Сашенькины сушки. Автор: Галина Куриленко

Сашенькины сушки
*
— Людка, ты зачем Шурочку обидела?
— Чем это я её обидела? Виделись мы с ней недавно, поговорили, да и разошлись. Не заметила я, чтобы она обиделась.
— Конечно, она тебе, «докторице», не покажет, что обиделась, а мне жаловалась – «Людка ваша сказала, что маму мою лечат по «алгебритму» какому-то или по протоколу, как преступницу какую-то. Наверное, потому и не легчает ей»
Людмила Чуднова, молодой врач районной больницы, которая зашла проведать старшую сестру Лиду и пила чай с блинами, слушая новости родных мест, тихонько засмеялась.
— Вот же дурёха, наша Шура! Она, увидев меня, стала спрашивать каким лекарством мамины ноги лечить, чтобы бегали, как прежде, а то врачи приписывают всё не те лекарства, и ноги бегать не хотят. Вот, я ей и попыталась объяснить, что врачи лечат строго по протоколу лечения, что это алгоритм такой, когда назначаются лекарства в строгой последовательности и дозировке, а не на обум, что вздумается.
— Ты бы ей это простыми словами пояснила, а ни «протокол-алгоритм». Шапка твоя ей вот понравилась, хвалила – «что ваша Людка ни наденет, всё ей к лицу и красиво, купить и себе что ли, такую же?» — Засмеялась сестра
— Дааа… Мама её, Клава, говорила, что , мол, пускай её дочка умом и не вышла, зато добрая. – Грустно вздохнула Людмила.
— Добрая, это правда. И такая же наивная. Не обидел бы кто её…
Александра, Шура, Сашенька Котова родилась поздним ребёнком в семье отставного военного, майора Виктора Котова, который приехал на лечение старых военных ран в местный санаторий, познакомился с Клавдией, санитаркой из отделения, и женился на ней. Уж, очень она внимательной и старательной с пациентами была, тронула сердце вояки.

Прожили пару лет, о детях и не помышляли – возраст супругов, и ранения мужа были тому причиной. Но Господь решил иначе, и послал им позднего ребёнка – дочку Сашеньку. С её рождением в доме поселилась радость.

Клавдия перешла работать на почту, чтобы быть ближе к дому. Виктор не работал, был инвалидом и поэтому дочку воспитывал он. Так и прожили 12 счастливых лет. А потом Виктора не стало, война и ранения укоротили его век. С тех пор мама Клава и дочка Шурочка жили вдвоём. Девочка окончила школу, и так, как в учёбе была слабенькой, то устроилась работать почтальоном на почту, где когда-то, до пенсии, работала мама Клава.

Вот, и сейчас, летним погожим днём, она разносила почту. Худенькая и проворная она быстро ходила от двора ко двору, оставляя в почтовых ящиках газету, журнал или письмо. Она уже заканчивала работу, когда увидела в конце улицы скопление людей и услышала траурную мелодию.

«Кого-то хоронят» — подумала и, подойдя ближе, увидела у гроба с телом покойницы Диму Григорьева, парня, который был старше неё на несколько лет и учился в одной школе с ней. Шура стала оглядываться, чтобы спросить кого-то – кого хоронят.

« Димка Лизку, свою жену, хоронит, умерла в одночасье, двое малых деток осталось» — прошептала рядом стоящая, незнакомая женщина.
Разнося почту в последующие дни, Шура останавливалась у двора, где поселилась беда и через забор наблюдала за происходящим там. Чаще всего во дворе игрались дети. Их отца не было видно. То ли в огороде полол, то ли в доме обед готовил?

Старшим был — мальчонка, ему было лет пять, а девочке не было и трёх лет. Дети возились в небольшой куче песка, то вместе что-то строили, то играли порознь. Девочка лепила калачики, а мальчик изображал поле боя, стреляя из игрушечной машинки , как из танка. В сердце у Шуры поселилось ранее неведомое чувство. Ей хотелось обнять и заласкать сирот, чтобы они смеялись, бегали , шумели, как другие…

Но умом, хоть и не большим, она понимала, что это чужие детки. Дети, потерявшие маму совсем недавно. И продолжала наблюдать за ними с улицы. Однажды, осмелившись, она приоткрыла калитку, угостила детей коржиками, которые напекла мама Клава и поговорила с ними.

Андрюша, так звали мальца, оставался при этом серьёзным, а Анечка улыбалась и пыталась дотронуться до Шурочкиного платья. Девушке было очень трудно сохранить улыбку на лице и скрыть слёзы. Она быстро ушла, плотно прикрыв калитку.

Но приходила снова и снова. Не могла не приходить. Иногда наблюдала тайком, иногда общалась с детьми, угощая их конфетами или пряниками. Иногда позволяла себе вольность погладить их по головке или обнять малышку.
— Ты чего таишься , как цыганка у калитки? – Услышала позади себя мужской голос.
— Цыгане прут на пролом всем табором, а не таятся. – Смутилась, но оспорила замечание Дмитрия, отца детей, который неслышно подъехал на велосипеде, на руле которого весела сумка с продуктами.
— Так, что же ты тут высматриваешь, барышня? — Чуть улыбнувшись, спросил, мужчина.
— Просто… Мне хотелось… Ну… Как то их порадовать… Подружиться с ними… Они такие миленькие… А я не чужая, я почтальонша ваша.
— Заходи, не таясь, и дружи с ними, если хочешь. Правда, они через неделю уже в детский сад идут. А кто ты я знаю, не слепой, вижу, кто газеты носит. – Улыбка снова покинула лицо хозяина, он открыл калитку, пропуская Шуру вперёд. – Ребяты, тут к вам подружка пришла в гости.
Андрюша улыбнулся, а Анечка весело защебетала, кружась на месте.
— Падлюзька плисля, падлюзька плисля!
Она плохо ещё разговаривала, и путала много букв. Отец сокрушённо покачал головой.
— Когда же ты выговоришься, уже, кулёмочка моя?
— Ничего, мы с ней скороговорки научимся говорить, да, Анечка? Про меня знаешь скороговорку? Нет? Вот, запоминай – Съела быстро Саша сушку, Саша выпила весь сок. Повторяй.
Девочка попыталась повторить, попутав все буквы и, поняв, что повторила не правильно, весело засмеялась. Вместе с ней засмеялся братишка, а взрослые улыбнулись.
— Ничего. На первый раз сойдёт.- Погладила малышку Шура.
Так, с разрешения Дмитрия, Шура стала проводить много времени с детьми. Она старалась ничем им не напоминать о сиротстве.

Её доброта не могла ни найти отклик в их маленьких сердцах. Они ждали, выглядывали, когда она придёт, радовались увидев. Малышка любила сидеть у Шуры на руках, прижавшись к её груди и тихонько мурчать, как котёнок, напевая одну ей известную мелодию. А Андрюша однажды сказал серьёзно.
— Вот, если бы ты была нашей мамкой…
— Как же я могу быть вашей мамой, если у меня нет своих детей, и я не знаю, как малышей воспитывать? Да, вы, наверное, и слушаться меня не будете, зная, что я не ваша настоящая мама? Не получиться у меня, думаю…
— Будем слушаться, правда – будем.
Дмитрий радовался, что рядом с его детьми была такая добрая и заботливая «подружка». Иногда ему приходилось просить её побыть с детьми, когда его вызывали на работу в выходной день.

В благодарность за заботу он иногда приходил к Шуре и маме Клаве и делал по дому тяжёлую, мужскую, работу.
Сегодня в садик дети не пошли, там был карантин ветрянки. Дима ушёл на работу, договорившись с Шурой, что она придёт к детям, разнеся почту, чтобы не были они до вечера одни. Да, и покормить их надо было. Она так и сделала – закончив работу, направилась к деткам.

Начинался дождь, значит, придётся играться в доме, а это не лучшее времяпровождение. Летние занятия во дворе были им интересней, а в доме они скучали. Вот, и сейчас, за полдня в доме они разбросали все игрушки, соорудили «будку» из одеял и стульев, обустроили «больницу» под столом. Короче, в доме царил полнейший беспорядок.
Шурочка сокрушённо покачала головой и предложила детям убрать свои строения, а сама стала готовить обед. Время пролетело за готовкой быстро. Но беспорядка в доме не уменьшилось, дети продолжали играть, превращая в игрушки уже и подушки, и полотенца.
— Андрей, Аня, я же просила вас убрать всё? По полу уже пройти нельзя! А ну быстренько начинайте убирать.
Дети словно не слышали и не реагировали на слова Шурочки.

Она стояла, чуть не плача, и не знала что делать, как добиться, чтобы дети начали убирать? Повышать голос она не умела даже на взрослых, а уж на детей… Пока она стояла в растерянности, дверь открылась, и в дом вошёл Дмитрий.
— Так, не понял, что за тайфун тут пронёсся? Вы почему не слушаетесь и не убираете за собой игрушки?! – Повысил он голос почти до крика.
— Дима, не надо, не кричи. Просто, теперь мы будем знать, что Андрюша обманщик, он же обещал слушаться меня? Значить мне не стать ему мамкой никогда…
В комнате на мгновение наступила звенящая тишина, только дождик тихонько стучался в окно. Эту тишину нарушил громкий крик Ани.
— Андлей! Безим сколее!!! — Она своим маленьким женским чутьём первая расшифровала смысл шурочкиных слов и поспешила исправить ситуацию.
Девочка стала собирать игрушки, стараясь взять их сразу несколько своими маленькими ручками. Они падали, она поднимала их снова, несла и запихивала под кровать.
— Не туда, дурочка! – Андрей с серьёзным видом бросился вытаскивать игрушки из- под кровати и складывать в ящик для игрушек под письменным столом. Через несколько минут игрушки были убраны, одеяла и подушки лежали кучами на кроватях, а сверху на них сидели дети, каждый на своей кровати, и делали вид, что играются. У каждого в руках была игрушка.
Вся эта сцена отозвалась у взрослых в сердце болью и умилением одновременно. Дмитрий сел на кровать к дочке, взял её на руки, поцеловал растрёпанные волосики.

Шурочка стояла на пороге в нерешительности, потом опустилась на кровать к Андрею, ощутила, как он придвинулся к ней и прижался боком. Она погладила его вихры.
— Так- то лучше, правда? Кушать хочешь? Пойдёмте, а то всё остынет.
Поздний обед или ранний ужин. Дети щебечут, как и не было нагоняя от отца и угрозы от Шуры. Спокойно, тихо, тепло, только, осенний дождик всё стучит в окно, к урожаю, наверное. Посуда помыта, дети уснули рано – днём не спали, да и дождик баюкает.
— Ладно, пошла я, пока ещё не сильно поздно.
— Останься. Там дождь… Клава же знает где ты?
— Знает. Дождь? Не сахарная, не раскисну.
— Останься… Прошу.
Шура посмотрела в глаза Дмитрия, увидела что-то , что было понятным ей одной, провела по колючей щеке кончиками пальцев и осталась…

Она не знала что такое — «люблю». В её добром сердце была безмерная жалость к этому большому одинокому мужчине. Ей захотелось согреть его, защитить от бед, свалившихся на него. Остаться рядом на ночь, не требуя ничего взамен, это самое малое, что она могла.
Она помогла пережить ему первую зиму вдовца и услышала весной.
— Сашенька моя, выйдешь за меня замуж? Скоро год, как Лиза ушла, закончится траур, и мы поженимся.
Улыбнулась в ответ.
— Давай не будем торопиться. Нам же и так хорошо всем вместе?
— Тебя дети уже мамкой называют. Так, стоит ли откладывать? Узаконим всё перед Богом и перед людьми.
— Ладно, уговорил. Почеши мне спинку, а?
— Это я могу…
Шура не любила вспоминать то, что произошло тем воскресным майским днём. Она была дома с мамой Клавой, занимались огородом и прочими домашними делами.

К Диме обещала прийти ближе к вечеру. Но в обед он приехал сам, привёз детей на велосипеде, оставил их гостить у «бабы Клавы» до вечера, а сам поехал на работу, вызвали из-за поломки. Шурочка провела его до калитки, Дима поцеловал её, сказав «до вечера», прыгнул на велосипед и уехал…

А там, на работе, он попал в смертельную ловушку, переведя вручную ( автоматика не работала) железнодорожную стрелку, чтобы не допустить столкновения скорого поезда и товарняка. Потоком воздуха его отбросило под колёса поезда.

Он погиб мгновенно. Комиссия позже напишет вывод, что это было единственно правильное решение, чтобы не допустить крушения с большим количеством жертв.

Дети остались у Шурочки, но опекунский совет решил, что дети должны быть переданы на попечение государства, то есть, определены в детский дом. Вот, тогда то и проснулась в хрупкой женщине настоящая тигрица. Она ворвалась в кабинет начальника станции и сказала.
— Вы не уберегли отца этих детей. Так, помогите мне убедить опекунский совет отдать опеку мне , мне, которую дети знают и любят, которая любит их.

Мне не нужны их деньги, мне не нужны ваши деньги за гибель их отца. Перечисляйте их детям на счёт. А мне позвольте растить их дома, в любви и ласке. И не говорите, что вы не отвечаете за этот вопрос. Вы – умный. У вас есть всякие умные юристы. Помогите мне, я же сама их не отстою!!! – И разрыдалась от отчаяния.

Её крик души был услышан. Ей помогли оформить все документы для опеки над детьми, назначили пособие. И железная дорога перечисляла на счета детей пенсию за отца.
Так и приросла семья мамы Клавы двумя сиротами, для которых она была бабулей, а Шурочка заменила им и маму, и папу.
— Товарищ майор, там гражданка, мать одного из задержанных, в камеру СИЗО рвётся, начальство требует.
Анатолий Петрович, следователь МВД, заступил на ночное дежурство в РОВД и попал в гущу событий.

Малолетки пошли дракой улица на улицу. Несколько человек попали под раздачу, их увезла скорая, один тяжёлый, на операционном столе. Несколько человек милиционеры задержали, и предстояло их допрашивать.

Уходя из дому, он поссорился с женой из-за предстоящей рыбалки, она его обвинила, что рыбалка ему дороже дочки, которая должна вот-вот родить. И он злился, не понимая, как такое можно вообще сравнивать – его любимая доча Танюшка и рыбалка? А если ещё учесть, что ночные смены его всегда напрягали, особенно, когда бросил курить, то настроение его было хуже не придумаешь!
— Женя, я сейчас чайку хлебну, и веди гражданку, выясним, чего ей дома не сидится поздним вечером. Лады?
— Хорошо, пускай ещё пошумит чуток. – ответил молодой лейтенант, дежуривший на пульте.
— А что — сильно шумит?
— Да, сейчас угомонилась, вроде, но на долго ли ?
— Ладно, веди её, потом попью чай.
В кабинет несмело вошла молодая женщина, следователю показалось, что такая и шуметь то не могла – худощавая, светловолосая, миловидная.
— Слушаю Вас. – Майор встал из-за стола.
— Я хочу увидеть своего сына, Григорьева Андрея, его забрала милиция. Ему только 16 лет, а его уже забирают в милицию ни за что!
— Успокойтесь. « Ни за что» милиция не забирает. Ладно, проходите, садитесь, будем разбираться. — Следователь с тоской посмотрел на закипевший и отключившийся чайник, понимая, что чаепитие откладывается.

Снова опустился на стул, придвинул к себе чистый лист бумаги, карандаш.- И так, давайте по порядку. Представьтесь, пожалуйста. Ну, назовите имя, фамилию, адрес.
— Шура…Саша…Александра Викторовна Котова.
— Не понял. А сын Ваш на другой фамилии почему? Григорьев Андрей?
— Это фамилия его отца.
— Так, Вы в разводе?
— Нет, мы пожениться не успели…
Майор глубоко вздохнул, откинулся на спинку стула и стал внимательно рассматривать посетительницу.
— Хорошо, семейные нюансы оставим на потом. Так, где милиция забрала Вашего сына?
— Дома и забрала, он спал во дворе.
— Начало октября, парень спит во дворе? Почему?
Женщина смутилась, опустила глаза, стала пальцами теребить край курточки.
— Пьяный он пришёл… Отключился во дворе… Я ж не затащу его сама в дом? А Анечка у подружки была, это сестричка его. Вот, я под него старую ватную куртку, только, простелила, другой – укрыла. Тут ваши и налетели! Под руки его подхватили, в машину запихнули, и увезли.
— Во сколько времени это было?
— Ну, на часы я не смотрела, но уже начало темнеть на улице. Может семь часов, может, половина восьмого было. Не знаю.
— Ну, а пил с кем знаете?
— Догадываюсь. Вы не думайте, он не алкаш конченый. Но вот, как в этот клятый техникум поступил, появился у него там друг не хороший. Всё Андрея на «слабо» берёт… А сын не пил раньше совсем и пить не умеет… Вот и… Можно мне к нему? Ему же там может плохо стать…
— Вот, попейте пока чайку, а я разузнаю, что да к чему. – Майор придвинул посетительнице чашку с чаем, сахар и вышел.
Спустившись на пульт, забрал у дежурного протоколы задержания, в которых было указано время после драки – 21час. Как же так вышло, что Андрея Григорьева задержали раньше драки? Или путаница во времени вышла?

Надо будет разобраться, но уже сейчас было ясно, что задержан он по ошибке или по оговору. Следователь вышел во двор РОВД и направился к камерам задержанных, которые находились в пристройке к основному зданию.

«Хорошо хоть додумались по одному человеку в камеру закрыть, а то – пойди, разбери, кто с чьей улицы будет, ещё тут начнут тузить друг друга» — подумал майор.

Некоторые сидели понуро, опасаясь настоящего ареста, некоторые хорохорились, бравируя, и только один спал, свернувшись калачиком, его камера была наполнена густым запахом перегара. Следователь улыбнулся – «вот у кого пьяная совесть чиста» и вернулся на пульт.
— Женя, позвони в хирургию, пацан — живой?
— Звонил только что, операция ещё идёт.
— Ясно.
Войдя в кабинет, майор застал посетительницу совсем приунывшей. В глазах был вопрос.
— Как он там?
— Живой ваш выпивоха, не переживайте Вы так, спит, как сурок. Ну, а теперь для ясности картины расскажите мне, почему у вас фамилии разные с сыном. – Он смотрел, как Александра Викторовна, тяжело вздохнув, сняла курточку, повесила на спинку стула, улыбнулась .
— Рассказ долгим будет.
— Ничего. Я до утра совершенно свободен. Сейчас вот чай только заварю.
И Шурочка начала рассказ о своей жизни. Говорила спокойно, без особых эмоций, но по щекам иногда скатывались слёзы, она их смахивала и неторопливо продолжала рассказ от самого начала и до конца, до последней минуты.
— Вот, и получается, что зря я ношу на себя такую взвалила, если сын в милицию пьяным попал. Не справилась я с его воспитанием, подвела Диму… — И теперь она уже заплакала не таясь.
— Зря Вы, Александра Викторовна, ругаете себя. Думаете, в полных семьях родные родители воспитывать подростков лучше умеют? Подростков от природы на приключения тянет. В камерах, кроме вашего Андрея, ещё шестеро «героев». Скоро их родные родители подтянутся, и будут просить отпустить на поруки. А в больнице врачи сейчас пацану жизнь спасают…

Так что, пускай Андрей тут проспится, а Вы идите домой, отдохните. Утром приходите, часам к девяти и заберёте его. Аня то, дочка ваша, дома сама сейчас? Мама же Ваша уже умерла?
У Шурочки посветлело лицо, при упоминании Анечки.
— Да, год уже прошёл, как умерла мама Клава… Анечка у меня самостоятельная, не строптивая и учится на одни пятёрки. А когда маленькая была, разговаривала плохо и мы с ней учили скороговорки — « Съела быстро сушки Саша, Саша выпила весь сок!». Это её первая, которую она научилась говорить правильно, и любимая потому, что про меня. – На заплаканном лице появилась улыбка.
— Ну, вот, и идите к ней. А за сына не переживайте, никто его тут не обидит. А то некоторые пугают пытками в милиции, нашли тоже «гестапо». Тут такие же люди работают, как и вы.
Остаток ночи следователь проводил опрос задержанных, общался с родителями, которые заметили отсутствие сыновей дома в ночное время. Да, были и те, кто не особо интересовался тем, где их сын подросток «гуляет» ночью. С такими родителями днём будут разбираться другие службы.
Оформив все документы и сложив их в папку, майор попросил дежурного на пульте привести последнего из задержанных – Андрея Григорьева. Пока ждал, позвонил в хирургию. Пацан — жив! Переведён в палату интенсивной терапии. Обошлось, слава Богу.
В кабинет вошёл парень. Выше среднего роста, широкие плечи, русые волосы и голубые глаза. «Хорош, ему бы к девкам бегать, а не водку пить» — подумал майор. Достал из нижнего ящика стола полотенце, мыло, зубную пасту и протянул всё Андрею.
— Чимчикуй в сортир, приведи себя в порядок, а потом поговорим.
— Так, значит водочку полюбляешь?- Спросил следователь, когда парень вернулся в кабинет.- Это хорошо. Для меня — хорошо. Будет на кого убийство старушки процентщицы повесить. А что? Кто-то же из друзей указал на тебя, что ты был там, в драке? А ты и оспорить не можешь, так, как ужрался до беспамятства и сам не знаешь — где был и что делал.
Парень молчал, опустив голову.
— У тебя зрение хорошее? А слух? Тогда, скажи мне, что это? – Следователь показал на, лежащие на краю стола, ножницы.
— Ножницы. – Едва слышно ответил Андрей.
— Правильно, ножницы. Так вот, этими ножницами и в этом кабинете я сам лично отрежу тебе яйца, если ты ещё будешь пить, как конь, потакая дружкам, заставляя мать плакать и искать тебя по больницам да милициям по ночам. Понял? Не слышу — ты меня понял?!
— Понял.
— Тогда, свободен! И не дай Бог тебе попасть ещё раз в поле зрения милиции. – Майор красноречиво постучал ножницами по столешнице. Свободен, я сказал! – Повысил он голос.
Андрей спешно покинул кабинет.
Анатолий Петрович стоял у окна и рассуждал – «не сильно ли я перегнул палку? Да, нет, нормально. Мама же его сейчас заласкает, заслюнявит на радостях и не дойдёт до него, что надо менять отношение к жизни».

Но следователь ошибся. Он видел, как парень сбежал с крыльца, навстречу ему шла Шурочка с Аней, в руках у них была сумка с покупками. Андрей взял сумку из их рук , стоял , опустив голову, и слушал, что ему говорила мать. Много следователь отдал бы сейчас, чтобы узнать, что говорила Шура.

Лицо её было серьёзным, взгляд укоризненным, а слова, очевидно, сильно били сына. Он опускал голову всё ниже. Тогда, Аня, стала рядом с братом, взяв его за свободную руку. Этот жест говорил, больше тысячи слов, о любви и поддержке.

Парень поднял голову, что-то ответил. Мать покачала головой, слабо улыбнулась, шлёпнула ладонью по шее сына и они все вместе стали удаляться от РОВД.
Майор сел за стол, набрал рабочий номер телефона жены
— Привет. Танюшка не звонила? Кать, ну какая рыбалка? У меня ночь весёлая была…

— Ага, веселился до упаду. Еду домой отсыпаться. Хорошо, поем, да, найду я в холодильнике, найду котлеты и макароны, и винегрет…

Кать, а давай внучку или внука, кто родится, назовём Сашей? Правда, имя хорошее? Ну, да… Родители называть будут. Но я им, всё же, посоветую.- Выслушав ещё мнение жены о нём, как о деде, засмеялся, положил трубку и пошёл к машине.
В небольшой провинциальный городок пришёл новый день. Он жителям обещал быть солнечным, осенним, спокойным… И только не многие из них знали, что спокойствие само по себе не приходит, его надо вырастить, посеяв доброту, неравнодушие, терпение, любовь.
~~~~~~~~~~~~~
Галина Куриленко

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.