«Я помню блаженные времена, когда девушки ели всё подряд и беззаботно смеялись. У них не было счетчиков калорий. Они смотрели тебе в глаза, а не в мобильный.
Девушки были красивы и простодушны. Они были стройны, но без диет. Они не знали слов «детокс», «фитнес», «смузи», «глютен», «интервальное голодание». Они были нормальными живыми девчонками, наши лихие подруги юности.
Они весело пили с нами пиво и не делали губки презрительно: «Ой, это страшно вредно…»Они готовили оливье и селедку под шубой и – боже мой! – что это были за оливье и селедка. Да, они бУхали туда майонез и облизывали с наслаждением ложку. И ни одна из них не пищала, какой майонез калорийный.
Они жили так, как и надо – свободно, весело, без ограничений. Они не бегали тупые марафоны по душному городу и не потели на тренажерах в спортзалах, не вывешивали в инстаграме фотки своих кубиков на животе.
Они не были губастыми киборгами, как нынешние инстаграм-богини. Они занимались танцами, носились с нами на лыжах, играли во дворах в волейбол.
И какие у них были подачи – не возьмешь. Они падали, ловя трудный мяч, и разбивали коленки с локтями. Мы, пацаны, к ним бросались, но они лишь смеялись: «Да чепуха! Играем!».
Они были настоящие, девчонки моей давней юности. Как мне вас не хватает, родные. Вашего смеха, вашей простоты и бесшабашности. Ваших честных талий и натуральных ресниц. Ваших классных ног в простых мини-юбках.
Я очень скучаю по вам в этом холодном мире детокса, фитоняш и кетодиет. Мне хочется, как и тогда, схомячить с вами пельменей в забегаловке, где на столах древняя горчица, потом гулять по зимнему городу без шапок, болтать о важной ерунде, потом купить пончиков, усыпанных пудрой, и тут же с вами их жадно съесть и запить лимонадом.
И ни одна из вас не скажет: «Ой, мне нельзя, тут одни углеводы!». Еще и выхватит у меня кусок со смехом: «Тебе уже хватит, а я снова голодная!». И мороженое, обязательно мороженое. Вы так любили мороженое. Страшно вредное мороженое.
Как же я скучаю по вам, мои дорогие. Но вы остались лишь на черно-белых фотографиях. Веселые, юные, стройные. Как же мы были счастливы там». Поделилась Дина Касько
У советского человека, отправляющегося в булочную — неважно, был этот человек взрослым или ребенком, самым актуальным был один-единственный вопрос: свежий хлеб или вчерашний? И это неудивительно: хлеб, который делали во времена существования СССР черствел довольно быстро и сразу же терял чуть ли не половину своего неповторимого вкуса.
Хлеб белый буханкой – 20 копеек. Мы помним обычный, желтоватый на разломе, чуть солоноватый на вкус белый кирпичик. Отличные с ним получались масляно-сырные бутерброды, надо отметить.
Хлеб чёрный кирпичиком (буханкой) по 12 копеек. Можно было взять половинку или четвертинку. Был этот хлеб чуть кислым, с нереально вкусной шершавой корочкой. И не было ничего лучше, чем отхватить горбушку, посыпать ее крупной солью и быстро схомячить.
Батон московский по 25 копеек. Сладковатый, нежный, почти сдобный. Потрясающ был с молоком. Вот так с утра берёшь бидончик, бежишь за молоком, по дороге залетаешь в булочную – а там только что хлеб свежий привезли…
Французская булка по 6 копеек. Приятная на вид белотелая с хрустящим рёбрышком посередине. Это ж было чудо советской хлебобулочной промышленности. Ее можно было резать на маленькие бутербродики, а можно было просто от её белого тугого бочка отщипывать кусочки и наслаждаться её безупречным вкусом.
«Мало кому удается избежать оспы и любви» — эта поговорка три столетия назад была широко распространена у немцев. Очевидно, она была знакома и российской императрице Екатерине II В XVIII в. эта инфекционная болезнь продолжала причинять большой вред относительно благополучным в эпидемиологическом отношении европейским странам. Страдали от неё преимущественно дети, смертность среди которых от натуральной оспы составляла 6-10 %.
Выжившие на всю жизнь сохраняли память о перенесённой болезни в виде глубоких шрамов на лицах. Большое количество пудры, которую европейцы наносили в эпоху Просвещения, чаще всего было связано со стремлением скрыть следы оспы. Инфекция не щадила ни бедняков, ни аристократов. Она серьёзно повлияла на историю русского императорского дома. От оспы скончался Пётр II, лицо же Петра III серьёзно пострадало от следов перенесённой инфекции.
В начале правления Елизаветы Петровны сильная эпидемия оспы охватила столицу империи. Это породило царский указ «О воспрещении проезда ко дворцу лицам, у которых в домах окажется оспа». Императрице было предложено сделать оспопрививание, но она отказалась — слишком небезопасной была тогда эта медицинская процедура. Локальные технологии оспопрививания существовали тогда в различных регионах Российской империи (в Малороссии, Казанской губернии, у черкесов), и получили они их, скорее всего, от медицины Востока. Региональные методики имели свои особенности, но общим моментом было введение в организм прививаемого оспенного яда, взятого у больного человека. В начале XVIII века прививки от оспы стали применяться английскими врачами. Причём заимствовали они эту практику у медиков османского султана. Постепенно она получила признание в различных европейских государствах. Её активными сторонниками были Вольтер, американский политик и учёный Бенджамин Франклин.
Первая публичная дискуссия в России о внедрении оспопрививания на государственном уровне возникла в рамках работы Уложенной комиссии Екатерины II. В декабре 1767 года депутат от Медицинской коллегии, доктор Григорий Аш высказал мнение, что «вернейшим средством для предохранения русского населения от оспенных эпидемий следует признать искусственное заражение этою болезнью».
Благодаря стараниям вельможи Ивана Бецкого и доктора Иоганна Ениша в России начинает издаваться литература о пользе оспопрививания. Однако в общественном сознании продолжали преобладать предрассудки, что взятие материала для прививки опасно для здоровья донора; оспопрививание якобы сокращает продолжительность жизни. Среди простолюдинов циркулировали и вовсе невероятные слухи: что якобы «у многих англичан, коим учинено оспенное привитие, выросли коровьи рога». Для Европы XVIII века эти заблуждения не были чем-то из ряда вон выходящим, поскольку до 1762 года даже в относительно просвещённой Франции прививки от оспы были запрещены специальным парламентским актом.
Императрица Екатерина II проводила максимально прагматичную политику по борьбе с эпидемиями, сокращавшими численность населения. Уже в год её воцарения (1762) был издан указ «Об учреждении особых домов при городах для одержимых опасными и прилипчивыми болезнями и об определении для сего докторов». В следующем году началось создание «оспяных домов» в крупнейших городах империи, среди которых был и Киев. По сути, такие дома были детскими инфекционными больницами. На борьбу с эпидемиями оспы были направлены запреты больным или имеющим больных в доме посещать церкви и другие публичные учреждения. Однако эти карантинные меры желаемых результатов не давали. Проблему могли решить только массовые прививки. Но для их внедрения требовался какой-то неординарный шаг.
Царица решила показать пример подданным и сделать прививку от оспы себе, а также наследнику престола и высокопоставленным придворным. Сдерживающим фактором было то, что инокуляция (искусственное заражение) взрослых людей нередко давала осложнения, иногда заканчивавшихся летальными случаями. Для оспопрививания императрицы и её ближнего круга из Англии был приглашён известный хирург Томас Димсдэль. По прибытии в Петербург он предложил Екатерине II сначала поставить опыт по привитию оспы «над несколькими лицами ее пола, ее лет и ее телосложения». Однако та отвергла данное предложение и пожелала ускорить процесс подготовки к операции.
К удивлению англичанина, в Петербурге уже существовала необходимая инфраструктура: был подготовлен дом для массового прививания, которым заведовал доктор Шулениус, имевший практику подобных операций, проведённых в Лифляндской губернии. В начале октября 1768 года англичанин начал подготовку к предстоящему оспопрививанию. Главнейшей задачей его было найти подходящий материал для прививки императрицы. Для этого были отобраны петербургские кадеты, инфицированные оспой. Однако вечером 12 октября доктору Димсдэлю было велено срочно явиться вместе с больным, от которого можно было бы взять материю для привития императрицы. Как раз в это же время в Петербурге стало известно об объявлении османским султаном войны Российскому государству. Хирург сделал надрез на руке императрицы и через открывшуюся ранку протянул нитку, смоченную гноем больного оспой. Клиническое течение прививки Екатерина перенесла до 29 ноября, после чего был привит наследник престола и вельможи (в том числе братья Орловы, Кирилл Разумовский, Григорий Потёмкин).
1 ноября в столице прошли официальные торжественные мероприятия по случаю выздоровления царицы: отслужены торжественные молебны в петербургских церквях, архиепископ Гавриил произнес поздравительное слово государыне. В память привития оспы Екатерине II позже было отчеканено 12 медалей с надписью «Собою подала пример». Императрицу с этим событием поздравили Сенат и Синод, на что она ответила: «Мой предмет был своим примером спасти от смерти многочисленных моих верноподданных, кои, не знав пользы сего способа, оного страшась, оставались в опасности».
В благодарность Димсдэль получил титул русского барона, звание лейб-медика, чин действительного статского советника, пожизненную пенсию в 500 фунтов стерлингов, а также множество подарков в виде произведений искусства. Не был забыт и донор прививочного материала — крестьянский сын Александр Марков. Ему была присвоена фамилия Оспенный, дарованы дворянство, капитал в 3 тыс. рублей и родовой герб, на котором была изображена обнаженная рука со зрелой оспиной.
После этих событий российская аристократия также воспылала желанием пройти оспопрививание. Данный процесс был поставлен на поток в петербургском Оспенном доме. Все желающие могли здесь бесплатно получить прививку, а в награду — серебряный рубль с портретом Екатерины II. Возглавил этот процесс ещё один англичанин — Томас Голидей (Холидей). За труды он получил участок земли на одном из островов невской дельты. Согласно преданию, он был назван в честь этого врача, но со временем его наименование трансформировалось в «Голодай» (ныне это остров Декабристов). Тем временем прививание от оспы стало распространяться по всей империи. Ему непременно подлежали все воспитанники училища Академии художеств, Кадетского корпуса, Смольного института, воспитательных домов Петербурга и Москвы. В случае появления в доме больного оспой прививанию подлежали все домочадцы. К 1780 году число привитых от оспы в России превысило 20 тыс. человек. Для стимулирования медиков были отчеканены различные по величине и металлу медали с надписью «За прививание оспы».
Когда в 1774 году от оспы скончался французский король Людовик XV, русская императрица заявила: «Стыдно французскому королю в XVIII столетии умереть от оспы». А в 1781 году повторно пригласила Димсдэля в Россию на этот раз для привития великих князей Александра и Константина. С тех пор эпидемиология в России стала делом государственным. Отечественная наука постепенно заняла лидирующие позиции в области эпидемиологии инфекционных болезней, которые удерживает и в настоящее время. В этом плане весьма символично, что именно на базе Новороссийского университета в Одессе была открыта первая в мире кафедра эпидемиологии, а её основатель Даниил Заболотный написал первый учебник по эпидемиологии.
А вы знали, что Екатерина II
📖 очень любила читать. Её библиотека была огромной! Императрица переписывалась с французскими просветителями — Дидро и Вольтером. Хотя писала по-русски Екатерина плохо, допуская огромное количество ошибок.
Но ей это можно простить, всё-таки немка. Тем более, что русский язык императрица, по её собственному признанию, осваивала самостоятельно, с помощью книг и без опытных преподавателей.
💰 тратила много, но при этом старалась избежать бессмысленных трат. Так, например, императорский стол на один день стоил примерно в 12,5 раз больше, чем рядовой солдат получал за год.
При этом Екатерина не особо тратилась на наряды: пышные платья со множеством драгоценностей она надевала только на выход. В повседневности же предпочитала носить простую одежду.
👑 умела рукодельничать. Императрица любила вязать на спицах и вышивать, считая, что эти занятия способствуют умиротворению. В число прочих её хобби входили гравировка и даже резьба по кости и дереву. Между прочим, Екатерина II прекрасно играла в бильярд.
Из сети
😊 никогда не повышала голоса и не бранилась. Впрочем, всё равно придворные, да и слуги тоже, боялись её случайно прогневать — за маской равнодушной вежливости скрывался непростой характер.
📈 за годы правления Екатерины II было построено 144 новых города, а население Российской империи увеличилось почти в полтора раза!
📖«Слово о полку Игореве» – самый известный литературный памятник домонгольской Руси. Перед вами ПЯТЬ ИНТЕРЕСНЫХ ФАКТОВ о древнерусской поэме.
✅ Неизвестное происхождение
До нас не дошла первоначальная рукопись «Слова», так как её оригинал сгорел в пожаре 1812 года. Это породило множество домыслов о том, что на самом деле «Слово» – искусная подделка.
Сейчас эта версия практически отвергнута, так как в другом древнерусском памятнике, «Задонщине», можно обнаружить много завуалированных ссылок на «Слово».
✅ 15 тысяч исследователей
«Слово о полку Игореве» – самое исследуемое и самое загадочное произведение Древней Руси. На каждое слово текста (а их чуть больше 7 тысяч) приходится по две научные работы (и это только отечественных учёных).
Но даже сейчас нельзя точно ответить на самые простые вопросы: когда написано это сочинение, кем, где и с какой целью.
✅ Чем оборачивается поход за славой?
Автор поэмы ясно указывает главную причину неудачного похода князя Игоря Святославича на половцев. Она заключается в том, что князь идёт в поход за славой, а не для защиты родной земли. К тому же Игорь выступает в поход в священный праздник – на Светлую седмицу.
✅ Трудности перевода
Многие слова поэмы до сих пор остаются непонятными. Даже простое выражение «растекаться мыслию по древу», взятое из «Слова» и ставшее сейчас крылатым, находится под вопросом.
Некоторые исследователи утверждают, что речь идёт не о мысли, а о мыси (на древнерусском так называли белку).
✅ Язычество и христианство
До сих пор ведутся споры, является ли «Слово» произведением языческим или христианским.
Помимо многочисленных языческих идолов и божеств, упоминаемых автором, в песне возвышается фигура Бояна – песнотворца, сказывавшего про языческие предания княжеского рода и имевшего прозвище «Вещий», т.е. внук Велеса.
Кроме того, Ярославна, льющая слезы по Игорю в «Путивле на забрале», обращается сначала к ветру, потом к воде (Днепру), потом к Солнцу – трём языческим символам.
Противники языческой версии упрекают её сторонников в невнимательном чтении. Во-первых, автор начинает словами «пусть начнётся же песнь эта по былям нашего времени, а не по замышлению Бояна». Новые были – это уже христианская история.
Во-вторых, автор говорит о языческих богах только когда Игорь находится на языческих землях половцев. А в отношении плача Ярославны принято вспоминать так называемую «беседу трёх святителей», весьма популярную в XII веке.
В ней на вопрос, что есть высота небесная, широта земная, глубина морская, Иоанн отвечает: «Отец, Сын и Святой Дух». Таким образом, Ярославна обращается к Троице.
Кроме того, как полагают, Ярославна следует библейской истине: «Не плачьте об умершем и не жалейте о нём; но горько плачьте об отходящем в плен… ». Эти строчки взяты из книги пророка Иеремии.
Слово о полку Игореве. Лицевой список. Издание 1912 года
