Вера, Любовь и Надежда

Самый первый мужчина, который ее бросил, был родной отец. Он привез ее маму в роддом, когда у той отошли воды и поехал домой, но так и не вернулся к ним никогда. Мама получила от него сообщение: «Прости, я не могу больше притворяться, что хочу этого ребенка. Надеюсь, у вас все сложится».

Поэтому мама и назвала ее Надеждой. Так давно уже не называли девочек, это имя было немодно и несовременно. И когда Надя сокрушалась, мол, зачем ты меня так нелепо назвала, мама всегда говорила: «Ты не понимаешь, мне нужна была Надежда тогда, иначе мы бы не выжили».

Но ни у мамы, которая больше никогда не вышла замуж, ни у Нади не складывались отношения с мужчинами. Мама их просто не любила и искренне не понимала, зачем в доме этот ненужный предмет.

А Надя не разделяла эту точку зрения. С детства она бредила отцом, еще в садике она с завистью провожала взглядом девчонок, которых забирали папы после работы. Как они улыбались им, как брали маленькую руку в свою. А то и вовсе поднимали свое счастье на руки, дочка обхватывала папину шею и прижималась к нему, закрытая от любых невзгод. Как же ей хотелось быть этой девочкой. Лучше бы мама назвала меня «Счастье», кому нужна «Надежда»?!
И хотя, зарабатывала мама хорошо, но на свою квартиру как-то денег всегда не хватало. Из-за того, что они меняли съемные квартиры, Надя с мамой часто мигрировали по городу.

Мама не морочилась с ее школами, да и с учебой. Она как раз поменяла очередную квартиру и школу в седьмом классе, когда впервые влюбилась в самого высокого в классе мальчика Илью. Одного только не знала новенькая Надя, что Илья – мечта многих девочек здесь. И ее, как очередную конкурентку, приняли враждебно.

Надя была высокой, немного несуразной, как все подростки, с длинными тонкими, выгоревшими после лета платиновыми волосами. Ее белое лицо солнце раскрасило яркими конопушками. Она привыкла стесняться в каждой новой школе: своей долговязости; того, что она каждый раз врывается в чужой коллектив и там к ней относятся настороженно; что у нее совсем нет друзей и единственный близкий человек — мама, всегда занят.

Ее симпатию сразу заметили в классе. Мальчишки подшучивали над Ильей, мол, наконец-то у него появилась «перспективная» поклонница, глядишь, и она скоро будет смотреть на предмет своего обожания свысока.

Но больше всех она бесила Настю. Самую красивую девочку в классе, на которую Илья упорно не обращал внимания. И вот в один из теплых сентябрьских дней Надя возвращалась домой после уроков, недалеко от школы, в маленьком сквере, ее окружили несколько девочек вместе с Настей. Они что-то кричали ей в лицо, толкали, кто-то дергал ее за волосы.

Надя выхватила свой тяжелый рюкзак, и с силой хлопнув, им Настю, начала бешено размахивать в сторону своих обидчиц. Она почувствовала, что готова их всех просто разорвать и взревела так, что девчонки дернули врассыпную с криками: «Бешеная!»
— Эй, что случилось? – раздался голос Ильи. Он видимо тоже шел по этому скверу домой.

– Почему все бегут врассыпную?
Все еще тяжело дыша и неловко балансируя с тяжелым рюкзаком, зареванная и дрожащая Надя упала на колени. Ей было больно, не столько от ободранных в кровь коленей, сколько от уязвленного достоинства.
— Ну не надо, ты что? Они просто дуры! Вставай! У тебя колени в крови. Печет сильно? Давай подую.
— Дур-р-р-ы, — всхлипывала Надя, — а т-т-ты? Что з-з-десь?
— В смысле? У меня сестренка есть младшая. Я девочек не обижаю, — просто сказал Илья.

– Меня моя мама так всегда учила.
— М-м-мама?
— Да, она умерла, два года назад, от рака, — спокойно сказал Илья. Он усадил Надю на скамейку, достал маленькую бутылку с остатками чистой воды и немного полил на раны, при этом встав на колени и усердно дуя, чтобы не пекло.
— Мне жаль. Твою маму, — Надя вытерла слезы, окончательно придя в себя.
— Мне тоже, — просто ответил Илья.

– Она была очень хорошим человеком. Но папа говорит, что жизнь продолжается. Хочешь, будем дружить, но без всякой вашей ерунды с любовью. У меня на это нет времени. Я присматриваю за Верой, это моя младшая сестра.
— Вера? Очень странное имя, — пробормотала ошеломленная Надя.
— Моя мама на последнем сроке узнала, что больна. Она просто хотела верить…, — голос Ильи предательски дрогнул.
Так и началась дружба Нади с Ильей. Дружба, которая пережила насмешки одноклассников, переезды Нади и ее мамы, смены школ, романы, первый неудачный брак Нади. Затем расставание с любовью всей ее жизни № 1. Затем №2. И все эти годы, все эти отношения, Илья был рядом.

Стоило ей только набрать его и сказать: «Мне плохо, можно к тебе?» И они всю ночь болтали обо всем на свете. И именно благодаря Илье Надя не теряла веру в любовь, отношения, принятие, прощение, понимание и дружбу.

Но как-то, в один апрельский день, она сидела со своей подругой Тамилой в их любимом кафе «Рафинад». Надя как раз расписывала ей в ярких красках крах своих последних трехлетних отношений. Тамила знала ее очень давно, она методично кивала и строила сострадательные гримасы под щебетание Нади. И вдруг внезапно оборвала ее:
— А Илья?
— А что Илья? – от неожиданного вопроса Надя подпрыгнула.
— Ты была у него после этого?
— Нуууу, да. А что?
— И что он сказал?
— Как всегда, — Надя улыбнулась расслаблено, — мы проболтали всю ночь. Он сказал мне снова, что я самая лучшая и мне когда-нибудь обязательно повезет. Я найду человека, который меня полюбит. И которого полюблю я. И мы будем жить долго и счастливо.
— Ага. Пока смерть не разлучит вас, — пробубнила Тамила.

– А лучше уж умрите в один день.
— Ты чего? – изумилась Надя.
— Да ничего. Меня просто умиляет твоя детская непосредственность. Ты что, и впрямь ничего не понимаешь? Он же любит тебя!
— Кто?
— Ну, точно дурочка. Илья твой!
— Да не мой он. Он мне еще в детстве сказал…
— Ага, да, помню. Без любви, без амуров. Дружить. А ты не задумывалась почему?
— Почему? – Надя вдруг вся напряглась. Конечно, она давно на уровне бессознательного что-то чувствовала. Но никак не могла нарушить уговор. Ведь договорились! Никаких амуров. Так если она ему небезразлична, почему он это отрицает? Да и хочет ли она разрушить эти бесценные для нее отношения с… жилеткой? Ведь, скорее всего, на ней какое-то проклятие. Ну не хотят мужчины с ней жить, любить ее. А может, это она не может с ними быть по-настоящему? Почему?
— Ой, да детская травма у тебя. Тебя просто когда-то оставил отец и теперь ты не можешь расслабиться ни с кем, все время ждешь подвоха, не успев начать отношения, уже мысленно готовишь себя к расставанию. Мужчины это чувствуют очень.
— А ты? Ты такая умная стала с каких пор? Ты, по-моему, на психолога всего три месяца, как пошла учиться.
— Тут не нужно быть психологом, если честно…
— А тебе не приходило в голову, что все эти мужчины мне просто не подходили. Что я ищу своего.
— Так зачем искать? Вот он. Просто сделай первый шаг. Он ведь тоже когда-то потерял любимую женщину – маму. Это травма, поверь. Поэтому и боится серьезных отношений и новых потерь.
Через месяц Надя праздновала свой день рождения. Ей очень не хотелось, но ее близкие подруги Тамила и Вика все организовали.

«Брось, 25 бывает раз в жизни, — безапелляционно заявили они». Это был легкий фуршет в одном из залов недорогого уютного ресторана. Пришли все, вот только Илья опаздывал. Надя неловко дефилировала между гостями, и так ей было пусто среди этого веселья без Ильи!

Кто-то говорит тост, а она невольно все на вход посматривает. Несколько раз перехватывала она проницательный взгляд Тамилы. Пару раз показала ей кулак, а один раз язык. Детский сад, ей-богу. Ну, какая любовь с Ильей у нее может быть? Ведь он ей как брат!
И тут от вереницы танцующих брейк-данс мыслей, ее оторвал Влад, ее бывший. Сначала она увидела перед собой огромный букет роз и, подумав было, что это Илья, расцвела. Но тут, когда из-за цветов вынырнул Влад, улыбка превратилась в поджатые от раздражения губы.
— Привет. Надеюсь, ты не возражаешь? Не мог не поздравить. Знаешь, я долго думал, я был не прав. Ты нужна мне, а я тебе….., — больше Надя ничего не слышала.

Она увидела, как в зал входит Илья. Он принес ее любимые цветы – каллу. Конечно их, разве Илья мог ей подарить розы? Но увидев Влада, он остановился, а потом просто вышел.

«Ну нельзя же быть таким дураком!» – мысленно возмутилась Надя, вручила назад букет роз обалдевшему Владу и поспешила за Ильей. Протиснувшись из гама, прохлады кондиционеров и тесноты в сумерки мая, Надя встала у входа в ресторан, пытаясь рассмотреть, куда пошел Илья. Но его и след простыл.

«Господи, если бы ты сейчас отправил по домам всех моих гостей, мне было бы безразлично. Пусть бы он один остался со мной, — взмолилась Надя про себя, сдерживая предательский комок в груди».
— Эй, именинница, ты что тут делаешь? – позади нее стоял тот, кто был ей сейчас нужнее всех на свете. Комок в груди все-таки взорвался и заструились ручьи по щекам. Илья бережно заключил ее в объятия.
— Я думала, ты ушел, — наконец прошелестела Надя.
— Ага, это я два часа по пробкам добирался, чтобы вот так просто уйти! Кто выбрал это прекрасное, удобное в «час пик» место?
— Тамилааа, — вымучено улыбнулась Надя, — а где мои цветы?
— В вазе, глупышка. Я нашел вазу в этом средоточии шума и гама. А что Влад? Он как тут оказался?
— Честно? Вообще не волнует, забудь. Ты, ты знаешь, я давно хотела тебя спросить. Вот ты со мной, прямо как отец родной возишься. Зачем эти каллы, эти сопли до утра, мои проблемы? Зачем ты вообще здесь сегодня?
— Ты знаешь, я давно к этому шел, а именно сегодня твердо решил сказать тебе: у меня уже давно есть Вера – моя сестра, Любовь – к девочке с разбитыми коленками. Мне не хватает рядом только одного, — слезы снова предательски покатились по щекам глупышки, — Надежды. Она у меня вроде есть, но она, то появляется, то исчезает. А я хочу, чтобы рядом. Понимаешь?

Алена Порох

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Я обещаю любить твоего сына, как своего родного. Покойся с миром…
Роман был человеком у которого практически все было. Отдельная квартира, замечательная работа, шикарная машина. Ужин в ресторане, модные вещи. То есть полностью упакован.

Вот только не было любви. Больше года назад он развелся с женой, с которой прожил 7 лет. В один прекрасный момент она ему сказала, что хочет жить только для себя, никаких детей и семейной суеты. Она слишком хороша для обычной семейной жизни, а он для нее слишком прост и примитивен.

Да Роман всегда был правильным. Любил честность и порядочность. Родители всегда гордились своим сыном. Вот только так получилось, что жили они далеко, в другом городе. И видеться приходится нечасто.

Уйдя с работы немного пораньше он ехал домой, чтобы принять душ, а затем поехать поужинать в ресторан. Готовить не было никакого желания. Вдруг в голову пришла мысль, а что если нарушить свои принципы, заехать купить какой-нибудь шаурмы, кока-колы и провести неправильный вечер.

Подъехав к павильону еще издали Роман увидел маленького мальчика, лет пяти шести. Он сидел на фундаменте и размазывал слезы по щекам. У мужчины больно сжалось сердце. Выйдя из машины, он подошел к мальчику. Присел перед ним на корточки.
— Ты кто? Что ты здесь делаешь? Где твои родители?
— Я Егорка Лебедев. Я очень хочу есть, но у меня нет денег. А маму забрали в больницу и я остался один. Мне страшно.
— А где твой отец Егорка?
— Не знаю, мама говорила, что он ушел от нас, когда я только родился.
— И сколько дней ты бродишь на улице?
— Два дня. Дяденька, у меня есть ключи, но я не могу войти в дом. Не достаю открыть. Спать приходится в подъезде. Холодно очень и кушать хочется.
— Так ладно, сейчас купим чего- нибудь и пойдем к тебе домой. Ты сможешь показать где ты живешь?
— Да, я все знаю, меня мама научила.
Роман набрал разной еды, взял за руку мальчика и пошел к нему домой. Замок в двери был довольно высоко для мальчика, поэтому он не смог его открыть. Войдя в квартиру Егорка сразу побежал на кухню и схватил хлеб и начал жевать. Роман поставил пакеты с едой на стол и сказал.
— Давай так, ты сейчас хорошо умоешься и переоденешься в чистые вещи. А я пока приготовлю нам поесть.

Егор кивнул и побежал в комнату, затем с вещами пошел в ванну. Роман заглянул к нему, спросил  не нужна его помощь, но мальчишка ответил по-взрослому, что он мужчина и должен справляться сам.

Затем они сидели на кухне и ужинали. Роман переживал, что Егор хватает еду и практически не пережевывая, глотает ее. Потихоньку мальчик наелся и стал засыпать прямо за столом. Роман взял его на руки и отнес в комнату. Уложил на кровать и укрыл одеялом.

Сам прошелся по квартире. Это была маленькая однокомнатная квартира, но несмотря на свой размер, она была очень уютная, домашняя. На комоде стояли фотографии. На них молодая женщина с Егоркой. Она была очень симпатичная с красивыми правильными чертами лица.
Немного походив по квартире Рома задал себе вопрос, что я здесь делаю? Зачем мне все это? Потом посмотрел на спящего малыша и понял, он просто уже не сможет уйти. Погладив малыша по голове, взял ключи и тихонько вышел из квартиры. Быстрым шагом дошел до своей машины. И перегнал ее на свободное место у подъезда.

Поднялся по ступенькам и вошел в квартиру. Егор крепко спал. Рома вернулся на кухню. Убрал все со стола. Разложил продукты в холодильнике. В коридоре обратил внимание на записную книжку у зеркала. Нашел и заварил себе кофе, взял книжку и стал листать.

Там были данные мамы Егора, словно написаны специально для него. Имя фамилия отчество, дата рождения, номер сотового телефона.

Роман набрал номер, но абонент был не доступен. И тогда он стал обзванивать больницы и справочные, чтобы узнать в какую больницу увезли Лебедеву Ирину.

И нашел. Это была онкологическая клиника. Как-то на душе стало совсем не хорошо. Рома зашел в комнату, поправил одеяло у Егорки, сам прилег на диван и сразу провалился в сон.
Когда открыл глаза, солнце уже заглядывало в окна. Егора в кровати не было. В комнату заглянула светлая голова.
— Дядя, ты уже проснулся? А я сделал нам завтрак и чай нагрел.
Рома умылся и пошел на кухню. Там лежали на тарелке криво нарезанные бутерброды. В тот момент мужчине показалось, что это самые вкусные бутерброды.
— Знаешь ,Егорка, я вчера нашел куда увезли твою маму. Я думаю, мы должны к ней поехать, чтоб она не переживала и проведать ее. А меня зови просто Роман. Договорились?

Егорка кивнул. Убрав со стола они стали собираться. В больнице мужчины выяснили в какой палате лежит Ирина  и натянув бахилы, они пошли к ней. Открыв дверь, Роман увидел изможденное лицо женщины с синяками под глазами. Увидев сына ее глаза стали большими и из них покатились градом слезы.
— Сынок, родненький мой, я так за тебя переживала, ты совсем один остался на улице. И как ты сюда попал, кто этот дядя.
— Мамочка, это Роман. Он мой друг, он очень хороший. Он вчера столько вкусного купил, я так наелся и уснул. А он остался со мной.
Ирина подняла глаза на Романа.
— Кто вы? Спасибо вам за сына. Мне некого попросить о помощи. Я не знала, где мне его искать.
— Ира, не надо нервничать, пожалуйста. Успокойтесь. Мы с Егором встретились случайно и сразу подружились. Вы не переживайте, я его не брошу он будет жить со мной. Лечитесь. А когда выйдете, он вернется к вам.
Ирина заплакала и тихо, почти шёпотом сказала.
— Я отсюда не выйду. Это конец. Раз вы друг, я хочу попросить, в записной книжке есть адрес моего дет. дома, где я выросла и данные директора. Если можно, после того как я уйду, отвезите Егора туда. Я предупреждала директора, она в курсе всего. Это единственный близкий мне человек. Больше у меня никого нет.
— Ира, я надеюсь, что все изменится. Я сейчас поговорю с врачом и мы что-нибудь придумаем.
Ирина попробовала улыбнуться. Рома оставил мальчика с мамой, а сам пошел искать лечащего врача.
— Мне порадовать вас нечем. Все очень запущено. Ей осталось в лучшем случае месяц, а может и меньше. Она сейчас полностью на обезболивающих. К сожалению помочь мы уже не можем.
— Доктор, я могу вас попросить? Я за все заплачу. Но можно перевести ее в отдельную палату и создать ей все условия, чтобы облегчить ее дни.
— Хорошо, у нас есть такая палата. Но кто вы ей. Насколько я знаю, у нее никого нет.
— Я просто друг ее сына.
Разведав, что можно есть Ирине, они с Егором поехали закупаться. Когда вернулись в больницу, Ирину уже перевели в отдельную палату. Она была просторной и светлой. В холодильник, который был в палате, они выгрузили соки и фрукты.

А потом на столике перед кроватью развернули горячую еду. Превозмогая боль, Ирина немного поела, чтобы порадовать сына и его нового друга. Она смотрела на Романа с уважением и болью. И молила Бога, чтобы этот мужчина не бросил ее сына. Теперь будет кому отвезти его в детский дом.

Каждый день Роман приезжал к Ирине, привозил красивые букеты цветов. Рассказывал всякие смешные истории. Ирина даже повеселела. Рома объяснил, что вызвал к себе свою маму для помощи, чтоб Егор не оставался дома один.

Прошло три недели, у Ирины появился румянец на щеках. И у Романа затеплилась надежда. Может она выкарабкается. С надеждой он отправился к врачу. Но тот даже не смотрел ему в глаза. Только и смог сказать.
— Она уходит.
Роман не спал всю ночь, он не знал, что ему делать. Метался по комнате, потом сидел на кухне и пил кофе. Мама слышала, как мучается сын, а чем помочь, не знала. Она сама за эти дни прикипела к маленькому мальчику.

Утром она увидела, как сын прихорашивается перед зеркалом. Это ее очень удивило.
— Сынок, ты куда такой нарядный собрался?
— Мама, я женюсь. Я долго думал и решил, я Егору никто, значит мне его не отдадут. А если я стану мужем Ирины, это будет другой разговор.

Сейчас я поеду к другу, ты же помнишь, он хороший адвокат. Все уточню, а затем к Ирине. А вы не скучайте и приготовьте праздничный ужин.
Ира лежала и смотрела в потолок. В голове была только одна мысль, о том, что ждет ее сына.

Она понимала, что времени совсем не осталось и никого близких нет, кроме Романа. Да Роман, какое доброе у него сердце, какой золотой человек и какой красивый. Почему один. Вот такого бы отца ее Егорке, но так не бывает.
Дверь открылась, и она увидела сияющее лицо Романа. В руках у него был огромный букет роз. А еще какая-то коробочка. Он подошел к кровати и встал на одно колено.
— Ира, я столько всего передумал. Я не хочу отвозить Егора в детский дом, я хочу чтобы он остался со мной. Если ты не против. Но я для него никто. Выходи за меня замуж. Я обо всем договорился, в коридоре ждет представитель ЗАГСа. Это единственный выход. Я стану твоим мужем и смогу добиться усыновления. Ты согласна?
Женщина смотрела на Романа, как на Ангела. Ее душу переполняли эмоции. Господи, откуда берутся такие люди. У него огромное сердце и он будет самым лучшим отцом для ее сына.
— Да, я согласна.
Вся церемония заняла не больше получаса. Роман как положено надел кольцо на палец своей жены. Затем поцеловал ее в щеку и пошел к доктору.
— Доктор, скажите, а я могу ее забрать домой? Ведь кроме обезболивающих вы ей больше ничего не делаете. А уколы я умею делать сам и мама моя за ней будет ухаживать. Пусть хоть пару дней поживет без больничных стен.
— Хорошо, я распишу вам, как и что ей надо делать. Если будет совсем плохо, вызывайте скорую.
Роман вернулся в палату и сказал.
— Ну что, жена, мы едем домой. Хватит тут потолок рассматривать.
Медсестра помогла одеться Ирине, усадила ее в кресло на колесах и они поехали.

Взяв Ирину на руки, чтобы посадить в машину, он почувствовал, что она практически ничего не весит. В ней едва теплится жизнь. Ему хотелось прижать ее к себе и вдохнуть хоть немного жизни в ее тело. К сожалению это было невозможно.
Вечером в их квартире был большой праздничный ужин по поводу женитьбы. Егор прыгал по квартире от счастья. Мама была рядом и его лучший друг и бабушка Лена, которая ему так нравилась.
Ночью Роман почти не спал, сидел рядом с Ирой. Она то плакала, то стонала. Он делал ей укол, и она засыпала. Утром мама кормила ее завтраком, а потом Егора и Романа. Так было еще пять дней.

А потом сердце Ирины не выдержало боли. Роману казалось, что ушла часть его души. Словно он потерял близкого родного человека.
У могилы стояли двое. Мужчина и маленький мальчик. Сзади стояли родители Романа и его друзья. Роман держал малыша за руку, словно боялся выпустить ее. Егор поднял на него глаза.
— Рома, мне мама сказала, что ты мой папа, что ты нашелся. Это правда? Ты теперь всегда будешь со мной и никогда не уйдешь как мама?
Роман присел перед сыном на корточки и крепко прижал его к себе.
— Да сынок, я нашелся и всегда буду с тобой. А мама, она не ушла, она всегда будет с тобой, смотреть на тебя с неба и останется в твоем сердечке. Она всегда будет с нами.
Егор крепко обнял Романа за шею и прижался к нему. Потом повернулся и глядя на фотографию мамы сказал.
— Мамочка, ты не переживай, папа нашелся и мы всегда будем с ним вместе. А я буду смотреть за ним и за бабушкой и дедушкой. Ты только приходи ко мне почаще, а я буду рассказывать, как мы живем. Я тебя очень очень люблю и папу.
Он погладил своей детской рукой мамино фото и взял Романа за руку. А по щекам взрослого мужчины текли слезы.

Так кардинально изменилась жизнь Романа. Теперь у него появился смысл и человек, ради которого надо жить. Ведь он обещал своей жене вырастить сына, как самого родного.
©Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Младший брат

— Дурак ты, Глеб! Как есть дурак! — назойливое жужжание возмущенной жены почти не мешало Глебу с аппетитом поглощать уже остывший ужин.
— Как можно было доверить Вальке машину? Нет, ты вот мне ответь, как? Ты хоть спросил, куда он в ней намылился? Поди девок своих катать по городу! А, ну, как сломает? Или авария и машина в лепешку? Чем отдавать-то тогда станет? Откуда деньги у студента?
— Оксан, да типун тебе на язык! — не выдержал поперхнувшийся супом от слов жены мужчина.

— Ты чего такое несешь? Машина в лепешку, а брат?.. Отстань со своими глупостями и дай мне наконец поесть спокойно!
— Да ты меня не слушаешь никогда! Всегда потакаешь этому оболтусу! То денег ему в долг, то пожить у нас, то машину! — Оксанка закатила глаза и всплеснула руками от возмущения.

— А она, между прочим, новая! И куплена на общие деньги!
— Общие? — Глеб прекратил есть и, отставив почти полную тарелку в сторону, сердито посмотрел на жену.

— Общие, говоришь? Откуда они общие? Ты же ни дня не работала со дня свадьбы!
— Так ты меня еще и этим попрекать будешь? Да, общие! — Оксана злобно прищурилась.

— А знаешь почему? Да потому, что если разводиться будем, то половина машины моя и точка! Тебе брат дороже родной жены! Ему все, и деньги, и внимание, и поддержка всегда… А я так… Почему ты с ним так носишься? Вот объясни, почему? Я с сестрой раз в год созваниваюсь, а тут твой Валька сел нам на шею и ноги свесил!
А Глеб с легкой неприязнью смотрел на психующую жену и вспоминал давние события из детства…
* * *
Тогда, почти пятнадцать лет назад, они с братом были совершенно обычными братьями. Ну, то есть, как и положено братьям люто ненавидели друг друга. Точнее ненавидел брата Глеб, а вот Валька…

Валька как овечий хвостик таскался всюду за таким взрослым и солидным пацаном, коим считал себя двенадцатилетний Глеб, и всячески мешал его нормальной мальчишеской жизни.
Братья вместе с родителями проживали в небольшом курортном поселке, и как только начиналось лето, родители спешно приводили в порядок гостевые домики и все время посвящали первым постояльцам.

Ну, а дети? Дети, как практически вся соседская ребятня, предоставленная самим себе, бегали босиком по уши в легкой, вздуваемой малейшим ветром пыли, купались всей ватагой в мелком «лягушачьем» море и ловили рыбу. Дома их можно было увидеть лишь когда поселок накрывало непроницаемым черным покрывалом теплой южной ночи.
Но была еще и небольшая шалость, за которую детям могло сильно влететь от родителей. Недалеко от песчаного дикого пляжа стоял и ржавел долгие годы затонувший катер с пробоиной в боку. Дети просто обожали лазить внутри полуразрушенных внутренностей старого судна…

Делать это все родители категорически запрещали, под страхом домашнего ареста на долгие недели и лишения сладкого до самой школы…

Но мальчишки десяти-двенадцати лет малышами себя давно не считали, — многие без родительского присмотра успели уже попробовать не только вкусные энергетики в ярких баночках, но и даже подымить подобранными на пляже бычками, что придавало в общей компании солидности и веса. Что им какой-то там запрет? Запретный плод сладок и всегда манит сильнее того, что вполне доступно.
«Опыта, солидности и веса» двенадцатилетнему Глебу вполне хватало, но лидером ему было не стать никогда, а все потому, что у него был младший брат. Брат, со смешным и даже позорным девчачьим именем Валентин!

Белобрысый малыш, что таскался за ним, стараясь не отставать и упорно сопел всегда где-то рядом, за спиной. Честно сказать, над Валентином в компании более взрослых детей издевались, и Глеб, ненавидящий младшего брата, никак не препятствовал этому.

В тот день, вырвавшиеся с утра на свободу ребята собрались пройтись до дальнего пляжа и полазить во внутренностях катера. По правде говоря, они знали там практически каждый закуток, и вроде смысла в подобном походе в такую вот жару не было совершенно, если бы не одно «но»…

Море в последний год значительно отступило, обнажив внутри катера нижние, ранее затопленные и неизведанные места. И ребята постарше уже хвастались, что нашли там много интересного, вот только что именно, не говорили.
Идти собрались рано утром, пока был отлив, так как во время прилива соленая вода поднималась, заливая почти все внутренности катера. Глеб с удовольствием оставил бы Вальку дома, но мать строго шикнула на него, поправила младшему сыну выскочившую из шортиков маечку и ласковым шлепком по пятой точке направила того в сторону старшего брата.

Валька с улыбкой снизу вверх поглядел на брата и протянул ему ладонь. Недовольный Глеб больно отбил протянутую руку брата, развернулся к нему спиной и лишь добавил через плечо: «Не отставай! Ждать не будем!»
* * *
Как и думал Глеб, Валька тормозил всю их компанию, и до катера они добрались лишь ближе к полудню. Над проржавевшим и раскаленным от зноя металлом парило марево горячего воздуха. Юрка, негласный заводила их компании, притронулся к металлическому боку и отдернул руку, подув на обожженные пальцы.
— Блин! — мальчишка от боли схватил себя за ухо и запрыгал на одной ноге по песку, крутясь волчком.

—Жжется как! Опоздали! Как залезем внутрь теперь? Это все ты, Глеб, со своим братцем-нытиком!
Все дружно уставились на Глеба. Лица ребят выражали явное недовольство — укрыться тут от палящего солнца можно было или в воде, или внутри катера, но как залезть внутрь? Если для этого надо схватиться руками за края неровной рваной дыры на боку и подтянуться как следует? Но сейчас края раскалились, не стоило и думать, чтобы браться за них голыми руками.
Глеб оглядел ребят. Все были одеты совершенно одинаково: в шорты, они же плавки, в которых не только бегали по поселку, но и плескались в море. То есть, под ними ни у кого ничего не было. На единственной девочке в их компании красовался яркий слитный купальник с юбочкой. Глеб перевел взгляд на Вальку.
— Валька, а ну-ка снимай футболку и шорты! — скомандовал он младшему брату.
— Зачем? — Валька ухватился ручонками за поясок штанишек, опасаясь, что его разденут насильно.
— Снимай, говорю! — Глеб решительно шагнул к мальчишке и тот отскочив назад не удержался и упал пятой точкой на песок, чем вызвал издевательский смех всей компании ребят.
— Какой же ты… — Глеб резко за шиворот поднял брата и поставил на ноги.

— Если ты отдашь нам свои вещи, мы ими накроем дыру и сможем пролезть внутрь и не обжечься!
— А вы тогда возьмете меня с собой? — Валька с робкой надеждой посмотрел в серые глаза брата.
— Ну… — Глеб оглянулся за поддержкой на друзей, но те смотрели молча, как бы предлагая ему решить вопрос самому.

— Хорошо, ты пойдешь с нами! Только от меня ни на шаг! А если вздумаешь рассказать маме, где мы были то…!
— Нет, я никому не расскажу, только возьми меня с собой, — говоря это, Валька уже поспешно расстегивал пуговку на шортах. Стянул майку через голову и протянул комок с вещами брату, оставшись лишь в одних трусиках.
* * *
Ребята третий час обшаривали дно затонувшего катера, но толи они не там искали, толи тут и правда не было ничего интересного, но кроме советских битых тарелок да ящика с бутылками, покрытыми склизким налетом водорослей, они не нашли совершенно ничего толкового.

Поначалу Валька пытался таскаться вслед за ними, но потом всем надоело следить за малышом, и его попросту заперли в одной из уцелевших кают, придавив дверь снаружи, чтобы мальчик не смог сам выбраться…

Солнце клонилось к закату и уже не так сильно пекло. К тому же, со стороны горизонта замаячила странная сероватая полоска, которая постепенно увеличивалась в размерах. Только занятые поиском «клада» ребята этого совершенно не замечали. Даже когда со стороны моря повеяло явно посвежевшим ветром, в дырявых стенах судна дети не почувствовали чем для них все это может обернуться.
А потому оторвала их от поисков не надвигающаяся гроза, а громкие голоса.
— Эй, мелкотня! Вы чего тут шаритесь? — дискантом спросил лохматый парень с едва начавшимися пробиваться на лице усиками, заглянув вниз, где перемазанные в жидкой грязи ребята искали «сокровища».

— А ну-ка, брысь отсюда!
— А то что? — нагло ответил лидер их небольшого отряда, Юрка, в то время как Глеб вглядывался в лица ребят. Все они были незнакомы Глебу и, пожалуй, не намного старше их самих. На вид новым искателям приключений было лет по пятнадцать-шестнадцать…
Но в таком возрасте каждый лишний год является сильным преимуществом и, на фоне Юркиной команды, эти новенькие смотрелись гораздо более выигрышно. Они были выше, шире в плечах и явно могли с легкостью «навалять» даже тринадцатилетнему рослому Юрке…
— А ты смелый, шкет! — уважительно сказал усатый, что не помешало ему наклониться и, ловко ухватив Юрку за ухо, вытащить того наружу, перекинув через борт катера на песок пляжа.
Увидев, что их командира обижают, ребята дружно ринулись наружу и кинулись в драку, не увидев, что пришедших подростков гораздо больше и шансов у них совершенно никаких. А потому, уже спустя пять минут их, основательно отколошмаченных и потирающих на бегу ушибленные колени, с улюлюканьем гнали в сторону поселка человек пять. Остальные, очевидно, полезли вниз судна. Скорее всего, в отличие от малышни, они прекрасно знали что и где искать.
Пробежав километра три, ребята остановились передохнуть и оценить потери. Досталось всем, даже единственной девчонке в их команде. Хотелось реветь от обиды и унижения, но им помешал резкий порыв ветра и начавшаяся после этого страшная гроза. Оскальзываясь на превратившемся в глубокое грязевое болото песке, ребята со всей возможной скоростью припустили по домам.
* * *
И только у самого дома Глеб с ужасом вспомнил то, о чем совершенно забыл, убегая со всеми от старших ребят, — там, на катере, запертый в каюте, остался его младший брат, Валька! Глеб весь похолодел от ужаса. Скоро, буквально через пару часов, должен был начаться прилив. Да еще и эта гроза стеной…
Обратно не дойти, да и эти бандиты там. Одна надежда, что они не пойдут по давно исследованным каютам и не найдут Вальку. Надо лишь переждать грозу и все. Он подождет, а потом быстро добежит и выпустит брата. Приняв такое, как ему казалось, правильное решение, Глеб забрался в сарай у дома и облокотился о стену, глядя с тоской на сплошную стену воды, отвесно падавшую на землю…
* * *
Глеб очнулся как от толчка, будто кто-то резко ухватил его за плечо и с силой потряс. Открыв глаза он поразился тишине, стоящей вокруг. Гроза давно кончилась и последние лужи жадно впитывались ссохшейся от жары песчаной почвой. Мальчик, попытавшись определить время, посмотрел на небо. Там, в вечерних серо-голубых сумерках, уже начали зажигаться первые искорки звезд…
Глеб вскочил и со всех сил рванул в сторону дикого пляжа с катером. Он бежал так, как никогда до того не бегал. В боку сильно кололо, легкие разрывало болью от нехватки воздуха, но он не мог остановиться, — судя по всему, прилив давно начался, а значит у его брата почти не осталось времени.

Почти. А потом его с головой накроет теплой соленой водой. В тот момент Глебом двигал страх. Нет, не страх за Валентина. Его гнал вперед страх перед родителями, которые не простят ему гибель брата, если такое случиться. И, представляя лица отца и матери, Глеб бежал так быстро, как только мог…
Добежав он, не сбавляя хода перескочил на палубу катера. Взрослых ребят нигде не было видно. Глеб спустился ниже, туда, где они сегодня днем заперли маленького Вальку и его ноги погрузились в морскую воду. Выше, еще выше…

Вот вода уже достигла его груди. Идя в сторону каюты, осторожно ощупывая пол под водой босыми ногами, Глеб с ужасом пытался вспомнить, достает ли макушка брата до его груди или нет…
Шаг, еще шаг… Уже виден вход в каюту, намертво забаррикадированный ими утром.
— Валь, Валька, ты там?! — в отчаянии закричал Глеб, пытаясь сквозь щелку в надвигающихся сумерках разглядеть младшего брата.

— Валь, ответь хоть что-нибудь!
В ответ раздалось лишь невнятное бульканье и громкий плеск. Глеб в отчаянии схватился за кусок ржавой двери, пытаясь изо всех сил оттянуть его на себя. Руки моментально были изрезаны, но он не чувствовал этого. Ему надо было отодвинуть дверь, отодвинуть хоть немного, чтобы в щель смогло протиснуться его худосочное мальчишечье тело. Глеб понимал, что у него совсем не осталось времени на спасение Валентина…

Наконец, ему удалось создать значительную щель и он проскользнул внутрь каюты. Воды там было уже почти по шею Глебу, а на поверхности, держась из последних сил за неровную стену, барахтался, стараясь не захлебнуться, Валька. Его светлая головенка то всплывала на поверхность, то пугающе надолго погружалась вниз, в непрозрачную и черную морскую воду. На лбу мальчика зияла большая рваная рана…

Вот он всплыл, хватанул открытым ртом порцию воздуха и вновь камнем ушел вниз. Не раздумывая ни секунды, Глеб нырнул следом, ухватил маленькое тело брата и вынырнул с ним на поверхность. Валька обвил ручонками шею брата, — не оторвать. Так, подталкивая его впереди себя, Глеб вышел на верхнюю палубу, которая была высоко над уровнем воды, превратившей катер в опасную ловушку…
* * *
Всю обратную дорогу Глеб пронес брата на руках. Тот не желал размыкать сцепленных на шее старшего брата рук, да Глеб и сам не в силах был избавиться от такой дорогой и важной ноши. Дома их ждал страшный скандал…

Они стояли оба рядом, потрепанные и в синяках, но молчали, как партизаны на допросе. Так и не добившись от них правды, родители искупали братьев, намазали зеленкой, накормили и отправили спать.

В комнате Глеб подошел к кровати Вальки, лег с краю и крепко обнял того, прислушиваясь к его тихому дыханию.
А наутро все стало совершенно по-другому. Все, совершенно все ребята узнали, что Валька настоящий герой! Совсем не трус и не ябеда. Он был торжественно принят в их компанию и теперь бегал везде вместе со всеми. Никто не смел больше его обзывать или еще как-то обижать.

А Глеб?.. В душе Глеба поселилось щемящее чувство вины. Обычно оно не сильно его беспокоило, хоть он и любил младшего брата. Любил с той самой минуты, когда нырнул за ним тогда, на дно затопленной каюты. Чувство вины просыпалось каждый раз, стоило Глебу увидеть тонкий длинный шрам на лбу младшего брата. Мгновенно волнами накатывали воспоминания о том, как он его чуть не потерял…
* * *
Звонкая трель дверного звонка резко выдернула его из детских воспоминаний. Глеб открыл дверь и впустил в комнату Валентина. Тот прошел на кухню, бросил в протянутую ладонь Оксаны ключи от машины и жадно приник к крану с водой, пытаясь утолить жажду.
— А чего так быстро? — подозрительно потрясла в воздухе ключами жена.

— Или с машиной что-то не так?
— Все так с машиной, — Валентин, отфыркиваясь от капель воды, присел за стол рядом с братом.

— Я даже почистил салон!
— Да-а-а? К чему же это? Точно что-то с машиной сотворил и не сознаешься! — Оксана недовольно скривилась.
— Да нет, я просто ездил к родителям. Отец решил разводить кроликов. Вот, отвозил им молодняк.

— Валя с улыбкой беззлобно посмотрел на жену брата.

— Вез в багажнике, вроде ничего не напачкал, но решил помыть. Сама посмотри, с машиной все в порядке, она у подъезда стоит. И, кстати, родители прислали вам черешню. Глеб, спустишься со мной, поможешь перенести?
Легко поднявшись и выйдя из квартиры, Валентин пошел вниз. Глеб же, проходя мимо поджавшей губы жены наклонился к ее уху.
— Оксан, я люблю тебя, но если еще раз обидишь брата, — я подаю на развод. Ты это понимаешь? — от сказанных шепотом слов у Оксаны вытянулось и побледнело лицо.

— Ты тут говорила про родного человека… Так вот, он мне родной, а ты пока родной не стала. И можешь уже никогда и не стать… Подумай, это последнее предупреждение.

Глеб давно ушел, а Оксана все еще продолжала с обидой смотреть ему вслед…

Автор: Анастасия Флейм.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

СВОДНАЯ

Дашка в очередной раз восхищенно смотрела на брата и сестру. Какие они были красивые! Высокие, черноволосые, голубоглазые. Их снова награждали. Победили в очередной раз в соревнованиях. Она встала, чтобы успеть первой. Припадая на правую ногу, устремилась туда. Она связала братику и сестре двух зайчиков. В юбочке и клетчатых штанишках. Хотела подарить. Неуклюжая, очень полная, редкие волосы чуть заколоты, на губах блуждала бесхитростная улыбка. Кристина и Марк сделали вид, что не видят сестру. Она изо всех сил пробивалась к ним.

— Пропустите, пожалуйста. Это мои брат и сестра! Пустите! — говорила радостно Дашка.

— Крис, там какая-то девка толстая. Кричит, что ваша сестра. Это че, правда? — обратилась к Кристине подруга, белокурая Лиза.

Кристина чуть обернулась и увидела Дашку.

— Дура жирная! Приперлась. Мать, поди, сказала. Позорище! — подумала она про себя.

А вслух сказала:

— Нет, конечно. У меня только один брат. Марк.

— Ну, так и подумала. Примазаться, что ли, захотела. Убожество какое! Сует вам еще какие-то игрушки, — хохотнула Лиза.

— Наверное, наша местная фанатка. Возьми у нее игрушки, Лиз. И догоняй нас, мы с Марком пошли! — Кристина послала воздушный поцелуй и подхватив за руку брата, стала выбираться из толпы.

Лиза взяла у Даши зайчат, заверив, что передаст.

— Хорошо! А я дома их ждать буду! Ватрушек напеку! — и девочка, неловко ковыляя, пошла в сторону.

— На, передала тебе. Сказала, что дома вас ждать будет. Ватрушек напечет. Сама как ватрушка. Крис, это точно не ваша родня? Чего она к вам лезет? — допытывалась Лиза.

— Нет! Не знаю я ее! К нам многие лезут, поближе к славе хотят быть, наверное. Все, пошли! — кинув зайчиков в мусорное ведро, Кристина вместе с подругой и Марком устремились на награждение.

Она обманула подругу. Даша действительно была ее сестрой. Сводной. Мать Кристины и Марка, Инесса Ивановна взяла ее в дом, когда не стало ее дальней родственницы. Ехали с отдыха всей семьей, ну и… Осталась одна Дашка. Маленькая, с травмой. На самом деле Инесса Ивановна была родней-то очень дальней — седьмая вода на киселе. И фамилии разные. Более близкие родные и то отказались. А она взяла Дашку. Перед этим вытерпев истерику от мужа и детей. Те узнав, что у них появится сестренка, визжали просто в голос. Кристина и Марк росли избалованными, родители им ни в чем не отказывали.

— Мам, не бери ее к нам! Она толстая, хромая, глупая. С ней даже идти рядом стыдно!

— Дочка, сыночек. Жалко девочку. Совсем одна. Собачек с кошками берут в дом, а тут живой человечек, маленький. Не помешает нам, у нас дом большой! — уговаривала Инесса Ивановна.

Скрипя сердцем, согласились. Она работала директором магазина и доход-то в семье был от нее. Отец детей был заместителем у жены и особо никогда не напрягался. Заводя вечные интрижки у той за спиной. Если Инесса Ивановна и знала об этом, то молчала — ее Леонид был красавец как с картинки, дети в него пошли.

Дашка росла. Маленькая, смешная. Белокурые волосы. Глаза. Как у брата и сестры, вроде бы оттенка голубого, но почти прозрачные.

— Они у нее как молоко с синькой. Водянистые. Толстуха! — смеялась Кристина.

Даша была как булочка. Сдобная, хорошенькая, с ямочками на щеках. Очень добрая.

Только вот играть ей приходилось одной. Брат с сестрой в свои игры не брали. Да и вообще, доставалось ей по полной. Марк вазу дорогую разбил, пока бежал. Кристина сказала, что это Даша. Сама она мамину модную кофточку решила примерить, зацепила за гвоздь, опять все на Дашку свалили.

А та не отпиралась. Головой только кивала да извинялась. Она знала, кто виноват. Но не хотела, чтобы брата и сестру ругали. Потому что они такие красивые!

Впрочем, названная Дашкина мама, Инесса Ивановна, Дашку тоже не ругала. А вот отец срывался.

— Зачем, ну зачем ты взяла в дом это пугало! Перед гостями стыдно! Ходить нормально не может, весит как слоненок. Сын и дочка у нас неземной красоты, на контрасте, что ли ты эту убогую пригрела? Другие-то умней тебя оказались, не взяли. А ты… Взвалила на шею. Кому она нужна будет, когда вырастет? Это чучело страшное? — кричал Леонид.

Дашка слушала у закрытой двери. Потом шла к зеркалу. Она не любила свое отражение. Ей хотелось бы стать такой же прекрасной, как Марк и Кристина. Но…

В школу ее отдали в другую. Близнецы настояли. Сказав матери, что будут сбегать с уроков и перестанут приносить хорошие отметки. Пришлось Инессе Ивановне согласиться. Она видела, что тот хрупкий мостик, который она всеми силами налаживала между родными детьми и приемной дочкой, почти рухнул… И ничего не могла с этим поделать.

Время шло. Марк и Кристина уехали учиться. А Дашка попросила мать остаться дома.

— Что ты, дочка. Ты в любое место можешь поступить, я все оплачу! Хочешь? Дизайнером можешь быть, переводчиком, ну кем, Дашенька? — Инесса Ивановна прижала ее к себе.

Дашка, словно котенок, потерлась о ее щеку и обняла. И женщина сразу успокоилась. Родные дети изредка могли чмокнуть мать и то нехотя. Почему-то не было с ними той душевной теплоты, что возникала с Дашкой.

Она и с работы ее всегда встречала. Бывало, возвращается Инесса Ивановна, пусть даже поздно, а Дашка во дворе стоит. Даже когда холодно. Или в прихожей сидит на пуфике. А муж и дети кто чем заняты, даже могут не спуститься, «привет» не сказать. Пробовала замечание сделать, что можно же выходить к матери, на что Кристина выкрикнула:

— Мама, ну мы же заняты! А эта дура ждет тебя как собачка, потому что ей делать нечего! И ни о чем она не мечтает.

Дашка подняла на мать свои прозрачные глаза. И прошептала:

— Мам, можно я животных буду лечить? Собак, кошек. Хомяков, поросят. Я ветеринаром хочу быть. И у нас можно выучиться.

Выбор ее был, в принципе, объясним. Дашка вечно всех подбирала и несла домой. Котят, щенков. Выхаживала, потом пристраивала. Один пес, большой, мохнатый, похожий на кавказца, у них остался. Кристина возмущалась, ей хотелось породистую собаку, но Инесса Ивановна взяла сторону Дашки.

Так и жили. Вскоре из-за здоровья Инесса Ивановна была вынуждена сидеть дома. Муж, увидев, что финансовые вложения могут вскоре иссякнуть, резво переметнулся к подруге жены, владельце парикмахерской.

Приезжающим детям в основном были нужны мамины деньги. Благо, накопления имелись. С ней рядом осталась только Дашка. Подволакивая ногу, готовила маме вкусности каждый день. Делала массаж. Заваривала травы. Вечерами они могли сидеть под яблоней и пить чай. И не было никого в этот момент счастливей Дашки.

Кристина и Марк завели семьи. Мать помогла обоим с покупкой жилья. Но вскоре грянул гром. Сын приехал в четыре часа ночи и чуть ли не рыдая, сказал матери, что в долгах. Отдавать нужно очень большую сумму.

— Что же это? Где взять-то столько. У отца спрашивал? Нету? Хотя, откуда у него тоже. Сынок, даже если я все отдам, десятой доли не наберется. Как быть-то? — прижимая руки в груди, вскрикнула Инесса Ивановна.

-Мам, ну все тогда. Сына у тебя больше не будет, — усмехнулся Марк.

— Как это? Что ты говоришь такое? — мать прижала его к себе.

Выход Марк подсказал. Коттедж продать. Тогда, вместе со всем, хватит, чтобы рассчитаться.

— Но сынок… А мы как же? С Дашей? Мы куда жить пойдем? — оторопела мать.

— Куда пойдет эта толстая дура, мне совсем неинтересно. Она взрослая, путь сама на себя зарабатывает. Хватит, тянули всю жизнь. А ты… ты к нам! Ко мне! Лерочка рада будет! — улыбнулся Марк.

Лерочка была его жена. И если честно, очень сомневалась Инесса Ивановна, что та будет рада. Но спорить не стала. Сына надо было спасать! Только поставила условие — Дашка с ней едет. Марк был вынужден согласиться. Только Дашка потом подошла к матери и сказала:

— Мам… Ты езжай одна. А я… Я к одному человеку перееду. Мы с ним встречаемся. Он меня к себе давно зовет. Ты не переживай за меня!

— Как же это? А кто он? Мы же познакомится должны! Ты чего молчала, Дашенька? — улыбнулась Инесса Ивановна.

— Позже. Познакомишься. Не переживай, мама! — обняла ее Дашка.

Даже у Марка настроение улучшилось. Не пришлось подключать Кристину, чтобы придумать, как избавиться от Дашки, пускать домой которую ему совсем не хотелось.

А она обманула. Никого не было у нее. Только своей чуткой душой Дашка поняла, что не рады ей там. Из-за этого у мамы могут быть проблемы, переживать начнет, а здоровье и так слабое. Нет, не хотела ее волновать Дашка. Потому что любила больше всех на свете.

Она себе комнату сняла. По объявлению, в своем доме. Там старичок одинокий жил, дед Прохор.

Самому стало тяжело, вот и искал жильцов. Потому что одинокий был. А дома — куры, козы, поросята. Можно сказать, что с Дашкой они идеально друг друга нашли. Узнав, что его жиличка — ветеринар, дед так обрадовался, что решил даже плату не брать. Но Дашка настояла. А он все равно ей деньги обратно в сумочку совал.

У нее все хорошо складывалось. Жилье нашла, работа была, люди ее уважали. А животные обожали! Не вырывались, не боялись. Для каждого Дашка ласковое слово находила. И даже угощала после процедур, покупая со своей зарплаты лакомства.

— На-ка, Шарик, ой ты, солнышко. Вот, тебе что Даша припасла! Не бойся, маленький. Капельки я вам положила. А мне звоните в любое время суток, если мало ли что! — говорила Дашка тем, кто к ней приходил.

— Ой, милая. Меня в больнице так не встречают, как ты моего Барсика! Золотая ты девка! — качала головой Анна Петровна, хозяйка шикарного пушистого кота.

И Дашка расцветала. Только сердце тревожилось — как там мама? Она звонила, часто. Но мать словно не хотела с с ней разговаривать. А в последние разы телефон и вовсе брал Марк, который грубо отвечал, что мать отдыхает.

— Не знаю. Соскучилась так. Полгода ее не видела, — вздохнула Дашка во время вечернего чаепития с дедом.

— А чего? Чего не съездишь-то? Давай, и я с тобой. У меня же «Жигуленок» есть. Старый, как и я. Но на ходу! И я с правами, — предложил дед Прохор.

Дашка обрадовалась. Адрес Марка у нее был. И они поехали. Долго стучали. Наконец дверь распахнулась. На пороге стояла высокая блондинка в коротком халатике и зевала.

— Вы кто? Продаете что-то? Нам ничего не надо! — она попробовала захлопнуть дверь.

— Вы, наверное, Лера? Жена Марка? — предположила Дашка.

— Дааа, — протянула девушка.

И тут же добавила:

— А вы кто?

— Я Даша! Сестра его! — Дашка попробовала пройти, но Лера встала на дороге.

— Хм. Понятно. А что здесь тебе надо? Я сейчас к косметологу, мне некогда, — подняла бровь Лера.

— Я ненадолго совсем. Это дедушка Прохор, он со мной. Где мама? Я к ней. Повидаюсь и сразу уйду, я вам не помешаю, — стала просить Дашка.

— Так нет ее здесь. Марк отвез. Куда? В приют. Она ж слегла совсем. Кто ухаживать будет? Он на работе, у меня свои дела. Куда? Откуда я знаю, я там не была ни разу. Сейчас позвоню. Алле, Марк? Тут эта приперлась. Даша ваша. С каким-то замшелым стариком. Адрес им надо. Хорошо. Ладно. Вот, напишу на бумажке. И к нам больше не приезжайте! — говорила Лера, обдавая Дашку запахом дорогих духов.

А та не слушала. Схватила бумажку и с дедом, по лестнице вниз.

— Как же это… Почему мне не сказали? Я бы… Что же это? Ну да, у меня же жилья своего нет, поэтому, может. Но я бы придумала что-то, — шептала Дашка.

— Ты что говоришь? Да мамку бы к нам! У меня дом большой! Еще комната пустует! Обязаны были доложиться! Что за дела нехорошие! — возмущался рядом дед Прохор.

Они приехали на место. Неужели эта маленькая, худенькая старушка с ввалившимися глазами — Дашкина мать? Та была высокая, полная, добродушная. Все хлопотала, решала дела и проблемы. А эта бессильно лежала на подушке, глядя в потолок.

— Мама! Это я, Дашка! Мамочка, прости, что не приезжала. Я думала… Мам, мне нет прощения! Мама, слышишь! Я тебя заберу! Мы домой поедем, к дедушке вот этому! У него знаешь, курицы есть. Буду тебя яичницей кормить! И молочком козьим, вот увидишь, сразу поправишься. Мамочка, не молчи! Я тебя люблю! Мы домой поедем, мама! — плакала Дашка, держа в руках невесомую руку Инессы Ивановны.

Им удалось забрать ее домой. Все-таки по документам Дашка — дочь. И дед Прохор внес свою лепту, вещая о том, что он фронтовик. Обещая позвонить другу-генералу, если маму Дашки с ними домой не отпустят. Поскольку Марк договорился, чтобы мать тут оставалась навсегда…

Инесса Ивановна встала на десятый день. Подошла к окну. Во дворе свинка Фекла чинно шествовала. Петух кукарекал. Пахло травой и молоком. А еще ватрушками. Их Дашка пекла. Вбежала в комнату, припадая но ногу, увидела мать. А та стояла и плакала. Неуклюже подошла Дашка. И все обнимала ее, просила прощения, что так долго не приезжала. Извинялась, что с ней жить придется, а не с Марком и Кристиной.

Инесса Ивановна молча прижимала ее к себе. Будто снова видела маленькую смешную девочку. Не родную ей по крови. Добрую и заботливую. Единственную, оказавшуюся рядом на склоне жизни, когда она стала не нужна своим красивым и успешным детям.

— Ничего, Дашенька. Все у нас теперь хорошо будет. Ничего, дочка, — шептала Инесса Ивановна.

— Девчонки! Ну чего, чаевничать-то идем? — вошел в комнату дед Прохор.

И засмеявшись, взявшись за руки, все трое пошли в комнату. И в новую жизнь…

Автор: Татьяна Пахоменко

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.