Он ведь тоже наш внук

Открыл глаза. В окно светило солнышко.

— Спасибо, Боже, ещё за один день в этом прекрасном мире! – прошептал старик. Уже полгода Геннадий Данилович, открыв утром глаза, первым делом произносил эту фразу.

С того дня, когда ему исполнилось девяносто лет. «Как хорошо было десять лет назад! Надя ещё жива была, — на глазах старика появились слезинки.

Взглянул на огромный портрет жены, висящий на стене, и мысли унеслись в те счастливые времена.

– Она постоянно ворчала на меня, а я, дурень, злился. Два года, как она ушла. Немного, уж, осталось – скоро встретимся. И с сыном – тоже!» Геннадий Данилович долго смотрел в потолок.

«Почему Захар стал таким. Ведь хорошим был в детстве, спортом занимался, два года в армии отслужил. Женился… Развёлся… Иринку мы воспитывали. Как её Надя любила… Сейчас внучке уже сорок. Да и дочке её Наташке, моей правнучке, уже двадцать».

На сотовом заиграла музыка. Геннадий Данилович, кряхтя, встал. Дочь: — Папа, с тобой всё в порядке?

— Нормально, Катя! — Лёнька через пару часов к тебе зайдёт. «Дочери Кате уже шестьдесят три. Подумать только. Вроде недавно мы с Надей охали: «Что ты делаешь? Тебе тридцать шесть, а ты рожать надумала. Ведь есть одна – хватит».

А уже и Лёньке двадцать семь. Правильно, что родила. Каролине десять лет тогда было. А она уже всем заявила, что в этой «дыре» жить не будет. Сейчас в областном центре. Коттедж, машины… Звонит… иногда».

Старик, слегка держась за стенку, прошёл на кухню, включил чайник. Пошёл в туалет, затем стал бриться и умываться.

В голову вновь полезли мысли о сыне: «Шестнадцать лет, как Захар умер. Вроде, перед смертью пить бросил. Даже, какую-то женщину нашёл. Жил с ней несколько лет. Ребёнок у них родился.

Надя моя всё возмущалась: «Нам одной Иринки хватит?» Внучка тогда уже родила. Квартира ей нужна была. Нам-то с Надей денег хватало – у меня и пенсия неплохая и за книги хорошо платили.

Правда, все деньги на внуков уходили. Каролина, как раз, в областной центр уехала, в институт поступила, полностью на нас была. Тоже ведь внучка. Это сейчас все внуки пристроены и живут хорошо».

Померил давление, вроде, нормальное. Приготовил чай, продолжая думать: «Почему мне Захар в последнее часто снится. Наверно, к себе зовёт? Он в сорок четыре умер.

А для меня так ребёнком и остался. Сейчас ему уже шестьдесят было бы. Нет, он словно, о чём-то просит.

Да, я вроде всё в этой жизни сделал. Внукам всем помог квартиры хорошие купить, и правнучке старшей – тоже. За могилками за всеми ухаживаем. Скоро и моя могилка рядом с Надиной появится. Чувствую, последний месяц на белом свете живу».

Геннадий Данилович долго сидел на кухне, словно пытаясь ухватиться за какую-то мысль. И вдруг…

«А ведь у моего Захара был сын этой… как её? Ольги. Тогда у нас с Надей столько проблем с внуками… внучками, было. Так ведь и этот мальчишка мне внук. А я даже о нём ничего не знаю. Так, так, надо Иринке позвонить. Может она чего знает?»

Набрал номер внучки: — Привет, Ирина!

— Ты что дедуля? – раздался радостный голос.

– У тебя всё в порядке?

— Нормально, нормально! Слушай, мне здесь в голову такие мысли лезут. Ты знаешь, что у твоего папы перед смертью сын родился!

— Конечно, знаю.

— А ты не знаешь, что с ним?

— Я-то знаю. Это вы с бабушкой, его не захотели принимать, — тут голос стал дружелюбным и немного загадочным.

– Зовут Миша, двадцать лет. Отслужил в армии. Работает на заводе. Учится заочно в институте. Через месяц у него свадьба.

— А я и не знал. С минуту стояла тишина, которую нарушила внучка: — Дедуля, с тобой всё в порядке?

— Ирина, хочу с ним увидеться. Ты его адрес…

— Сейчас позвоню ему. Мы с ним часто перезваниваемся. Он хороший парень. Прошло несколько минут. Наконец, раздалась мелодия телефона.

Внучка: — Деда, позвонила я ему. Вечером к тебе придёт. Ладно, пока. Наташка, опять, что-то охает.

— А что с ней? — Дедуля, ты что забыл, что твоя внучка скоро бабушкой станет, а ты прапрадедом? Не успел Геннадий Данилович положить телефон на стол, как услышал скрип открываемой входной двери. Ключи от его квартиры были у всех родственников.

— Лёнька! – улыбнулся хозяин, выглянув в коридор.

— Привет, дед! Куриный бульон тебе принёс. Мамка булочек ещё дала. Давай, садись! – внук махнул рукой и направился на кухню. Куриный суп, как всегда, на славу удался. Жена у внука была поваром отменным.

Геннадий Данилович всегда был рад, когда к нему приходили родственники. Да они и приходили каждый день. Он даже знал, что они график составили.

Сегодня вот внук пришел, а завтра – дочь придёт. Посидели, поговорили. Внук убрал посуду и стал собираться. Уже в прохожей дед сунул ему пятитысячную купюру.

— На, в выходные со своими в парк сходишь!

— Дед…

— Всё, всё, бери! Это для правнуков. Я может, последний месяц на свете живу.

— Дед, я это лет десять слышу, — внук рассмеялся.

– Опять, что-нибудь интересное в жизни случиться и умирать некогда будет.

— Ладно, иди, шутник! – старик махнул рукой и улыбнулся.

***

Этого звонка домофона Геннадий Данилович ждал с нетерпением, но всё равно, раздался тот неожиданно.

— Здравствуйте! Я – Михаил, — раздался голос в трубке.

– Мне Ирина сказала… я пришёл…

— Заходи, заходи, внук! – он нажал на кнопку и открыл замок.

***

Дверь открылась. Зашёл парень. Деда шатнуло в сторону, он схватился за сердце и стал оседать. Перед ним стоял, словно сын, сорок лет назад вернувшийся из армии.

— Что с вами? Парень поднял деда на руки, отнёс в комнату и положил на диван. Быстро выхватил из кармана телефон. Дед открыл глаза: — Не надо внучок, — попытался подняться.

— Лежите! – остановил его парень, но телефон убрал.

— Вон, на тумбочке таблетки. Достань одну!

— С вами, точно, всё нормально? — Михаил подал таблетку.

Геннадий Данилович положил таблетку под язык: — На отца своего ты сильно похож, — дед приподнялся, сел на диван.

– Пошли на кухню! Посидим, поговорим. Михаил обнял его за плечи, довёл до кухни и посадил на стул.

— Миша, ты достань из холодильника, колбасу, сыр, мясо там какое-то, ещё, что там есть. Ты, наверно, после работы и не ел? Чай наливай! Парень бросился накрывать на стол. Когда закончил с этим, и начали обедать, дед велел: — Давай, внук, рассказывай!

Я ведь тебя один раз видел, на похоронах твоего отца. Ты тогда совсем маленьким был. Бабушка твоя, Надя, как узнала, что Захар умер, схватилась за сердце и упала… инфаркт. Пришла в себя, когда твоего отца уже похоронили. Долго мы от его смерти отойти не могли.

— Я вас тоже помню. Мне тогда четыре года было. Мне сказали, что вы мой дедушка. Папу – тоже помню, болел он часто, не работал. Я потом только узнал, что бабушка Надя ему каждый месяц деньги давала.

Мама вскоре нового папу мне нашла, но он исчез, когда я во втором классе учился. Мы так и жили в папиной однокомнатной квартире. И сейчас там живём.

Знаю, что эту квартиру папе вы с бабушкой Надей купили. Когда вырос, почему-то стыдно стало перед вами за маму. Она хорошая, но… понял, что вы для неё чужие, и она для вас – тоже. Лицо Михаила вдруг озарила улыбка.

— Как-то после окончания девятого класса ко мне на улице подошла незнакомая женщина. И вдруг сказала: «Здравствуй, братик!». Так я познакомился с Ириной. С тех пор мы часто перезванивались, иногда встречались.

Сегодня позвонила и сказала про вас. Повисла пауза. Геннадий Данилович понимал, надо что-то сказать, но прошлое не давало сосредоточиться. И чтобы вернуться в настоящее, спросил: — Миша, у тебя скоро свадьба?

— Да, через месяц. Дедушка Гена, вы тоже приходите.

— Спасибо! Постараюсь.

— Мы свадьбу делать не будем. Я только Ирину приглашу и вас. У моей Полины тоже, кроме матери, близких родственников нет.

— Внук, а где вы жить собираетесь?

— У мамки первое время. Потом в ипотеку однокомнатную возьмём.

***

Допоздна разговаривали дед с внуком. Расстались по-родственному. Обменялись номерами телефонов.

Геннадий Данилович подошёл к портрету жены, скрестил руки, как на молитве: — Надя, у нас внук объявился. Он так сильно на нашего Захара похож. Мишей зовут. Какой хороший парень! У него свадьба через месяц.

Надя, ты подожди немного, не могу я сейчас к тебе прийти. Хочу внуку квартиру двухкомнатную купить. Деньги у меня, и которые ты копила, остались и ещё добавились.

Куда мне их девать? Только правнукам на гостинцы и трачу. Ладно, Надя, подождёшь? Он ведь тоже наш внук. Поговорил Геннадий Данилович с женой и направился в спальню, но уснуть ему сегодня, видно, было не суждено.

Раздалась мелодия на телефоне. Снова внучка, Ирина: — Дедуля! – раздался её радостный крик. – Наташка родила! Теперь и я бабушка, а ты – прапрадед.

Дедуля, завтра всё расскажу! Счастливо! Геннадий Данилович повернулся к портрету жены и, как бы виновато, развёл руки. И на мгновение ему показалось, что жена улыбнулась в ответ.

Автор: Созвездие Стрельца

Жизненные перипетии.

Хлопнула дверь, что-то упало, завизжал кот. Явился, подумала Аксинья, весь в папашу, такой же гулёна и дебошир, о-хо-хо. Женился бы что ли быстрее…

-Кис-кис, прости киса, — тонкий женский, почти девичий голосок, — Приволок ково что ли? Совсем оскотинился, уже домой своих этих таскает, охо-хо, пойти выйти? Дак наорёт, ещё драться кинется, ну его. Женщина притворилась, что спит.

-Тихо, иди сюда. Там мать спит, не бойся, она нормальная. Да отпусти ты кошку, ну.

Утром она увидела её, ту ночную гостью. Девчоночка совсем, — подумала мать, — Куда вот родители смотрят?

-Валерка, она ить дитя совсем. Сын отмахнулся, умываясь холодной водой, фыркал, ойкал. Девчонка испуганно сидела на табуретке, положив тонкие руки на острые коленки.

-Мать это Нинка, моя жена. Жить говорю вместе будем, дай ей халат свой.

-Да сколько же тебе годочков, милая?

-Семнадцать, — едва прошептала девочка Она подошла ещё раз к сыну.

-Валерка, да что же ты делаешь? Дитё она совсем.

-Дитёёё, — протянул Валерка, какое мать она дитё, она такоё знает, что тебе и не снилось, —  заржал и пошёл.

Так Аксинья Ивановна стала свекровью. Валерка вроде остепенился, устроился на работу, бросил пить, приходил с работы вовремя. У Нины не было вещей, вообще никаких. Сходили в магазин, кое-что прикупили, да у Аксиньи там лежало, приодели девку.

Вроде ничё такая, хоть и не красавица. Мать не спрашивала, откуда она взялась, только спросила в курсе ли родители, где теперь она, Нина, живёт.

Та сказала, что родителей у неё нет, и низко опустила голову. Мать решила не лезть, Валерка кажется за ум взялся, стал денег домой приносить, продуктов, и Нинка устроилась в столовую раздатчицей, ну всё наладилось.

Ничего, кто по молодости не дурил, — думает мать. И Нина девка вроде хорошая, спокойная, только боязливая очень, ну ничего привыкнет…

Так и жили. Молодые не ругались, так, рявкнет Валерка когда-никогда, а так тишина. Мать радуется, да внуков тихонечко ждёт.

Однажды в дверь постучали, женщина пошла открывать. На крыльце стояла старуха, древняя, седая, сморщенная, с коричневыми руками и лицом, как печеное яблоко.

-Дратути вам.

-Здравствуйте, — сказала Аксинья.

-Фу, насилу добралиси, люди добрые адрес нашли, да мене вот сказали, можно пройтить, а то уморились мы, о-хо-хо, старый, да малый.

И только сейчас Аксинья рассмотрела, что старуха не одна, за ней прятался маленький, годика на два мальчик. Беленький, тоненький, светлые волосики аккуратно подстрижены на "кержацкий" манер.

-Проходите, — женщина посторонилась. Ничего не понимая она вошла следом за гостями

-Ниночка-то где, чё-то сказала, баба, устроюсь и заберу Егорку-то. И уж полгода почти, как ни слуха , ни духа. Я то сама уже стара стала, мальчонку жаль…Кому он нужон?

Нина -то она сама без матери-отца росла. Я сама её тянула.Она хорошая у меня была, то ли кто ссильничал девку, то ли что, спортилась, а потом вон, Егорку принесла мне.

Ну, вроде спокоилась, ага. А потом опеть вожжа под хвост…мне не под силу, мальчонку-то возьмите…

-Дак куда я возьму?

-А мене куда? Нинкин он, а мене помирать пора. Я, смотрю, вы женчина хорошая, от и возмите, возмите, а я пойду.

Старушка шустро засеменила к дверям.

-Баба, -заплакал мальчик, — баба.

-Ну, ну Егорушка, ну-ну, мой золотенький, чичас, чичас мамка придёт, а бабушке пора, пора…Прощчевайте вам, там документы и вешчи Егорушкины.

Первый пришёл Валерка, за ним следом Нина.

-Мать, я там свинины принёс, может свеженятинки пожарить? Аксинья молчком встала и пошла на кухню.

-Мать, а кто там спит?

-Егор

-Какой Егор?

-А ты у Нины своей спроси…

-Нинк? Это что? Нина сжалась, сидела и смотрела в пол. Малыш проснулся и заплакал, но, увидев мать, побежал к ней. Она обняла его, прижала к себе, а потом встала и направилась к двери.

-А ты куда? — в один голос спросили Валерка с матерью.

-Я пойду, мы пойдём…

-Куда это? — Валерка ошалело смотрел на свою "жену.

" -Я пойду, Валер, спасибо за всё. И вам, тётя Аксинья, мы пойдём с Егорушкой.

-А ну сядь! Сядь кому сказал, — Валерка грозно встал, Нина сжалась в комочек.

Поговорили, все трое. Нина рассказала, что отец Егоркин бросил её, беременную. Жила она с бабушкой, встретила Валерку и не посмела сказать ему, что есть дитя.

Делать нечего, куда же малыша. Аксинья к молодым не лезла, сами как-то справлялись. Только стала замечать женщина, вроде Нинка чаще заплаканная стала, а Валерка будто злой какой, и чаще стал задерживаться на работе, а то и вовсе ночевать не придёт.

Мать не лезла,а зачем? Как говорил свёкр, воспитывать надо, пока поперек лавки лежит, а теперь -то что? Сами разберутся.

Однажды Валерка сказал, пряча глаза.

-Мать, расходимся мы с Нинкой.

-Как это?

-Другую я встретил, ну не прикажешь сердцу, чё уж…

-А девка куда? Ты ж знаешь, что пойти ей некуда, — что уж там говорить, привыкла Аксинья жить спокойной жизнью, расслабилась, и к мальчонке, Егорушке привыкла. Даром, что не родной, а прикипела душой, и мальчишечка к ней тоже, бабушка да бабушка.

-Я чё и спросить хотел, можно Нинка поживёт немного? Я всё равно к своей уйду, ну не получается у нас с ней, не могу я…

-Пусть живёт. -Нина, — спрашивает Аксинья, — а что у тебя образование есть какое?

-Восемь классов…

-Да как же ты, девка, дальше жить будешь? Жмёт плечами, и глазищи полные слёз.

-Ты вот что, давай- ка, учиться иди.

-Да как же? Мне работать надо.

-А ты работай и учись. Отправила в вечернюю школу, сама с Егоркой помогает, в садик мальчишку не берут, болеет часто.

Так Аксинья с ним сама значит заниматься начала. Нина с работы, да в вечернюю школу. Молчит девчонка, боится что попрёт её Аксинья, а ей и идти некуда.

Бабка померла, а дом достался бабкиному сыну, куда ей?

А Аксинья каждый день молится чтобы Нина не собралась уйти никуда, да Егорку бы не забрала… Живут, Валерка иногда приезжает. Деньжат подкинет, продуктов, к Нинке, как к сестре относится. Егорушка его дядей Валерой зовёт. И он пацана балует, машинок ему целую кучу надарил.

Валерка двух чужих тоже воспитывает, как-то с женой приезжал. Не понравилась она матери, громкая, крикливая, как птица хищная. Она была всюду, её было много. Размахивала руками, что-то пыталась делать, сразу начала мамкать, не то, чтобы Аксинье было неприятно, нет.

Просто поняла для себя, что хотелось бы, чтобы Нина назвала мамой… Ниночка так в своей столовой и работает, только из подавальщиц уже в повара перевели.

-Тяжело ведь, Нин, — спросит Аксинья.

-Нормально, — и улыбнётся своей тихой улыбкой.

Как-то Аксинья про жизнь свою разговор завела, как замуж отдали отец с мачехой за нелюбимого, как пил, да буянил, бегала с Валеркой маленьким по баням, да сараям пряталась.

А потом Господь сжалился, ушёл он, к другой ушёл, к ней приходил по привычке, а она возьми, да осмелься, участковому пожаловалась.

Тот и предложил уехать сюда, у матери его домик был, вот она Аксинья с Валеркой и приехали. Пошла на фабрику работать, мотальшицей, Валерку в школу. Тот хороший был, да гены видно отцовские дали о себе знать, отца то Валеркиного даже участковый боялся, вот и предложил сюда-то уехать, от греха подальше.

В армию Валерка сходил, пришёл и давай гулеванить, а тут тебя господь послал, с тобой он и присмирел.

Ниночка краснеет, Егорушка жмётся к бабушке.

-Меня мама без отца родила, бабуня же моя прабабушка была. Она маму воспитывала, бабушка где-то живёт, у неё своя семья, маму мою на мать свою бросила.

Мама рано ушла, мы с бабуней остались вдвоём… Я с плохой компанией связалась, крутой хотела казаться, чтобы меня за свою принимали…

Вспоминать стыдно…Валеру встретила, вцепилась в него, взрослый, красивый, подумала это шанс…Каждый день хотела рассказать ему про Егора, да боялась, я возле вас отогрелась, думала расскажу попозже, хоть немного поживу, почувствую как это с мамой жить…

-Ох, девочка… Плачут две женщины, одна жизнь прожившая, другая только начинающая.

-Ты не выдумывай, Нина, никуда вас не отдам, мои вы, мои…И ты, и Егорушка…

Валерка приехал. А мать, памятуя выкрутасы отца его, строго следит чтобы к Нине ни-ни, да тот и не смотрит, ну было и было, а теперь так, как родственница.

-Мам, -говорит Валерка, — я чё спросить хотел, там отец, ну мой, говорят болен сильно, просит, чтобы мы с тобой приехали…

-Сам -то что думаешь?

-Моя говорит надо поехать, отец же.

-Ну поезжай.

-А ты мам?

-Стоит ли? Поехала. Старый стал, усох весь. В больнице лежит. Увидел сына с женой бывшей, плачет.

-А где же твоя благоверная? Дети где?

-Охо-хо, -плачет, — не пришла ни разу, дети -то её, у меня окромя вас с Валеркой нет никого.

Что делать? Забрали к себе. Выходили с Ниночкой, Валерка приезжает, продукты тащит, лекарство. Отошёл немного, плачет, прощения просит.

-Да ну тебя, доживай уже. Внучок, Егорушка, поначалу дичился, а потом тоже привык, деда, лопочет, деда… Живут.

-Нинуль, а ну как бы тебе б в институт поступить, а?

-Да вы что? Да как? Уговорили, поступила. Ох, днём учится, вечером работает. Егорушка в школу пошёл. У Валерки пацан родился. Вроде бы жизнь налаживается.

Одно беспокоит Аксинью, Ниночка всё одна. Станет говорить, а та отмахивается, не нужен никто, вон Егорушка, да вы, это моя семья.

Выправилась девка, ладненькая такая стала, — любуется Аксинья, — А всё одна.

Внук, Егорушка радует. Валеркины старшие, которые Аксинье неродные, тоже стали к бабушке бегать, всех привечают.

Михайло, муж -то бывший, отец Валеркин, тоже отошёл, что-то делает по дому, с внучатами возится, всё у Аксиньи, да у сына прощения просит.

Ниночка -то уже, завпроизводством стала. Тут трах, бах, какие-то перевороты. Что такое? Как понять? Люди плачут, денег нет, есть нечего, а по телевизору одно, всех обличают, всё что было хорошим, стало плохим, пенсии не платят, зарплаты тоже.

Дети молодцы, Валера, Нина и Людмила Валеркина. Делить нечего, скооперировались, и вещи возить из-за границы стали.

А ребята все у Аксиньи с Михаилом. Просит Аксинья боженьку, чтобы дал ей ещё пожить, внучатушек поднять, детям помочь.

Уже забыла, что Нина некровная, что была когда-то женой Валеркиной, да и Валерка с Людой об этом не помнят уже.

Приедут сердешные, без рук, без ног. Поспят пару часов и на базар, крутятся. Зато не голодом. Аксинью с дедом одевают в шмотки заморские, только зачем им? Вон детушкам, да сами бы пожили…

Деду шоколадки нравятся разные, от сластёна. Чай пить сядет, на блюдечко порежет. и пьёт, как мартовский кот жмурится, сидит.

-Ох и красивая ты у меня, Аксиньюшка, ты прости меня, дурака старого, что так поступил с тобой

-Ладно тебе, чего уж там, — махнёт рукой и зардеется вся. А дети уже палатку поставили на рынке, потом и место под магазин нашли.

Вот к ним в компанию и Николай пристал. Коля хороший, брат Людмилин, Валеркиной жены. Все родственники, значит.

Скажет мать, -Нин, Кольша глаз от тебя не отводит, и Егора вон любит.

Та отмахнётся, -Да что вы, мам. Я перед сыном виновата, бросила его тогда.

Всплеснёт руками Аксинья, от радости, что мамой назвала, сердце в горле затрепыхалось.

-Доченька, Ниночка, да кто же по молодости не совершал ошибок…

Ребята сами уже не ездят за товаром, тюки не таскают, поставщиков нашли. Тут летали в Италию, о как, там договаривались о поставках, магазин побольше открыли.

Радуется мать, сердце спокойно. А тут новое. Бабка Нинина, что мать её на свою мать бросила, объявилась. я мол бабушка твоя, я семья твоя, да дядька, который Ниночку без жилья оставил, как бабуня умерла, тоже в родственики просится…

Да только Нина закалилась уже, показала им путь -дорожку, у меня говорит, своя семья есть…

Старый стал Михаил, а Аксинья ничего, держится. Просит только боженьку, не забирай Мишку окаянного раньше времени, скучно без него, дурака старого будет.

Нина сдалась всё же, под напором Колиным, не устояла. Всё хорошо у детей, и внуки кучей выросли. Всех в люди вывели.

-Ну и нам пора на покой, старый, -говорит Аксинья. Машет Михаил белой лысиной своей, держит за руку Аксиньюшку своей в коричневых пятнах лапкой.

— Пора, пора милая. Ты прости, за всё прости, Аксиньюшка. Дала мне тепла на старости лет, ты как лучик солнца, прости…

-Простила давно, не гунди, давай уже руку, держись крепче, нам с тобой идти вместе в вечность…

***

Они приходят каждый праздник, не забывают. Уже не плачут. Большая семья у Аксиньи с Михаилом, дети, внуки, уже и правнук есть.

Все давно забыли, что Нина с Валерой совсем не брат и сестра. Все поминают добрым словом Аксинью Ивановну, а дети ещё и деда Мишку, любил он их всех…

Вот такие жизненные перипетии, — думает Ниночка, держа на руках сына от старшей дочери жены Валеркиной, своего бывшего мужа.

А ну попробуй разберись, кто кому и кем приходится, — улыбается про себя Нина.

Муж Ниночкин, Николай, родной брат Людмиле, так что внучатого племянника на руках Ниночка держит, о как.

-Ветерок подул, -говорит Егорушкина жена, Мариночка, — это знак хороший, бабушка с дедушкой нам послали, радуются, что мы все вместе, мирно живём.

Бывают такие люди, что притягивают к себе, как магнитом, всех обиженных, всех нуждающихся в опеке и попечительстве, да просто в добром слове.

Вот и Аксинья Ивановна такая была. Все к ней тянулись, а она никого не оттолкнула, всех обогрела и приветила, всем любви её хватило и ласки.

Автор Мавридика де Монбазон

Из сети

ПРИРОЖДЕННАЯ СВЕКРУХА

Галина Геннадиевна была прирождённой свекрухой. Не сухой, сдержанной свекровью, а именно свекрухой – бесцеремонной, упрямой, голосистой.

Её мама Люда боязливо делилась с подружками впечатлениями от новорождённой дочурки: – Лежит в кроватке сердитая, губки кривит, бровки хмурит, кулачки сжимает – вылитая свекруха.

К счастью, свекровь самой Люды, Валентина Григорьевна, жила в соседней области и к сыну выбиралась нечасто.

Но если уж являлась, то об этом знала вся пекарня, где трудилась Людмила. Опара у неё не поднималась, она путала ванилин и лимонную кислоту, пироги выходили кривобокими и бледными, а сама кондитерша вздрагивала от любого звука.

– Слушай, бери-ка ты за свой счёт, – сказала раздражённо заведующая.

– А уедет твоя свекровь, возвращайся.

– Надежда Ивановна, помилуйте! – Люда сорвала с головы крахмальный колпак и прижала к груди.

– Я хоть на работе от неё спасаюсь. А так придётся целый день её ублажать и каяться.

– Каяться? В чём?

– Во всём! Не так готовлю, не так убираю, не так с сыном её обращаюсь… Надечка Ивановна, я даже шторы не так раздёргиваю!

– А как надо? – удивилась заведующая.

– Не знаю. Но не так! Когда родилась девочка, Валентина Григорьевна немедленно прибыла на помощь. Заставила назвать малышку Галей – в честь её покойной матери, демонстративно крестила ребёнка, хотя у родителей-комсомольцев могли быть неприятности, запугала педиатра и патронажную сестру, довела невестку до нервного тика и отбыла по месту прописки в глубочайшем убеждении, что эта дурочка безголовая угробит ребёнка.

У Людочки ещё неделю глаза были на мокром месте. Так что муж её Генка залез в заначку, куда откладывал на лодку с мотором, и купил жене золотую цепочку с кулончиком.

Несмотря на мрачные прогнозы бабки, младенец не только выжил, но и вполне благополучно рос и развивался. Галочка вовремя пошла, быстро освоила горшок и рано заговорила – чисто и рассудительно.

В возрасте «почемучки» она вводила окружающих в ступор философскими вопросами: – Что ты любишь? Какой ты человек? Зачем нужны улыбки? Подруги Люды из пекарни и друзья Гены с машиностроительного завода – люди душевные, но простые, – терялись и сулили девочке большое будущее.

Кстати, с суровой бабушкой она разобралась в два счёта. Как-то раз Валентина Григорьевна налетела со своим традиционным визитом и уже через пять минут зашлась в крике из-за недавно купленного дивана, которым пара очень гордилась.

Видишь ли, обивка слишком светлая, не практично. Пятилетняя Галочка послушала эту истерику, потом схватила бабкины сумки и потащила их к калитке.

– Эй, куда ты тащишь мои вещи? – возмутилась та.

– Ты приехала к нам без любви. Кричишь на маму. Уезжай.

– Настроили ребёнка против меня! – завизжала свекровь. Но внучка ткнула ей в лицо только что подаренную куклу и сурово отчеканила: – Забирай. Не нужны мне твои подарки. И поучись хорошо себя вести.

– Ага, мать, схлопотала? – захохотал Генка.

– Галка у нас девица серьёзная. Я как-то с хлопцами премию обмывал, ну и перебрал. Так она, веришь, неделю меня воспитывала. С тех пор Люся в дни приезда свекрухи не водила дочку в садик и спать укладывала попозже. Валентина Григорьевна, бывало, уезжала, так и не высказав невестке всего, что накопилось.

Конечно, рассудительная девочка с несомненными лидерскими качествами стала находкой и для школы. Звеньевая октябрятской «звёздочки», староста класса, член совета пионерской дружины, комсорг…

Галина совсем чуть-чуть не дотянула до золотой медали. Исключительно из присущей ей рациональности. Ну, не видела она смысла в художественной литературе.

– Зайцы и медведи не разговаривают. Кузнец Вакула не мог летать на чёрте, поскольку чертей не существует. А Чернышевский ваш – зануда и бездарный писатель. От его рассуждений мухи дохнут. С таким же скепсисом Галка относилась к пению, рисованию и физкультуре.

Зато по точным и естественным наукам имела круглые пятёрки. Учителя советовали поступать в столичный вуз, но она решила учиться заочно. Начала прихварывать мама; бабушку, которой стукнуло семьдесят, нужно было проведывать.

К тому же вернулся из армии Димка Кушнарёв – сын начальника цеха машиностроительного завода. Увидел нарядную Галочку – она как раз шла на выпускной – и аж рот разинул.

– Галка, ты прямо невеста!

– Подумаешь, невеста, – хмыкнула выпускница, одёргивая небесно-голубое кримпленовое платьице.

– Я на своей свадьбе вообще королевой буду.

– Замётано! – с энтузиазмом воскликнул парень.

– Я тогда матери скажу, пусть отрез велюра мне на костюм достаёт.

– Годится, – кивнула Галя. – Только пусть не чёрный берёт, а синий. А ещё лучше серый. Балдёжно смотрится. Не сказав ни слова о любви и даже ни разу не поцеловавшись, они на своих ежедневных свиданиях дотошно обсуждали список гостей, место, где проведут медовый месяц, и как назовут сыновей.

В областной город поехали вместе. Галка – на установочную сессию для заочников, а Димка – восстанавливаться на третьем курсе. Вернулись, подали заявление.

А куда деваться, если уже всё так тщательно распланировали? В положенный срок появился сынишка Саша. Когда Галина защитила диплом, родила ещё двоих мальчишек-погодков.

Выйдя из декрета, Кушнарёва получила своё первое повышение. Через три года сделала ещё шаг по карьерной лестнице, обогнав мужа. Дмитрий при всех его положительных качествах был начисто лишён амбиций.

Жена пропадала на работе, повышала квалификацию, даже слегка интриговала, а он в любую свободную минуту смывался с тестем на рыбалку, частенько повторяя, что время, проведённое с удочкой, в общий стаж жизни не засчитывается.

Организатором Галина Кушнарёва оказалась отменным, в людях разбиралась прекрасно и легко отличала законные требования от пустопорожней демагогии, к которой рабочие любили время от времени прибегать.

Сейчас её назвали бы «эффективным менеджером», а тогда именовали за глаза «бой-бабой», а тем, кому случалось попасть под её тяжёлую руку, – «свекрухой». И заранее жалели будущих невесток.

Сама Галина Геннадиевна так далеко не заглядывала, хотя и сознавалась в беседах с подругами Таней и Верой, что современные девчонки не очень-то ей по душе и что смолчать, если что не так, она не сможет.

Особенно её беспокоил первенец. Румяный здоровяк Сашка пошёл в отца. Неглупый, но вялый, безынициативный и такой же любитель рыбалки. Второй сын, Владик, был её копией. Задира и заводила, он ещё в пять лет спрашивал, как ему стать настоящим человеком. А младший, Славка, – серединка на половинку. То готов горы свернуть, то над стихами плачет.

Впрочем, особо возиться с сыновьями Галине Геннадиевне было некогда. Она вплотную приблизилась к должности замдиректора. И когда её предшественника, бывшего парторга, наконец-то смогли отправить на заслуженный отдых, с головой окунулась в работу.

– Заказчику ведь что важно? – рассуждала она. – Качество, цена нашей продукции, объёмы, сроки, логистика. А наш Белов только речи на собраниях горазд толкать.

– Это точно, – соглашался директор. – Наши партнёры смотрели на него, как на обломок прошлого, особенно когда он на пролетарскую солидарность напирал. Так что впрягайся, Галина Геннадиевна. Она и впряглась.

Благодаря её кипучей энергии заводские склады стояли полупустыми, а временами даже приходилось выводить третью смену, чтобы уложиться в сроки.

За работой не заметила, как вырос старший сын и, поколебавшись между мореходкой и Технологическим, всё-таки решил идти по стопам родителей. Учился он нормально, регулярно звонил и приезжал. И старшим Кушнарёвым казалось, что они полностью осведомлены о его жизни.

Потому его появление с девушкой стало чем-то вроде грома с ясного неба.

– Мам, пап, это моя Катя. Стройная полногрудая невестка выглядела настолько сексапильной, что отец семейства восхищённо причмокнул, а глаза Галины Геннадиевны сверкнули недобрым блеском.

Первое впечатление оказалось абсолютно верным. Катерина на огород выходила только позагорать, пренебрегала сытной домашней едой, страдала от отсутствия в их райцентре хотя бы завалящего суши-бара, а принимая душ, выливала кубометры воды: «раз у вас даже маленького бассейна нет».

– Как невестушка? – с ехидцей спрашивали Галину её подружки Вера и Таня.

– Толковая девушка, – сдержанно сообщала Кушнарёва.

– Заставила Сашку за английский засесть. Они хотят за границей поработать.

– И ты отпустишь?

– А почему нет? Нам не довелось мир посмотреть, так пусть хоть дети попутешествуют.

– И бросят вас с Дмитрием на старости лет?

– Ну, до старости нам пока далеко. А кроме того, у нас ещё двое подрастают.

– Знаешь, мне кажется, что наша Галка побаивается невестку, – шептала Вера.

– Да уж, – кивала Татьяна, – правильную девушку выбрал Саня. Она и себя в обиду не даст, и сыном командовать не позволит. Пара расписалась перед самым окончанием университета. И тут же укатили за границу.

– Галь, как же так, даже свадьбу не отгуляли? – изумлялись подруги.

– Они всё по уму сделали. У Владьки со Славкой выпускной, поступление. Куда ещё свадьбу гулять? Мы им просто деньги подарили, чтоб было на первое время в чужой стране.

– А по мне, если свадьбы не было, так и семья вроде ненастоящая, – с сомнением качала головой Таня.

– Это почему же? – Ну, когда свадьба, так молодые типа обязательство перед родными, перед друзьями берут: любить, беречь. А твои перед кем обещались? Перед неизвестной тёткой из загса?

– Посмотрим, кто дольше вместе проживёт, мои, которые ни копейки родительских денег на пьянку не потратили, или ваши, из-за которых вы в кредиты лет на пять влезли, – сурово отрезала Галина. И подружки-сплетницы пристыжённо замолкали.

Галка – она такая, словом как мокрой тряпкой по физиономии врежет. Звонили молодые нечасто, хотя Кушнарёвы и скайп подключили, и все эти вайберы-швайберы освоили. Но Галина не обижалась.

– Значит, всё в порядке у них, если не жалуются и денег не просят. Правда, известие о том, что Саша ушёл с работы, её расстроило.

– Как же он теперь? Будет вместо Катерины в декрете сидеть?

– Не, он в рыбный патруль устроился, – объяснил Дмитрий, с которым разговаривал сын. – И на ихтиолога пошёл учиться.

– А что, тоже дело, – задумчиво сказала Галина Геннадиевна. – Инженер из него посредственный, а рыбалку он всегда любил. Умница Катька, что его поддержала. Это ведь я когда-то от мореходки его отговорила, а жена, выходит, на его стороне.

– Ну да, – согласился муж. – Перспективное дело. У нас к рыбному хозяйству как к баловству относятся. А там с каждым карасём как с родным возятся.

Тем временем тяжело заболела и скончалась непримиримая бабушка Валя. Похороны, поминки, продажа дома со всей многочисленной живностью. О том, как пристраивали бабулину козу Люську, названную в честь невестки, можно целую повесть написать.

За всеми этими грустными хлопотами Кушнарёва и не заметила, что выросли и стали женихами сыновья-погодки.

– Мам, пап, знакомьтесь, это моя Аля. Галина Геннадиевна невольно вздрогнула – Владик точь-в-точь повторил слова старшего брата.

Вот только невеста его разительно отличалась от яркой самоуверенной Катерины. Хрупкая бледненькая Алина пряталась за спиной жениха и боялась глаза поднять на будущую свекровь.

– Ну уж на этой-то Галка отыграется, – судачили Вера с Таней. И где-то были правы. Владислав нацелился на завод, где трудились родители, а свадьба – отличный повод перезнакомиться с руководством в неформальной обстановке.

Пока жених с отцом организовывали зал, транспорт, культурную программу, свекровь с невесткой отправились выбирать наряд.

– Я после двух часов в салоне и пятнадцати примеренных платьев уже выть хотела, – жаловалась Кушнарёва.

– Алина, говорю, определяйся уже как-нибудь. А она: не знаю, мне все нравятся, давайте лучше вы, мама. С фатой, туфлями та же история.

– Галь, неужто не рявкнула на неё ни разу?– посмеивались подруги.

– Да я посмотреть в её сторону лишний раз боюсь! – всплеснула руками Галина Геннадиевна.

– Она сразу, как та мимоза, листики сложит и дрожит. На днях хотела выгнать её из кухни. Ведь от плиты же не отходит! Такие разносолы готовит, что я три кило лишних уже набрала.

Разревелась моя Алина. Я, говорит, лазаньей хотела вас угостить. Иди, говорю, солнышко, делай что хочешь. В общем, и со второй невесткой не удалось проявить специфические свекрухины качества.

А когда Алина ещё и порадовала двойней – мальчиком и девочкой, – Кушнарёвы и вовсе готовы были невестку на руках носить и называли только доченькой.

А вот третью пришлось ждать долго. Славик, окончив вуз, уехал к брату за границу. Пару лет поездил дальнобойщиком. Вернувшись на родину, пошёл переучиваться на программиста.

Дома появлялся нечасто и всегда один.

– Славка, когда же ты невесту в дом приведёшь? – волновалась мать. – Твои братья давно уже женаты, детей растят, а ты всё холостякуешь.

– Понимаешь, мам, я сам не могу понять, чего хочу. То ищу такую, как Сашкина Катя, типа железная леди. То присматриваюсь к таким, как Алинка, – тихим, скромным. И никак не определюсь, что мне больше подходит.

– Определяйся, сынок, поскорее. Но Станислав дотянул до тридцати и лишь тогда привёз к родителям невесту.

– Мам, пап, знакомьтесь, это Юля. Невысокая, глазастая, со вздёрнутым носиком девушка приоткрыла рот, чтоб поздороваться, и вдруг крутнулась на одной ноге и вылетела во двор, хохоча во весь рот.

– Что это с ней? – удивились родители.

– А это я ей анекдот рассказал, никак успокоиться не может, – нашёлся Славка. Ну не рассказывать же, что Юльку смешат инициалы будущей свекрови.

– Двойное «ге»! – заливалась она всю дорогу.

– Стас, как она живёт всю жизнь с этим?

– Нормально живёт. Перестань дурачиться! Но остановить Юльку было невозможно. Она видела смешное во всём. Ей даже комедии не надо было смотреть. Она и так всё время хохотала.

– Раденька, шо дурненька, – бурчала поначалу Галина Геннадиевна.

– Вы бы видели, что она в свадебном салоне устроила! Скакала чёртиком, застревала в кринолинах, корчила рожи зеркалам. Вера с Таней не удивлялись. Сами видели, что невеста еле выдержала весь официоз в загсе.

Едва поставив подпись в положенном месте, умчалась под звуки марша Мендельсона и, уткнувшись лбом в гипсовый медальон с купидоном, хохотала до изнеможения. Так они и на всех снимках изображены, преисполненные торжественностью гости и смеющаяся невеста.

Молодожёны купили квартиру в областном центре. Славка за компьютером зарабатывает, а Юлька открыла студию анимации. Уже имеет несколько дипломов за свои работы, и заказов на рекламные ролики полно.

Родилась у них Кирочка, такая же смешливая, как мама. И в роддоме до сих пор вспоминают хохочущую роженицу.

Всё в порядке и у старших Кушнарёвых. Вот только Галины подружки никак успокоиться не могут:

– Кто бы мог подумать, что из нашей крутой, жёсткой Галки такая свекруха получится! Все невестки у неё золотые. То ли ей так повезло, то ли мы в Галине чего-то не поняли. Ну прямо чудеса!

Автор: Виталина Зиньковская

Из сети