Не спится… уж утро скоро, а ей не спится. Вчера вечером уехали внуки в город, домой.
А она ещё долго сидела на лавочке, пока не стемнело.
В избе было тихо и одиноко. Это всегда так, когда внучат увозят, а потом пообвыкнется и дальше живёт.
Но вот вчера вдруг почувствовала, что зябко ей одной…может и, правда, в город к детям перебраться, давно зовут, да как же всё здесь оставить, изба уж давно родным существом стала, каждый угол, простенок помнит всю её жизнь, все её самые счастливые денёчки, да и горькие тут же рядком. Опять же Маньку куда? Коза, хоть и бодливая, да вредная, но молочная. Да и как она(коза) без неё. Нехорошо как-то получается. Нет, видно, здесь уж буду доживать с Манькой своей, да внуков на каникулы ждать. Сын с невесткой не обижают, часто наведываются, помогают, не в обиде ей.
Не спится, а чего лежать-то тогда. Встала, подошла к стене, на которой в раме висел портрет Ивана. Даже в темноте видит его ласковые глаза, он всегда так на неё смотрел, любил шибко, да и она его. Когда на одной неделе схоронили трёх своих деток, как он её оберегал, а ведь сердце — то одинаково чувствует, что материнское, что отцовское.Только один раз она и увидела, как он плакал в огороде за конюшней, вот тогда и очнулась от горя.
Губы шепчут:
— Всё я помню, Ванечка, солнышко ты моё рыжее. Солнышком я тебя назвала в день нашей свадьбы. А ты в ответ так крепко меня обнял, аж косточки захрустели и тихонько так в ухо:- «Никогда, никому тебя не отдам».
И не отдал, даже после гибели в той проклятой войне.
Помнишь, как всё у нас с тобой начиналось? Видела , что заглядываешься ты на меня, норовишь ненароком дотронуться , но думать об этом не разрешала себе. Знала, далеко не ровня. Зажиточной семья твоя была. Но вот, когда я сковырнулась со скирды, да прямо в твои сильные руки угодила, вот тут сердце и ёкнуло.
Счастливые мы были с тобой, в радости жили, всё хорошо, да порядком было, пока война проклятущая не грянула.
А уж как тяжело ты прощался с нами перед уходом на фронт. Чувствовал, что не вернёшься. Одно только письмо и получила…следом похоронка пришла, но не верила, ждала… Вон у Катерины, Макаровой дочери, на мужа тоже похоронка пришла, а он в 1943 году вернулся, комиссовали, да только мало пожил, вскоре умер. Вот и я ждала, а оно вона как вышло, забрала тебя война, убила…
Ладных мы деток с тобой вырастили. Правда, счастья они мало видели. Красавица наша доченька после окончания торгового училища оказалась в Ташкенте перед самой войной, да там и умерла. Старшенького раньше тебя призвали на фронт. Ничего не поделаешь, на лётчика выучился, а военные первыми на защиту встали. Помнишь, когда приезжал до нас в лётной форме, все девки заглядывались, когда шёл по селу, да только невеста у него была, помнишь? Тоже в войну сгинула, в Ленинграде жила. А там вон чего фашисты удумали, уморить весь город с голоду, да не получилось…
Старшенький — то погиб в конце войны, уже в майорах был, в апреле 1945 года под немецким городом, теперь он Калининградом называется.Там и остался лежать в братской могиле. Так хотелось побывать на могилке, да не пришлось…
Вернулся только младшенький, израненный, но, слава Богу, живой.
Знаешь, Ванечка, внучка твоя, последняя, ну копия ты, такая же рыжая и красивая. А средняя со мной схожая, беленькая и голубоглазая.
Вот и говорю тебе, не могу я в город перебраться, всё здесь о тебе, да о детях наших. Разве можно память одну в избе оставить.
Поговорила с тобой, Ванечка, и потеплело мне. А утро в окно уже стучится. Пойду я, Ванечка, Манька ждёт.
Прошло много лет, но память о наших бабушках жива. Пока мы есть, живут и они, наши бабушки и наши деды. Живёт и их любовь в нас.
Автор: Римма Галиновская
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.