Деревенская девушка

Настя после окончания сельской школы поехала в город, как большинство её одноклассников. Кто в институт поступил, кто в техникум, а Насте не повезло. Она провалила экзамен в институт, видимо, не рассчитала свои силы. Да и конкурс был три человека на место. Шансов у деревенской девчонки почти не было.

Не желая сразу возвращаться домой, она устроилась на работу на ткацкую фабрику, поскольку там давали место в общежитии. Матери так и сообщила по телефону: «Соседи засмеют, не хочу сейчас возвращаться. Поработаю хоть полгода, а там видно будет».

Мать поохала, всплакнула, но согласилась с решением дочери. Отец насупился. Как там дочка одна в чужом месте? Возраст горячий, не наломала бы дров…

Но Настя работала хорошо, её стали ценить в коллективе. Одно только обстоятельство не задержало её на фабрике: началась аллергия на руках от нитей. Лечение не помогало, нужно было менять работу.

Посетовала девушка и стала искать другую работу. Но подходящего ничего не было. Ведь нужно было не только на что-то жить, а ещё за жильё платить, а висеть на шее у родителей Насте не хотелось.

Походив по предприятиям, она поняла, что надо возвращаться домой. И нежданно-негаданно появилась в субботнее утро на пороге родного дома.

Мать ахнула, кинулась на шею дочери: — Всё ли ладно, доченька? — Да, конечно, всё хорошо, мам. Что ты. Не прижилась я там. Вот и всё. И тоска по дому, и неустроенность. Чего мне там мыкаться? Когда у меня есть вы…

Родители обрадовались, а соседки меж собой не преминули позлословить: не нужна никому, городского не нашла видать, жениха-то…

Насте было всё равно, на каждый роток не накинешь вороток. Надо же людям о чём-то говорить. Она устроилась на работу в сельский детсад и начала готовиться к заочному обучению на воспитателя.

— Так-то лучше, — радовалась мать. – И ты с нами, и учеба твоя никуда не уйдёт. И работа хорошая, рядом с домом. Дети – что может быть лучше? Женихов вот только у нас маловато, практически нет. Кто в армии, кто в город уехал, разве что случай…

Мать озабоченно поглядывала на Настю, а та улыбалась, заплетая в тугую косу свои непослушные вьющиеся волосы.

— Рано мне ещё замуж, мам. Вот выучусь, тогда, может, и задумаюсь. Но думать Насте пришлось совсем скоро.

На помощь их колхозу прислали из города водителей на посев урожая ранней весной. Десяток мужчин расселили в классах школы, которые пустовали из-за малого количества учеников.

Настю из детсада переставили на ответственный участок работы: помогать школьному повару готовить бригаде водителей еду. Поэтому девушка теперь была с раннего утра в школьной столовой.

Утром она подавала завтраки водителям, обеды возила в поле, а вечером поздно встречала уставших шоферов на ужин.

Практика в столовой научила Настю многому. Повариха Нина Петровна, полная женщина с сильными руками, была опытной и умелой. Всё показала девушке, даже как пироги печь, приговаривая: — Давай, Настёна, учись на повара. На замену мне пойдёшь. Хваткая ты, сноровистая. Через годик на пенсию меня отпустишь.

— Что вы, Нина Петровна, боюсь я одна тут, – говорила Настя, — да уже и в садике мне понравилось. Вот учиться на заочное поступаю.

А Нина Петровна улыбалась: — Ну, ладно. Только не зря ты тут оказалась, девочка. Смотри, как Виктор на тебя смотрит. Глаз не сводит. Кажется, влюбился парень. И аппетит у него хороший. Значит – здоровый мужик.

Звонкий смех Нины Петровны разливался по школьным коридорам. Настя смущалась, а потом тоже начинала смеяться. Она видела, что парень влюблён, и это ей нравилось.

Симпатичный, высокий Виктор был городским парнем. Он закончил техникум и работал в городе на предприятии. Каждый вечер он приглашал Настю прогуляться.

Но оба столько работали и так уставали в это время, что было не до длительных прогулок. Фактически Виктор просто провожал Настю после ужина, уборки и мытья посуды до дома. Они сидели на скамейке с полчаса, разговаривали, а потом расходились: завтра обоим очень рано вставать.

Так шли дни, полные радости и надежды. Утром Настя видела Виктора недолго, в обед чуть поговорят и вечером – прогулка. Молодые люди так привыкли друг к другу, что не представляли, как они будут расставаться.

Вечера на скамейке уже заканчивались поцелуями, расставаться было всё труднее. Но вот командированные водители собрались уезжать. Работы подошли к концу. Настя заметно загрустила

. Виктор уехал, обещая вскоре навестить. Когда городские «женихи» уехали, и Настя осталась одна, снова заболтали бабуси на скамейке: — Куда городским кавалерам деревенские невесты? У них, небось, в городе своих полно.

Настя старалась не показывать родителям своей грусти. А Виктор звонил почти каждый день вечерами. Наконец, он приехал на выходные. А потом снова и снова стал приезжать к Насте в гости.

Хотели было соседки поболтать лишнее, да однажды, слыша обрывок их разговора, мать Насти сообщила им, проходя мимо: — Настюша скоро замуж выходит. Вот только в город ехать ни в какую не хочет. Сюда жениха переманила. Они уже и заявление подали, и работу ему в колхозе дают. Председатель радуется.

А у Насти и Виктора именно всё так и было. Тихо, по-семейному сидели они в первый вечер его первого визита за ужином. Виктор достал из сумки «Шампанское» и стал открывать бутылку к изумлению родителей Насти.

— По какому поводу такой банкет? – пошутил отец, предчувствуя серьёзный разговор.

— Дорогие Татьяна Фёдоровна и Владимир Иванович, — начал Витя и покраснел. – Вы, наверное, догадываетесь. Мы с Настей любим друг друга и хотим пожениться. Вот. Благословите…

— Тут бы икону надо, а мы с вином, — смутилась мать. Она обняла молодых и заплакала.

— Конечно, благословляем. Мы же видим по дочке – какая она стала. Светится вся. Только берегите друг друга, ребята. Берегите. – добавил Владимир Иванович. Отец отошёл к окну, скрывая волнение.

Теперь уже на глазах Насти появились слёзы. Не ожидала она таких переживаний от родителей. Вроде были все готовы, ведь догадывались, а тут… И сама она разволновалась. Но Виктор тут же стал приговаривать: — Э, нет…Что за семейство такое? Все сразу в слёзы! Событие хорошее, радоваться надо. Что вы! – он обнял Настю, и они поцеловались впервые при родителях.

Впоследствии, на свадьбе, отец Насти говорил Виктору: — Не думал я, что ты согласишься к нам в деревню перебраться. Обычно городские пренебрегают селом…

— Я люблю Вашу дочь, Владимир Иванович, — ответил Виктор просто, — я за ней хоть на край света. А город недалеко, слава Богу. Полчаса езды. Чем тут не рай? Мне нравится ваша деревня.

Дивились потом соседки, что Настя – деревенская девушка, городского парня к себе в деревню жить переманила. Вот и деревенская! А в город жить не поехала.

— А у нас и правда хорошо, — подытожили старушки, глядя в синее небо на летающих и звенящих стрижей… — Очень хорошо.

Автор Елена Шаламонова

Стариковское счастье

— Ну, зятек, давай позавтракаем, что ли,- предложил дед Михей новоиспеченному мужу внучки. И многозначительно посмотрел на свою жену.

— Ну, чаво? Чаво зенки-то свои вылупил на меня?- ворчливо спрашивала баба Галя. Она-то знала чего ждёт Михей, но надо же было перед новым членом семьи показать свою строгость.

— Как это чаво? Гости дорогие приехали, надо бы разговеться перед банькой. Баньку-то топить это тебе не в носу ковыряться,- и Михей подмигнул Денису, смотри, мол, какая у меня бабка строгая, да я её уломаю.

Анюта, внучка Михея и Галины, сидела возле окна и улыбалась. Она-то знала их, как свои пять пальцев. Дед, хоть и знал, где бабушка хранит самогонку, но никогда сам в её хованки не лазил.

— Чужую тайну надо уважать,- тихо говорил он внучке, когда та, будучи маленькой, шептала ему на ухо о бабушкином тайнике.

А бабушка знала, что он знает, но всегда делала строгий вид и нехотя доставала заветную бутылку. Смешные они, но такие любимые, думала Анюта, глядя на своих стариков.

С Денисом она их познакомила ещё летом, перед самой свадьбой. Бабушка тогда строго на него посмотрела и сказала: — Гляди, парень, одна она у меня. Если обидишь, не сдобровать тебе. А дед только крякнул, да подмигнул Денису.

— Да ты не бойся. Бабушка у меня добрая, только вид строгий делает,- шептала Анюта ему на ухо. А приехать зимой в деревню на выходные предложил сам Денис.

Он-то детдомовский, ни бабок, ни дедок у него не было. А Анюта была сиротой, если не считать деда Михея, да бабы Галины. Это они с десяти лет её воспитывали, после того, как дочка их умерла.

А отец? А отца-то у неё и не было никогда.

— Помочь надо старикам. Дров там наколоть, воды наносить, ну и так, по-хозяйству,- говорил Денис.

Анютке понравилось, что её муж так заботится о её стариках. Хотя почему о её? Это теперь и его дед с бабой. А как иначе.

— Ну, внучек, за встречу,- поднял рюмку дед. Выпили по одной. Закусили жареной картошечкой, да солёным огурчиком. Хорошо. После завтрака дед засобирался. Денис, глядя на него, тоже засуетился

— Ну, куда тебя, старого, понесло? Дай парню отдохнуть,- ворчала бабушка.

— Куда, куда? Баню-то к вечеру вытопить надо. Кто воду носить будет? Ты что ли?- огрызался дед, натягивая на валенки галоши.

Денис хотел было обуть свои ботинки, да дед сунул ему в руки валенки: — Ты в своих ботиночках тут пропадёшь. Таки да, в ботинках он бы уже давно в полынью угодил. Баня-то стояла на маленьком пригорке и, чтобы наносить воды, нужно было спускаться к речке.

Если первые разы Денис обернулся без происшествий, то на третий раз он только успел поставить полные вёдра на пригорок, как подскользнулся и поехал вниз.

— Вот я дырявая башка. Забыл-то песочком горку посыпать,- ворчал дед, пряча смешинки в глазах и посыпая пригорок песком.

А потом они сидели в бане и грелись. Дед подбрасывал в печку берёзовые поленья и, глядя на огонь, то ли Денису, то ли самому себе, говорил:

— Галка-то моя знаешь как плакала, когда Анька тебя на смотрины привезла. У, как она голосила. Говорит, что не дай бог этот прохвост её обидит. Со свету, говорит, сживу.

Любит она внучку, больше жизни любит. Она ж, как две капли воды на Наташку нашу, царствие ей небесное, похожа.

Да ты не серчай, внучек, на нас. Старики мы, что с нас взять. А ты, это, и взаправду, не обижай Аньку-то. Знаю, что не обидишь.

Вижу, душевный ты, да хозяйственный. Хорошо, что она тебя встретила, а не какого-то проходимца.

А вечером, да после баньки-то, когда мужчины ввалились в избу распаренные, да румяные, то на столе их ждал горячий самовар, да поднос с пирожками.

В печи весело трещал огонь, на лавке сидел рыжий кот Васька, прищурив глаза, а по дому разносился сладкий аромат травяного чая.

Дед шумно пил чай из блюдца, вытирая рукавом чистой рубахи пот со лба. А баба Галя с любовью и нежностью смотрела на молодых, которые сидя за столом о чём-то хихикали.

Много ли старикам надо для счастья их стариковского. Чтобы здоровье было хотя бы на чуть-чуть, да чтобы дети счастливы были. Ради счастья детей-то и живут они. А для чего же тогда жить, если не для этого.

Хорошо было в этот зимний вечер в доме Михея и Галины. Тепло, мирно, и счастливо!

Автор: Кружево слов

ПРО ДЕДА

Про деда своего я, к сожалению, мало что помню и знаю. Так, общие факты биографии. И несколько историй.

В первую мировую деда мобилизовали. Воевал в кавалерии. Вся жизнь у него с лошадьми связана. Дезертировал. Я так понимаю, смута в войсках тому виной. Потому что дед был не робкого десятка и Георгиевским кавалером к тому времени. Прятался от жандармов в русской печке. То отдельная история.

Потом революция, гражданская. Воевал у Щорса ординарцем. Потом крестьянствовал и заведовал чем-то типа конефермы. В Отечественную практически с первых дней на фронте. Вместе со своими лошадьми. В сорок третьем пришла похоронка.

Бабка поубивалась, а четверых сыновей надо было доводить до ума. Пятый, старший, уже воевал. В сорок пятом, в начале весны, пришла еще одна похоронка на деда. Решили, что ошибка. Но на всякий случай еще раз отплакали.

А в сорок шестом вернулся сам. С Германии, с оккупационных войск. Привез патефон. Радовался, что не попал на Дальний Восток. И что бабка его дождалась несмотря на две похоронки. Похоронки по пьянке торжественно спалил на костре во дворе дома. Устроив общедеревенское шоу. С песнями и плясками. Жаль.

Награды свои, ордена, медали, держал (сказать «хранил» язык не поворачивается) в деревянном ящике в мастерской. Вперемежку, и царские, и советские. Давал внукам поиграться с «цацками». Без пиетета, вообщем, относился. Бабка следила, чтоб ничего не растеряли. А, все равно, половину похерили.

Награды своего погибшего фронтового друга хранил отдельно, на бархатной подушечке, в комоде. Внукам даже заикаться про них не велено было. По праздникам, выпив, доставал, показывал, в руки не давал. Был у него перед тем дружком должок.

Должен он был, по их взаимному уговору, в случае смерти разыскать и удочерить его ребенка. Очень его этот долг тяготил. Разыскать в то время по детдомам осиротевшего ребенка…

Разыскал. И удочерил. И вырастил. То тоже отдельная история. О том, что тетка моя любимая, несмотря на отчество, мне по крови совсем не родная, я узнал, уже будучи взрослым.

После войны опять стал заниматься своими лошадьми. Потом, уже на пенсии, все равно работал конюхом. Не мог без лошадей. Как рассказывают, с лошадьми и про лошадей говорил намного больше, чем с людьми и про людей.

Ну и вот история. Была у него в конюшне кобыла. В хозяйстве бесполезная совершенно. Своенравная, необъезженная, неуправляемая, цыганских, что ли, кровей. Ни пустить на колбасу, ни продать дед ее почему-то не давал.

Авторитет его в конюшнях, несмотря на должность конюха, был непререкаем. Кобылка забеременела и ожеребилась. Жеребенок обещал быть добрым конем.

Повел их дед как-то вечером купать на реку. Кобылу и жеребенка. Привязал жеребенка на берегу — искупал кобылу. Потом привязал кобылу и повел жеребенка. Не знаю, почему не вместе.

Прожил дед всю жизнь на реке, а плавать так и не научился. И реки форсировал, держась за коня. А тут жеребенок малой. То ли в яму дед попал, то ли что. Стал тонуть. Ухватился за жеребенка.

А тот и сам уже из последних сил ноздрями пузыри пускает. Сносит их к середине. Сам бы утонул и жеребенка утопил. Кричи — не кричи, если близко никого нет.

Как кобыла справилась с коновязью? Как-то справилась. Бросилась в реку. Стала выталкивать их к берегу. Вытолкала. Километра за два ниже по течению. Дед, хоть и был практически без сознания, так в жеребенка вцепился, что долго потом не мог руку разжать. Свело.

Говорил, что когда пришел в себя, долго боялся открыть глаза, ожидая увидеть архангела Гавриила. Когда открыл, — увидел склоненную лошадиную морду.

А народ, кто слышал крики с реки о помощи и побежал туда, уже доложили бабке, что дед утонул. Одежду с берега принесли. В очередной раз скончался, короче. Пока его часа через три не привезла на себе необъезженная (!) кобыла. Еле живого. В трусах. Но веселого.

После этого что бы кто-то словом, или, упаси Бог, делом, обидел кобылу… Лучшее стойло, лучшее зерно, сахар с руки… Они и умерли с дедом, говорят, чуть ли не в один день. По крайней мере, если и разминулись, то немного…

Автор: #Ракетчик

Сиротка

-И что нам теперь с ней делать? Был бы отец, воспитывал бы по-тихоньку, так где ж его счас взять. Любка до последнего не призналась от кого понесла — рассуждала Марья, старшая сестра Любы.

За столом сидела немногочисленная родня. Тетка Марья с мужем, да дядя Саша младший брат с женой. Повод собраться был печальным, мамы Даши сороковины.

Сама Даша сидела в углу с куклой и исподлобья смотрела на родственников. Она не хотела ни к тете, ни к дяде. Она хотела бы, чтобы сейчас пришла мама и всех выгнала.

Она тихонько всхлипнула, вспомнив мать. Как она в последний раз ее видела. Мама лежа на носилках, поцеловала Дашу и сказала

— Слушайся тетю, а я скоро приеду — А потом была чужая тетя, которая лежала в деревянном ящике, посреди избы.

— Поцелуй мать — толкала ее тетка Марья, а Даша не могла. Она боялась, этой неподвижной фигуры.

-Сашка, может ты ее к себе возьмешь? А то у меня семеро по лавкам, не знаю как прокормить. А у тебя и условия получше, чем у меня. И дочка твоя Светка, на год помладше Дашки, пусть вместе растут — тетка повернулась к брату.

— Я не знаю — протянул он и покосился на жену. Та поправила платье и не глядя на Марью, сказала

— Мало ли что у нас там получше. Мы копейки считаем. А ты ж, Марья, ей тетка родная, тебе и карты в руки.

У нас к тому же Светочка постоянно болеет. Нет и разговоров быть не может, не справлюсь с двоими — Марья поджала губы

— Так Сашка тоже ей не чужой. И что теперь делать? В дет. дом отдать, народ осудит и к себе забрать, лишний рот

— Долго они еще сидели и спорили, Даша даже уснула. Проснулась от толчка. Над ней стояла тетка

— Ну собирайся, сиротка, к нам пойдешь жить — и оглянулась на брата. Потом громко, чтобы слышали, запричитала

— Ни кому ты кроме тетки не нужна оказалась. Вон дядька то твой, подкаблучник, жену слушает — Дядина жена фыркнула

— Ты на своего посмотри. Ему уже орден полагается, за жизнь с тобой

— Тетка возмущенно на кинулась на нее, поднялся гвалт, шум. Даша не сдержалась и закричала

— Никуда не пойду, дома останусь

— Получив затрещину от тетки, заплакала и стала одеваться.

Жизнь у тетки была не мед. Мало того, что старшие обижали, так и тетка прикладывалась. Даша носила вещи за своими сестрами двоюродными. Но они от длительной носки, рвались и расходились по швам. За это тоже попадало.

Даша больше всего лето любила. Марья ее посылала корову с теленком пасти. Там она отдыхала и от родственников своих и бесконечных домашних работ.

И вот в один из дней, она сидела на полянке и читала книжку.

— Девочка, а до деревни, как пройти? — вдруг услышала она. Она задрала голову. Высокий и одетый по городскому мужчина, по доброму ей улыбался.

— А вы, дяденька, вон той тропкой идите, за поворотом, как раз деревня и будет — вскочила девочка.

Он потрепал ее по голове и дал конфетку

— Спасибо, малышка — И пошел широко шагая, с чемоданом в руке.

Через час за ней прибежал ее старший брат

— Дашка, айда домой, мамка зовет. Там твой папка приехал -закричал он.

Даша вскочила и бросилась бежать. «Только бы дождался, только бы не ушел» билась в голове одна мысль. Притормозила только у крыльца, поправила волосы и отдышалась.

Тихонько затворив за собой дверь, она остановилась на пороге.

— А вот и Дашенька пришла. Иди сюда, дочка — сладким голоском, позвала Марья Дашу. Девочка подошла и ахнула, за столом сидел, тот самый дяденька, который у нее дорогу спрашивал.

— Ну, здравствуй — голос его задрожал -доченька — и протянул ей руки.

— Здравствуйте — робко сказала она и спряталась за тетку.

— Меня Степаном зовут . Ты можешь папой Степой звать — опустил он руки.

— Вот такая она у нас дикая — развела Марья руками.

— Ничего, привыкнет — улыбнулся тот. Уже ночью, сквозь сон, Даша услышала, разговор тетки с отцом.

— Так я, Марья, звал ее с собой на Север. А она уперлась, не поеду и все. Тут у меня дом, а там, что вагончик? Ну и уехал один. Она мне написала про дочку, я не смог сразу вырваться .

Вот недавно квартиру получил и решил за Любой и дочерью приехать . Не думал, что не увижу ее больше. Я так думаю, заберу хоть Дашу с собой. Все же родная она мне. Как думаешь, Марья?

— Тетка отвечала — И правильно, Степа. Может хоть она мир увидит, не то что мы с Любкой. И родились здесь и на погосте тоже вместе лежать будем

— Многого Даша, уже не слышала, она спала и улыбалась во сне. Ей снился большой город, по которому ходят олени и медведи. И большая и сильная рука, крепко держит ее за руку. А в свободной держит шарик и смеется.

— Через много лет, в деревню приехала женщина с ребенком. Они зашли в магазин, а потом пошли на погост.

— Вот тут твоя бабушка Люба лежит. Мне было столько лет как и тебе сейчас, когда ее не стало. Положи цветочки, детка

— И маленькая Люба, осторожно положила букет роз на холмик.

Ваша Наташа