МАМИНА КАША

В голодном 47-м мне исполнилось 7 лет. А в июне родилась сестричка Катя. От истощения у мамы пропало молоко.

Но мир не без добрых людей. Раздобыла мама где-то манной крупы, молока, порошочек сахарина и сварила для младенца жиденькую кашку. Наполнила стеклянную бутылочку и поставила на подоконник охладиться.

Дождавшись, когда мама вышла из комнаты, я набросился на эту бутылочку и, обжигая все во рту, начал высасывать из нее те 200 граммов сладенькой жидкости, предназначенные моей сестренке.

С каждым новым глотком чувство голода не уменьшалось, а в душе появилось сначала расплывчатое, а затем все более и более нарастающее беспокойство.

Все яснее я сознавал, что делаю что-то нехорошее, поступаю не по-человечески, что я изменник и негодяй: обокрал свою худенькую маму, оставил без еды беспомощного человечка, свою сестренку, и… судорожно продолжал сосать бутылочку, хотя каша в ней уже кончилась.

Окончательно опорожнив бутылочку, я поставил ее на место и тут понял, что случилось что-то непоправимое, большая беда.

Я перешел незримую черту, и уже никто и ничто мне не поможет. Чувство стыда овладело мною. Что я наделал?! О, если бы я мог все вернуть назад! «Что делать? Куда бежать? — стучало в моей голове.

Было больно от ожогов, а еще больше от того, что не видел я выхода из ситуации. Я загнал себя в глухой угол. И вот скрипнула дверь. «Будь что будет, — мелькнула мысль.

Я весь съежился и низко опустил повинную голову. Вошла мама, она сразу увидела и меня, жалкого, понурого, и пустую бутылочку.

Мама все поняла. Тихо подошла и положила свою худенькую руку на мою белесую детскую головку.

Она… меня погладила. Я удивленно посмотрел на нее. Увидел синие круги вокруг маминых глаз.

Я заглянул в эти глаза — в них была печаль, большая-большая любовь и надежда. Я увидел в них нечто большее, нежели прощение.

Из глаз ее текли слезы. Это мгновение растянулось во времени, я словно перенесся в другое измерение.

Своими детскими глазами я заглянул в вечность. Я взрослел. Наши с мамой глаза вели безмолвный разговор: — Неужели, мама, Вы не сердитесь на меня за кашу? Вы меня простили? Я больше никогда-никогда так не сделаю, — спрашивал и обещал я.

А материнские глаза говорили: — Прости, сынок, что не могу накормить тебя вдоволь. Я постараюсь. Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты был сыт.

А потом уже голосом молвила: — Мама тебя не оставит в беде. Вот уже колоски наливаются. Пойду и нарежу, чтобы накормить тебя. Это ничего, что поле охраняется, не посмеют они задержать меня, ведь я стараюсь для своего сыночка.

Будем жить, сынок! И будет у тебя еще в жизни много-много доброго и хорошего. Будет у тебя и хлеб, и до хлеба!

Давно перешла матушка моя в мир иной. Имел я в жизни действительно много доброго и хорошего. Имел хлеб насущный, да и других продуктов вдоволь. Много грешил, мало каялся.

Возможно, что вскоре отпраздную свое 70-летие. Вот и наступил вечер моей жизни.

Много событий и фактов не удержала память моя, но мамины глаза и мамина каша всегда со мной.

Сподобил меня милосерд­ный Господь посетить многочисленные православные святыни — монастыри и Лавры.

Да и наш храм Покрова Пресвятой Богородицы давно уже стал для меня родным. Когда стою на коленях пред иконой Богородицы, прошу помощи и защиты, — вижу Ее бездонные глаза.

Они мне знакомы. Я видел их в детстве. В них та же вечность. Они говорят со мною, они прощают меня, они вселяют в меня покой и надежду, и когда я склоняю белую от седины голову для земного поклона, то ощущаю, как худенькая материнская рука нежно касается меня, как в далеком детстве.

Слезы тихой и светлой радости истекают из моих старческих глаз: у меня есть защита, у меня есть Мама.

В такие мгновения я вне времени и пространства. Я счастлив! Снова и снова поклоняюсь я матери своей, давно уже не земной, и Матери мира Вечного…

Автор: Николай Лесничий

Из сети

Таежный шаман

Так звали его фашисты. Об этом необычном человеке писали газеты и журналы, упоминало Советское информбюро. Им восхищались свои, его боялись враги. Он был неуловим и незаметен.

Семен Данилович Номоконов, эвенк-хамниган, родился 12 августа 1900 года, в селении Делюн, в Забайкалье. Он был потомственным стрелком, вырос и жил в тайге, с малых лет учился охотиться.

А к десяти годам получил прозвище Глаз коршуна, потому что превосходил в искусстве охотника многих взрослых мужчин. После Революции работал плотником в колхозе, и продолжал ходить в тайгу.

В 1941 Семен Данилович ушел на фронт. Сначала служба не заладилась: невысокий, худощавый эвенк плохо понимал русский, даже не всегда улавливал приказы.

Его отправили на кухню, но и там не получилось, потому что Номоконов неправильно резал хлеб. В итоге прикомандировали к госпиталю, санитаром. Санитарный обоз из-за прорыва фронта оказался в окружении врага. Погибли все.

Один Номоконов, умевший ходить по лесу, выбрался к своим. По дороге он подобрал в лесу трехлинейку Мосина, с ней и воевал. Его, как и всех вышедших из окружения бойцов других частей, зачислили в состав вновь сформированной 34-й армии. И направили в похоронную команду. Так он стал «сапером 529-го стрелкового полка».

Но однажды, подобрав раненого, Номоконов вдруг заметил фашиста, который в него целился. Санитар вскинул винтовку, и с одного выстрела уложил врага.

После этого его перевели в снайперский взвод лейтенанта Ивана Репина. Так началась личная охота Номоконова на фашистов.

И недаром те прозвали снайпера таежным шаманом. Было в его действиях что-то от ритуала, камлания. Поверх сапог — бродни, сплетенные из конского волоса, чтобы ступать бесшумно.

В карманах — осколки зеркал, чтобы посылать солнечных зайчиков, выманивая фашистов. Еще он носил с собой запасные каски, ставил их на рогульки, дергал привязанные веревочки, для отвлечения врага. Умел быть незаметным, маскироваться, сливаться с окружающим миром.

Номоконов не изменял себе. Он не просто воевал. Он охотился. Не на людей. На существ, которые гораздо хуже зверей. Потому что людьми он фашистов не считал. И фашисты стали охотиться на него: целенаправленно, с помощью минометных и артиллерийских ударов. Но не выходило.

Самое поразительное, что до зимы 1942 года у Номоконова была винтовка даже без оптического прицела. Но это не мешало ему бить без промаха. Семен Данилович служил в составе 5 фронтов, 2 дивизий, 6 полков. 8 раз был ранен, перенес две контузии.

В свободное время Номоконов обучал других солдат стрельбе, и подготовил более 150 снайперов. Каждый меткий выстрел Семен Данилович отмечал, выжигая знаки на своей трубке, с которой никогда не расставался: убитых солдат обозначал точками, офицеров — крестиками.

После победы над немцами отправился на советско-японскую войну. Закончил свой боевой путь он у отрогов Большого Хингана. К тому времени на трубке уже почти не было места.

Результатом его охоты стало уничтожение 360 немецких солдат и офицеров во время Великой Отечественной, и 8 солдат и офицеров Квантунской армии.

Номоконову вручили в подарок винтовку с оптическим прицелом, коня, бинокль, и разрешили проход через границу.

Так он вернулся в Забайкалье. За боевые заслуги снайпер был награжден Орденом Ленина, двумя орденами Красного Знамени, двумя орденами Красной Звезды и медалями.

После войны о нем писали статьи и книги, сняли фильм. Ему много писали простые люди, благодарили за то, что он совершил для Победы.

На письма отвечал сын Семена Даниловича — сам снайпер был малограмотным. Однажды Номоконову пришло письмо из Гамбурга. Мать немецкого солдата, погибшего в России, спрашивала с укоризной: «Нет ли на вашей трубке отметки и о смерти моего сына, Густава Эрлиха?»

Он продиктовал такой ответ: «Вполне возможно, уважаемая женщина, что на трубке, которую я курил на фронте, была отметка и о вашем сыне — не запомнил всех грабителей и убийц, которые пришли с войной и которые оказались на мушке моей винтовки. И под Ленинградом беспощадно уничтожал фашистских гадов. Если бы своими глазами увидели вы, немецкие женщины, что натворили ваши сыновья в Ленинграде, прокляли бы их».

Умер Семен Данилович Номоконов 15 июля 1973 года. Низкий поклон и вечная память великому человеку.

Особым указом ГКО представители малых народностей Севера не призывались в ряды Красной Армии. Однако в первые же дни появились сотни добровольцев.

В общей сложности, в рядах РККА воевали более трех тысяч представителей народов Севера. Эвенки, нанайцы, орочи.

Им приходилось трудно, ведь многие из них были неграмотны, не умели ходить строем и даже не знали русского языка.

Но именно среди них было много легендарных снайперов, бивших белке в глаз и умевших маскироваться.

Среди них — четверо героев Советского Союза, множество награжденных орденами и медалями.

Низкий поклон и вечная память.

( Диана Удовиченко)

Из сети