Марк и хирург
Татьяна Пахоменко
Ему нужно было это сделать. Все хоть раз в жизни делали подобное. А он — нет. Но время пришло. Пути назад не было. Но противно вспотели ладони, чувствовал, что решимости ноль. Может, не надо?
И тут он снова увидел перед собой бледное лицо отца. Самого дорого человека на свете. Ради отца стоило это сделать, ведь он, Марк, его просто боготворил. А еще действительно был неправ тогда, много лет назад. Стыдно. Теперь ему было очень стыдно…
Тогда они были детьми. Играли во дворе. Марк, мальчик из очень обеспеченной семьи, верховодил.
Был лидером. За ним шли, им восхищались. Высокий, красивый, умный.
Эгоист до мозга костей. Он привык, что он самый лучший. К другим ребятам относился снисходительно.
А вот одного не любил. Спроси почему, сам бы не смог сказать.
Чувство брезгливости вызывал у него этот Костя.
Мать дворником у него работала. Отца не было. Трое детей, Костик самый старший.
Ходил в штанах с пузырями, боты на два размера больше. У одного подошва расклеилась.
— Кушать просит! — хохотали ребята.
И Марк с ними.
Костя покраснел тогда. Но смолчал.
Он вел в садик младшую сестренку Иринку.
Тоже плохо одетую.
Иринка ела кусок хлеба, посыпанный сахаром. И с любопытством смотрела на Марка, у которого в руках была шоколадка.
— Что смотришь? Ты, поди, такое только на картинках видела! — хохотнул Марк.
Костик и Иринка ушли.
Утром Костик рано вставал. И помогал матери мести двор.
Марк бы в жизни метлу в руки не взял. И уж если бы не дай Бог ее мать на такой работе была, то сделал бы вид, что он не при делах. Позорно же.
А Костик ходил с таким видом, будто у него мать английская королева была.
Белье во дворе развешивал. Поговаривали, даже готовить умел. Как так?
Сам маленький, худой.
— Облезлый! Как воробей после дождя! — хохотал Марк.
Но у Костика были удивительные глаза. Зеленые, в обрамлении темных пушистых ресниц. И когда он сильно радовался, казалось, в глубине глаз разливается янтарь.
Такие увидишь — не забудешь.
Он так и держался особняком от них, остальных ребят, этот Костик. Дел домашних хватало.
И Марка раздражало, что он не смотрит ему в рот с восхищением, как остальные. Не просит велосипед покататься. Не бежит, когда он выходит с конфетами.
— Жуют свой хлеб! То с сахаром, то с вареньем, — хмыкал он.
Все-таки однажды они с Костиком пересеклись. Он тогда без матери был.
Как обычно, прибирал двор.
Марк и компания скучали. Нечем было заняться. И они принялись задирать Костика.
Точнее, начал Марк. Остальные подхватили.
Костик сдерживался, сколько мог. Мама его учила, что не надо связываться. Не стоит обращать внимания на злые слова.
— Ты же так и будешь всю жизнь метлой махать, как твоя мать. Заранее тренируешься? На вас же всех смотреть противно! Грязные, вечно голодные! — начал Марк.
— Мы не голодные. У нас есть еда. И мама говорит, что хлеб — всему голова, — произнес Костик.
— Ага, бред какой. И штаны у тебя столетние. И ботинки ободранные. Ты неудачник. И мать твоя тоже. Вы всегда будете такими! Вы никто! — крикнул Марк.
И бросился на Костика. Остальные пятеро его поддержали.
Марк забыл об этом случае.
Прошли годы.
Он вырос и стал успешным человеком. И деньги были. Все было.
Часто ездил за границу.
А однажды приехал в гости к отцу. В их городок.
Отец оказался упрямым. И уезжать никуда не хотел:
— Тут мой дом. Могилки родные. Твои бабушка, дедушка, мама тут лежат. Я прихожу, разговариваю с ними. Не настаивай, сын. Не поеду. Не уговаривай. Помогаешь — и спасибо.
С утра Марку не спокойно было. Сон приснился не очень. Состояние было такое, странное.
Дела в порядке, все хорошо. С чего бы?
Он как раз из машины выходил, когда увидел, как отца на носилках из подъезда выносят. Не помнил, как бросился к нему.
Отец без сознания находился.
— Что? Как? Почему он мне ничего не сказал? Я… Сейчас все решим. Надо его увозить отсюда. Я договорюсь. Там лучшие врачи. Все решим. Папа, держись! — кричал Марк.
— Нельзя! Его никуда нельзя везти! Ваш отец этого не переживет. Говорю, как есть. Придется здесь, на месте. Да успокойтесь вы! Не довезем мы его! Вы этого хотите? — пытался успокоить Марка главный врач, к которому он потом прорвался.
Марк не мог ни сидеть, ни говорить. Внутри просто все оборвалось.
Если отец… Нет, он не сможет этого пережить. У него же никого нет больше!
— У нас хирург врач от Бога. К нему даже едут отовсюду. Светило наше. Сколько звали в центр — ни в какую. Такое впечатление, что у него дар божий. Ни с диагнозом никогда не ошибается, прямо чувствует людей. И скольких спас. Даже самых безнадежных! Да вот он. Успокойтесь, мужчина! Константин Петрович, тут вот, сын только поступившего волнуется! — произнес главврач.
И все. Марк потрясенно застыл на месте.
— Ты никогда и никем не будешь. Ты станешь улицы мести. Ты — неудачник. Получай! — неожиданно всплыло в его памяти.
Он узнал его, конечно. По глазам. Вчерашний Костик вырос.
С него ростом. Интеллигентный такой.
— Сейчас он выставит меня. И будет прав. Как же так… Человек, над которым я издевался… От него теперь зависит жизнь отца. Что же я наделал, — пронеслось в голове у Марка.
Они никогда и ни у кого не просил прощения в этой жизни. Шел по головам. Слово «извини» отсутствовало в его лексиконе.
Но теперь, глядя в глаза хирурга Константина Петровича, у него наступил этот первый раз.
— Костя… Константин Петрович, в смысле. Я… простите меня. Я не прав был тогда. Вы извините. Мой папа… Он все для меня. Вы… я… Спасите его, пожалуйста, — Марк почувствовал, что плачет.
Ему было невыносимо от того, что он когда-то сделал. Жизнь совершила резкий поворот.
Он унижал человека, а теперь от него зависела вся его, Марка, жизнь. Жизнь его отца.
— Я заплачу. Сколько скажите. Любые деньги. Только спасите. Да что же вы молчите? Шанс есть? Вы меня не узнали? Мы жили когда-то в одном дворе. Да, я обидел вас тогда, давно. Но папа… Он не при делах, — шагнул к доктору Марк.
— Успокойтесь, Марк. Мне не нужны ваши деньги. И не нужно извиняться. Мы были детьми. Я узнал вас, конечно. Я сделаю все, что смогу. Не переживайте. Ваш отец поправится! — и доктор вышел из кабинета.
Время прошло словно в тумане.
Марк сидел, бессильно сцепив руки. Впервые в жизни от него ничего не зависело.
О чем он думал в тот момент?
О жизни. О детстве. О том, как развешивал ярлыки на людей.
И Костя, Костя. Мучительно было. Он вспомнил все. И тот хлеб с сахаром, который ел этот мальчик и его сестра. Как ее звали? Иринка…
Разве сложно было просто дружить? Принять его. Понять.
— Папа… папа, живи. Я люблю тебя. Господи, помоги! Я так больше не буду! — плакал ребенок внутри Марка.
Его отец поправился. Чудом это назвали. На первый взгляд, шансов не было.
И часто, навещая его, Марк видел в коридоре фигуру Кости.
Слышал, как он бывает, дежурит по несколько дней. Можно сказать, живет на работе.
Видел благодарные лица пациентов. С каким восхищением и радостью они встречали хирурга Константина Петровича.
Перед выпиской Марк шагнул в ординаторскую. Говорил, что поможет больнице со всем необходимым. Чтобы для людей. Он может себе это позволить.
— Константин Петрович, — обратился он.
— Ну что ты, Марк. Просто Костя. Мы же с детства знакомы, — устало улыбнулся доктор, протянув руку.
— Мы теперь друзья? Да? Костя, я почту за честь дружить с тобой. Созваниваться. Общаться! — посмотрел на него Марк.
Они обнялись.
Под окнами кормил птичек хлебом пожилой отец Марка. Вскинул глаза на небо. Облака причудливо сложились. И показалось на минуту ему, что видит он там два больших крыла…
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.