ПРОЯВЛЕНИЯ ЛЮБВИ

(Всем друзьям, празднующим сегодня Рождество, посвящается с любовью)

Иногда о большой любви говорят маленькие вещи.

Например, дедушка в идеально наглаженных брюках. Идет со своей бабушкой еле-еле. Но брюки идеальные, брюки джентльмена, потому что болеешь ты или нет — любимый должен выглядеть хорошо.

Или вот когда говоришь официанту твердо: нет, нет, я не буду десерт. И не потому, что тебе нельзя, а чтобы поддержать того, кого любишь и кому действительно нельзя.

Большая любовь, это когда красный от усилий папа несет в руках тяжелые пакеты с продуктами, а на шее несет девочку, потому что «папусичка, я так устала за день…»

Когда девушка чувствует, что за несколько свиданий ее парень поистратился и говорит: знаешь, я вообще не хочу ни в какое кафе, давай просто погуляем в парке. И они прыгают по этому парку замерзшие, изображая дуэтом невероятную радость от свежего воздуха.

Когда бредешь под дождем, а кто-то бежит навстречу из дому, чтобы поскорее раскрыть над твоей безнадежно промокшей головой зонт.

Когда подстригли неудачно, а семья восхищается так громко и долго, что становится очень смешно и еще — понятно, что кошмарно подстригли, да.

Когда пара идет по улице, а потом вдруг резко останавливается и весь поток людей, бежавший за ней, сваливается в кучу и давай возмущаться. А женщина говорит: «простите, мне просто срочно нужно обнять этого мужчину».

Мое большое счастье состоит из множества маленьких. Например, в какую страну я бы не приехала, я отправляю открытки Эрочке.
Вообще-то Эрочка — моя бабушка, но в нашей семье никто никого и никогда бабушками не называл. Бабушка — это что-то старенькое. А Эрочка — совсем же еще девочка, она получает мои открытки с таким восторгом, как будто я отправляю ей из заморских стран золотые слитки.
«Донечка, — пишет мне она. — Почтальон принес открытку и так недоверчиво говорит: «Эрнеста Семеновна, неужели из самой Америки пришла?! Я отвечаю: что же здесь удивительного, если из Японии недавно приходила!» Ну и во дворе, конечно, все тоже знают и восхищаются».

Слухи о всеобщем восхищении, безусловно, преувеличены, но для меня эти открытки, преодолевшие тысячи километров, бесценны. Они — крошечные вестники моей огромной признательности девочке, которая немножко устала от долгой дороги, но по пути не растеряла ни капли своего волшебного смеха. Я очень люблю тебя, просто знай.

Сегодня самый лучший день для маленьких и бесценных проявлений вашей любви. Разделите ее с теми, для кого ваш звонок, ваше объятие, ваша нежность — луч магического света, от которого становится так тепло, так хорошо становится.

С Рождеством, дорогие!

© Ярослава Грес

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

ОТЕЦ

В детстве я ненавидела утренники, потому что к нам в садик приходил отец. Он садился на стул возле ёлки, долго пиликал на своём баяне, пытаясь подобрать нужную мелодию, а наша воспитательница строго говорила ему: «Валерий Петрович, повыше!».

Все ребята смотрели на моего отца и давились от смеха. Он был маленький, толстенький, рано начал лысеть, и, хотя никогда не пил, нос у него почему-то всегда был свекольно-красного цвета, как у клоуна.

Дети, когда хотели сказать про кого-то, что он смешной и некрасивый, говорили так: «Он похож на Ксюшкиного папу!» И я сначала в садике, а потом в школе несла тяжкий крест отцовской несуразности.

Все бы ничего (мало ли у кого какие отцы!), но мне было непонятно, зачем он, обычный слесарь, ходил к нам на утренники со своей дурацкой гармошкой. Играл бы себе дома и не позорил ни себя, ни свою дочь! Часто сбиваясь, он тоненько, по-женски, ойкал, и на его круглом лице появлялась виноватая улыбка.

Я готова была провалиться сквозь землю от стыда и вела себя подчёркнуто холодно, показывая своим видом, что этот нелепый человек с красным носом не имеет ко мне никакого отношения.

Я училась в третьем классе, когда сильно простыла. У меня начался отит. От боли я кричала и стучала ладонями по голове.

Мама вызвала скорую помощь, и ночью мы поехали в районную больницу По дороге попали в страшную метель, машина застряла, и водитель визгливо, как женщина, стал кричать, что теперь все мы замёрзнем.

Он кричал пронзительно, чуть ли не плакал, и я думала, что у него тоже болят уши. Отец спросил, сколько осталось до райцентра. Но водитель, закрыв лицо руками, твердил: «Какой я дурак!».

Отец подумал и тихо сказал маме: «Нам потребуется всё мужество!» Я на всю жизнь запомнила эти слова, хотя дикая боль кружила меня, как метель снежинку.

Он открыл дверцу машины и вышел в ревущую ночь. Дверца захлопнулась за ним, и мне показалось, будто огромное чудовище, лязгнув челюстью, проглотило моего отца.

Машину качало порывами ветра, по заиндевевшим стеклам с шуршанием осыпался снег. Я плакала, мама целовала меня холодными губами, молоденькая медсестра обречённо смотрела в непроглядную тьму, а водитель в изнеможении качал головой.

Не знаю, сколько прошло времени, но внезапно ночь озарилась ярким светом фар, и длинная тень какого-то великана легла на моё лицо.

Я зажмурилась и сквозь ресницы увидела своего отца. Он взял меня на руки и прижал к себе. Шёпотом он рассказал маме, что дошёл до райцентра, поднял всех на ноги и вернулся с вездеходом. Я дремала на его руках и сквозь сон слышала, как он кашляет. Тогда никто не придал этому значения.

А он долго потом болел двусторонним воспалением лёгких. Мои дети недоумевают, почему, наряжая ёлку, я всегда плачу.

Из тьмы минувшего ко мне приходит отец, он садится под ёлку и кладёт голову на баян, как будто украдкой хочет увидеть среди наряженной толпы детей свою дочку и весело улыбнуться ей. Я гляжу на его сияющее счастьем лицо и тоже хочу ему улыбнуться, но вместо этого начинаю плакать.

Из сети.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.