Сломанный мужчина. Виктор
Мои первые детские воспоминания о том как уходила мама. Мне было четыре года, и она ушла к другому мужчине, но это, конечно, я узнал потом. А пока вокруг была постоянная война: родители ругались, кричали, а меня выставляли во двор. Я сидел на крыльце и ждал, когда отец, хлопнув дверью, выскочит из двери и дом затихнет. А потом мама сказала, что уходит. Я не придал её словам значения, ну мало ли может она за молоком в магазин или к соседям. Только фраза отца: «родного сына ради хахаля бросаешь!» удивила меня. Но я всё равно ничего не понимал.
Однажды я проснулся, и не увидел маму рядом с собой. Спрыгнул на пол и побежал к двери. Она уже держалась за ручку и обернулась на мой топот:
— Витюша, ты почему так рано вскочил? — растерянно сказала она.
— Мама! Ты в магазин? — я обхватил её ноги.
— Нет, милый, я ухожу, но я скоро за тобой вернусь.
Я обхватил её ноги крепче, услышал как на улице кто-то просигналил.
— Сынок, иди ко мне, — из кухни вышел отец и потянул меня за руку, — Видишь за мамой уже приехали. Иди ко мне.
Я принялся кричать, вцепился в мать что было сил, но взрослые пальцы разжали мои пальчики, сильные руки подхватили меня и последнее, что я помню — мама взяла чемодан и скрылась за дверью.
Дальнейшее вспоминается плохо, словно смотрю сквозь мутное стекло. Я плакал, звал маму, порывался бежать за ней, а отец крепко держал меня ручищами и, кажется, тоже плакал.
В дальнейшем фразу «родного сына на хахаля променяла» я слышал множество раз, она прочно вросла в меня. Став старше, задумался, каким должен быть этот «хахаль», что маме он стал дороже? У всех моих друзей мамы были рядом, только я один жил с отцом. Это казалось таким несправедливым, обидным. Папка у меня хороший, но он не мама. Я часто представлял, как она приходит к школе, просит у меня прощения, умоляет поехать с ней. А я отталкиваю её, хочу чтобы ей было так же больно, как и мне. Мама плачет, рыдает, встаёт на колени и я, милостиво прощаю её, отчего она плачет ещё сильнее.
Потом я просто мечтал, чтобы она приехала и обняла меня, ведь она обещала вернуться! Мне не нужны её раскаяния, нужны только объятия.
Но она не приехала никогда.
Ни в 7, когда я пошёл в школу, ни в 11, когда я перешёл в 5-ый, ни в 15, когда я получил аттестат. Ни одного раза я её больше не видел. Когда мне исполнилось 16, сообщили, что её убил «хахаль».
К тому моменту я думал, что забыл её, но нет, моя обида и боль накрыли меня новой ударной волной. Как же так вышло? Неужели она никогда не попросит у меня прощения? Не пожалеет о том, что не видела, как я рос. Не обнимет меня и не скажет: «сына, ты стал выше меня !» и не взъерошит, смеясь, мои волосы (я наблюдал эту сцену в доме друга, и постоянно прокручивал в голове, представляя себя на месте друга).
Я замкнулся в себе, не хотелось ни с кем общаться. Втайне ненавидел себя, думал, что если бы я был нормальным ребёнком, то мама не променяла бы меня на «хахаля».
Начал встречаться с девушкой, она проводила меня в армию, но не встретила. Написала письмо, что я слишком робок, она устала ждать от меня активных действий. Написала, что я похож на рыбу: куда течение, туда и я.
Я был в бешенстве. Если бы у меня был автомат, то перестрелял бы всех на пути. Но я пошёл в качалку и начал колотить грушу. Колян, мой друг, всё понял и увёл на улицу, пока я не разбил себе руки.
— Витёк, ты слишком добрый, понимаешь? Баба она же силу любит, — он показал кулак, — У них же инстинкт: кто сильнее с тем и пойдут, понимаешь? Сильный, значит, и от саблезубого тигра защитит и мамонта в пещеру принесёт. Вот такие они, понимаешь? А ты добрый, соглашаешься со всем, обидеть боишься. Не ты, а она должна перед тобой на цыпочках ходить. Понимаешь?
Я кивал. Да, Колян прав. Отец мой тоже добрый, мягкотелый, вот мама и ушла от нас. А он до сих пор так и не женился, говорит, не хотел, чтобы меня мачеха воспитывала. А думаю, просто нет желающих. Он же такой…тряпка, в общем. Я понял, что хочу жить как Колян учил, и не хочу прогибаться под женщин.
Какое-то время всё шло хорошо, я вернулся из армии, устроился на работу, стал встречаться с девчонками и понял, что мямли их не интересуют. Говорил мало, бросал первым, ни перед кем не раскрывался. Так продолжалось, пока не встретил Любашу. Мы работали в одной конторе, и я всё чаще ловил себя на мысли, что ищу с ней встречи. Может, потому, что она ни на кого внимания не обращала и жила своей жизнью. Я знал, что у неё есть ребёнок — об этом судачили в посёлке несколько лет назад. Но тогда я не был с ней знаком, а сейчас глядя на её печальные глаза, мне хотелось зажечь в них огонь.
Я начал ухаживать за Любой, она как испуганный зверёк шарахалась от меня. Но я осторожно приручал её, и сам влюблялся сильнее и сильнее.
Я никогда не спрашивал кто отец Лёши и почему она не с ним, мне действительно было всё равно, это же было до меня. Наконец я уговорил её выйти за меня замуж и счастливее меня никого не было.
Всё действительно было здорово: Люба мягкая, скромная, стеснительная, именно такие девушки мне всегда нравились.
Кстати, мой отец тоже женился, привёл в дом женщину с двумя детьми, поэтому мы с Любой решили жить у её бабушки. Жили хорошо, родилась дочка Василисушка, Лёшка меня папой звал.
Беда была только в том, что зарабатывал я немного — в посёлке на хорошую работу очередь стоит. Но Люба не придиралась, хотя, наверное, мечтала о бо́льшем. Поэтому в один день она решила выйти на работу. У меня перед глазами сразу возникла картина, как на неё смотрят другие мужики, как она с ними разговаривает. И откуда-то вынырнула фраза: «променяла тебя на хахаля». Я испугался, что потеряю её, хотя поводов она никогда не давала.
Я убедил самого себя, а потом и её, что место женщины у домашнего очага. Она приняла моё мнение, хотя я видел, что расстроена.
Потом она захотела учиться на заочном, но я боялся, что не потяну финансово, ведь это оплата дороги, какие-то другие расходы. Я решил, что как стану зарабатывать больше, так обязательно сам предложу ей учиться.
Только я обманывал сам себя, не этого я хотел! Я хотел удержать её возле себя, боялся, что в её жизни появится «хахаль».
Дома стало хуже, мы стали более отчуждённые, Люба часто была без настроения. Я списывал всё на нехватку денег, старался как можно больше делать дел по дому, купил домашний скот. Чтобы лучше обеспечивать семью (дети-то уже большие, расходов много) оформил кредитку, потом ещё несколько. Так, жонглируя ими, пытался доказать, что я на что-то способен. Но ничего не помогало.
Я злился, во мне всё кипело, часто вспоминал слова армейского друга — все бабы одинаковые, им нужен хозяин в доме, а не тряпка на заборе. В один день я совершил ужасное — ударил её. В тот день на работе произошло повышение по службе, но только повысили не меня, а коллегу, который проработал меньше моего. Я злился на него, на себя, на весь несправедливый мир. Пришёл домой на обед, а тут Люба говорит, что её позвали продавцом работать, мол, там диплом не нужен. В общем, я сорвался. Обвинил её в том, что она хочет сбежать из дома, не ценит всего, что я делаю для семьи, пока она сидит дома. Люба попыталась спорить, и я влепил ей пощёчину. Потом выскочил во двор, сел в сарае на бревно и долго приходил в себя. Я сволочь, я гад. Я такой ужасный человек, что для меня и слов ещё не придумали.
Хотел купить ей конфет, ну или ещё что-то, чтобы извиниться, загладить вину. Но не почему-то не купил, что-то меня остановило. Вспомнился Колька и его слова, что женщины любят сильных. Боясь, шёл домой, думал, что Люба выгонит меня, и, конечно, будет права. Но встретился с её испуганным взглядом и понял, что Колька был прав — женщины любят сильных. Дурак, я не понимал, что страх не равно любовь. Думал, раз она молчит, раз стерпела такое, значит, любит.
С тех пор я не узнавал сам себя, в меня словно монстр вселился. Стал срывать на ней злость, упиваясь властью. Оскорблял, пользовался её беззащитностью. Это было сродни помутнению рассудка. Но каждый раз, занося над ней руку, я вспоминал…мать.
Так продолжалось несколько лет, пока однажды я не выпил лишнего и такая тоска на меня накатила. Я вдруг понял, какая я скотина, что натворил с Любой, загубил и её жизнь и свою. Что делают слабаки (а я и есть слабак, теперь я это признаю)? Слабаки лезут в петлю. Это я и сделал в сарае. Но неожиданно пришёл отец за инструментом, который я у него одалживал, не знаю, как он успел так быстро среагировать, но из петли он меня вытащил. Пришлось поговорить с ним, излить душу.
Вот тогда он мне признался, что мама меня не бросала. У них с отцом был уговор — она найдёт работу и заберёт меня. Но отец решил иначе. Несколько лет она пыталась со мной встретиться, только он мешал. Говорил, что хотел так отомстить ей, да ещё и боялся — она заберёт меня к себе и тогда он останется один. Он подал на неё в суд, заплатил кому-то много денег и её лишили родительских прав. У неё ни дома своего ни постоянной работы не было, ничего ребёнку она не могла дать.
Но даже спустя несколько лет она не теряла надежды увидеться со мной. Не знаю как отцу удалось прятать меня в посёлке, но я помнил эти неожиданные сборы в гости, или уход в лес, помню, как учителя не отпускали меня домой, хотя все остальные ребята уходили. Вот так спустя целую жизнь я узнал, что никто не «бросал меня ради хахаля».
Я пытался восстановить отношения с Любой, даже извинился один раз. Но что это по сравнению со сломанной жизнью? Я мерзавец и я это признаю.
Однажды мы завтракали, я хотел попросить у неё чаю, но не смог. Изо рта вываливались какие-то звуки, и у меня не получалось собрать их в слова. Лицо будто окаменело, руки болтались как плети. Меня настигла кара.
Пришло время собирать «урожай». Я рыдал от бессилия и своего унизительного положения. Теперь я точно не мужик, а тряпка на заборе. И Люба будет тысячу раз права, если бросит меня такого. Но она не бросила, она покорно тащила свою поклажу. Мне хотелось стоять перед ней на коленях и вымаливать прощение. Но я знал, что это будет выглядеть жалко и убого. Разве вымолить прощение за то, что я испил до дна её молодость, красоту, жизнерадостность? Выпил и не захлебнулся.
Жизнь моя неустанно катится к закату. Я сейчас много думаю. И оборачиваясь, на почти 50 прожитых лет, понимаю, что счастлив был только первые годы брака. А потом сам своими руками всё разрушил, раскрошил и пустил по ветру.
Я знаю, что моя Люба меня не бросит. Но и полюбить она меня не сможет. Тот кто предал один раз, не заслуживает доверия. А ещё думаю насколько здесь много моей вины? Всю жизнь я жил с мыслью, что недостоин любви, я плохой, ведь «меня бросили ради хахаля». Пытался доказать что-то, стать крутым самцом. А надо было просто поговорить, открыться.
Время спешит и мне хочется, чтобы мы с Любой обрели покой вместе, хочется нянчить внуков, засаживать огород и собирать урожай. Мне очень многое хочется ей сказать и когда её нет дома, я пою песни — тренируюсь. Хочу только одного — чтобы Бог дал нам ещё один шанс.
Иинет
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.