Виктор Иванович Сухоруков

ВИКТОР СУХОРУКОВ: Я ЕЗЖУ В МЕТРО, И МЕНЯ НИКТО ЕЩЁ НЕ ОБИДЕЛ

Почему актёр ненавидит социальные сети, злоупотребляет сладким и отказался от роли в бондиане.

Виктор Сухоруков — гений лицедейства.

Диапазон его ролей разнообразнее, чем палитра цветов солнечного спектра. От отморозков и бандитов в «Брате-2» и «Антикиллере» до отца Филарета в «Острове», Порфирия Прокофьевича в «Преступлении и наказании» и Павла Первого.

— Вы как-то сказали, что вся ваша жизнь — это попытка догнать уходящий поезд. Удалось запрыгнуть в последний вагон?

— Удалось, но я так торопился, что проскочил какие-то полустанки. Иной раз хочется остановиться, оглянуться и сказать: «Остановите Землю, я сойду». Если в молодости я много упустил из-за праздности, безответственности, безалаберности, то сегодня — из желания как можно больше успеть, заявить о себе и отдать долги жизни, обществу и Богу.

— Когда говорите о пропущенных полустанках, что имеете в виду?

— Ну хотя бы ту же бондиану.

— Вы сожалеете о том, что отказались играть в фильме о Джеймсе Бонде (Сухоруков получал приглашение из Голливуда сниматься в фильме «Умри, но не сейчас»), или гордитесь этим поступком? Ведь не каждый способен на такой широкий жест.

— Не сожалею и не горжусь. Если бы у меня в тот момент была пауза, я бы переживал, что не срослось. Но я в тот момент был в работе, репетировал спектакль «Игроки» у Олега Меньшикова. Два фильма заканчивал. И у меня много было интересного в жизни: я только что переехал из Питера в Москву, обживал свою новую квартиру… А самое главное, это не я отказался, это они поменяли съемочный график. Я готов был приехать в марте, а они потом передвинули время на февраль. Если бы меня сейчас позвали, я бы отозвался… Так что я суетно проехал в своем «поезде».

Но ничего, я счастливый человек, можно сказать, везучий. Потому что были в моей жизни события, которых я даже не заслужил.

— Например?

— Например, не заслужил любви народной. Живу без долгов, в хорошей квартире, общаюсь с интересными людьми, работаю в уникальных театрах. Я востребован, трезв и ясен. Единственное, о чем я сильно жалею, что мои мама с папой не увидели меня в расцвете моего творчества (мама умерла от рака в 1976 году, через восемь лет не стало отца).

— К своему актерскому возрасту как относитесь?

— Мой педагог в ГИТИСе Владимир Левертов цитировал по этому поводу высказывание одной дамы. Она ему сказала: «Я не чувствую себя старой, только замечаю, что другие все чаще стали меня обгонять».

Меня тоже стали обгонять, но сам я так же пульсирую, так же влюбчив, азартен, неугомонен. И порой мне хочется очередного витка безобразий, секса, хулиганства, бесстыдства и порока. Но когда задумываешься о том, как бы претворить эти смелые планы в жизнь, тут же понимаешь, что это дурные и неуместные мысли в моем почтенном возрасте.

«Судьба давала Сергею Бодрову три предупреждения»

— Известность вам принесли роли маргинальных личностей. Сейчас вы играете большей частью положительных персонажей: Порфирий Петрович в «Преступлении и наказании», командир крейсера в «22 минуты», Сарафанов в «Старшем сыне».

Вы намеренно усложняете себе жизнь, ведь известно, что отрицательные герои получаются ярче и интереснее, чем положительные?

— Позвольте, выскажу вам интересную мысль: нет отрицательных и положительных персонажей. Я не играю роль, я обслуживаю сюжет. А для профессионального актера абсурден вопрос, какие краски ярче — темные или светлые. Мы же их все равно вместе смешиваем в одном образе!

Думаете, у положительного персонажа нет дурных привычек или мыслей? А дурной герой в определенных обстоятельствах не способен протянуть руку помощи? В кино, для того чтобы рассказать интересную историю, надо столкнуть вместе добро и зло, плюс и минус. Вот и все.

Кстати, вы сказали про фильм «22 минуты». Что вы о нем слышали?

— Что фильм построен на реальных событиях, рассказывает, как наши моряки за 22 минуты освободили заложников из рук сомалийских пиратов…

— Все правильно, я там играю командира противолодочного корабля. Но пираты, похоже, взяли реванш. Потому что какие-то люди в кинокомпании делают все, чтобы положить этот фильм на полку. Этот боевик я окрестил внуком «Пиратов ХХ века», там очень яркая история, которая должна понравиться молодежи.

Но есть риск, что зрители ее не увидят. Никто, даже продюсер картины Леша Сидоров, автор «Бригады» и «Боя с тенью», не может мне объяснить, что происходит с фильмом, почему его не выпускают. Так и напишите: я обеспокоен.

— Известность к вам пришла после ролей в фильмах «Брат» и «Брат-2», где вы были братом Сергея Бодрова. Боюсь, что мой вопрос отдает мистикой, но все же…

Известно, что между братьями существует телепатическая связь. Не было у вас дурного предчувствия, когда Бодров поехал снимать «Связного» в Кармадон?

— Нет. Я не верю в экстрасенсов, предсказания, ворожбу и гадания. Мы все сильны задним умом. И расшифровываем Нострадамуса и Вангу после того, как что-то уже случилось. Но никто никогда не может предсказать наперед. Так же и с Сергеем Бодровым.

И только теперь я понимаю, что судьба трижды предупреждала его не ехать в Кармадон.

— Что это были за предупреждения?

— Первое: ему говорили, что не обязательно снимать в Кармадоне, есть и другие ущелья, более удобные, но он выбрал именно Кармадон.

Второе: он мог снимать кино в августе, а поехал в сентябре, потому что ждал, когда жена родит второго сына. Кстати, Саша сегодня как две капли воды похож на Сережу, когда я его вижу, мне сразу в голову приходят мысли о реинкарнации, полное ощущение, что он ушел в своего сына.

А третий знак судьба послала ему уже незадолго до того, как все случилось. Операторы, которые уезжали из Кармадона в долину, предложили: «Сережа, у нас есть место свободное, поехали с нами». Но он отказался, решил дождаться всех, чтобы с группой отправиться в гостиницу. Мог уехать, но не уехал.

Я впервые об этом рассказываю. А как у брата у меня никакого предчувствия не было.

— Виктор Иванович, а правда, что у вас до сих пор нет автомобиля и вы передвигаетесь на метро?

— Да. А что здесь такого?

— Москва — автомобильный город.

— Вы как-то обижаете нас, пешеходов. Автомобили в Москве все время стоят в пробке. А в метро шмыг-шмыг-шмыг — и я дома. Я презираю автомобили, ненавижу пробки. И не хочу участвовать в гражданской войне, которую автомобилисты ведут друг против друга, против пешеходов и против ГИБДД.

— Когда в метро часто узнают, это действует на нервы?

— Нет. Очень часто в этой суете я слышу, как люди спорят, Сухоруков это или нет. Многие узнают, некоторые здороваются. Но за все время, что я езжу в метро, меня ни разу еще никто не обидел. И поверьте, при всей многолюдности, духоте, экстремальности подземки это самый надежный в Москве вид транспорта для делового человека.

— А как вы к современным веяниям относитесь: гаджеты, социальные сети, общение по скайпу?

— У меня в квартире есть интернет, только я не пользуюсь им. Не знаю, что это такое. Даже с телефоном не дружу. У меня есть мобильник, но если он во время разговора с кем-нибудь зазвонит, я к нему не притронусь. Я хочу удержать цивилизованную планку в правилах поведения и в отношениях между людьми. Мы перестали слышать друг друга через эти механизмы: мобильники, ноутбуки… Мы перестали друг друга уважать.

А общение через интернет — вот эти Фейсбуки, Одноклассники — это же диалоги мертвецов!

— Ну почему? Людей разбросало по стране. Увидеться сложно, а в интернете можно найти друг друга и пообщаться.

— Ну так и пишите письма! — Это то же самое письмо. Только не на бумаге, а в электронном виде.

— Но только ваше электронное письмо в музей не отнесешь. Ваши разговоры растворятся в космосе и исчезнут без следа. А письма сохранятся в архиве, будут пахнуть временем. Они лежат у вас в ящичке и кому-то могут понадобиться. Откроет кто-то письмо и скажет: «Вот это да! Оказывается, был в XXI веке такой Вася Иванов!» И частичка души этого человека оживет. А компьютер вас всех похоронит заживо.

— Говорят, вы обзавелись дачей неподалеку от Орехово-Зуева?

— Сначала купил огород, дачу потом сам построил.

— А почему не Рублево-Успенское шоссе?

— Потому что я не олигарх, не миллиардер и не вор. На Рублево-Успенском шоссе все занято другими людьми. А Орехово-Зуево — это моя родина, я там родился и вырос. Кстати, почему вы спросили про Рублевку?

— Обычно там селятся известные уважаемые люди.

— Ну назовите мне хотя бы одного киноактера, который там живет. Не можете?! А потому что там никого из нашего брата нет. Рублевка — это часть образа состоятельного, богатого человека. Там селятся, когда хотят подчеркнуть свою принадлежность к элите.

Лично меня передергивает от этого слова. Какая элита?! Мы все вылезли из-под лоскутного советского одеяла! Раньше была номенклатура, а теперь элита — творческая, политическая…

Значит, еще немного — и у нас будут патриции и плебеи, рабовладельцы и рабы, феодалы и крестьяне?

— В вашей жизни был период, когда алкоголь едва не убил артиста Виктора Сухорукова. Но лет 15 вы не пьете вообще. А как стресс снимаете?

— Я много ем сладкого. Очень люблю пирожные, печенье, пряники. Сейчас снимаюсь в Азербайджане: ой, сколько я там восточных сладостей умял! Уму непостижимо!

— Как же вам удается в форме держаться?

— А потому что я наемся, а потом голодаю. С одной стороны, обожаю сладкое, а с другой — понимаю, что это вредно, опасно, можно растолстеть. Поэтому я нажрусь, съем коробку пахлавы, а потом не кушаю целый день (смеется).

И тем не менее всегда счастлив и доволен.