Хрупкое счастье

Никита не поверил своим глазам, когда увидел на презентации, на которую он приехал в Москву от своей фирмы, Снежану. Стройная красавица в элегантном брючном костюме, такая родная, такая чужая…

Она была его первой любовью. Он учился в восьмом, а она в седьмом классе, когда они шли в школу, держась за руки и не обращая внимания на насмешки друзей. Три года они и дня не могли прожить друг без дружки. Но расстались.

Это было лет десять назад, он тогда окончил школу и уехал учиться в Москву. Она умоляла его не уезжать, подождать ее год и тогда они бы вместе уехали в столицу.

Но его родители и слышать не хотели о таком варианте. С ректоратом института, куда он собрался поступать, было уже договорено, в трехкомнатной квартире папиной двоюродной тети его ждала отдельная комната.

И он уехал. Первое время он очень скучал по ней, они постоянно звонили друг другу, даже писали письма. Потом затянула учеба, новые друзья, она вдруг перестала отвечать на звонки, он не знал почему, может просто поняла, что уже не занимает в его душе столько места, а может, нашла достойную ему замену.

Позже Никита еще попытался позвонить ей, но она уже сменила номер, он и успокоился. После окончания института нашел работу по специальности в подмосковном городке. Снял квартиру, чтоб было не скучно, завел себе хомячка, который постоянно убегал из клетки, и был доволен жизнью.

Однажды он шел домой довольно поздно, уже около подъезда прицепился к нему какой-то пьяный тип. Никита попытался его оттолкнуть, а тот чем-то тяжелым ударил его по голове и сбежал.

Уже в лифте Никита почувствовал, что по лицу у него течет кровь, хотел вытереть, да еще больше размазал. Долго не мог попасть ключом в дверь, и тут из соседней квартиры вышла девушка, соседка, увидела Никиту в крови и бросилась к нему.

Потом принесла ему бинт и какую-то жидкость, смело, не боясь крови, обработала рану и вдруг увидела под ногами хомяка, снова сбежавшего из своего жилища. Наверно, подумала, что это мышь, потому что взвизгнула и… потеряла сознание.

Теперь уж Никите пришлось стать спасателем. А через полгода они поженились. Варя была хорошей женой. О таких женах мечтают холостяки, она не скандалила, не ревновала мужа ко всем подряд, была хорошей и экономной хозяйкой.

Родился Степка, смышленый, похожий на папу малыш. Никита был счастлив. По крайней мере, он так думал. До тех пор, пока не встретил Снежану.

— Ты такая красивая, — сказал он ей, когда она, увидев его, решительно к нему подошла.

— Я знаю, — холодно ответила она, — и у меня есть муж, который это ценит. Ты же не захотел быть на его месте.

— Но и ты потерялась. Даже номер сменила.

— Мне твоя мама сказала, что тетка нашла тебе невесту и мне больше ничего не светит. Что, если я буду навязываться, только выставлю себя круглой дурой. Ты стал звонить редко, а дурой мне не хотелось быть ни круглой, ни квадратной. Так что пути разошлись.

— Ты очень красивая.

— Ты повторяешься. — Я бы повторил это тысячу раз… Через два раскаленных от страсти дня им нужно было разъезжаться по домам. Снежана смотрела Никите прямо в глаза и долго молчала.

— Ты, правда, сразу все расскажешь жене? – спросила она наконец.

— Я уже не смогу без тебя. Я понял, что наша любовь не погасла, она просто таилась, набирала силу. Как мы жили столько лет врозь, как могли дышать и смеяться так далеко друг от друга? Да, я сразу все расскажу Варе. А ты? Готова уйти от мужа?

— Андрей, конечно, замечательный, он ради меня ушел из полиции, юристом в одну фирму, даже с друзьями поссорился. Он дочку маленькую целыми ночами укачивал, чтобы я высыпалась, а потом на работе засыпал.

Не знаю, как он сможет без нас жить, но я люблю тебя. Как приеду, сразу ему расскажу. И мы с тобой сможем, как мечтали, быть вместе.

Когда Никита зашел в свою квартиру, он сразу почувствовал, что дома что-то случилось. Никого не было, пахло лекарством и тревогой. Никита вдруг вспомнил, что уже два дня не звонил домой и не отвечал на звонки жены, а их было очень много.

Ему было не до Вари и Степы. По спине пробежал холодок. Никита дрожащей рукой набрал номер жены и когда услышал ее очень тихий голос, спросил: -Вы где?

— В больнице. Степочка сегодня в садике упал с горки и сильно ударил голову. Он до сих пор без сознания.

— Варя заплакала и еле смогла сообщить, где их найти. Никита помчался в больницу. Он забыл о Снежане, о двух безумных днях, о данном ей обещании. Он думал только о том, чтоб его сын очнулся, выздоровел, просто смог улыбнуться ему, в конце концов.

Он вспоминал, как Степка звонко кричал: — Папочка, хочу самотёл! – в свои три года сын еще не выговаривал слово самолет. Тогда Никита подхватывал малыша на руки и кружил, пока оба с хохотом не падали на ковер.

Не может быть, чтобы Никита больше никогда не услышал его звонкий заразительный смех! В дверях палаты его встретила заплаканная Варя, она так жалобно посмотрела на мужа, что он быстро ее обнял, поцеловал и бросился к Степе. Он гладил его по головке и тихонько звал.

Вдруг его объял ужас: а вдруг это ему наказание за то, что он хотел бросить сына, бросить жену, которая ему отдала всю себя без остатка! Они ему верили, любили его , а он!

« Прости меня, Господи! – взмолился Никита, — я никогда не причиню горе своей семье, буду любить и беречь их как самое драгоценное, что есть в мире, только верни мне моего сына!»

— Папочка, — услышал он шепот Степки и заплакал. От счастья, того самого настоящего, но хрупкого счастья, за которое можно жизнь отдать.

Через два дня у Никиты зазвонил телефон. Это была Снежана. Никита не был готов к разговору с ней, но ответил.

Только она начала первая: — Прости, Никита, я не смогла уйти от мужа. Они с дочкой приготовили мне такой замечательный ужин и даже сочинили песенку для меня. Жутко нескладную, но такую… что я разревелась и поняла, это они – моя жизнь, а ты – любовь, да, но та, о которой можно грезить, но не жить в реальности. Прости.

— Все правильно, Снежка, спасибо тебе, — он отключился и удалил ее номер телефона. Прошел месяц, сотрясение мозга у Степки подлечили, но в садик они решили пока не ходить. Варя уволилась с работы и стала домохозяйкой.

— Вот начну ходить в халате, буду думать только о котлетах и сериалах. Разлюбишь меня? – улыбаясь, но как-то грустно спросила Варя мужа.

— Нет, родная, я тебя никогда не разлюблю. Ты и Степа вся моя жизнь. Хотя кусочек своей жизни я бы еще выделил для маленькой дочки. Или еще одного сына. Ты не против?

Варя поцеловала мужа и крепко к нему прижалась: — Я давно не против, — звонко засмеялась она и прошептала: — только не езди больше в Москву…

Автор #ОльгаМорилова

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

ОН ХОРОШИЙ…

Я пошла туда работать не по зову сердца. Второе высшее, а эту работу засчитывали как практику, да и деньги нужны были.

Кто-то решил поставить эксперимент, выделили помещение, организовали кровати и питание, собрали трудных и неуспевающих детей, и детей из неблагополучных семей, сделали для них городской лагерь с занятиями по предметам и психологами.

Поставили задачу, что бы школьники нагнали своих сверстников. На каждую возрастную группу выделили по 2 психолога.

Я приехала за 20 минут до начала совещания. Вроде вполне приемлемо. А вот и нет. Все остальные явились раньше и разобрали группы малышей.

И мне досталось то, что осталось. 14 -15-летние подростки, дети пьяниц и наркоманов, сидельцев и матерей-кукушек. 12 девчонок и мальчишек, которых не баловала жизнь.

Второй психолог заболел. Да и спонсоры не горели желанием осчастливить своими подарками ободранных, курящих и пьющих подростков, без конца пересыпающих речь матом.

Это вам не милые второклашки, с чудесными детскими мордахами, а прыщавые озлобленные волчата. Педагогического дара мне матушка природа не отсыпала, да и психологического тоже.

Я выстроила вновь приобретенных учеников, как следует на них гаркнула, и пояснила, что я царь, просто царь.

Оглядела и поняла, что надо бы их одеть, и хорошенько откормить. Из полураздетых, голодных детей вряд ли получатся хорошие ученики.

Неожиданно нарисовался спонсор. Все другие группы его вежливо… послали. Парень был здоровенный, с бритой головой, и в пресловутом малиновом пиджаке. В довершение образа, на бычьей шее висел золотая цепь с крестом.

А вот глаза были внимательными и умными. В моей ситуации разбрасываться спонсорами было бы глупо. Дав подросткам заполнять тесты и анкеты, я села разговаривать с потенциальным благодетелем.

— Их бы для начала покормить и приодеть, — сказал он, — а потом уж все другое.

— Согласна, — ответила я, и решила, что мы поладим. Он достал записную книжку в кожаном переплете, дорогой Паркер, повертел на пальце печатку с бриллиантами, и что-то записал.

Потом отправил с поручением своего помощника. Через пару часов вопрос с дополнительным питанием был решен.

Я в это время читала детские анкеты. Желания были весьма прозаическими. Коля хотел кроссовки фирмы Адидас, девочка со странных именем Фёкла, не успевавшая даже по физкультуре, мечтала о швейной машинке, Алёшка был бы рад блоку сигарет, Марине виделись туфельки, красный лак, и прическа, Артёму снился складной велосипед.

Все вроде просто, но грустный Толик написал, что хочет следить за могилой матери, мать разбилась в другом городе, где жили ныне покойные ее родители, там и похоронена, а могила заброшена.

Время от времени он убегал из дома, наводил на могиле порядок, но в этом году его поймали на полпути, и вернули отцу.

Спонсор прочитал анкеты, классически почесал голову и сказал: «решаемо, с Толиком посложнее, надо обдумать». И, как говорится, процесс пошел.

Детишкам были закуплены спортивные костюмы и кеды, добавлен обед, привезены призы на каждый день — конфеты, шоколад, орехи, ручки карандаши, блокноты и разное другое.

Учителя от них убежали в первые 3 дня, будучи освистаны, покрыты толстым слоем мата, и забросаны испорченными овощами, набранными за соседним магазином.

Я осталась одна с неуправляемой группой озлобленных детей. Ну и наш колоритный спонсор конечно. Выстроив орду, я очень грубо и жестко обьяснила, что задача стоит простая, закрыть все их хвосты, подтянуть физику, химию, алгебру и т. д.

Целовать их в щеки и зады я не буду, а вот рукоприкладствовать, если они возьмутся за протухшие овощи — вполне могу.

Выучить их по всем предметом мне одной сложно, да и не хочу. Поэтому прошу на доске написать, кто и что знает хорошо.

Одуревшие от моего обращения дети, ринулись к доске и напротив своих фамилий написали, по каким предметам успевают, и готовы подтянуть других.

Выяснилось, что не знает ничего только Фёкла. И я назначила ее следить за общим порядком. Собственно они учили друг друга, я только приносила интересные задачки по разным предметам, а спонсор — Иван, обеспечил призами.

Призы подростки получали за малейший успех. Вот только бедной Фёкле не удавалось ничего, и я придумала приз за организацию порядка в классе. Порядок был идеальным.

Был приз за самую грамотную речь, и за лучшее сочинение, за быстро решенную задачу, и приз лучшему учителю и ученику. Существовали призы за аккуратность и за самое большое количество отжиманий, и даже приз за хорошее настроение.

Как-то незаметно все начало получаться. Иван организовал поездки за город, ночевки в палатках и даже стрельбу по тарелочкам.

Он торжественно сообщил, что если ребята подтянутся в учебе, то каждый получит то, о чем написал в анкете. И еще поездку на метеоре по Ладожскому озеру, если неуспевающих не будет.

Ребятня ликовала, один Толик ходил хмурым.

— Не боись, Виктрна, я ему помогу, — заговорщицки подмигивал мне Иван. Я только вздыхала. Разве в такой ситуации можно помочь? Педколлектив обходил моих подростков по широкому кругу, смотрел на меня и малиновопиджачного спонсора осуждающе.

— Это кого в психологи понабрали? Она орет, так что стены дрожат, дети у ней по струнке ходят, как солдаты в армии, никакой демократии, а спонсор — чистый бандит. Я разворачивалась к ним спиной и делала то, что считала нужным.

Как-то ко мне подошла Фёкла: — Знаете, в нашей семье 8 детей, я старшая, и вся малышня на мне, мать только рожает, а когда маленькие плачут, то даже не подходит к ним. А отец бьет меня и мать.

Пока схожу в магазин, сготовлю, постираю, за братиками и сестричками присмотрю, учится некогда, в школе отдыхаю, даже засыпаю.

Только здесь поняла, как интересно учиться. Я очень люблю шить и мечтаю о швейной машинке, хоть бы получилось. Последний год отец пристает ко мне и уже завалил пару раз. Ужас как боюсь забеременеть, а что делать — не знаю.

— Я помогу тебе детка, — ответила я, и почувствовала острое желание придушить известного ученого. Маячивший сзади Иван налился кровью. Когда Фёкла ушла, он взглянул на меня.

— Да пусть хоть ничего не сдаст, куплю я ей машинку, хорошую, японскую. Эх, с папашкой бы этим повидаться… Я подошла к своему профессору и рассказал о ситуации Фёклы.

— Обьясните девочке, что бы она терпела, отец ее — мировое светило. Она должна понимать, что родители ее любят и хотят ей добра. Видного ученого нельзя компрометировать. Наплевав на всю педагогику и психологию, на следующий день я поговорила с девочкой.

— Беги ты от них, поступай в техникум в другой город, прописывайся в общежитие, и живи сама.

— Малышей жалко, да и папа будет бить маму.

— Детей твоя мать рожала по своему желанию, и с твоим отцом живет тоже по своему желанию, ты не должна терпеть насилие и побои. Впрочем, решать тебе.

— Я готова, — ответила Фёкла. А я позвонила Ивану, и прямо сказала, что мне нужно «поступить» девочку в техникум в другом городе, и что бы общагу дали.

— Говно вопрос, — ответил Иван. Время бежало, мои подростки действительно ходили по струнке, кричать уже не было нужды, и вскоре строгая комиссия пришла проверять наши успехи. Каждый детский отряд имел название.

И наш я скромно назвала — «Лучшие». Как в воду глядела. Мои куряги и матерщинники выдержали экзамены. Даже Фёкла. Они стали успевающими.

Иван ликовал. Великая раздача подарков началась. Иван, как заправский волшебник, доставал кроссовки и швейную машинку, туфли и красный лак, фирменную удочку, и запчасть для Запорожца, очень нужную Вовиному деду, не забыл даже Алёшу, мальчишка получил непедагогичный подарок — блок сигарет «Мальборо».

— Ну это, завтра поездка, собираемся в 7, а у нас с Толиком дела, — пропыхтел Иван, — Виктрна, погнали. Детвора осталась обсуждать свои успехи, а мы уселись в джип.

Остановились на одном из ленинградских кладбищ. Мы прошли довольно далеко вглубь, и подошли к могиле.

Я недоумевала. На гранитном памятнике был выбит портрет красивой молодой женщины, оградка была кованой, рядом — скамеечка, а в серединке насажены цветы. «Мария Ивановна Петрова, любимой мамочке от сына. Спи спокойно», — прочитала я.

И тут до меня дошло. Толик замер, только шумно задышал.

— Ты пацан не думай, перезахоронено аккуратно, все бумаги в порядке, вот держи, место 379. Хоть каждый день ходи, 4 остановки на трамвае от твоего дома. Цветочки сам засадишь, какие хочешь, я в цветочках не силен. Такие посоветовали.

Толик провел по граниту ладонью, сел на кованную скамеечку и заплакал. Иван взъерошил мальчишке волосы.

— Ну че ты пацан, ты вот посиди, поедем мы. На деньги тебе, что бы в школу вернуться. А ты посиди, поговори с ней. Мы с Иваном пошли к машине.

— Виктрна, надо побазарить, — пробасил Иван, — тут такое дело, ну это, в моем мире женятся все на моделях, что б ноги из ушей, блондинистость. Так как-то. А моя девушка, она не модель, не блондинка. Она красивая, и фигура, ну не макарона. Иван описал руками шар.

— А денег у тебя столько же, сколько у тех, с моделями?

— Не, пожалуй больше.

— Твои деньги, твоя мода. Женись на ком хочешь. Что тебе за дело до них?

— Ну да, ну да, — зачесал в голове Иван, — ну так это, счас и женюсь.

— Мне домой надо, у меня дети маленькие.

— Мы это Елена Викторовна, по быстрому, сейчас Розочку заберем и в ЗАГС. Иван остановил джип у типовой пятиэтажки, вернулся через минут 15, вместе с девушкой.

Она была кругленькой, с толстенькими ножками, на вытянутом личике торчал крупный еврейский нос, полные губы были ярко-красными от природы. Мелкокудрявые, густые волосы топорщились в разные стороны, как у молодой Анжелы Девис.

Она подняла на меня глаза, это были не глаза, а очи, огромные, небесно-синие, опушенные длинными черными ресницами.

Более странной пары, чем Иван и Роза, я не видела никогда. Она посмотрела на меня и все поняла.

— Мы знакомы с яселек, потом в один садик ходили, и в одну школу, физико-математическую, по району.

Ивана растила прабабушка, родители сгинули по тюрьмам. Он за меня во дворе заступился, и с тех пор всегда защищал. А потом моя семья уехала в Израиль. И Иван вот…

Но я вернулась, все теперь будет хорошо. Он заработал на поставке компьютеров и спросил как потратить, я предложила помочь детям…

Иван смотрел на Розочку, и на его лице было написано такое откровенное счастье, что у меня потеплело на сердце.

— Вы не думайте, что он там бритый и в малиновом пиджаке, и говорить не очень умеет. Он хороший. И мы поехали в ЗАГС… Фёкла поступила учиться в техникум в другом городе.

Лет 7, пока не сменился номер телефона, подростки звонили мне. Жизнь у них сложилась нормально.

И пусть среди них нет ни выдающихся ученых, ни писателей, ни музыкантов, зато никто не оказался на обочине жизни.

Иван и Роза живут вместе, растят сына. А когда мне говорят о ком-то, что мол, не подходящая пара, я не спешу соглашаться. Не стоит спешить. А вдруг он окажется хорошим. Как Иван. Ведь он же хороший!

Автор: Елена Андрияш

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Белый танец

Она никогда не была замужем. Не получилось, не случилось. Когда-то давно , когда ей было около тридцати лет, был у неё мужчина, с которым она встречалась два раза в неделю.

Мужчина был женат, поэтому ни о каких  серьёзных  отношениях невозможно было и помыслить. Этот роман,  если и был роман, продолжался недолго, около полутора месяцев  и закончился также внезапно, как и начался, просто мужчина пропал, не звонил и не появлялся больше в её жизни.

Никаких других отношений больше никогда в её жизни не случалось. Похоронив родителей  и  сама выйдя на пенсию, она так и продолжала жить в родительской квартире, которую когда-то родителям дали за ударный труд.

Сейчас на склоне лет, когда возраст уже подошёл к окончанию шестого десятка, даже и смешно было бы думать о браке или каком то союзе. Да и не нужно было ей это.

  У неё был кот, который заменял ей  всю семью, и мужа и детей. Она заботилась о коте, баловала его. Денег на жизнь тоже хватало, да и не тратила она их особенно, не на что было. Так и жила.

Однажды, в соседнюю  квартиру на её этаже въехал новый сосед. Она знала , что квартира давно продавалась, бывшие соседи, вернее их дочь  с семьёй, выехала куда-то из страны. Новый сосед, мужчина  приблизительно одних с ней лет, был очень серьёзным, с военной выправкой и очень неулыбчивым лицом.

Но что-то такое было в этом мужчине, он был почему-то очень интересен ей. Себе же она говорила, что это от того , что ей не всё равно, кто будет жить с ней по соседству.

Сосед жил один, никаких женщин у него не было. Правда, иногда приезжала молодая женщина, привозя большие  продуктовые сумки. Видимо, дочь.

Молодая женщина никогда у соседа долго не задерживалась, оставив сумки, через несколько минут , уезжала. Первое время сосед делал ремонт, часто работал дрелью, стучал. Потом привезли новую мебель в упаковках, холодильник, стиральную машину. Было понятно, что сосед заселился основательно и надолго.

Ещё через некоторое время у соседа появилась собака, непонятной породы, но, судя по всему, по тому, как она шла рядом с соседом, как реагировала на его слова, собака не была простой дворняжкой.

Сосед выгуливал её раза три в день, уходя довольно далеко от дома, на дальний пустырь, который остался от футбольного поля.

Они соседствовали около полугода, но знакомы так и не были. Не то чтобы избегали друг друга, но как то не получалось нигде пересечься.

Иногда после прогулки его  собака, не доходя до своей квартиры, останавливалась и грозно шипела на дверь соседской квартиры, видимо, чувствуя присутствие кошки. Так и жили на одной лестничной клетки незнакомыми  соседями.

Однажды поздним вечером  в её  квартире внезапно потух свет, мгновенно отключился и телевизор с не до конца просмотренным сериалом, и холодильник.

Она попыталась звонить в срочные ремонтные службы, но то ли время было позднее, то ли срочные службы были заняты более срочными делами, но только ей никто не ответил.

Она очень смущаясь, осторожно позвонила в его квартиру. Звонок не сработал, видимо , в соседской квартире тоже не было электричества. Она постучала в дверь ..

Дверь тут же открылась и показалась взлохмаченная голова и заспанное лицо соседа. Быстро поняв в чём дело и почему его в такое позднее время суток беспокоит неизвестная дама в почти ночном неглиже , он со знанием дела взялся устранять причину ночного беспокойства.

Свет загорелся через считанные секунды. Она была очень искренне благодарна ему и в тот момент, не преследуя ни одной другой цели, от чистого сердца, предложила выпить с ней чаю, благо вечером испекла много вкусных пирожков, плохо понимая, для кого такое количество.

Подумав несколько секунд, он неожиданно для себя и для неё , согласился. Она побежала ставить чайник, накрывать на стол и переодеваться.

Он пришёл не один, а со своей собакой, сказав, знакомиться, так знакомиться всем семейством. Она очень испугалась за своего любимца кота. Порычав и понюхав друг друга , её кот и его собака вдруг поладили.

Удивленные таким поворотом в отношениях своих питомцев, посмотрев друг на друга, они расхохотались. Ночь за чаепитием и вдруг нахлынувшими разговорами пролетела незаметно, как-то стало неудобно, неловко от возможно ненужной откровенности, которая прозвучала и у неё, и у него. Расстались натянуто, смущенно, не зная будет ли такая приятная встреча еще когда-нибудь…

Несколько месяцев они избегали друг друга. Если она слышала, что открывается на лестничную площадку его дверь, замирала в своей прихожей, стараясь выйти тогда, когда он со своей собакой отойдет на приличное расстояние от их дома.

И вот однажды к ней пришла та молодая женщина, которая привозила соседу продукты. Долго извиняясь за своё вторжение, молодая женщина представилась его дочерью и сказала, что ей нужно уехать, а отец болен и не хочет никаких посторонних сиделок в своём доме, не могла бы она по-соседски присмотреть за отцом несколько дней.

-Конечно, конечно, какой разговор. Они были очень рады друг другу. Каждое утро она готовила ему завтрак, гуляла с собакой, кстати сказать, собака очень быстро привыкла к ней.

За три недели его болезни они очень сблизились и привыкли друг к другу, он к такой заботе, которой она его окружила, она же все это делала с удовольствием, от души, не чувствуя усталости или раздражения.

Жизнь для обоих приобрела иной смысл, ему хотелось оберегать её, ей же заботиться и баловать его вкусными, ею приготовленными блюдами, чистотой и порядком в квартире.

Они и не заметили  как от этих чувств отступили болячки, засветились глаза, они оба помолодели, жизнь теперь не казалась безнадежно прожитой и, что все самое хорошее в этой жизни осталось в далёком прошлом…

Марина Ралле

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

ДУРНАЯ КРОВЬ

Как длинны и мучительны стали ночи для Анастасии! И постель удобная, и подушка прохладная, и воздух всегда в ее спальне свежий, а вот сон не идет.

И дело совсем не в ноющих суставах, она давно смирилась со своими возрастными болячками, дело в мыслях и воспоминаниях. Стоит закрыть глаза, как вспоминается ей своя деревня.

И нет бы всплывали теплые воспоминания, ведь было в ее жизни много хорошего. Например, как батя пришел с войны. За два месяца до Победы вернулся. Без правой руки, но живой!

Их, живых, на весь колхоз ее глухой сибирской деревни трое фронтовиков всего вернулось. Не то, чтобы она не помнила тот миг, когда влетев во двор, не до конца веря крикам соседских ребятишек, увидела его. Помнила.

Но всплывало другое. Как мучительный голод гнал их с братьями, сквозь страх и холод на промерзшее картофельное поле – искать оставшиеся в зиму клубни. Конечно ночью, чтобы никто не донес «куда надо».

И не было ничего вкуснее натертой мороженой картошки, которую запекали прямо на раскаленной плите.

Раз разом всплывала еще одна картина — мать катается по земле, хватая за ноги уполномоченного из района. Он пришел записать Настю в команду, что отправляли «на торф». В тайгу, на болота. Этот призыв на трудовую повинность был приговором.

И не только обессиленной голодом Насте, но и ее младшим братьям. Мать весной 44-го с трудом ходила, у нее опухли ноги, и мучил не прекращавшийся кашель. Она не надеялась уже увидеть лето, а пацаны мал мала меньше.

Четверо их было. И надежда только на старшую Настю. А Ворон ее забирает, хотя Насте не исполнилось 14.

Ворон. Воронов Антон. Мстительный и злопамятный. Он помнил, как отвергла его в молодости мать Насти, почти на посмешище выставила. Зло затаил, мелко пакостил всю жизнь, посчитал, что пришло время поквитаться.

Заступиться-то некому. Он теперь власть и сила. Оттолкнул брезгливо и велел с документами в контору прийти к вечеру. Тогда-то мать и достала со дна сундука серьги, что обещала Насте на свадьбу подарить.

Настя их с раннего детства выпрашивала подержать и помнила каждый завиток, каждую грань зеленых камней. Ничего ценного в доме давно не было, но серьги мать сберегла. Сама их никогда не носила. Боялась, что может всплыть правда.

Это сейчас модно свои дворянские корни выискивать и документы выправлять на право считаться потомком именитого рода. Тогда времена иные были. Серьги, это единственное, что связывало мать Насти со своим сгинувшим в горниле революции семейством.

Она одна и уцелела, благодаря жалостливому сердцу своей кормилицы. Под ее фамилией и воспитывалась в глухой деревне, считала матерью. Лишь накануне свадьбы, передала ей кормилица эти серьги и правду рассказала. Выполнила волю бывшей своей хозяйки честно.

Еще фотокарточка была. Получается бабушки Настиной. Фотокарточка осталась, где красивая дама, с осиной талией и загадочным взглядом в этих сережках, а вот серьги отнесла мама Насти вечером в контору. Ворону на откуп.

Анастасия серьги эти помнит. Жалеет. Ворона помнит – до сих пор не простила. Фотографию бабушки хранит. Пересняли, конечно, снимок, тот совсем пожелтел и стал рассыпаться.

У нее дочерей не случилось. Два сына. Хорошие парни выросли. Но вот внучка – солнце в ее оконце, наконец выходит замуж. Ей бы серьги эти передать, как и положено в их роду было. Пусть мать не носила, но берегла, пусть Настя так и не примерила, но хоть в руках держала, а вот Леночка, поздний ребенок старшего сына…, неужели не суждено?

А ведь внучка словно сошла с того старинного портрета. Та же осиная талия, тот же глубокий загадочный взгляд. Просто удивительное сходство!

Именно ей через десятилетия, да что там – через век предназначались те серьги! Тогда точная копия с портретом получилась бы. Только где сейчас сережки? Но с другой стороны, не откупись тогда мать, не было бы у Насти сыновей. Не было бы и Леночки.

Кто «на торфе» побывал из девчат, те редко могли родить, да и вернулось-то меньше половины. А Ивановна прожила долгий век. Счастливо прожила. В любви.

Но, пожалуй, уже зажилась, давно ее ждут там батя с мамкой, муж, даже братья младшие – все четверо. А она вот живет, хотя каждая ночь ей мучительна и длинна. Зачем, почему – сама не понимает.

***

Лена тоже последние дни плохо спала. Ее замужество вопрос решенный, все уже идет без ее участия. Два бизнеса, две семьи и так удачно – по одному наследнику.

Их легкая студенческая влюбленность с Денисом так обрадовала отцов, что казалось ничего нельзя повернуть вспять. И никто не хочет замечать, что давно не светятся глаза у молодых, когда они вместе.

***

Вечер намечался торжественный. Наконец два семейства соберутся полным составом. Пришло время утрясти все детали. Ну, не посиделки же со сватовством устраивать – у вас товар, у нас купец?

Нет, все будет достойно, как и положено у серьезных людей. Дети давно вместе. Каждый их них успел образование получить, первые шаги по карьерной лестнице сделать.

Самое время родителям подключаться к становлению новой семьи. Да и Анастасию Ивановну нужно уважить, так сказать — соблюсти традиции. Ее слово до сих пор закон в семье невесты. Пусть формальный, но все же закон.

Ум у нее ясный, Леночку любит всей душой, без ее согласия будет неприлично руку Лены отдавать Денису. Вот этого благословления от Анастасии Ивановны все и ждали после изысканного ужина, но она молчала и словно мучительно о чем-то думала.

— Ну что, мама, отдаем Денису нашу Аленушку? — полушутя обратился к ней сын.

— Нет. Дурная кровь в его роду! — ее ответ ввел всех в ступор. Неловкая тишина повисла за широким столом. Старая женщина кивком подозвала внучку и что-то прошептала ей на ухо. Леночка метнулась в комнату бабушки.

Вышла с портретом, что давно был увеличен, вставлен в красивую раму. Всех поразило шокирующее сходство дамы на портрете и Лены. Обратили все внимание и на серьги.

Они были ювелирно подкрашены фотохудожником, что реставрировал портрет. В свете люстры они словно играли изумрудными лучиками, как и те, что висели в ушах матери Дениса и весь вечер притягивали взгляд Анастасии.

— Вот эти серьги, я должна была передать сегодня внучке, но они стали трофеем мародера. Моя мать не поменяла их на муку, когда мои младшие братья пухли с голода, когда у нее самой по этой причине отказали ноги. (голос ее креп, а остальные так и молчали)

Но отдала их врагу в обмен на мою жизнь. Ворону. И я их вижу сейчас. Что я могу ответить, сын, на твой вопрос?

— Кто из вашей родни носил фамилию Воронов? – это уже был вопрос гостям.

— Моя мать в девичестве была Вороновой, — тихо ответила несостоявшаяся сватья. В полной тишине гости вставали изо стола.

Замешкалась лишь мать Дениса. Она судорожно снимала сережки. Ее руки дрожали, она торопилась, у нее не получалось. Словно серьги жгли ей мочки ушей и холеные пальчики. Но ей хватило воспитания и такта аккуратно положить их на белоснежную салфетку и вернуть Хозяйке дома.

— Простите, я не знала, я гордилась дедом всю жизнь. Но как же любовь детей?

— А разве нас любовь собрала? Много ли было о любви сегодня сказано? Только о бизнесе, о слиянии. О наследстве. Если бы я услышала от детей о любви, я бы промолчала. Наверное.

***

В этот раз ночь ласково приняла Анастасию в свои объятья. В последнюю ночь ее жизни к ней пришли все – мама, батя, братья и даже бабушка. Они улыбались, они ее ждали.

Во сне она поняла причину такой долгой задержки со встречей с ними. Она должна была быть в здравом уме за сегодняшним столом. Иначе Лена не стала бы счастливой. Серьги и она выполнили свою задачу. Можно уходить.

***

Лена спала крепко, впервые за последний месяц ее не мучили сомнения и тревога. А Денис не спал, он наслаждался свободой в модном ночном клубе, про который ходили разные слухи.

Через полгода родители определят его в клинику для наркозависимых. Лена выйдет замуж и будет самой красивой и счастливой невестой.

Серьги она решилась надеть для фотопортрета потом, года через три, чтобы запечатлеть сходство со своей прапрабабушкой. И больше не снимала. Они грели, они ласкали, они были ее…

Автор: #ПодГрифомНесекретно

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.