Поделиться с друзьями:
Рената Муратовна Литвинова
Непревзойденной Ренате Литвиновой 12 января исполнилось 55 лет…
Родилась: 12 января 1967 г. (55 лет), Москва, СССР
Надо меньше есть, держать свой студенческий вес, больше читать и всегда чему-то учиться, чего-то хотеть. Еще ради кого-то жить, любить не только себя и близких, сострадать, помогать, делиться.
Внешность твоя – это прежде всего мозги, воспитание. А если послушать самых уважаемых мною мужчин, то в женщине ценятся доброта и способность радоваться.
В детстве на меня произвел впечатление рассказ Бунина «Легкое дыхание». Все-таки загадку в женщине никто не отменял.
Рената Литвинова
Все-таки купите себе что-нибудь недорогое, но купите – это так утешает! Когда нет денег, самый элегантный и экономный наряд – черная обтягивающая юбка и черная водолазка (только нельзя сильно толстеть!). И еще – высокая шпилька. Плюс чистые волосы, белая кожа, блестящий глаз.
Еще можно заняться своим здоровьем. И обязательно нужно радоваться, иначе вас накажут ваши «смотрители» свыше – они не любят неудовлетворенных. А старую одежду постирайте и отдайте бедным (хотя мы все небогаты) – это тоже принесет вам дополнительную радость, что вы такая хорошая…
Рената Литвинова
Поделиться с друзьями:
Вера Игнатьевна Мухина и Алексей Андреевич Замков. Любовь и Голгофа
Родилась: 1 июля 1889 г., Рига, Российская империя
Умерла: 6 октября 1953 г. (64 года), Москва, СССР
В браке с: Алексей Замков
Работы: Рабочий и колхозница
Несмотря на то, что Вера Мухина лишилась носа, судьба упрямо вела навстречу к человеку, ближе которого у нее в жизни не будет…
Вера и Мария Мухины были завидными невестами и могли бы составить хорошую партию. Статные, красивые, образованные девушки были украшением балов. О сестрах Мухиных писали в светской хронике местных газет. Но судьба их сложилась иначе…
Вера Игнатьевна Мухина родилась в Риге в 1889 году в семье коммерсанта и мецената Игнатия Кузьмича Мухина. Ее родители поженились по большой любви. Мать, Надежда Вильгельмовна, была дочерью помощника аптекаря из Рославля и бесприданницей. Родив двух дочерей, она умерла от чахотки. На тот момент Вере не исполнилось и двух лет.
Отец увез младшую Веру и старшую Марию в усадьбу под Могилевом. Чуть позже они перебрались к морю, в Феодосию. В Феодосии Вера получила первые уроки рисунка и живописи.
Игнатий Кузьмич был изобретателем, проводил технологические исследования по алюминию, итоги которых представил на Парижской промышленной выставке 1887 года и был удостоен Большой золотой медали. В сентябре 1903 года Игнатий Кузьмич умер, Вере тогда было 14 лет.
Осиротевшие Мария и Вера уехали в Курск, к дяде Ивану Кузьмичу Мухину. В Курске девочки учились в гимназии, а в 1910 году перебрались с дядей в Москву, где поселились на Пречистенском бульваре. В Москве Мухина стала учится рисунку в студии Константина Юона и Ивана Дудина. У Веры появился жених. Но вскоре все оборвалось…
На рождественские праздники в конце 1912 года Вера отправилась к родственникам в Смоленскую губернию. Зима была снежной и молодежь предавалась зимним забавам, любимым из которых было катание с горки на санках. Вера бесстрашно забралась на высокий крутой склон.
По странной случайности санки занесло и она на скорости влетела в дерево. После страшного удара, она почувствовала на губах кровь и в ужасе ощупала лицо: носа не было, его буквально оторвало…
Ее отвезли в уездную больницу — за две недели Вера перенесла несколько операций и нос удалось сохранить. Зеркала ей не давали, боясь, что сотворит что-нибудь с собой, и она тайком смотрелась в бранши металлических ножниц. Когда бинты уже можно было снять, то она приготовилась к самому худшему: смотреть было страшно, боялась она не зря — некогда красивое ее личико покрывали шрамы.
Вернувшись в Москву, двадцатидвухлетняя Мухина переехала на другую квартиру и прекратила занятия: она боялась показываться на глаза знакомым. Прежде дядюшка отказывал ей в поездке в Париж под предлогом: разве может барышня из приличной купеческой семьи жить одна в этом городе греха?
Для чего нашей девочке заниматься скульптурой у француза Антуана Бурделя? Теперь все изменилось: Веру жалели, дядюшке хотелось хоть чем-то порадовать Верочку, к тому же появилась и другая причина: знакомые врачи говорили, что в Париже ей могут восстановить лицо.
«2 января 1912 года я выбыла из строя почти на целый год, изрядно поранив себе лицо в одной спортивной катастрофе, которой, в конце концов, и должна быть благодарна, так как она определила мой дальнейший путь…» — напишет позже Мухина.
Родственники оплатили девушке поездку. Она попала в парижскую клинику, где ей удачно провели пластическую операцию. Но ее лицо стало другим: с грубоватыми, тяжелыми, почти мужскими чертами, только глаза остались прежними — живые, проницательные. С таким лицом Вера уже не помышляла о любви и супружестве и вплотную занялась учебой. В это время ее сестра Мария выходит замуж за иностранца и переезжает в Будапешт.
Вера Мухина и Ида Бурмейстер в парижской мастерской
В мастерской Бурделя она стала лучшей ученицей, предпочтя живописи скульптуру. Она старалась изо всех сил, желая стать известным скульптором. У Бурделя училось несколько русских, и среди них Александр Вертепов. Во время революции 1905 года Вертепов убил генерала Карангозова и скрывался в Париже от полиции. Вера и Александр почувствовали взаимный интерес.
Романа с Александром не случилось. Они с Верой часто переписывались, потом грянула Первая мировая война, и вскоре письма из Франции приходить и вовсе перестали: Александр записался в Иностранный легион, и в одном из боев был убит.
Вера Игнатьевна записывается на двухмесячные курсы сестер милосердия при Яузской больнице в Москве. Вскоре она начинает работу волонтером в инфекционном госпитале. Судьба упрямо вела Мухину навстречу к человеку, ближе которого у нее в жизни не будет.
Работы Мухина не боялась, обрабатывала раны, бинтовала, подавала инструменты. Именно в госпитале состоялась судьбоносная встреча Веры с молодым врачом-хирургом Алексеем Замковым, выпускником медицинского факультета Московского университета.
Алексей был человеком с железным характером, к таким всегда тянуло Веру. Он не только был хирургом от бога, но еще и ученым, его увлекала эндокринология. В 1918 году они обвенчались. Вера Игнатьевна описывает их первые совместные годы:
«В 1918 году становилось трудно. Деньги наши ахнули. Трудно было достать продовольствие… Когда вышла замуж за Алексея Андреевича, стало легче. Он врач, хирург. Очень работящий, очень любил свое дело. Каждое воскресенье он ездил в свое село Борисово и принимал там больных. К нему ездили за 40 верст. Приезжал он оттуда нагруженный: в руках по бидону с молоком, за спиною мешок с картофелем, с хлебом. Тем и питались в 18 и 19 годы… «
По семейной легенде, Вера Игнатьевна часто говорила: «Я вторая скрипка». Первым всегда был Алексей Андреевич. Он был ярким, востребованным, кормильцем, приносил все деньги в дом. Супруги обожали друг друга.
В семье в 1920 году родился сын, которого назвали Всеволодом, по-домашнему Волик. Роды у Веры принимал муж.
Известно, что в гости к Замковым часто заходил журналист Лазарь Гинзбург, писавший под псевдонимом Лазарь Лагин. Любитель всего восточного, он обращался к мальчику «Волька ибн Алеша». Позднее этим именем Лагин назвал героя своей повести «Старик Хоттабыч».
В четыре года у мальчика диагностировали костный туберкулез и он перестал ходить. Вера не сдавалась: возила ребенка в Крым лечиться, но болезнь прогрессировала.
Педиатры, лечившие мальчика, говорили, что ребенок обречен и его жизнь в лучшем случае будет на инвалидной коляске.
Замков сам прооперировал сына дома; ассистировала ему Вера, имеющая большой опыт, полученный во время работы сестрой милосердия. Сева встал на костыли, а вскоре и они не понадобились…
Вера Мухина и Алексей Замков оказались востребованы и обласканы властью, каждый в своей сфере. Вера вместе с другими мастерами активно трудилась на ниве строительства новых символов и новых памятников советской эпохи.
В 30-e годы Мухина занималась преподавательской деятельностью. Позднее она перешла в экспериментальный цех стеклянного ленинградского завода. Вера Игнатьевна с увлечением работала со стеклом и фарфором, создавала одежду.
Спустя годы, сын Мухиной, Всеволод, писал в своих воспоминаниях: «Она не создала ни одного портрета членов политбюро, хотя предложений у нее было немало. В конкурсах на памятник Ленину мама участвовала, но ни один ее проект не был одобрен. Думаю, что она сама не хотела этого».
Скульптура Мухиной «Крестьянка» в 1928 году получила Сталинскую премию. Мухиной выдали тысячу рублей и отправили в Париж на три месяца.
Правда, она вернулась домой уже через два, не выдержав разлуки с мужем и сыном. Скульптура побывала в Венеции, там ее приобрел Ватикан. Мускулистые руки этой деревенской бабы, «русской Помоны», Мухина лепила с мужа, как с юмором утверхдала Вера.
В начале тридцатых, работая в Институте экспериментальной биологии, Алексей Замков сделал серьезное открытие — изобрел новый гормональный препарат. Препарат стал сенсацией, Замков получил собственную лабораторию. Гравидан казался спасением — помогал справиться с усталостью, депрессией, бессонницей, мигренью и неврозами.
Замков первый раз, опробовав на белых мышах, препарат ввел себе. Сразу же уменьшились одышка и сердцебиение, появились бодрость и ясность мысли: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъем, ну, дней 10».
К тому же у препарата было любопытное побочное действие — инъекции улучшали потенцию… Препаратом заинтересовалась партийная номенклатура. Эффект препарата действительно длился десять-пятнадцать дней и приходилось делать повторные инъекции.
Литературоведы считают Замкова прототипом профессора Преображенского из булгаковской повести «Собачье сердце».
Но спустя время на Алексея Замкова обрушилась настоящая травля. В первую очередь завидовали огромным деньгам, которые приносила частная практика Замкова.
9 марта 1930 года, в день рождения Алексея Андреевича, в газете «Известия» появилась статья, подписанная сотрудниками его института, не оставившая от метода Замкова камня на камне. Лечение гравиданом авторы объявили знахарством, создателя препарата — шарлатаном, хотя он действовал методами доказательной медицины. В мае 1930 года Замкова уволили…
Он был обвинен в попытке продажи секрета своего изобретения за границу и осужден на три года административной ссылки в Воронеж с конфискацией имущества. Вера отправилась в ссылку с мужем. Усилиями Максима Горького сведения о необычном препарате дошли до высшего руководства страны.
21 августа 1932 года Замков был досрочно освобожден от административной ссылки и назначен директором специально созданной лаборатории.
Чтобы увеличить поток пациентов, Министерство путей сообщения построило недалеко от клиники «Гравидан» железнодорожную станцию 57-й километр, которая теперь называется Абрамцево. Алексей Андреевич шутил, что подарил своей Верочке целую железнодорожную станцию. А Вера Игнатьевна, в свою очередь, купила для института первый в России электронный микроскоп.
Пациентами Замкова стали известные советские политики и деятели культуры, жаждущие «эликсира молодости» — Молотов, Клара Цеткин, Калинин, Ворошилов , Буденный и Максим Горький.
Но всю жизнь Замкова преследовали зигзаги судьбы. В 1938 году буквально в три дня был уничтожен Институт урогравиданотерапии: якобы препарат не оправдал чьих-то надежд, более того, якобы спровоцировал психические расстройства. Электронный микроскоп, купленный Верой, был уничтожен.
Сам препарат при этом производить не перестали, он продавался в аптеках до 1964 года, но Алексею Замкову это не помогло — с его научной карьерой было покончено навсегда.
От ареста спас триумф жены: ее проект «Рабочий и колхозница» победил на конкурсе скульптур для советского павильона на Всемирной выставке в Париже. В Москву Мухина вернулась победительницей.
За «Рабочего и колхозницу» она получила орден Трудового Красного Знамени, через несколько лет на нее как из рога изобилия посыпались сталинские премии. Но мужа неудача сломила: Алексей Замков работал рядовым врачом в больнице для слепых, позже один из учеников взял его в институт Склифосовского — сверх штата и без зарплаты…
У Замкова на почве переживаний ухудшилось здоровье и случился инфаркт. В эвакуации в городок Каменск-Уральский Алексей Андреевич работал в поликлинике алюминиевого завода и просил отправить его на фронт. После возвращения в 1942 году в Москву он умер от второго инфаркта в возрасте 59 лет. После его смерти Вера Игнатьевна прожила одиннадцать лет.
На могиле Алексея Замкова и Веры Мухиной на Новодевичьем кладбище стоит памятник. На нем есть надпись со словами врача Замкова: «Я отдал людям все». Под ней выбиты слова Веры Игнатьевны: «Я тоже». Совместная жизнь их длилась почти четверть века и озаряла любовью всю их жизнь. И Голгофа у них была одна на двоих.
Поделиться с друзьями:
Опоздавшая любовь. Автор: Роман Подзоров
Опоздавшая любовь
Мария надела белый халат, накрахмаленную шапочку и маску, посмотрелась в зеркало и осталась довольна своим видом.
У кабинета уже сидели пациенты в ожидании начала приёма. Медсестра Вера Семёновна, дородная женщина с сердитым, вечно недовольным выражением лица, ушла за карточками. Торопить её — себе дороже. Будет бубнить потом весь день. Мария вздохнула. Ничего, сделает записи на листочках, потом вклеит в карточки.
— Кто первый, проходите, — спросила она в открытую дверь кабинета.
Одна из женщин вскочила со скамейки и с неожиданной для нее прытью засеменила к двери. Приём начался. Мария выслушивала бесконечные жалобы на повышенное давление, бессонницу и боли в суставах, выписывала рецепты, мерила давление…
Наконец, в кабинет плавно вплыла медсестра со стопкой карточек. Она с размаху опустила их на край стола, подняв облачко пыли. Мария чихнула.
— Будьте здоровы, — Вера Семёновна с невозмутимым видом села напротив.
– Кто у нас следующий по записи?
— Можно? — В приоткрытую дверь заглянул мужчина, держа платок у носа.
Он натолкнулся на свирепый взгляд Веры Семёновны и торопливо зашёл в кабинет, прикрыв за собой дверь. Присел на краешек стула у торца стола и громко чихнул, успев прикрыть нос платком. Из глаз его полились слёзы.
— Почему врача на дом не вызвали? – Мария постукивала ручкой по столу.
— У вас и так вызовов много, а у меня только насморк, – прогнусавил мужчина и высморкался в платок.
Вера Семёновна недовольно вздохнула и оперлась пышной грудью на сложенные на столе руки.
– Перезаражаете тут всех. -уничтожающим взглядом она смерила мужчину с красным носом и слезящимися глазами.
Мария узнала его сразу, хоть прошло лет двадцать со дня их знакомства. Обрадовалась, что маска закрывает половину лица и узнать её практически невозможно.
«Как же его звали? Дима? Виктор?»
«Виктор Олегович Шумский», — прочитала она на тонюсенькой карте.
Ладони стали влажными, воздуха под маской не хватало. «И чего я так разнервничалась? Волнуюсь, как школьница перед экзаменом».
Она скользнула по лицу мужчины взглядом и заметила, что он внимательно разглядывает её. «Неужели узнал? Вряд ли. Подумаешь, танцевали вместе пару раз. Мужчины не запоминают такие мелочи. Возьми себя в руки. Успокойся», — приказала она себе.
— Разденьтесь до пояса. – Мария писала в совершенно пустой карточке, пока пациент снимал через голову джемпер и рубашку.
Она с силой прижала диафрагму фонендоскопа к груди мужчины с накаченными мышцами, чтобы руки не предали, не задрожали, не выдали. Никак не могла справиться с волнением.
«С чего бы? Подумаешь, проводил до дома после вечеринки».
***
Маша собиралась на встречу нового двухтысячного года. Мама ворчала, что дочь сильно подвела глаза, что на первом курсе надо думать об учёбе, что впереди трудная сессия, от которой многое зависит…
— Не капни на платье, пятна видны будут. И не пей много. Веди себя хорошо. Ты девушка из приличной семьи… — поучала мама Машу.
— А ты что молчишь? Дочь идёт неизвестно куда на ночь глядя… — пыталась мама в который раз привлечь внимание отца.
Отец молчал и не отрывал невозмутимого взгляда от экрана телевизора.
Маша с радостью выскочила за дверь с пакетом, в котором лежали туфли и всякая необходимая мелочь.
— А шапку? – Догнал её на лестнице возмущённый крик мамы.
Маша накинула на голову капюшон, чтобы не испортить причёску. Маршрутки ещё ходили, и она быстро добралась до общежития.
В тесной комнате было душно и шумно. Девчата накрывали на стол, а парни сгрудились в углу, откуда периодически раздавался хрипловатый гогот, похожий на ржание молодых необъезженных жеребцов.
Под бой курантов девчата жгли записки с желаниями, бросали их в бокалы и торопливо, давясь пузырьками газов, выпивали. Закусывали колбасой, мандаринами и салатами. Потом пошли в актовый зал на танцы. Вращающийся под потолком зеркальный шар отбрасывал разноцветные блики на стены и лица танцующих. На ватных, непослушных ногах Маша прыгала и кружилась вместе со всеми под грохот ритмичной музыки.
А потом её пригласил симпатичный парень на медленный танец. В зале осталось всего несколько пар. Остальные вышли покурить, ещё выпить или целоваться. И снова танцевали, прыгали, восторженно кричали под зажигательные ритмы зарубежной эстрады. Часам к трём веселье начало стихать.
Маша вошла в комнату. Мигающие огоньки небольшой ёлки осветили кровать, на которой обнималась целующаяся парочка. В темноте она долго рылась среди одежды в поисках своего пальто.
Парочка не обращала на неё внимания, занимаясь своим делом. Наконец, растрёпанная и раскрасневшаяся, Маша выскочила в коридор. Тот самый парень в куртке ждал её.
— Я провожу, — просто сказал он, и Маша обрадовалась.
Они шли пешком. Кое-где во дворах выстреливали петарды, взрываясь над крышами домов яркими разноцветными искрами под одобрительные крики зрителей. Одна из них с хлопком взорвалась прямо над их головами. Маша отшатнулась, провалилась в сугроб, зачерпнув в сапожки обжигающий холодный снег.
Виктор за руку вытащил её из сугроба. Он присел на корточки, расстегивал молнии на сапожках и вытряхивал из них снег. От прикосновения теплых рук к своим ногам Маша вздрагивала, держась рукой за его плечо. Шёки горели от выпитого шампанского, танцев и смущения.
Он учился на последнем курсе политеха. К ним в общежитие его позвал друг. Маша в пол уха слушала его рассказ о себе и кивала, думая о своём. Что завтра у неё будет болеть голова от выпитого шампанского, учить не получится. Останется меньше дней на подготовку к экзаменам. Салюты петард больше не взлетали в небо. Светящихся окон в домах почти не осталось. Маша мечтала скорее прийти домой, переодеться и лечь спать, чтобы прекратилось противное головокружение.
— Пойдём завтра на каток? Или в кино? — предложил Виктор, когда они остановились у её подъезда.
Маша подняла голову и увидела в светящемся окне кухни маму. «Только бы целоваться не полез», — подумала она, а вслух сказала:
— Спасибо, что проводил. Сессия трудная. Готовиться надо. Давай потом? — и нырнула в подъезд, пока он не успел ничего сказать.
Не было у них никакого потом. Он писал диплом, сдавал зачёты и экзамены. Виделись на бегу пару раз. Маша часто вспоминала, как он вытряхивал снег из её сапог…
***
Как и все врачи, она привыкла делать много дел одновременно: записывать в карту, задавать вопросы, слушать и думать.
«Возмужал, но совсем не изменился. Всё такой же привлекательный. Наверное, отбоя от женщин нет», — некстати подумала она и окончательно успокоилась.
Через несколько дней он пришёл снова закрыть больничный. После его ухода на краешке стола осталась лежать коробка конфет. Вера Семёновна фыркнула неодобрительно.
Через месяц подруга Лариса позвонила и пригласила к себе встречать Новый год. Мария пыталась отказаться. Но родители безвылазно обосновались на даче, как вышли на пенсию. Дочка сразу предупредила, что встречать Новый Год будет с друзьями. И Маша уступила. Не одной же сидеть у телевизора.
— И правильно. Давно пора личной жизнью заняться. Я скоро уеду, одна тут со скуки умрёшь, — одобрила взрослая дочь.
– Папочка уже за это время двух детей успел родить, а ты всё одна. И чтобы подкрасилась и волосы завила, — добавила шестнадцатилетняя дочь Варя.
Мария выбрала в подарок Ларисе книгу, а её мужу кружку. Когда она пришла к ним, за столом уже сидели две семейные пары, нетерпеливо поглядывая на праздничный стол и запотевшую бутылку с вином. Вскоре раздался звонок в дверь. Кто-то из мужчин выдохнул облегчённо:
— Ну, наконец-то. — И стал открывать бутылку.
В комнату следом за Ларисой вошёл Виктор Шумский. Мария опустила глаза и склонила голову над тарелкой. Рядом с ней был свободный стул и именно на него сел новый гость.
«Понятно, Лариска не случайно пригласила меня, а чтобы парой ему была». Она гневно взглянула на подругу, но та делала вид, что занята гостями.
Они проводили уходящий год, потом шумно встретили под бой Курантов новый, а потом стали танцевать. Лариса с мужем эффектно исполнили танец из старого клипа на песню «Не зная горя, горя, горя, в краю магнолий плещет море, Сидят мальчишки на заборе…»
— Разрешите? – раздался над головой Марии голос.
Она оглянулась и встретилась с внимательным взглядом светло-коричневых глаз. Ток прошёл по позвоночнику, а ладони предательски повлажнели.
— Я не…
— Бросьте стесняться, здесь все свои. – Он потянул её за руку из-за стола.
Голова кружилась, ватные ноги не слушались. Как давно она вот так не танцевала с мужчиной? Целую вечность. Муж не любил танцевать, а после него у Марии никого не было.
— У меня такое чувство, что я вас знаю. – услышала она и не сразу поняла, что слова обращены к ней.
Мария думала только о том, как бы не наступить на ноги партнёру.
— Ещё бы. Месяц назад вы приходили ко мне в поликлинику. – нашлась, наконец, она.
— Правда? Я не узнал вас без маски. Нет. Я знал вас раньше. Я приехал сюда полгода назад. Пригласили работать. А раньше учился в этом городе в институте. Но вы врач. Так откуда я вас знаю? – он замолчал, вспоминая.
– Мне показалось, вы тоже меня знаете.
Мария не ответила, глядя в сторону. «Не буду напоминать. Если вспомнит, то…» Он что-то снова спросил, она не расслышала за музыкой.
— Я спросил, вы не замужем? — он посмотрел на её правую руку.
— Развелась, — уклончиво ответила она.
— И у вас есть дочка. – Он заметил ее удивленный взгляд и улыбнулся.
– В кабинете под стеклом я видел её снимок. Я тоже разведён. Жена не хотела детей, боялась испортить фигуру.
А потом он провожал её домой. Но уже не пешком, а на «Ауди». В салоне уютно пахло кожей, освежителем воздуха и выпитым шампанским.
— Может, завтра сходим куда-нибудь? – спросил он у её дома.
— На каток? Или в кино? – усмехнулась она.
Виктор задумался на миг, а потом хлопнул ладонью по рулю.
— Вспомнил! Новый год в общежитии. Сейчас… — он снова задумался.
– Двухтысячный год, верно? Бывает же такое. Это судьба, что мы снова встретились.
Маша дала ему номер телефона, рассудив, что всё равно возьмёт у Лариски. Они договорились созвониться завтра. Она вышла из машины и подняла голову. На фоне светлого окна кухни темнел силуэт Вари.
— Вижу, хорошо отметила. Раскажешь, кто тебя привёз на крутой тачке? – дочь в пижаме встретила Марию в дверях.
— Знакомый. Давай спать. Завтра всё расскажу. — Мария демонстративно зевнула.
Все новогодние каникулы они провели с Виктором вместе. И Мария влюблялась в него всё сильнее. Потом он встречал её у поликлиники после работы. Она боялась вспугнуть обрушившееся так неожиданно счастье. Надеялась, что, может, всё сложится у них сейчас, через двадцать лет.
Они встречались у него украдкой. Варя понимающе усмехалась на оправдания Марии, что в очередной раз задержалась на работе. Дочь окончила школу и поступила учиться в Санкт-Петербург. Они перестали скрываться. Через три месяца Мария забеременела, к восторженной радости Виктора. Только тогда они расписались.
Странная штука – любовь. Сколько не убегай от неё, она всё равно найдёт, соединит двух людей, разрушив все прежние связи, что были до встречи.
«Судьба всегда на несколько шагов впереди… Когда два человека смотрят на небо с разных концов земного шара, где-то там высоко их взгляды непременно пересекаются. Возможно, они еще не знают, что им предстоит быть вместе, но это лишь вопрос времени. Поэтому никогда не опускайте головы и не переставайте верить!»
Роман Подзоров
Поделиться с друзьями: