— Васька! Васька-дурачок! — Васька, худенький мужичок в ветхой, но чистенькой рубашке, и серых вытертых брюках, рассеяно улыбнулся гомонящим детям, которые прильнули к забору и смеялись, глядя на него.
Молоденькая учительница, нахмурив аккуратный нос, покачала головой и махнула ему рукой, словно призывая идти дальше. Впрочем, так оно и было.
— Иди, иди. Чего встал? — громко спросила она, но Васька лишь улыбнулся и помахал ей в ответ рукой.
— Дети. Возвращаемся к рисованию.
— Нет! Мы хотим на Ваську посмотреть, — загалдела детвора, оглашая небольшой дворик школы обиженными криками.
— Вдруг он опять голубей кормить будет.
— Нечего тут смотреть. Над больными нельзя смеяться, — строго ответила она и, бросив в сторону мужичка неприязненный взгляд, принялась оттаскивать детей от забора.
Васька грустно посмотрел вслед уходящим детям, а затем вздохнул и присел на корточки возле канализационного люка. Он хмыкнул и достал из кармана шуршащий пакет, после чего бережно принялся вынимать из него сухари. Выложив несколько черствых кусочков и только собравшись уходить, он увидел, как рядом с ним приземлилась серая голубка.
Васька широко улыбнулся и, взяв один сухарик, раскрошил его на люк и принялся смотреть, как ловко голубка подбирает хлебные крошки. Он дождался, когда она поест, после чего ласково прикоснулся к перьям птицы, которая его словно не боялась.
— Лети, кроха, — прошептал он, когда голубка резко взмыла в небо и сделала над ним круг.
— Лети и зови других. А я пойду дальше.
*****
— Смотри, Васька снова у магазина околачивается, — усмехнулась полная женщина, держа на руках кричащего, упитанного мальчугана. Она обращалась к соседке по скамье, худощавой, с надменным лицом старушке, которая поджала губы и покачала головой, наблюдая за Васькой, который переминался с ноги на ногу возле черного входа в магазин.
— И что он там берет?
— Просрочку всякую, — скупо ответила старушка и поморщилась, когда мальчик, набрав в грудь воздуха, снова закричал.
— Тише, Тёмочка. Ну что ты? Коленочку ушиб, с кем не бывает. До свадьбы заживет, внучек, — умилительно просюсюкала толстушка и, прищурившись, продолжила наблюдать за Васькой.
— А зачем ему просрочка, Валентина Евгеньевна? Или за ним уже никто не смотрит?
— Смотрят, Верочка. Как такого одного оставишь? Он же беспомощнее ребенка. Ничего не знает и не понимает. Знай, носится целый день по улицам и лыбится каждому, кого увидит. Шавок вон бродячих кормит, голубям хлеб крошит, да на лавочке сидит и в небо смотрит. Дурачок же, что с него взять. А тут ему кости да просрочку всякую отдают, вот и ошивается здесь постоянно, — ответила старушка.
— Сейчас мослы заберет и пойдет собак кормить. Ой, Бог с ним, с Васькой. Что живет, что нет. Кому какая разница? Я вот о другом думаю. Говорят, что в следующем месяце пенсию повысят. Прибавка-то не помешает, Верочка.
— И не говорите, Валентина Евгеньевна. Я же своим еще помогаю. То Тёмочку возьму на прогулку, то деньгами, то еще чем.
— Тяжело жить, Верочка. Но надо. — И не говорите, Валентина Евгеньевна. Тише, Тёма, тише. Все же уже. Не болит коленочка. Хочешь, бабушка тебе мороженого купит? Как ты любишь. М?
*****
— Кушай, дружок, кушай, — улыбнулся Васька, сев без стеснения на теплую землю и положив в ногах пакет, в котором лежали собранные им у магазина продукты, выброшенные из-за истекшего срока годности. Рядом с ним сидел забавный лопоухий пес. Дворняжка. Он, высунув розовый язык, с восторгом смотрел на Ваську, который достал из пакета половину батона колбасы и, очистив её от пленки, протянул псу.
— Васька! Опять приблуду кормишь? — от резкого голоса мужичок вздрогнул и, вжав голову в плечи, посмотрел налево, где стояла упитанная пожилая женщина, одетая в черное пальто и лаковые туфли.
— Нет, Екатерина Олеговна. Это не приблуда, — робко улыбнулся он, закрывая своим телом собаку.
— Это Лучик же. Он тут с зимы. Детки его любят. Он хороший, не кусается.
— Тебе-то, дураку, откуда знать, — грубо перебила его женщина и поджала губы.
— Вечно ты тут шляешься, да зверей всяких кормишь, а они потом в подъездах гадят!
— Лучик в трубах живет, Екатерина Олеговна, — испуганно ответил Васька.
— Он не кусается. — Вот позвоню в службу и заберут твоего Лучика. И тебя до кучи, — буркнула она, с ненавистью посмотрев на пса, который выглянул из-за спины Васьки.
— Он не мешает никому. Просто кушать хочет. Не звоните никуда, пожалуйста.
— Тебя забыла спросить. Блохастых тут разводит, а они потом детей кусают и в подъездах гадят. Тьфу, пакость, — чертыхнулась женщина и, махнув в сторону Васьки рукой, отправилась дальше.
— Не бойся, Лучик. Все хорошо. Кушай, кушай, — улыбнулся Васька и посмотрел на небо. Серое, как и его глаза. Пес в ответ лизнул мужичка в щеку, вызвав у того радостный и искренний смех.
— Не бойся. Екатерина Олеговна любит ворчать, но она добрая. Все они добрые, Лучик. Только сами прячут это.
*****
— Смотри, Толик, опять этот дурачок на небо пялится, — усмехнулся молодой паренек с модной стрижкой. Он повернулся к другу, который задумчиво смотрел на Ваську, сидящего на соседней лавочке и смотрящего на небо. На коленях дурачка свернулась калачиком черная кошка, которую тот ласково поглаживал и улыбался, когда та ворочалась.
— Заканчивай, Мить — нахмурился тот, кого звали Толиком. Он взъерошил волосы и отложил в сторону пустую бутылку из-под пива.
— Это сосед мой, дядя Вася. — Ну он реально странный, чел, — хмыкнул Митя и прикрыл улыбку рукой, когда к ним подошел Васька и, робко улыбнувшись, протянул Толику руку.
— Здравствуйте, дядь Вась, — улыбнулся мужичку Толик и подвинулся ближе к Мите, освобождая Ваське место.
— Присаживайтесь. — Здрасьте, Анатолий Сергеевич, — улыбнулся он, вызвав у Митьки ехидный смешок.
— Не, я чего хотел. Бутылочку можно забрать?
— Конечно, дядь Вась. Митяй, ты допил свое? — спросил Толик, повернувшись к другу. Тот кивнул и протянул Ваське свою бутылку.
— Спасибо, Анатолий Сергеевич, — радостно ответил Васька, прижав пустые бутылки к груди.
— А то Белка, представляете, котят родила, а самой-то и есть нечего и некогда.
— Белка? — удивился Толик.
— Снова? Вроде недавно только отстрелялась.
— Снова, Анатолий Сергеевич, — кивнул мужичок, переминаясь с ноги на ногу. Паренек нахмурился, когда увидел, что тот стоит босиком.
— А вы чего босиком?
— Так стопталась обувка, — улыбнулся Васька.
— Совсем стопталась.
— У отца вроде стоят ненужные ботинки. Я тогда вечером занесу вам, дядь Вась. Дома будете?
— Буду, буду. Белку покормлю, водички ей поменяю и дома буду. Радио послушаю и спать лягу.
— У вас-то самого еда есть? — серьезно спросил Толик, но мужичок махнул рукой.
— А мне ничего не надо. Все есть, Анатолий Сергеевич. А за обувку спасибо. Моя-то старая, стопталась уже, — улыбнулся тот.
— Можно я пойду тогда, Анатолий Сергеевич?
— До свидания, дядь Вась, — улыбнулся в ответ Толик и, проводив мужичка взглядом, вздохнул. .
— А чего он тебя так официально величает, Толян? — спросил Митя, когда ребята остались одни.
— Он всех так называет. Даже детей по имени и отчеству, — хмыкнул Толик, закуривая сигарету.
— Хороший он мужик.
— Ну не знаю, я всегда дураков боялся, — пожал плечами Митька, бросив взгляд в сторону соседней лавочки. Там, по-прежнему, сидел Васька и, кроша в грубых ладонях хлеб, кормил голубей, устроивших шуточную возню возле его босых ног.
— Кто знает, что у них в голове.
— Он хороший. У нас в лет пять назад одного пацана мелкого чуть собаки приблудные не порвали. Никого к нему не подпускали, камней не боялись, зубы скалили и уже броситься собирались. А тут дядя Вася подошел, так они, не поверишь, ему руки лизать начали и по земле катались. Он их увел потом куда-то, а наш двор с тех пор все окрестные шавки избегают. Только те, кого дядя Вася любит, и живут.
— Ну, дела, дружище, — присвистнул Митька, заставив друга усмехнуться.
— Он всегда и всем помочь готов, Мить. Бабкам сумки носит, даже если те бурчат на него, на дачах помогает, если просят.
Двор убирает. И ничего взамен не берет. Отказывается, чуть не плачет. Белка вон, кошка наша дворовая, постоянно котят рожает. Так дядя Вася с ними носится, а когда подрастут, на рынке стоит и пока всех не раздаст в добрые руки, не уходит. Кому-то отказывает, а кому-то с радостью отдает.
Его даже шпана наша не трогает. Он одного паренька, которому голову в драке разбили, на руках до больницы нес. Безобидный он.
С животными возится, цветы поливает, улыбается и на небо постоянно смотрит. Никому он ничего плохого не сделал в своей жизни.
— Вот так дурак. Аж мурашки побежали, — хмыкнул Митя.
— Знаешь, Мить, не он дурак, а мы дураки. Он просто другой, — тихо ответил Толик, посмотрев на Ваську, который дремал на лавочке, окруженный голубями.
— Добрый человек. По-настоящему добрый.
Гектор Шульц
