На юг ездили с большими чемоданами. Лариса Миллер «Золотая симфония»

На юг ездили с большими чемоданами. Чтоб их закрыть, отчим нажимал коленкой на крышку, а мама, закусив губу, запирала замки.

На вокзале брали носильщика и, приказав мне не отставать, почти бежали за ним по перрону, задевая прохожих сумками, которые не поместились на тележку.

Экономя деньги, ездили обычно в плацкартном вагоне. Остановившись возле своего вагона, где в ожидании посадки уже стояла толпа, я с завистью поглядывала на соседний купейный или, как тогда называли, купированный вагон, в который легко и весело ныряли пассажиры.

Дорога на юг была долгой, но я любила ездить – лежать на животе на второй полке и смотреть в открытое окно, в которое врывался ветер и вышибал из глаз слёзы.

Правда, через некоторое время в горле начинало першить, в нос набивалась сажа, а в углы глаз – соринки. И всё же весь первый день я валялась на верхней полке. Даже лень было слезать, когда приносили чай.

Хотя чаепитие в поезде – кайф особый. Когда вторая полка теряла свою новизну, еда становилась главным развлечением.

«Поди посмотри, не несут ли чай», – говорили мне. И я с удовольствием бежала к титану, чтоб поглядеть, не греет ли проводница воду, не готовит ли стаканы с подстаканниками, не звенит ли ложечками, не высыпает ли на стол аппетитные кусочки рафинада в бумажной обёртке.

И если да, то из сумки извлекались варёные яйца, спичечный коробок с солью, куриная ножка, огурец с помидором – обычный дорожный набор, который вызывал у меня зверский аппетит, отсутствовавший в обычное время.

Мама знала это моё свойство и старалась побольше в меня впихнуть за время пути. Была ещё одна дорожная радость – рынок во время стоянки, где по мере того как продвигались на юг, появлялось всё больше и больше соблазнов: горячая картошка на широких капустных листах, малосольные огурчики с прилипшей к ним веточкой укропа, холодное кислое молоко, какие-то лепёшки, а ещё южнее – яблоки, сливы, дыни.

Из поезда высыпали полосатые пижамы и длинные халаты, чтоб, шаркая тапочками и стуча каблучками, устремиться к вёдрам, корзинам, кулькам. Щёлканье кошельков, возбуждённые голоса, беготня по перрону, наконец, свисток паровоза, взмах флажка и… поехали.

Пассажиры со снедью расходились по вагонам, и начинался пир. На одной остановке наш сосед, увидев идущего вдоль поезда парня с дынями, протянул в окно деньги и крикнул: «Парень! Дыня! На три рубля!» Поймав трёшку, молодой человек поднёс к окну дыню, но поезд тронулся, и дыня начала медленно уплывать.

Сосед тянул руки, парень – дыню, а поезд набирал скорость. Мы оплакивали дыню до ближайшей остановки, где купили другую и дружно съели.

А между едой и сном играли в испорченный телефон, балду, чёрный с белым не берите и в виселицу – это когда надо отгадать пропущенные буквы, пока тебя не успели повесить. Одна ножка, вторая, ручка правая, ручка левая, огуречиком туловище, тонкая шейка, круглая голова со всеми подробностями. Твои мгновения сочтены, а буквы всё не те да не те. Всю дорогу я заставляла маму меня вешать, а когда ей надоедало, уговаривала соседей.

В поезде утомляли только жара и грязь. Весь вагон пах туалетом. Этот запах преследовал даже по приезде. Постоянным местом нашего отдыха были Гагры, которым мы изменили лишь однажды, купив путёвку в Туапсе, где по ночам кричали шакалы, а в комнату иногда залетала летучая мышь.

Лариса Миллер «Золотая симфония»