Последний луч. Рассказ Галины Захаровой

ПОСЛЕДНИЙ ЛУЧ

На заведующую терапевтическим отделением обращали внимание все: мужчины смотрели с интересом, женщины – с неприкрытой завистью.

Ей, стройной и черноглазой, белый халат был к лицу. Волосы она закалывала сзади валиком, а накрахмаленная шапочка стояла на голове, прибавляя роста. Или набойки на каблуках у неё были правильные, или благодаря мягкой походке, но приглушенный стук её каблучков не раздражал.

Выглядела на сорок пять, но никто из сотрудников больницы точно не знал, сколько ей лет. Строгую и бескомпромиссную Дину Ивановну Бережную побаивались и сотрудники, и пациенты.

Мужчины из числа пациентов и коллег пытались заигрывать с ней, приглашали на свидания, дарили конфеты и цветы. Но натыкаясь на строгий взгляд, прирастали к месту и немели.

Слухов ходило о ней много. Будто пережила несчастную любовь, муж погиб то ли в Чечне, то ли в море. Ребёнка потеряла…

Никто доподлинно не знал, что из этого правда, а что домыслы злых языков. Единственное, что знали сотрудники, что живёт она одна. Никого не приближала к себе, ни с кем не дружила. Хотя ни злой, ни стервой её назвать нельзя.

А она без памяти влюбилась в молодости в однокурсника и красавца Игоря Бережного. Дышать не могла без него. Но избранника, обласканного женским вниманием, напрягала её самоотверженная преданная любовь. Он ушёл, предпочтя ей другую.

С тех пор Дина никого не впускала в своё сердце. Может, любила до сих пор красавца Игоря, может, боялась новых предательств. Она остановилась у поста медсестры.

— Вера. Дайте мне карту Толстого из пятой палаты. Я подготовлю выписку к завтрашнему дню.

— С прижатой к груди картой, она вернулась в свой кабинет. «Что ж, мужчина поправился. Теперь только от его желания окончательно выздороветь, ресурсов организма зависит, как скоро мы с ним встретимся снова», — думала она, заполняя на компьютере стандартную форму выписки с перечислением проведённых обследований, выполненных назначений, лабораторных данных…

До конца рабочего дня осталось полчаса. Дина вышла из кабинета, заперла на ключ и замерла. В конце коридора стояла женщина и с кем-то приглушённо говорила по телефону, отвернувшись к окну. До Дины донеслись странные слова.

— Нет. Не умер. Живее всех живых. Не злись. Я сказала ему…. Да никак… Думаешь, он не догадывался? Всё, вечером, поговорим.

– Женщина убрала телефон и пошла к лестнице, не глядя по сторонам.

Дина Ивановна вошла в пятую палату. В другое время, заметив пустые койки, сказала бы что-то по поводу вреда курения, но заметила напряжённую спину мужчины, отвернувшегося к окну, и промолчала.

— Иван Александрович, завтра … — начала она, но когда он повернул голову с мукой и болью в глазах, запнулась, не договорив.

— Что случилось? – Дина Ивановна присела на край кровати, чтобы не нависать над ним.

– Вам плохо? Болит что?

— А можно меня не выписывать? Я… Мне некуда… — выдавил он из себя оборванные фразы.

— Да занято его место. Жена другого привела. Так и сказала: «Финита ля комедия. Я другому отдана и буду век ему верна». А Саныча под зад, извините, ногой, — сказал седовласый мужчина с койки в углу.

— Это правда? – тихо спросила Дина Ивановна. «Вот о ком говорила женщина у окна по телефону. Надеялась на смерть мужа. Не дождалась и объявила, что его место, пока он лечился в больнице, занято », — догадалась она.

Иван Александрович, крупный мужчина за пятьдесят, с короткой стрижкой седеющих волос и грустными глазами лежал, отвернувшись к окну и играя желваками.

Дина тоже посмотрела в окно. Подходил к концу апрель. Набухшие почки на голых ветках деревьев больничного парка готовы раскрыться и выпустить на волю молодую зелень. Но из серого холодного неба того и гляди полетят снежинки. Солнца сегодня не было.

— Совсем некуда идти? А друзья? Дети? – участливо поинтересовалась она.

— У них свои семьи. На день-два можно, а дальше? Стыдно в моём возрасте по чужим углам скитаться. Знал, что она бегает к другому. Думал, перебесится…

— Иван Александрович, несколько дней не спасут вас, да и койки нужно освобождать для других. – Дина Ивановна помедлила.

— А знаете что?! У меня есть дом в деревне, в восьмидесяти километрах от города. Дорога хорошая. Дом крепкий, но определённую силу и руки приложить к нему придётся. Давно не жил в нём никто. Я завтра утром принесу ключи и расскажу, как доехать, — она встала и решительно вышла из палаты, не дав ему возможности отказаться.

— Вот это да! – с восторгом протянул сосед из угла палаты.

— Строгая, а оказалась вон какой… человечной. Не вздумай отказаться, Иван. Твоя гулящая кошка ноготка её не стоит.

Отцвела и облетела черёмуха, на смену прохладной ветряной погоде пришли солнечные тёплые дни. Утром в воскресенье Дина села в «Хонду» и поехала проведать своего подопечного.

Она приятно удивилась преображению дома. Наличники покрашены ярко-голубой радостной краской, крыша подлатана. На крыльце белела новая ступенька вместо сломанной. Она заехала во двор и выключила мотор.

На крыльцо вышел Иван Александрович в футболке, джинсах и босиком. Ничего не осталось от бледного поникшего мужчины. Плечи расправлены, лицо загорело, на руках наметились выпуклые мышцы. Выглядел он отдохнувшим и довольным жизнью.

— Здравствуйте, вот проведать приехала. Не обижают вас тут? – Она вышла из машины и облокотилась на дверцу.

— Да некому обижать. Три старухи немощные только рады, что кто-то ещё появился в деревне. А дачникам не до меня, — ответил он, всё ёще не отошедший от удивления.

— Вам деревенский воздух на пользу пошел. А работа? – она не отходила от машины, а он растерялся и не приглашал в дом.

— Моя работа… Так, баловство. – Он махнул рукой.

– Демобилизовался из Армии, оказалось, что ничего, кроме как строить солдат на плацу, не умею. Охранником работал. Не о чем жалеть. Пенсия у меня хорошая.

— Ну, показывайте, как вы устроились. – Дина, наконец, захлопнула дверцу машины и подошла к крыльцу.

— Вот дурак, — Иван хлопнул ладонью себя по лбу.

– От неожиданности растерялся, простите. — Иван зашёл в дом первым, распахивая перед Диной двери.

Дина остановилась на пороге комнаты. На чистом полу расстелены домотканые бабушкины половики. Узорный рисунок света и тени дрожал на них от солнечных лучей сквозь тюль. На окнах — два горшочка с геранью. Старые ходики уютно тикают.

— Это мне Валентина, та, что на краю деревни живёт, дала. С ними как-то уютнее, правда? – заметив взгляд хозяйки на герань, виновато оправдывался Иван.

— А пахнет чем так вкусно? – Дина повернула голову и посмотрела на Ивана.

— Я щи сварил в печке и картошку. Будете? – Сразу засуетился Иван, впервые увидев на лице Дины Ивановны улыбку.

– Не сразу наладился готовить. Я ведь в деревне не жил никогда. Ничего не умею. Соседки помогли, научили. То сырое получалось, то сгорало в угли, — объяснял он уже из-за печи, гремя ухватами.

Дине захотелось поднять руки и потянуться до хруста в позвоночнике. Атмосфера дома окутала домашним уютом, детскими воспоминаниями о бабушке…

Она не была здесь после смерти мамы. Не могла. И продать дом с воспоминаниями тоже не могла. Дом остался после бабушки и дедушки. Потом летом мама жила в нём, возвращаясь в город только на зиму. Теперь и её не стало.

Она вспомнила, как доверху нагружали машину банками с солёными огурцами, вареньем, грибами… уезжая в город, а потом ели всю зиму, вспоминая лето. Мама… Как давно это было.

— Скажите, сколько мне можно… хозяйничать здесь? – Прервал её воспоминания голос Ивана.

— Вы не стесняйтесь, скажите.

— Живите, сколько хотите. Я не приезжала сюда около десяти лет. Не могла. Вас проведать приеду ещё, если вы не против. У вас тут как при маме — тепло и уютно. Я не умею, да и не хочу заниматься домом и землей.

– Она смущённо опустила глаза, а Иван тактично промолчал.

— Я же вам продуктов привезла. Совсем забыла. — Дина выбежала из дома.

Иван перевёл дыхание. Он впервые видел её без белого халата и шапочки. Лёгкое платье шло ей, делая моложе. Несколько прядей выбились из заколотых привычным валиком волос. Она казалась проще и ближе.

Иван посмотрел на свои руки со ссадинами от непривычной деревенской работы и вдруг почувствовал свой солидный возраст.

Она уехала уже в начинавшихся сумерках, оставив в избе едва заметный запах духов. Что бы Иван ни взял в руки, все пахло Диной и её духами. Это тревожило и будоражило сердце Ивана, давно не испытывавшего такого. И никогда не узнал бы, если бы …

Сейчас он даже был благодарен своей жене. Ночь провел бессонную, ворочаясь, гоня от себя разыгравшуюся фантазию.

Дина приехала снова через два месяца. Привезла продуктов, новую удочку. А он поднял упавший местами забор, с гордостью рассказывал, что даже из соседней деревни приходят к нему одинокие старушки и женщины с просьбой что-то починить, помочь с домом, расплачиваясь молоком, сметаной, яйцами…

Обжитой дом тоже выглядел гордо, словно выпячивал грудь с орденами наличников, мол, у меня теперь есть хозяин, я не хуже остальных.

– Зимой я вас огурчиками солёными кормить буду. – Хвалился Иван, а Дина с удовольствием заметила, что он стал подтянутым, исчез живот. Она смущалась под его взглядами. Солнце клонилось к кромке дальнего леса, окрасив напоследок всё в оранжевый цвет.

— Я сейчас. – Иван вскочил и выбежал из избы. Дина прошла по дому. В нём появились чужие вещи, запахи. Потом подумала, что Иван долго не возвращается. Она вышла на крыльцо, поглядела вдоль улицы, зашла в огород и увидела сидевшего на земле Ивана, привалившегося спиной к изгороди.

— Иван! – она подбежала к нему и упала на колени. Измерила неровный тугой пульс, побежала к машине за аптечкой, на полдороги вспомнила, вернулась в дом за стаканом воды. Она бегала, а подол лёгкого платья метался вокруг стройных ног. «Укол бы сделать », — подумала и снова побежала в огород, сунула в рот Ивану таблетку, поднесла стакан воды.

Через пятнадцать минут Иван поднялся, Дина помогла войти в дом и усадила на кровать.

— На солнце перегрелся сегодня, — извиняясь, сказал он.

– Хотел в дорогу вам огурчиков… Вы… Останься, – несмело сказал Иван, перейдя на «ты». Дина стояла перед ним, раздумывая, что ответить. Иван уткнулся головой в её живот и застонал.

Счастье оно такое. Ждёшь, зовёшь его, ищешь, аукаешь, не заблудилось ли, может, не в ту сторону свернуло… Привыкаешь жить одна, без предательств и страха потерять.

И вдруг твоя дорога пересекается случайно с чьей-то, и дальше люди идут по жизни вместе. А любовь? Она тоже разная бывает.

В молодости – страстная, до беспамятства, до желания единолично обладать. С возрастом она становится спокойной, уютной и тихой, как последний луч заходящего солнца…

Автор: #ГалинаЗахарова.