Платок. Автор: Рустем Шарафисламов

ПЛАТОК

Гусак был большой. А когда расправил крылья и совсем мне показался огромным. Он выгнул шею, зашипел и угрожающе двинулся на меня.
Сердце мое от страха ушло в пятки. Я побежала, что есть мочи во весь опор, боясь оглянуться.

Не помню как убегала от него, как открыла калитку, как забежала во двор. Помню только , что уткнулась в бабушкин передник со всего разбега.

Бабушка засмеялась, но тут же закрыла меня спиной от угрозы, и неожиданно предложила спрятаться от гусака под платком. Не дожидаясь ответа, быстро сняла с плеч белый платок, и присев, укрыла нас обоих.

Мы так и сидели под ним какое-то время. Бабушка говорила что- то успокаивающе — ласковое, а я, приподняв край платка, наблюдала за гусаком за калиткой. Он долго не мог успокоится и возмущённо гоготал на всю улицу. Но страх прошел. Под платком было душно и темно.
И ещё пахло бабушкой. Я сидела тесно прижавшись к ней и мне было уютно и спокойно, как наверное, никогда уже не было в жизни.
Гусь давно ушел, а мы продолжали сидеть.
А потом случилась гроза. Ветер ломал сучья, небо грохотало вспышками молний. Дождь крупными каплями бил по железной крыше. Мы обнявшись с бабушкой на большой железной кровати с никелированными шариками на спинке, также спрятались под платок. Я так и заснула, уютно уткнувшись носом в ее плечо.

***
Бабу Настю хоронили всей деревней. Из присутсвовавших, большей частью были старики, её ровесники, прожившие с ней в деревне всю жизнь. Они скорее, с любопытством, чем со скорбью, молча слушали батюшку на отпевании, разглядывая его церковное облачение, и мерно качающееся как маятник, кадило.

Смерть для них была естественным, обычным и почти каждодневным делом. Она всё чаще и чаще приходила за кем то из сельчан. Года брали своё, старики бросали щепотки земли на крышку простецкого гроба и каждый думал ,что ещё немного и его также засыпят землёй.

Баба Настя одна доживала свой тяжёлый бабий век. Дед ушел намного раньше, поэтому её, ссохшуюся и почерствелую, словно корку хлеба, в маленьком гробу положили рядом к мужу.

Меня, как внучку пригласили, на похороны. Позвонили рано утром, » с петухами» , как сказали бы в деревне. Долго жеманились, подбирая слова. Я стояла у кровати, и всё уже знала, быстро одеваясь. Не трудно было догадаться, о чем пойдет речь. Оно и правда, зачем ещё звонить из далёкой мне деревни в такую рань.

— Спасибо, — поблагодарила я за соболезнование и соучастие позвонившему, но приехав на похороны, удивила собравшихся. Я одна оказалась из прибывших, кто не сослался на занятость и другие причины.

Поминки были простецкими, самыми ,что ни на есть деревенскими. На льняной скатерке стояли бутылка самогона, засолка из собственного погреба- большущие огурцы, зелёные помидоры, и множество грибов. В избе пахло укропом, хлебом и жаренной курицей.

Мужики и бабы, поочередно вставали, держа граненную рюмку и оборачиваясь на старенький, обшарпанный комод, на котором сверху лежал аккуратно сложенный платок, и обращаясь к нему, говорили ему хорошие слова.

Фотокарточки не было. В деревню фотограф заезжал не часто. А те, что были, сгорели при пожаре. С паспорта сделать не успели, позабыли в суете или просто не знали. Тем более, за карточной нужно было ехать в район, а дороги развезло. Пообещали на памятник, к сорока дням, обязательно напечатать.

Мне нечего было сказать. Вернее, не хотелось. Я смотрела на знакомые стены, стол, печку, на нарезанные огурцы в блюдечке, на этот одинокий платок и пыталась вспомнить, как выглядела баба Настя в последнюю нашу встречу.

— Здесь останетесь или пое́дите? — Когда все разошлись, спросила соседка, тоже пожилая женщина, баба Шура.
Я мучилась с ответом и не знала, что сказать.
Оставаться не хотелось. Всё в доме было другим, хотя ничего с моего детства тут почти не изменилось.
— Не знаю пока. Не решила..

— Ну, вы думайте, а я покажу вам наследство, раз уж вы одна приехали. Баба Шура по свойски открывала ящики, шкафы, коробки. Показывала документы, квитанции, нехитрый скарб, накопленный за всю жизнь.
Я молча соглашалась , кивала головой, но мыслями была далеко.

— Может, пройтись захотите, покуда не уехали. У нас лес рядом, речка. Из одежды найдете сами, если что! Что нужно будет, спрашивайте, я рядом живу!- сказала баба Шура на прощание и тихо закрыла за собой дверь.

Под вечер в избе стало прохладно. Топить печь не хотелось. Мысленно я прощалась с этим домом, с бабой Настей, с огурцами из трёх литровой банки со старой крышкой, которую нужно было закатывать специальным допотопным приспособлением, знакомую, железную кровать, с облезшими шарами на спинке.

Чтобы согреться, попыталась найти что-то теплое из одежды. Я открывала шкафы, посмотрела на вешалку. Всё безрезультатно. Наши размеры не соответствовали. Бабушка была маленькая и сухонькая.

В поиске найти хоть что то, чем можно было укрыться, я открыла комод. В первом ящике были платки. И во втором. И в третьем тоже. Платки были разные. Пуховые и ситцевые, льняные и из простой шерстяной ткани. Разноцветные, с петушками, в синий цветочек, даже в горошек.
Были парадно выходные, и на каждый день. Для дома и работы в поле. Я перебирала платки, как фотографии. Наверное, они о много могли бы рассказать, если бы умели говорить.

Я взяла тот, беленький , простенький платочек, что лежал на комоде, с которым все прощались вместо бабушки. Совсем застиранный. И я вдруг отчётливо вспомнила, как выглядела баба Настя.

— Ничего,- говорила она,- Жисть такая трудная у нас. Вот мы и разукрашиваем ее, как можем!
Бабушка повязывала платок узловатыми пальцами, предназначенный данному событию. Каждый был для особого случая- когда для похода в магазин, когда на праздник или в церковь или просто по дому.

Я долго разглядывала кусочек линялой материи в руках, на бахрому по краям и возле дырочки. Чувства нахлынули на меня и я всем лицом уткнулась в застиранный бабушкин платок.
Запахло очень родным и близким. Мылом, домом, печкой, сеном, борщом, курами. Запахло бабушкой. Я вспомнила своё далекое детство, вечер на закате солнца, пыльную дорогу, колодец с » журавлем», гусей, возвращающихся с поля. Как пряталась от гусака и от грозы под платком.
Как воочию увидела бабушку, сидевшую на лавочке возле дома и себя с перепачканными руками и лицом, в коротеньком платьишке. Нам весело и мы смеемся, глядя на друг на друга, и «жисть» мне не кажется трудной и тяжёлой.

Я вдыхала и не могла надышаться. Захотелось также спрятаться с любимой бабушкой под линялым платком от всех жизненных передряг и невзгод. Что то большее и теплое, словно платком обняло меня крепко и я заплакала.

Я не смогла остаться в избе, вызвала такси из города и под утро уехала.

Из всего наследства взяла только одну- единственную вещь, самое дорогое, что было в доме — счастливое, беззаботное детство, ласково укрытое старым бабушкиным, линялым платком..

( С) Рустем Шарафисламов

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.