Наш одноклассник Лешка у нас закоренелый холостяк, в свои 49 ни разу не был женат. Каждый год он прилетает к нам в гости ровно на одну неделю. Обычно они с Колей ходят на хоккей или какой-нибудь панковский концерт, потом выпивают у нас дома, сидят допоздна. Я стараюсь не лезть, им и без меня есть о чем поговорить.

В этот вторник Коля сказал:

— Лёшка прилетает, сказал, что с женой и детьми. И всего на полтора дня, они летят куда-то дальше, в санаторий МВД. Так что завтра ночуем в городе, будем знакомиться с этой отважной женщиной.

Я от удивления только рот открыла:

— С женой??? С детьми???

В среду вечером, когда мы все уже укладывались спать после отмеченной встречи, я написала возмущенное сообщение своей подруге Наташке: «Почему ты ничего не сказала?!». Но, оказалось, что бочку на подругу я катила зря, та сама была не в курсе. А изумляться было чему, женой Лёшки оказалась наша Вика…

***

— Виктория Александровна, Вы же умный человек, должны сами понимать, детям будет гораздо лучше в профессиональной приемной семье. И Ларионовы, и Лавровы имеют огромный опыт,

— Да, но когда я двенадцать лет назад оформляла опеку над Андрюшей и Аней, Вы ничего не имели против моей кандидатуры. Тогда я подходила по всем параметрам, что сейчас-то изменилось?

— Виктория Александровна, Вы сами на свой вопрос ответили, прошло двенадцать лет! К сожалению, Вы не молодеете, наоборот. Тогда Вам было 33 года, Вы были полны сил, а дети были достаточно взрослыми.

— Вы хотите сказать, что в 45 я уже древняя развалина? Как-то обидно даже.

— Нет, я ничего не хочу сказать такого, но Вы должны понимать…

Вика поняла, что она буквально ходит по кругу.

— Хорошо, давайте по-другому. Что мне нужно сделать, чтобы органы опеки приняли решение в мою пользу? Я готова сменить работу на более высокооплачиваемую…

— Извините, что перебиваю, но… А Вы замуж выйти не можете? Если бы была полная семья, то, думаю, Вам бы пошли навстречу, учитывая, что именно Вы воспитывали Анну.

Вика вышла из опеки обескураженная. Легко сказать, замуж выйти. Можно подумать, свободные порядочные мужики под ногами валяются. Хотя свободные, может, и да, но вот порядочные ли? Женщина шла к остановке и прикидывала, к кому можно с такой просьбой обратиться. По всему выходило, что ни к кому, ну кто захочет связываться? Но мысли о том, что близнецы Данилка и Тимошка, к которым она прикипела всей душой, будут жить где-то в чужой приемной семье, пусть даже очень хорошей, она даже допускать не хотела. А может, просто купить услугу? Выйти замуж за какого-нибудь мигранта, а когда они оба получат желаемое, муж – гражданство, она – опеку над мальчиками, можно и развестись. На рынок сходить, что ли? Как такие дела делаются? И спросить-то не у кого.

Размышления Вики прервал телефонный звонок. Она достала трубку, увидела имя звонившего и чуть не рассмеялась вслух:

— Алло! Да, Лёш, привет! Вот ты-то мне и нужен, на ловца, как говорится, и зверь бежит. Да, хорошо, давай встретимся. Я совершенно свободна и могу хоть сейчас.

Несмотря на то, что школу мы закончили аж в 1988 году, Вика поддерживала дружеские отношения практически со всеми одноклассниками. Когда-то мы считали ее совестью класса, девочка с ранних лет обладала принципиальностью, и спустя годы по-прежнему оставалась одним из самых честных, искренних и отважных людей, которых я когда-либо знала. Любой из наших одноклассников знает, что Вике можно позвонить в любое время дня и ночи, она никогда не откажет, выслушает и протянет руку помощи.

Лёшке, работающему в уголовном розыске, срочно нужна была информация по одному из дел, официального ответа социальных органов ждать было долго, и он позвонил Вике. Они встретились спустя пару часов после звонка.

— Вика, мне нужна твоя помощь. Дело вот в чём… — Лёшка изложил свою просьбу, — Поможешь?

— Конечно, какой разговор. Лёш. Мне тоже нужна твоя помощь. Слушай, ты же общаешься с различными людьми, в том числе по линии УФМС? Мне нужно найти какого-нибудь приличного мужика. Из приезжих. Который бы женился на мне безо всяких обязательств.

— Вик, ты что, с дуба рухнула? Зачем тебе это?!

— Да ты не ори, лучше послушай. Помнишь, я в 2004-м опеку оформляла над двоюродными племянниками? Ты мне еще помогал со справкой об их отце?

— Конечно, помню. Они уже взрослые, наверное? Им же лет по 12-13 было?

— Андрюшке 23 сейчас, а Анютка… Анютка умерла.

— Прими мои соболезнования. Ее убили?

— Нет, что ты, у нее проблемы со здоровьем были, сердце слабое. Она умерла, а у нее двое деток остались, близнецы, Данил и Тимофей. Им сейчас по четыре года. Андрюшка их взять не может, молодой слишком, голова другим занята. Ну, я его и не виню, по крайней мере это честно. Так вот, хотела оформить опеку, а мне не дают, хотят в приемную семью пристроить. Конечно, мальчишки здоровые, умные, на таких обычно очередь. Я как раз утром в опеке была, они готовы пойти мне навстречу, только если у меня будет муж, а у детей полная семья, понимаешь? Вот я и подумала, найти кого-нибудь на роль фиктивного мужа. Знаю, звучит глупо, особенно от меня, которая на всех углах кричит о честности! Но по-другому никак, Лёш. И я не знаю, с какой стороны подойти. Не приду же на рынок и объявлю, кто хочет гражданство, женитесь на мне! Мне всего-то на год нужно, я и заплатить готова, тысяч сто. Больше не могу, деньги же мне нужны детей поднимать. Ну как, поможешь?

Лёшка выслушал одноклассницу, что-то прикинул в своей голове:

— Помогу, Вика, конечно, помогу. Поехали.

— Куда, на рынок? Прямо сейчас?

— А что тянуть-то? Прямо сейчас, тебе же срочно нужно? Только не на рынок, а в ЗАГС, заявление подавать. Чем я не жених? – Лёшка улыбнулся, — Одного не понимаю, ты чего сразу ко мне не обратилась?

Вика только рот открыла:

— Да я и не подумала. Ты же всегда говорил, что никогда не женишься!

— Мы же фиктивно, ради детей? Почему бы и нет?

Лёшка всегда был убежденным холостяком. Когда-то он встречался с нашей одноклассницей Леной, они даже говорили о свадьбе, но потом их дороги разошлись, а еще через несколько лет Лену убили. Раскрывать ее убийство пришлось группе, в которую входил и Лёшка, тогда это сильно ударило по нему. После этого он пару раз пытался построить отношения, но ни одна не смогла выдержать безумного графика его работы. А потом и сам Лёшка говорил:

— С каждым годом становлюсь жёстче, какая нормальная женщина на такое согласится? А ненормальных мне и на работе хватает. Вот такой вот фендибобер получается.

Заявление подали в тот же день, а ровно через месяц расписались. Каждый остался при своей фамилии, имуществе и интересах. Вика оформила опекунство над мальчиками, сказала Лёшке, что предоставит ему развод при первом же его требовании. Иногда они созванивались, впрочем, не чаще, чем раньше. О заключенном браке не знал никто, даже родители Вики и лучший друг Лёшки, мой муж Коля.

***

С утра Лёшка чувствовал себя плохо, голова была как чугунная, всё тело ломило так, что он даже встать не мог. Неужели где-то заразу подхватил, подумал мужчина, угораздило же! Была весна 2020го, мир уже сидел на карантине, но мысль, что это то самое, ему даже не приходила в голову. Телефонный звонок чуть не разорвал ему мозг, но он все же смог ответить.

— Лёш, привет, — услышал он голос Вики, — совсем пропал, решила позвонить и узнать, что ты и как. Слушай, что с твоим голосом? Ты заболел? Температуру мерил? Так, до двери сможешь добраться, чтобы открыть? Я через полчаса приеду! У тебя есть какие-нибудь лекарства?

Лёшка не помнил, как он добрался до двери, так помнил мельком испуганное лицо одноклассницы, потом она разговаривала по телефону, с кем-то ругалась. Врачи приехали только через несколько часов, сделали уколы, взяли анализы, но в больницу везти отказались:

— Мест нет. Ваш еще держится, понаблюдайте до утра. На ковид не очень похоже, скорее, обычный грипп. Утром вам позвонят из поликлиники, а через дня два или три сообщим результаты теста на коронавирус. И вот еще, Вы, гражданка, сейчас в группе риска, исключите любые контакты с другими людьми, особенно пожилыми.

Вика позвонила матери, у которой оставила детей. Та успокоила:

— Конечно, дочка, справимся.

Результаты оказались неутешительными, диагноз подтвердился. Вику обязали сидеть 14 дней, не выходя на улицу. Продукты и лекарства им возил Настин муж, оставлял у дверей.

Я читала достаточное количество историй, в которых люди из-за карантина и совместной изоляции разбежались. Но история Вики и Лёши была обратной. Просидев вынужденно вместе почти месяц, они не захотели расставаться, поняли, что им хорошо друг с другом.

— Я как дурак бегал-бегал по кругу и не замечал, какое сокровище всегда было рядом. А тут как глаза открылись! Вот такой вот фендибобер, ребята…

P.S. 2020 год был трудным для всех. Но, как ни странно, он стал счастливым сразу для трех моих одноклассниц – Маши, Насти и Вики, я о каждой из них писала истории. А ведь в наступающем году нам всем будет по 50… И мне как-то радостно, что жизнь в 50, оказывается, не заканчивается.

Автор Хихинда

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

СТРАШНАЯ ЛЮБКА

– Хватит зенки-то пялить! Не по твою честь… – мягко пробурчала бабушка и добавила, – Иди-ка лучше в погреб ящик снеси. Да аккуратно только, под ноги смотри.
Люба улыбнулась, кивнула, отошла от своего наблюдательного пункта – щелки в заборе – и послушно пошла к погребу. Бабушка посмотрела вслед на то, как внучка неуклюже переваливается с ноги на ногу, вздохнула: «Надо же было такой уродиться», – и направилась в сарай. Хозяйство не ждет, сантименты разводить некогда.

Люба ставила ногу на широкую ступеньку, потом приставляла вторую и так до конца. Хорошо, что сосед дядя Гоша их расширил, за бутылку коньяка, а то раньше не ступеньки были, а жёрдочки какие-то. Неудивительно, что Люба однажды полетела с нее кубарем. Было так больно, что сначала она даже пикнуть не могла, так и лежала на холодном полу в погребе. Потом бабушка хватилась: «Ну чего ты там копаешься опять!» – подошла, заглянула, заголосила, принялась внучку вызволять.

Ближайшая больница в городе, автобус с утра ушел, все мужики на заводе, остался слепой дед Митя да Вовка-алкаш, который вусмерть пьяный спал по своему обыкновению на лавочке. Сели все-таки на телегу деда Мити: бабушка правила, а дед придерживал Любу. Доехали до соседней деревни, к фельдшеру. Та как-то осмотрела девочку, где-то пощупала, как-то подлечила – травками, компрессами. Через месяц Люба вернулась домой, правда, ходила теперь, как говорила бабушка, «враскоряку». Гораздо позже, в городе, врачи сказали, что у Любы неправильно срослись кости, но бабушка категорически отказалась что-то предпринимать: она теперь не доверяла врачам, боялась, что они снова что-то испортят, пусть уж лучше так – слава Богу, жива. «А походка нам и така пойдет, не на сцене ж ходить!»

Люба, как всегда, только улыбалась в ответ. Она привыкла. Знала, что природа обделила ее красотой. Вернее, даже не обделила, а щедро наградила всеми возможными изъянами. Широкое плоское лицо, маленькие глазки, огромный с горбинкой нос, такой же огромный рот с губами-варениками в пол-лица, жидкие волосы, узкие плечи и, как последняя издевка, непомерно широкий таз. Фигура напоминала треугольник на тонюсеньких ножках. Вот и походка теперь фирменная добавилась.

По иронии судьбы всё это богатство досталось ей, жительнице маленького захолустья в одну улицу, где единственной целью жизни любой женщины было замужество. Да к тому же – дефицит мужиков. Бабушка переживала: «Беда. Пропала девка. Ясно, что никто не возьмет, убогую такую».

Люба привыкла, что даже бабушка звала ее «бедолага», а жители деревни – «Страшная Любка», будто это были имя с фамилией. Что мальчишки смеялись, забрасывали колючками репейника или гоняли по улице, хлеща крапивой. Переворачивали ведра с водой или бидоны с молоком, которые она носила. Люба плакала, а они гоготали: «Еще страшнее стала, уродина! Ты гляди!»

– Не реви. Сами они – уроды! – говорила бабушка и шла разбираться с пацанами. Пару раз огрела главаря коромыслом, они перестали внучку гонять, но обзывать продолжали.

Девочки не дружили с ней. Наоборот, увидев на улице, демонстративно разбегались в разные стороны с криками «Жуть-жуть… Спасите-помогите» и хохотали.

В школе Люба сидела на последней парте. Ее редко вызывали к доске, потому что одноклассники тут же начинали корчить рожи и передразнивать Любу, а учительница устала на них кричать. На переменах она не выходила из класса, потому что знала: в коридоре кто-нибудь обязательно поставит подножку, а потом на стул положит кнопку, или еще хуже – шарик, который издает звук, будто из человека газы выходят.

А уж сколько раз остряки приклеивали ей на спину бумажку с надписью «Королева красоты» – и говорить нечего….

***

Люба страстно ждала субботы. Их дом стоял почти напротив загса. Этот загс считался самым старым во всем крае, а поэтому был особенно любим молодоженами – вроде как «намоленный». В него записывались за полгода и стекались со всех ближайших городов. Каждую субботу Люба замирала у щелки в заборе, чтоб посмотреть, как к загсу подъезжали машины в ленточках, а из машин выходили настоящие принцессы. Невесты. В белых сказочных платьях. Фате. Жемчуге и блестящих украшениях. От их красоты можно было ослепнуть!

Люба замирала и чувствовала, как по коже бегают пузырьки из шипучего лимонада. Невесты походили на волшебных прекрасных птиц, которые вот-вот упорхнут в свою страну красоты, блеска и роскоши. За руку их держали элегантные женихи, смотрели с обожанием. Люба не моргала, впитывала увиденное, радовалась и… даже не мечтала о том, что когда-то наденет такое же платье.

Потом к девочке подходил гусь Серый, хватал клювом за подол платья и тащил за собой, в огород. Ну или бабушка окрикивала, чтоб отправить в погреб.

***

У Любы было две настоящие реликвии – икона мучениц Веры, Надежды, Любови и матери их Софии, которую подарила ей мама с наказом: «Береги. И молись им, чтоб всегда были рядом», – «И будут?» – «Обязательно. И во всем помогут». Другая реликвия – фотография самой мамы. Если б не эта меленькая черно-белая карточка, Люба уже забыла бы, как она выглядела, мама. Ее не стало, когда девочке было 3 года.

«Люба не понимала, почему же мама плачет? Улыбалась своей кривой улыбкой изо всех сил, чтоб поднять ей настроение»

Зато Люба хорошо помнила руки мамы. Как они гладили ее по волосам, по щекам, и голос: «Девочка моя… красавица… самая-самая…» И слезы. Люба не понимала, почему же мама плачет? Улыбалась своей кривой улыбкой изо всех сил, чтоб поднять ей настроение.

Люба часто смотрела на икону, хотя просить о чем-то даже в голову не приходило. Четыре женские фигуры смотрели спокойно и ласково, от них исходило тепло, как от маминых рук, уходили все страхи и обиды. Особенно ей нравилась девочка с красивым именем Вера. «Какое правильное имя, – думала Люба, – ведь самое главное – верить, что все будет хорошо». Она верила.

***

Одна-единственная подруга у Любы была – Катька, очень красивая. Отец ее пил по-черному, а мать пахала как лошадь сначала на заводе, а вечером в огороде, половину урожая продавала. В 30 с небольшим она выглядела изможденной, озлобленной старухой. Вернувшись с работы, женщина принималась орать на Катьку и старшего сына, что не помогают, мало сделали за день. Могла и с ремнем по огороду погонять. А когда показывался муж, волокла его на себе в дом, потом садилась на лавочку у забора и молчала.

Катька часто убегала из дома к Любе. Они построили шалаш в огороде и болтали в нем по вечерам. Как-то Катька принесла журнал с фотографиями красивых девушек, одежды, машин, духов.

– Смотри! Вот. Такой хочу быть.

– Ты и так такая. Ничуть не хуже, – искренне сказала Люба

– В журнале чтоб! Фотомоделью. У них знаешь сколько денег! И одежду им всю отдают. И машины. А еще за границу возят на съемки, бесплатно.

– Здорово…

– Да. Надо только, чтоб фигура еще была. Пластика, чтоб позы принимать разные… – Катька на пару секунда замерла, изображая модель, – Этому учиться надо. В школе кружок открывают по танцам. Пошли? Научимся двигаться?

Люба не хотела идти – какие ей танцы! Но Катька одна стеснялась. Люба сдалась и почти год добросовестно топталась позади всех девушек, не попадая ни в такт, ни в ритм. В конце концов учитель посоветовал ей записаться на дзюдо. Люба, слушая его, краснела и вжимала голову в плечи.

Катька была доброй девочкой, любила подругу, поэтому искренне хотела сделать из нее настоящую леди. По мере взросления под ее чутким руководством Люба сначала отращивала волосы, потом стриглась под каре, каскадом, делала химию. Натягивала на свою широкую талию узкие короткие юбки, блузки с рукавами-фонариками, тут же опадавшими на ее тощих плечах. Катька подбадривала, но со временем и она сдалась, а Люба вернулась к своему «пучку» и хлопковым штанам.

Зато бабушка была реалисткой. На день рождения подарила внучке компьютер, сверху водрузив толстенную книгу по программированию.

– У Захарыча сын в городе работает. Говорит, сейчас те, кто в ентих машинах понимат, куда хошь на работу возьмут и деньги хорошие платят. В общем, давай учи. Замуж тебе все одно не светит. Бушь сама зарабатывать.

Люба привычно улыбнулась: «Не светит». Тогда ей было 15. Книга оказалась ужасно скучной, непонятной, какой-то неживой. И буквы плыли перед глазами от слез. Бабушка заглядывала в комнату и одобрительно кивала: «Во-во, учись-учись…» Тем не менее, просиживание над подарком бабули дало результат: Люба разобралась в компьютерных технологиях, да так хорошо, что с первого раза поступила в городской университет на факультет программирования.

А Катя поступила в училище. Правда, на занятиях почти не появлялась, так как почти все время пропадала на кастингах. Она отнесла свои фотографии в модельное агентство, где ей прочили светлое будущее. Поэтому все силы она бросила на то, чтоб это будущее приблизить.

Икона, подаренная мамой, вместе с хозяйкой переехала в общежитие, стояла на тумбочке рядом с кроватью. Засыпая, Люба смотрела на девочку с именем Надежда. Ей так хотелось надеяться, что вот теперь-то впереди – совершенно новая жизнь, интересная и лишенная обид.

***

На программистов учились в основном парни. Бабушка ликовала: «Может, там себе найдешь кого… Енти компьютерщики чай немного видят в жизни-то, а с тобой поговорить можно на разные темы заумные…» Но мальчики на Любу не смотрели, ее считали «классным другом» и «своим пацаном».

Это было неплохо, пока не появился Дима. Когда он был рядом, тысяча иголочек вонзались в сердце Любы, горло сдавливало, и она почти всегда молчала. Конечно же, даже мечтать о том, что Дима обратит на нее внимание, было смешно. Хотя он часто к ней обращался по учебе, был мил, обходителен, придерживал стул, открывал дверь, угощал кофе в студенческой столовке. Люба помогала ему с расчетами, с курсовыми, правила практические работы, сожалея лишь о том, что минуты пролетают так быстро.

Образ на столике почему-то стал совсем другим. Будто на нем не 4 фигуры, а одна, светится – Любовь. Однако Люба даже смотреть в ее сторону боялась. Скорее зажмуривалась и засыпала.

На новогодней дискотеке Дима пригласил ее на танец. Это были три минуты оглушающего счастья. Если бы Любе сказали умереть в тот момент, она бы не раздумывая согласилась.

А потом, выйдя из зала, она случайно услышала, как Дима в красках описывал друзьям, будто весь танец смотрел на самый яркий софит, чтоб не видеть лица партнерши, с трудом нашел талию, чтоб за нее держать, и еще она отдавила ему ноги. Все хором ржали.

***

Соседка по комнате сидела на антидепрессантах, а в тот вечер уехала к родственникам на праздник. Люба собрала все ее таблетки, нашла бутылку водки. Выпила 100 грамм для храбрости и собралась свести счеты с жизнью… но тут на пороге комнаты появилась Катя. Бледная, какая-то взъерошенная. Ее глаза скользнули по столу, она тут же забыла, зачем пришла, и закричала: «Ты что?! Дура!»

В тот вечер Люба впервые рыдала. Рассказала Катьке о своей любви, и как он, оказывается, просто использовал ее. Да и ладно бы! Ей не жалко. Но зачем он смеялся? Зачем другим говорил это всё? Ведь больно ей! Очень больно!

Катя утешала, гладила по голове, успокаивала. Люба прижималась к ней, и становилось легче.

– Стой, а что ты здесь делаешь? Ночь же…Что-то случилось? – вдруг шмыгнула она носом. Катя вздохнула. Подошла к столу, налила водки.

– Я беременна…

– Нельзя! – взвизгнула Люба и выхватила стакан у подруги из рук. – Это же вредно ребенку!

– Пофиг! Мне он не нужен. Аборт делать поздно, представляешь?! Я ведь даже не думала ни о чем таком… Сто раз раньше так было –из-за диеты или усталости… По другому поводу к врачу пошла, и тут – сюрприз! У меня контракт в Германии срывается, понимаешь? Да еще какой! Я столько сил потратила! Мечта всей жизни! Из-за этого! Так что мне тоже пора таблеток наглотаться… Понимаешь?

Нет, Люба не понимала. Старалась изо всех сил, но не могла понять.

Катька много говорила те месяцы. О материнстве, которое должно быть вовремя. О том, как важно обеспечить ребенку и себе нормальное будущее, а не привезти его в деревню к деду алкашу. О своей только начавшейся жизни. Люба слушала подругу и пыталась незаметно подсунуть ей какую-то еду или витаминку. Но Катька не поддавалась – фигуру берегла, набирать вес перед контрактом никак нельзя! Втискивала свой живот в узкие платья, джинсы, злилась, что не получается.

«Она все равно не жилец… А выживет – значит, и без меня справится»

На 7 месяце ей вдруг стало плохо, а через сутки родилась крошечная девочка. Слабенькая, синяя. Катька взглянула на нее и написала отказ. «Она все равно не жилец… А выживет – значит, и без меня справится», – мрачно резюмировала она, собрала вещи и укатила в Германию.

На следующий день Люба, смущаясь и краснея, положила перед заведующей отделением роддома конверт: «Я родственница… дальняя. Мама малышки не может сейчас… Можно, я буду приходить? Вдруг что-то надо, вы только скажите, я принесу… Пожалуйста, пустите меня». Заведующая закатила глаза и взяла конверт.

Сморщенный синюшный комочек в пластиковом ящике с кучей каких-то трубочек и лампочек стоял у Любы перед глазами день и ночь, неделю, месяц. Когда ей предложили работу, Люба перевелась на заочное отделение, чтоб загрузить себя до макушки, пахать-пахать-пахать! Забыть про тот жуткий пластмассовый ящик! Но ничего не получалось. Сердце разрывалось, засыхало от тоски. Она не выдержала. Сняла отдельное жилье, оформила все документы и через полгода принесла малышку к себе домой.

У изголовья детской кроватки Люба поставила икону – мамин подарок, и – надо же! – он будто вернулся на свое место, будто специально был написан именно для этой маленькой кроватки, словно обрел свой дом. А малышку новоиспеченная мама назвала Софией.

Девочка росла настоящей красавицей. Люба смотрела на нее и чувствовала, как счастье, будто теплые морские волны, окутывает ее со всех сторон. Сонечка забиралась к ней на колени, прижималась как можно сильнее. Маленькие ладошки гладили ее по волосам, по щекам, и детский голосок лепетал: «Мамочка моя… красавица… самая-самая».

Автор:
Ольга Зиненко

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Ну всё Люба, ты попала!

Люба проснулась, точно толкнул кто-то. Посмотрела на будильник — час ночи.

— Ну что, что? Что тебе, Люба не спится? — спросила она себя. — Ведь всё хорошо. В квартире тишина, соседи тоже спят. Что меня разбудило? Котёнок! Будь он неладен. Шла вечером из магазина, а на скамейке котёнок сидел. Если бы не пищал, она бы и внимания не обратила. Но он так пронзительно и жалобно звал на помощь, что не заметить его было трудно. Котёнок совершенно обычный, рыжий. Кто-то посадил его на эту скамейку, самому так высоко не залезть. Люба прошла мимо.

— Подберет кто-нибудь, мир не без добрых людей, — решила она. Не хочу больше плакать и горевать. Слишком это всё больно — терять своих маленьких любимцев. Три месяца назад не стало кота Матвея. Пятнадцать лет назад, когда ещё в девятом классе училась, Люба подобрала его котенком на улице и все эти годы они были неразлучны. Только-только стала стихать боль при воспоминании об утрате. Поэтому сердце на замок и мимо.

И вот теперь она, в час ночи, лежит и задается вопросом: — Забрали или нет? Что-то на душе неспокойно. Люба закрыла глаза, пытаясь снова уснуть, но сна не было.

— Я только посмотрю и успокоюсь, — сказала она себе, надевая спортивный костюм и куртку, — наверняка котёнка кто-нибудь забрал.

Под ногами хлюпало, моросил мелкий дождь. На дворе октябрь. Неуютно.

На скамейке никого.

— Это называется «дурная голова ногам покоя не дает» — подумала Люба и для закрепления результата ночного похода позвала: — Кыся-кыся. И тут ей ответили: — Вав! Р-р-р. Вав! Люба посветила фонариком телефона в сторону звука: в куче опавших листьев свернувшись клубочком лежала лохматая собачка и смотрела на неё испуганными глазами. Разбуженный рычанием из под собаки вылез тот самый котёнок.

— Ну всё, Люба, ты попала! — сказала себе девушка и подняв малыша, прижала его к себе. От котёнка пахло прелой травой.

— Эй, спасатель лохматый, ты тоже ничей? — Люба вопросительно посмотрела на собачонку. Та нерешительно вильнула хвостом. — Ну что, горемыки, пошли домой. Не отставай, пёс. И собака потрусила за Любой. Дождь усилился и уже не моросил, а шёл по-настоящему.

— Девушка, идите в машину, — около тротуара остановилась машина и водитель гостеприимно открыл дверцу. — Вы же промокли, так и заболеть недолго.

— А вы что, врач? С собакой возьмёте?

— Садитесь с собакой. Куда везти? Люба назвала адрес, машина тронулась.

— Насчёт врача вы почти угадали, я ветеринар. Еду с дежурства, срочная операция вот и задержался. А вы почему в такую погоду на улице? Выслушав Любашкин рассказ, по-доброму улыбнулся.

— Я тоже тут недалеко живу. Меня, кстати, Михаилом зовут. Завтра у меня выходной, могу помочь вам намыть этих товарищей и корм привезу.

— А я Люба. От квалифицированной помощи не откажусь. Надо же как-то назвать этих бедолаг, а я даже не знаю, девочки они или мальчики.

Уже глубокая ночь. Котёнок и собака дружно и из одной тарелки съели молочный суп и теперь спят в старой Матвеевой лежанке около тёплой батареи. Пёсику что-то снится и он периодически поскуливает. Люба тоже начинает засыпать, но вспомнив про обещанный визит Михаила, задумывается: что утром лучше испечь — шарлотку с яблоками или пирог с капустой? На днях была у мамы на даче и привезла целое ведро душистых румяных яблок. Теперь кухня наполнена обалденным яблочным ароматом.

— Испеку шарлотку, — принимает решение Люба. Она улыбается и, наконец-то засыпает.

Так познакомились мои родители. Когда я появилась на свет, нашей собаке Альке было уже четыре года. Она и кот Рыжик прожили с нами долгую (по меркам этих животных) и счастливую жизнь. Я уверена, что и сейчас они вместе. На мягком небесном облаке…

Каждую осень, как только начинают поспевать яблоки на нашей даче, мама печёт шарлотку. И только с яблоками. Папа говорит, что за 26 лет она (шарлотка) ему нисколько не надоела. Наоборот, с каждым годом вкуснее…

Автор: Gansefedern

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Когда у Люды начались роды, Василий был в очередном рейсе. Через пару дней, не заезжая домой, он сразу же поехал в роддом, но там ему сообщили, что его жена написала отказ от новорожденных мальчиков-двойняшек. Сказала, что ей и старшие то не нужны, а тут еще двое. И ушла. Василий, хоть и сомневался, его ли это дети, но тут разозлился не на шутку

— Людмила все границы переступила!

Примчавшись домой, жену он уже не застал, она собрала вещи, оставила старших трехлетних двойняшек, Антошку и Андрея, у старенькой бабушки Василия и уехала.
Вася не знал, что и делать: у него из родни одна бабушка Вера осталась, и та старенькая. Но и детей в детдом отправить стыдно было. Тогда прислушался он к совету товарища соседку нанять — за детьми ухаживать.

Работал Вася дальнебойщиком, на своём грузовике, зарабатывал хорошо, так что на няньку денег хватало.

Вот и постучал утром Василий в соседский дом. Марина,
девятнадцатилетняя скромная девушка, долго не решалась взяться за такое серьёзное дело, хоть и работала в детском саду нянечкой. Но все ж уговорил её Вася.

Марина уволилась с работы. Они вдвоём забрали детей из роддома и она поселилась в доме соседа, потому что за детьми нужно было постоянно присматривать и ухаживать. Из Васи папа был никудышный, ни искупать, ни подгузник заменить не мог, да особо и не рвался. Оправдывался тем, что он работяга, а не воспитатель.

Трудно было Марине, двое грудничков, Дениска и Димочка, да двое трёхлетних малышей требовали постоянного внимания. Хорошо хоть младшие спокойные родились, покушают смеси, да и сопят в кроватке, в пеленки замотанные. Марина успевала ещё и книжки специальные читать, училась массаж делать, всякие упражнения для нормального развития мальчишек.

Наталья, местная медсестра, заходила, подсказывала ей, как кормить и ухаживать за ними. Первое время очень тяжело было Марине, даже отказаться хотела, боялась, что не справиться, что-нибудь не так сделает, но со временем привыкла к малышам, даже полюбила их как своих родных.

Василий между рейсами долго дома не задерживался, но это время они были все вместе: он, она и четверо мальчишек, двое шумных, весёлых сорванцов и двое щекастых карапузиков. Им было очень уютно всем вместе, было о чем поговорить, они вместе планировали покупку одежды для ребят, гурьбой валялись на диване, хохоча и подбрасывая по очереди малышей, и однажды как-то так получилось, что проснулись утром Василий и Марина в одной постели. А через неделю подали заявление в ЗАГС. К этому времени Вася уже и развод оформил, и Люду родительских прав лишил.

Никого не слушала Марина, ни родителей, ни подружек, что не пара он ей, что пользуется ею, а не любит. Что и с Людой образцовой семьи у них не было, а с Маришкой неизвестно как себя поведет. Любила она мальчишек очень сильно, да и Вася ей нравился, верила, что нужна ему, значит ценить и любить будет, и не сбежит уж, от своих четверых детей то.

Свадьбу сыграли скромную, в узком кругу, без свадебного платья и фаты. Василий сказал, что все это ни к чему, а Марина постеснялась настаивать.

Не это ж главное. Главное, чтоб жили хорошо.

А хорошо жить-то и не получилось. Василий действительно оказался далеко не лучшим мужем. Дома по хозяйству и с детьми помогать практически перестал, мол, в рейсах устаю, дайте хоть дома отдохнуть, любил рюмочку- другую пропустить. Уезжать стал все чаще, дома времени проводить все меньше, да и денег особо не давал, на памперсы и фрукты выпрашивать приходилось. Если Марина начинала что-то высказывать, он резко обрывал: «Не нравиться, уходи!» Но она не могла бросить детей, она без них уже и жизни не представляла.

Так прошло два года. И вот однажды Василий, вернувшись из очередного рейса, плотно покушав, присел на диван и подозвал Марину.

— Не буду ходить вокруг да около, скажу прямо. У меня есть женщина, в другом поселке. Видимся мы часто, даже чаще чем с тобой, и у нас скоро будет ребёнок. Я собираюсь на ней жениться. Ну, а с тобой развестись. Уж извини.

Марина застыла, услышав эти жестокие, холодные слова. Она не могла поверить, что Вася их действительно произнёс. А как же она, а дети?
— Я не отдам тебе детей!- прошептала она.
— Да и пожалуйста, у меня свой будет.
— Свой?! А это чьи? — чуть не задохнулась от возмущения Марина.
— Вот только не надо сейчас мораль читать, воспитательница нашлась. Сама ж не отдаешь. Мне от тебя только развод нужен.
— Хорошо, но только если ты дашь мне согласие на усыновление мальчиков. И никогда не скажешь им, что я не родная их мама.
— Но и ты пообещай, — ответил Вася, — что ничего плохого про меня сыновьям не будешь говорить. Отца уважать надо.

Развелись они быстро и тихо. Мальчикам Марина сказала, что папа уехал на работу в далекую страну, строить высокие дома для бедных людей и вернётся не скоро. Дом, в котором они жили, продали и купили другой в соседнем районе. Вася не возражал. А Марина не хотела, чтоб кто-то проболтался о том, что мальчики ей не родные.

Еще после школы Марина успела закончить курсы парикмахеров и стала стричь на новом месте сначала соседей, а по их рекомендации их знакомых. Затем клиентов стало все больше и больше. Руки у неё были золотые, а душа добрая. Вот и потянулись к ней люди. Зарабатывала она достаточно, на все необходимое для жизни им хватало. От Василия Марина ничего не ждала и не требовала.

— Мама, а папа скоро из далёкой страны приедет? Он первого сентября с нами в школу пойдёт? — Андрей с Антошкой складывали портфели и делили поровну карандаши и ручки.

Они не могли дождаться, когда пойдут в школу. Очень уж не терпелось им показать учительнице, как хорошо они умеют читать и рисовать. Марина убрала портфели повыше, чтобы Дима с Дениской их не опустошили, и покачала головой:
— Нет, хорошие мои, папа не сможет приехать. Ему ещё много домиков построить надо.

Василий не появлялся, не звонил и Маришка ничего о нем не знала. И не хотела знать. Главное — дети рядом! Она очень любила своих мальчиков. Они вместе учились читать, пели, играли в футбол и обливались по утрам холодной водой.

По вечерам они садились пить чай и все вместе придумывали сказки. Они получались смешные и добрые. Когда мальчишки засыпали, Марина записывала сказки в толстую тетрадку. Она представляла, как взрослые сыновья однажды прочитают их своим детям, как они будут смеяться и вспоминать эти счастливые вечера.

«Иван-царевич и Серый волк по амбару помели, муки набрали и испекли торт — Иван-царевич сел на коня и повез торт принцессе —
А принцесса откусила кусочек и превратилась в маленькую собачку — И стала выступать в цилке — А потом её фокусник ласколдовал!»

Прошли годы. Выросли сыновья. Старшие женились, подарили Марине по внуку. Младшие учились в институте. Каждый выходной вся семья собиралась вместе. Готовили что-то вкусное, иногда за чаем читали «Книгу Сказок Мамы». И каждый раз хохотали, как маленькие.

Тот роковой выходной был еще и Днем рождения младших, Димы и Дениса. День выдался очень теплый, ребята включили во дворе музыку и вынесли из дома большой стол. Невестки колдовали на кухне, мужчины жарили шашлыки, Катя с Юлей — девушки Димы и Дениса накрывали на стол. Марина стояла, прислонившись к косяку двери, улыбалась и думала о том, какая же она счастливая.

Она так задумалась, глядя на своих детей, что не сразу заметила пожилого мужчину, зашедшего в их калитку. В помятой рубашке, явно давно не стиранной, в обвисших спортивных штанах и старых кроссовках на босу ногу, он прошел по двору, по-хозяйски оглядел его и громко заявил:
— И чего батьку никто не встречает?

Все замерли, а Марина охнула, с трудом узнав Василия. Тот, пошатываясь, полез обниматься к Диме, потом к Денису, но ребята отшатнулись от, пахнувшего старым перегаром, незнакомого мужчины.
— Маринка, скажи детям, кто я такой! Отца уважать надо! Ты уговор помнишь?

Марина в ужасе смотрела на Василия и не знала, как объяснить сыновьям, что их отец, герой, строивший город для бедных в далекой стране, всего лишь старый пьяница, когда-то бросивший их на произвол судьбы.
Все молчали, непонимающе смотрели то на Василия, то на маму. Наконец, не выдержал Андрей:

— Отца, значит, уважать надо? А где ж ты так долго пропадал, папа? Или ты думаешь, мы ничего до сих пор не поняли? Это маму нашу уважать нужно, она одна нас вырастила, в люди вывела, жизни научила.
-Маму вашу? Да она вам не мать вовсе, а просто нянька!

У Марины потемнело в глазах, она повернулась и ушла в дом. Зашла в спальню, где мирно посапывали внуки, села на кровать и закрыла лицо руками. Вот и кончилось ее счастье. Она заплакала.

Дверь в комнату тихо отворилась, Марина подняла мокрое от слез лицо и увидела своих сыновей, уже не мальчиков, а четырех сильных, красивых мужчин. Они стояли, обнявшись, и, улыбаясь, смотрели на нее. В руках Андрея была их «Книга Сказок». Он подал ее Марине и она увидела на последней странице запись, сделанную большими буквами:

«И жили они долго и счастливо, потому что с ними была их мама, самая любимая и самая лучшая на свете!»

Мария Скиба

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.