Первая жена
«Ну что ж она трубку не берет?!»
Этот недостаток Ани, пожалуй, больше всего раздражал Павла. И эти беспомощные отговорки:
-Прости, я не слышала, в лаборатории оставила телефон. Прости, звук забыла включить, не услышала вибрацию. Прости, не могла отойти от «объекта».
Прости…прости.. Бесконечное прости.
-Алло, привет!- прозвучал в трубке мелодичный спокойный женский голос.
— Ну, где ты опять ходишь?! До тебя вечно невозможно дозвониться! — вскипел Павел,- Ты дома? Никуда не уходи! Скоро буду.
Город в предновогодней суете практически стоял: пробки в 9 баллов. Всюду мерцают разноцветные огоньки витрин, мигалки, фары машин. Люди в каком-то нервном угаре пытаются завершить все свои дела, чтоб завтра, как положено проводить Старый Год.
Отовсюду несется возбужденный гул: сигналят машины, громко звучит музыка, орут спешащие люди. Суета-никому по сути не нужная; придуманная когда-то кем-то совковая традиция.
Павел не любил этот праздник. Он не понимал, отчего люди радуются очередному ушедшему году — доказательству, что время идет, и мы все постареем. Но, как человек воспитанный и ответственный, каждый год покупал подарки и старался радовать близких.
Из багажника отдавало мерзлым сосновым духом. Это он Ане везет по традиции. Дважды в год он поздравляет Аню и ее маму с праздниками. На восьмое марта в обед с букетами забегает ненадолго.
Раиса Дмитриевна-мама Ани — угощает его своей фирменной уткой в тесте. Нигде больше Павел не ел такую утку. Тесто за несколько часов запекания вытягивает из утки весь жир. Мясо становится нежным, пропитывается ароматом чернослива, цедры и тает во рту.
А 30-го декабря Павел везет им живую сосну и устанавливает ее на деревянную подставку, которую когда-то еще отец Ани смастерил. И пока они на кухне пьют чай с еще не остывшим пирогом с брусникой, сосна оттаивает, расправляет пушистые ветки, источая вокруг хвойный аромат.
Нет, Аня, конечно же, не просит его ни о сосне, ни о букете на Восьмое. Это он сам, добровольно: от чистого сердца. Ему кажется, что так правильно, по мужски.
Прошло 7 лет, как они расстались, но Павел все равно чувствует некую ответственность за Аню. Ему хочется как-то порадовать ее и Раису Дмитриевну, ведь живут они вдвоем довольно аскетично, даже – скучно. В глубине души Павел не простил Ане ее ребячество, но обиду сумел проглотить. Он почти забыл об их общем прошлом, лишь изредка выскакивали из памяти короткие фрагменты.
Они тогда были совсем молодые, неопытные. Влюбились, как сумасшедшие, с первого взгляда. Через месяц поженились: никаких сомнений, что ЭТО на всю жизнь! Ане – 20, Павел чуть старше. Пробирались по жизни, как котята с только раскрывшимися глазками.
Он уже во всю работал. Смог для них двоих снять маленькую квартирку. Правда, на жизнь денег оставалось немного, и Аня подрабатывала на рефератах для младшекурсников, принося в бюджет свою копейку.
Пешком ходили на оптовый рынок, покупали там самые недорогие продукты и были абсолютно довольны собой и счастливы. Спали на односпальной старой тахте, единственном предмете из мебели. Окна занавесили простынями. Павел откуда то притащил старый магнитофон и они устраивали в пустой комнате бальный зал. Дурачились, много смеялись и жили.
Проживали каждую минуту, каждый вдох вместе и порознь — с мечтами друг о друге. Им вместе не было тесно, им не было скучно. Приходили друзья Павла, часто кто-то оставался жить на неделю. Ему стелили на полу на тоненьком спальнике. И Павел в эти дни не мог ни о чем другом думать, как найти место для уединения с женой. Он начинал капризничать, раздражаться и ворчать на Аню. Она понимала его и не обижалась.
Детей не родили. В первые два года Аня заканчивала учебу. Потом ей, как перспективной выпускнице, предложили очень хорошее место при одной известной лаборатории. А еще через пару лет уже Павел стал уходить от обсуждения темы.
Ему казалось, что еще слишком рано, что они еще слишком молоды и не успели пожить для себя. Да и жизнь начала играть несколько иными красками. У Павла на работе случился взлет по карьере. Аня так же неплохо зарабатывала. Сняли двухкомнатную квартиру с ремонтом. Павел осуществил свою мечту: купил себе горнолыжное снаряжение и ездил кататься.
Острота ощущений в семейной жизни ушла через пару лет после свадьбы. Отношения все еще были теплыми, дружескими, они по прежнему скучали в разлуке, но все чаще Павлу хотелось уединиться за телеком или компьютером. Явных претензий к Ане не было, но, глядя на разбитных жен и подруг своих друзей, в нем просыпался гнусный, мелкий, мерзкий чертенок и начинал щекотать где то в области солнечного сплетения и дергать за язык.
Со стороны все выглядело вполне себе весело: Павел мило подшучивал над супругой, поднимал им обоим настроение, разбавлял скучные вечера. Но на деле все было немного иначе: шутки изо-дня в день становились язвительнее, обиднее и циничнее, пока все не заканчивалось всплеском гнева у Ани.
Нет, она, конечно же, пыталась его вовремя угомонить, но разве можно остановить вошедшего в раж игрока? Дойдя до точки каления, Аня могла швырнуть в мужа тем, что под рукой, смести со стола все содержимое на пол, наорать от души, расплакаться и закрыться в комнате.
Павел неделю вымаливал прощения у обиженной супруги, театрально ползал на коленях, с напыщенным видом носил ей кофе в постель, пока инцидент не исчерпывал себя.
В тот год 7 марта Аня вечером после работы делала заготовки для праздничного стола. На 8-е пригласили сестру Павла с семьей и друзей. Скрип ножа по разделочной доске действовал на нервы. Огромный букет, который подарили Ане на работе, источал приторный запах. Даже букетик из бледно желтых с зеленой каймой роз, который Павел подарил супруге предварительно, поник от этого душного соседства. Раскрытые бледные розы уронили свои головы и представляли собой несчастное зрелище. Рядом лежала красная коробочка с посеребрённой бижутерией. Когда-то Ане нравились эти безделушки; она с восторгом принимала их от Павла на День Рождения. Сегодня даже не раскрыла коробочку, сославшись на грязные руки.
-Нам с Дашей за наши сверхурочные из лаборатории подарили путевки. В какой-то подшефный Подмосковный пансионат. Отвезешь нас на следующей неделе?
-Угу, — Павел ковырял вилкой в тарелке с ужином и наблюдал за привычными, скорыми, заученными движениями жены.
Он никак не мог понять, что его раздражает больше всего: вот эти механически точные движения, ее легкий вправо наклон головы? Согнутая ли правая нога, упершаяся ступней об колено левой, отчего Аня становилась похожа на маленького журавля с острым носиком.
Она вся такая хрупкая, изящная и… какая-то бесцветная в этой дурацкой косынке и со смытым макияжем. Да какой там макияж! Так, реснички накрасит слегка и губы блеском. Говорит, ей так на работе комфортнее. И ногти не может длинные носить — работа скрупулезная, порой весь день в перчатках.
На этот раз тот злобный и озорной «нечистый» в груди Павла подзузуживал настойчивее обычного. Мужчине захотелось покуражиться, придумать что- нибудь поострее, позубастее. Но в какой-то момент все пошло не так…
— Ты там в пансионате своем в старого ревматоика не влюбись! А то пропахнешь нафталином, как я с тобой спать буду в одной постели?! Хотя, у старичков зрение не очень, они тебя и не заметят. Ты же у меня серая, как мышь.
Ты хоть завтра перед гостями накраситься не забудь — это моя просьба личная, окей? У всех бабы как куколки яркие, глаз не оторвешь, а ты среди них как тень ходишь. Лучше бы молчала себе тихо, так нет же! Еще и пытаешься шутить и беседу поддержать, хихикаешь над каждой шуткой и лезешь в обзор. Ты смотри на жену Славика и учись!
-Чему мне учиться у жены Славика? Как рога тебе публично наставлять?
-При чем тут рога! Она ведет себя, как королева, а не лохушка. С ней заговорить порой страшно аж до дрожи в коленках. Знает себе цену и выглядит всегда на все сто.
У тебя даже работа какая-то не женская. Сидишь в лаборатории своей, мышами своими занимаешься и в ученую играешь. И вообще, тебе надо с ними поменьше общаться, а то родишь мне мышонка серого остроносого.
Кто же знал, что Аню в школе до выпускного класса дразнили Серой Мышью?
Она ловкими движениями смахнула все заготовки в мусорное ведро и пакет, развязала косынку и фартук и молча вышла из кухни.
-Дурa! — взбеленился Павел,- завтра сама пойдешь за продуктами. Я не намерен из-за тебя все утро в очереди проторчать! Psixопатка ненормальная…
В тот же вечер Аня собрала все свои вещи — их оказалось не так много- вызвала такси и уехала к матери, в другой конец города.
Павел напился и заснул, полагая, что к утру проблема сама рассосется. И все снова будет, как и прежде. Но Аня из-за этой глупой шутки сломала их брак, просто растоптала их отношения.
Павел проглотил обиду, но простить ее ребячество, конечно же, не смог…
А сегодня он везет Ане и ее маме пышную сосну с елочного базара, ругая себя на чем свет стоит: зачем ему все это надо?! Ведь никто не просил! Аня надеется на знак внимания, это-несомненно. Хотя и не подает виду. Гордячка, тоже мне! Ведь так и не вышла за эти годы замуж. Ясное дело, любит Пашу до сих пор, а ошибку свою признать не хочет, дурищa!
А он что? Он нормальный мужик, с него не убудет. Суета и лишние заботы, конечно же: тащить через весь город дерево. И кто только придумал этот праздник?! Но так отец его учил: что мужчина до последнего должен оставаться мужчиной, а не биться в эмоциях.
Хотя эмоции порой и шебуршали где-то там внутри. И не давал покоя этот вопрос: что такого сделал Павел, что Аня не захотела с ним даже поговорить, объясниться по человечески. Он, как некоторые его друзья не пропадал в баре, деньги зарабатывал, если и ходил налево, то крайне аккуратно. Аня о его подвигах знать не могла.
-Я тебе все уже объясняла, и не раз. Ты не захотел меня услышать тогда, так с чего бы тебе понять меня сейчас? — это были последние слова, сказанные ею в очереди перед разводом.
Вот так запросто она разрушила их любовь и семью. Павел рвал и метал, привлек всех друзей и родственников, чтоб повлияли на Аню. Утомил Раису Дмитриевну так, что она перестала отвечать на его звонки.
И на коленях стоял, и ругался последними словами. Idiот! Столько нервов себе попортил тогда. И ради кого? Живет вон с мамой своей, одинокая 32 летняя никому не нужная стареющая мышь.
Все! Пора прекращать эту благотворительность. Тем более, он так и не смог простить Аню за то, что бросила его. Он и не обязан ее прощать.
Обиду отпустил, но простить не смог. Да и не должен он разделять ответственность за инфантильное решение Ани. Пусть ее вина останется при ней.
Дверь открыла посвежевшая Раиса Дмитриевна — мать Ани.
-Вы все молодеете и хорошеете, — Павел чмокнул бывшую тещу в щеку и затащил в гостиную довольно высокую сосну.
-Привет! Не нужно было, Павел, так беспокоиться, правда. Давай договоримся, что эта сосна-последняя, хорошо? Я сама в состоянии решать свои проблемы и обеспечивать хотелки,- Аня как-то неловко подала ему подставку под елку.
«Нервничает,- подумал Павел, — глаза отводит в сторону. А она хорошенькая, что ни говори. И совсем не меняется: все такая же нежная, как в 20».
-Ты куда-то собралась идти? Смотрю — нарядная такая?
-Только вернулась. С коллегами в ресторане посидели.
-Красивое платье, тебе идет. И с волосами распущенными тебе хорошо.
-Спасибо! Я знаю. Ну, давай, заканчивай тут и иди пить чай.
Павел любил сидеть на этой кухне: здесь он всегда оттаивал душой. Он не понимал анекдоты про тещу — его бывшая теща самая интеллигентная и приятная женщина из всех взрослых дам, что знал Павел.
Даже сейчас, несмотря на годы в разводе с Аней, он довольно часто звонил Раисе Дмитриевне с мелкими просьбами: врача посоветовать для младшего сына, пожаловаться на начальство, да и просто поболтать иногда по душам.
Но сегодня разговор не клеился. Аня смотрела как-то мимо, отчужденно, будто ей неинтересна жизнь бывшего мужа. Все время отвлекалась на сообщения в телефоне. Потом резко встала, давая понять, что время, отпущенное ему, истекло.
-Паш, тебе пора домой, уже поздно. Семья заждалась, наверное.
— Раиса Дмитриевна! У Вашей дочери после разрыва со мной сломалась одна очень важная функция: она совсем перестала улыбаться. Как Вы с такой сурьезной барышней на одних квадратах живете?! Скажи Ань, а у мышей твоих от страха сердечный приступ не случается при виде тебя? Они сами в очередь на процедуры выстраиваются, да? Ааа, прикончите меня скорее, не могу больше на эту злую тетю смотреть, ааа…
Одинокий хохот раскрасневшегося, довольного и обласканного кухней гостя завис где-то под абажуром и стыдливо растаял.
-Я давно уже не при мышах. А тебе действительно пора домой.
Город и не думал разгружаться: машины, люди. Еще праздник этот, чтоб его! Лучше бы он на лыжах поехал кататься. Но нет, Дашка-жена его — сожрет с потрохами. Да и дети уже две недели только и говорят, что о подарках от Деда Мороза и петардах.
Дашка названивает через каждые полчаса. Павел перестал ей отвечать, поставил телефон на беззвучный. Дома ждал скандал, но ему как-то все равно. Покричит-покричит, потом ужином накормит, и начнет бесконечный монолог о детях, о противном парне сестры, о даче, которую присмотрела, о распродаже в магазинах, о соседях новых и их пяти мопсах, о новом фильме, который они непременно должны сегодня посмотреть.
И Павел будет сидеть с этим мусором, втекающим в одно ухо и вытекающим из другого. И будет думать, когда это он что-то упустил в Дашке важное, в какой момент она перестала быть собой: яркой, веселой, задорной, ироничной, фигуристой, интересной во всех смыслах?
За какие то 7 лет рядом с ним почему-то очутилась совершенно другая женщина. И ведь не отмахнешься теперь, не исправишь ничего: двое пацанят растут.
Паша знает, что значит расти без отца, и для своих детей такого не допустит. Он чуть раньше пытался как-то притормозить Дашу, чтоб не так быстро в клушу превращалась, но пару раз такое про себя услышал в красочных зарисовках: его аж судорогой скрутило. Больше не лез с критикой.
Так кто-же там сообщения Аньке отправлял? И какая-то она совсем другая стала: совсем чужая, холодная.
Павел, двигаясь в бесконечной пробке, зашел на Анину страничку в сети. Он знал поименно всех ее немногочисленных друзей в сети: 38 человек.
Появился новый-39-й. Мужчина. Этот суслик поставил лайки под все фото Ани, оставил любезные комментарии. Что за хлыщ? Павел пролистал его страницу: позер какой-то. И на байке мы катаемся, и на фореля мы ездим, и по Европам шастаем.
Так, надо Аньке позвонить срочно. Мутный какой-то тип, что она его в друзья то добавила?! Совершенно не разбирается в людях. Как была Тюней, так ею и осталась.
Аня оказалась вне доступа. Павел нервными пальцами набрал их домашний номер.
-Ани нет дома, Павел, — ответила бывшая теща,- ей что-то передать?
-Нет, спасибо! Хотя, да, передайте! Почему она вечно не берет трубку,а?! Почему я каждый раз должен до нее дозваниваться?! Что за манера идиотская! Вы не знаете, где я могу ее найти? Мне надо ей срочно одну вещь сказать.
-Завтра. Завтра с утра позвони. Она будет дома.
-Нет! Завтра будет слишком поздно, слышите?! Мне надо с ней поговорить срочно, сию же минуту! Вы же знаете где она? Она не одна, да? У нее кто-то есть?
-Павел, прости, но это не твое дело. У тебя есть своя семья, заботься о ней. А Ане я передам, что ты звонил. Спокойной ночи! Пип-пип-пип-пип…
Из сети
****
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.