ВСЁ В ПОРЯДКЕ, ДОЧКА
Окна квартиры выходят во двор. Солнце попадает в неё после обеда, окрашивая всё в мягкий оранжевый цвет. Через открытую фрамугу ветерок раздувает пузырём легкий тюль, узорчатые тени дрожат на полу.
Тамара Игнатьевна сидела на диване и наблюдала за колыханием занавески. На коленях лежал клубок голубой шерсти с начатым вязанием. Оно помогало отвлекаться, не свихнуться от дум. От напряжения болели глаза, непослушные пальцы делали ошибки, спускали петли. Тамара распускала ряд, исправляла ошибки, упорно продолжала вязать.
Они остались жить в городе последнего места службы мужа. Дочь уехала в Москву учиться, вышла там замуж, уже родила двоих детей. Пока здоровье не подводило, виделись, хоть и редко.
Год назад у мужа случился инсульт. Восстановление шло медленно и тяжело. Дочь уговаривала переехать к ней. Мать обещала, как только отец окрепнет. Но с каждым днём Тамара всё отчётливее понимала, что это не случится никогда.
Теперь звонили друг другу, иногда общались по скайпу. Тысячи километров разделяли их с дочерью. Двое детей, денег впритык. Чего срывать её с места, тратить последние деньги на дорогу.
Вспомнила внуков и в груди заныло. Отложила вязание и прижала ладонь к боку под левой грудью. Отпустило. Чтобы развеять нахлынувшую грусть, взяла мобильник и набрала номер дочери.
Пока шли гудки, сделала усилие и улыбнулась. Губы не слушались. Попробовала ещё раз, и улыбка получилась более естественной. Дочь по интонациям голоса может понять её состояние. Пусть услышит улыбку в голосе.
Главное, показать, что все в порядке, не волновать, ей забот хватает с детьми. И не переиграть. Фальшь по телефону тоже хорошо слышно. Младшему сыну дочери всего полтора года. Нечего таскать по поездам и самолётам. Вот Фёдор поправится…
— Мама? Что случилось? – Послышался напряжённый, настороженный голос дочери в трубке.
— Всё хорошо. Не беспокойся, Сашенька, – ответила торопливо Тамара.
— Соскучилась просто, вот и решила позвонить. Как вы там? У вас всё хорошо?
— Да, мама. Всё хорошо. А папа как?
— Тоже хорошо, гуляет. Вчера сам в магазин ходил, – Тамара говорила и теребила моток шерсти, спицы постукивали друг о друга.
— А ты всё вяжешь? Что теперь? – В голосе дочери послышалась улыбка, напряжение спало. Тамара и сама улыбнулась, на этот раз искренне и легко.
— Пытаюсь папе джемпер связать. Только не слушаются меня спицы. Сашенька, я чего сказать хотела. Жизнь там у вас дорогая, а у нас есть деньги. Много ли нам с отцом надо. Давай я тебе вышлю, порадуешь детей, купишь что-нибудь.
— Нет, мама. Вам самим деньги нужны. Справляюсь. Тамара отметила, что дочь сказала слишком поспешно и резко. Она начала говорить о разных пустяках, погоде и ценах, лишь бы обойти скользкую тему здоровья. Обе старались избегать неверных слов или интонаций.
— Я сейчас буду котлеты жарить для папы. Нагуляется, есть захочет, — весело щебетала Тамара.
– Мама, у вас, правда, всё в порядке? – Снова в голосе дочери послышалось беспокойство.
— Да. Если что, я бы сказала. Ну ладно, доченька, не буду отрывать тебя от дел. Папа возвращается. Береги себя и детей. – И прежде, чем дочь попросила позвать к телефону отца, Тамара отключилась.
Короткие гудки тревожно звучали в унисон ударам её сердца. Фёдор задыхался, даже когда просто говорил. Она боялась, что дочь догадается о реальном состоянии здоровья отца, сорвётся к ним.
Тамара отложила сотовый телефон, выдохнула. Плечи опустились, спина сгорбилась, словно от навалившейся усталости. Шаркающими шагами к ней из прихожей медленно брёл Фёдор. Он тяжело опустился на диван рядом, откинул голову на спинку и прикрыл глаза. Дышал с одышкой. Тамара ладонью вытерла пот с его лба.
— Саша звонила? Как она? – Фёдор при каждом слове со свистом втягивал воздух.
— Говорит, хорошо. От денег снова отказалась. Устал?
— Немного. А сама, как думаешь, правду сказала, всё хорошо у неё? – Фёдор приоткрыл один глаз.
— Сердце матери не обманешь. Думаю, тоже скрывает что-то. Щадит нас, как мы её. Фёдор на ощупь нашёл руку жены, слабо сжал.
Тамара смотрела на резко постаревшего мужа сухими до рези глазами. Слёзы давно все выплаканы. Когда-то крупный видный офицер приковывал взгляды женщин, завидовавших Тамаре. Теперь он сгорбленный и исхудавший ходил мелкими шажками, приволакивая левую ногу.
Да и сама Тамара раньше была статной и красивой женщиной, преподавала в музыкальной школе в военном городке, устраивала праздничные концерты, руководила детским хором. Теперь в зеркале отражалась её поплывшая фигура, поредевшие седые волосы. Они кудрявым венчиком обрамляли ещё миловидное лицо в морщинках.
— Пойду, пожарю котлет и будем ужинать. А потом посмотрим телевизор. – Тамара поднялась с дивана, и клубок ниток скатился на пол, звякнули спицы. Она неловко наклонилась, подняла. Разогнулась и встретилась взглядом с глазами мужа.
— Тамара, если что, сразу уезжай к Саше. Вам вдвоём легче будет.
— Не говори глупостей. Тебе ещё шестьдесят два. Чего раньше времени себя хоронишь?! – Вспылила она.
— Главное, чтобы у Саши всё было хорошо и у детей. – Фёдор снова прикрыл глаза.
— Ты справишься. Только попробуй оставить меня одну. — Улыбаться, отшучиваться не было сил, они все ушли на разговор с дочерью.
— Слово офицера, – Фёдор улыбнулся одной половиной рта. А в Москве Саша положила телефон и задумалась. Что мама скрывает истинное состояние отца, она понимала, но ничем не могла помочь.
Когда год назад мама позвонила и сказала, что отец в больнице, расплакалась. Хотела ехать к ним, но младшему Антошке всего полгода, и мама отговорила.
Недалеко от дома стоял небольшой храм. Саша часто проходила мимо него, гуляя с коляской. А тут решительно зашла, поставила свечки за здравие, заказала молебен. По щекам текли слёзы, капали на спящего на руках Антошку.
Какая-то женщина убирала с подсвечника огарки свечей, сказала, что молитва к Богу помогает крепче людей.
— Мы не в состоянии помочь, уберечь своих близких от болезней, бед, испытаний. Можем только молиться за них. А Господь сам всё управит, — с сочувствием сказала она. Саша не особо верила, но молилась коротко про себя. И сейчас губы беззвучно шевелились, повторяя несколько раз: — Господи, помоги и помилуй. Спаси, Господи!
А потом узнала, что муж изменяет ей. Собрала его вещи и выставила из квартиры. Старший сын осенью пойдёт в школу, младшего скоро можно отдать в ясли. Тогда она выйдет на работу.
А пока набрала учеников, работала репетитором английского языка. Едва сводила концы с концами. Проще выплеснуть свои проблемы на родителей, получить поддержку, успокоить душу.
Только Саша понимала, как тяжело маме сейчас, не говоря уж про отца. Всегда активный, сейчас он еле передвигал ноги. Говорит, слава Богу. Потому молчала, не рассказывала про мужа. Спрятала свою боль под панцирем внешнего спокойствия.
Повторяла про себя коротенькую молитву Богу, надеясь на Его помощь и защиту. Понимала, что и мама щадит её, оберегает от лишних забот. Ну, скажет мама всё про состояние отца. И будет Саша рваться к ним, влезет в долги, чтобы поехать.
А чем поможет? Ничем. Или поделится Саша с мамой, что осталась одна с двумя детьми. Мама будет переживать, отец это заметит, а ему нельзя волноваться…
Вот и хранят они обе свои тайны, не договаривают всю правду, оберегают друг друга от лишних волнений.
Кто-то скажет, что неправильно это, нехорошо. Может быть. Каждый проявляет заботу и любовь по-своему.
©Инет Меньше
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.