В квартиру № 23 въезжал новый жилец, трое мужчин затаскивали нехитрые пожитки. Опытная Лариса Матвеевна сразу определила, кто из них грузчик, а кто хозяин. К хозяину и подошла. — Добро пожаловать, я здешний домовой комитет, — отрекомендовалась она. – Почти управдом. Вы к нам надолго или нет? — Как получится, — сказал мужчина. – Пока взял жильё в аренду, но мечтаю впоследствии выкупить. Честь имею представиться: Евгений Ильич Куданцев. Лариса отметила, что среди вещей Евгения нет ничего детского и женского. Значит, дяденька бессемейный. Это настораживает. С тишиной и порядком у бессемейных всегда неважно. Шум, пьянки, бабы… — Зовут меня Лариса Матвеевна, — сказала она. — Фамилия моя – Шалая, но не обольщайтесь. У меня не пошалишь. Вы пьёте? — Да! – сказал мужчина. – Как ломовой извозчик! — Курите? — Да! — По ночам скандалите? — Непременно! — Неприличных женщин в дом водите? — Обязательно! Как без них? — Просто камень с души сняли, — сказала Лариса Шалая. – В кои-то веки нормальный жилец появился. Грузчики засмеялись, Евгений тоже. — Будут вопросы – обращайтесь, — добавила Лариса. – Я живу двумя этажами выше. И учтите, что дом у нас передовой. Цветы, субботники, уборка… не побездельничаешь! Я буду привлекать вас к общественной работе! Вопреки опасениям, Евгений Ильич оказался вполне спокойным жильцом. Он где-то работал посменно, выходные обычно проводил дома. Подозрительных гостей не водил, музыку во всю мощь не врубал, в стены перфоратором не долбился. Видя, что Куданцев – мужик серьёзный, Лариса слегка обнаглела. Вечерами она со стайкой таких же тёток-активисток носилась по корпусу, решая тьму насущных бытовых задач. И если домовому активу срочно требовалась мужская сила, управдом Шалая, пробегая мимо, запросто тарабанила в дверь номер 23. — Евгений Ильич, отзовитесь! Мне вас надо! — А мне надо вас! – в тон ей откликался Куданцев. Занятая общественной нагрузкой, Лариса даже не замечала двусмысленности такого приветствия. За плечами у неё были два развода, дома росли два ребёнка, личная жизнь давно была заброшена на антресоли бытия. Вся женская энергия и всё свободное время уходили в домоуправление. — Евгений Ильич, мне вас надо! — А мне вас, Лариса Матвеевна! — В электрике случайно не разбираетесь? Щиток на лестнице странно гудит! — Случайно разбираюсь. Сейчас возьму прибор. — Евгений Ильич, мне вас надо! — А мне вас! — Спасите! На козырёк подъезда кто-то котёнка забросил. — Сейчас возьму стремянку, помощь уже близко. — Евгений Ильич, мне вас надо… Евгений Ильич… А потом к Куданцеву стала приходить женщина. Лариса Матвеевна засекла чужую гостью как минимум дважды. Гостья поднималась в квартиру номер 23, Евгений открывал дверь и впускал её. Управдом Шалая лично видела это с верхней площадки. Казалось бы, чего тут удивительного? Незнакомка приходила налегке, на высоком каблуке, в коротком платье, вся из себя, очень классно накрашенная… и этим она категорически не понравилась Ларисе. Хоть убей – не понравилась! На столе ждали кипы бумажек с планами общественной деятельности, сметами, афишами, квитками и проектами по развитию дома. Всегда Лариса Матвеевна возилась в них с удовольствием, но… сегодня вечером они вдруг показались ей ненужными. Сосед Евгений Куданцев завёл себе накрашенную цыпу в мини-юбке. И это как-то нечестно. Неправильно это. Почему? Чёрт его поймёт. Лариса стояла у зеркала и рассматривала свои сорок два года. — Что он в этой заразе нашёл? – внезапно спросила она себя. – Меня штукатуркой не обманешь, я птица битая. Да она меня от силы на три года моложе. Или даже меньше! Лариса опустила глаза на свои ноги, втянула животик, повернулась так и эдак. — Мини-юбка, каблучок? Фи, видали мы таких… моложавых! Я тоже могу позволить себе мини! Вот возьму и надену прямо сейчас! Просто так, чтоб знали! Кто об этом должен знать, Лариса не уточнила, но из квартиры вышла в платье с открытыми коленями, причёсанная и подкрашенная. В руке у неё по обыкновению были важные папки и домовые бумаги. Цокая туфельками, Лариса спустилась по лестнице. Стучать к Евгению она не собиралась, зачем отвлекать человека от приятной незнакомки. Но Куданцев сам открыл дверь – он выносил мусор. — Лариса Матвеевна? – удивился он. – Добрый вечер. Какая вы сегодня изумительная! Вы ко мне? — Нет, Евгений Ильич, — равнодушно обронила управдом Шалая. – У вас вечеринка и гости, не хочу дёргать по пустякам. — Гости? – переспросил Куданцев. – Вы про мою бывшую жену? Она уже ушла. Ей нужно было расписаться в бумажках по отсутствию имущественных претензий и по правилам посещения ребёнка. «Бывшая? Слава Богу!» — подумала Лариса Матвеевна. Или она сказала это вслух? Она прислонилась к перилам и почему-то сразу забыла, куда шла со своими бумажками, нарядная и в красивом платье. — Вы шикарная женщина, Лариса, — сказал Куданцев, глядя на её наряд. – Вас цветами надо встречать, а я тут с мусором шастаю. — Смешно выгляжу, да? – спросила Лариса. – Ни днём ни ночью от меня покоя нет, совсем в канцелярскую крысу превратилась. — Не берите в голову, — сказал Евгений. – Мне вас надо. — А мне вас, — сказала Лариса.
Лилия Алексеевна пристально смотрела на Риту, но Рита выдержала, не отвела взгляда. Андрей предупреждал, что мама сразу попытается ее испугать, но если Рита выстоит, то дальше все будет хорошо. Честно говоря, ей хотелось грохнуться в обморок, потому что было настолько страшно, что даже колени дрожали.
Наконец, Лилия Алексеевна улыбнулась. Ее лицо сразу преобразилось.
— Очень приятно познакомиться, Рита. Проходите, пожалуйста.
Рита перевела дух, Андрей ободряюще ей улыбнулся. Первое испытание было пройдено. Но Рита знала, что самое страшное еще впереди. Там, в комнате, ее ждала бабушка Андрея, Инна Павловна. Женщина, которая держала в кулаке все семейство ее жениха, была главой крупной компании и оберегала внука от таких, как Рита.
***
Рита была родом из деревни. Нет, никогда в жизни никто бы этого не заметил. Это только в книжках пишут, что если девушка из деревни, то это у нее на лбу написано. Семья у нее была хорошая, никаких пьяниц и бездельников. Мама — завуч в школе, уже столько лет, что Рита и не помнила, была ли мама простым учителем. Папа — строитель. На двадцатилетие папа и мама подарили ей подержанную, но все же иномарку. Так что Рита еще многим городским нос утереть могла.
А Андрей был из очень состоятельной семьи. Причем в ней были только женщины. Бабушка, которая наводила страх на местных бизнесменов, мама, которая должна была стать ее достойной преемницей, и Андрей, единственный мужчина, который пока отказался от семейного бизнеса. Только потому, что не хотел продолжения власти мамы и бабушки на работе.
Он уже открыл свое небольшое дело и смеялся:
— Пусть денег будет меньше, но зато они будут мои, и никто не будет говорить: «Как ты можешь принимать решения, ты же еще ребенок»!
Он настолько смешно изобразил женский голос, что Рита расхохоталась. Они встречались уже пять месяцев, и девушка довольно много знала об их семье.
Ни бабушка, ни мама никогда не были замужем. Когда Рита сказала, что это как-то странно, Андрей спокойно ответил:
— Да ничего странного. Самки богомолов тоже съедают своих мужчин после того, как.
Рита в ужасе на него уставилась. Андрей рассмеялся.
— Рит, ну ты чего? Ты же гроза всего курса, а тут испугалась двух женщин. Если тебя это успокоит, то я все равно на тебе женюсь, даже если мама и бабушка будут против!
***
Рита перевела дух после встречи с Лилией Алексеевной и шагнула вперед.
А еще у нас есть сайт с рассказами — razkaz.ru Она ожидала увидеть старушку, восседающую в царском кресле, но увидела зрелую, ухоженную даму. На вид — лет пятьдесят с чем-то, не больше, хотя Андрей и говорил, что ей за шестьдесят. На женщине был брючный костюм, на ногах туфли на высоком каблуке, модная стрижка… Сигарета в руке дополняла образ.
— Ну, наконец! Рита, проходите. Представляю, что мой внук про меня наговорил! Наверно, запугал вас так, что вы и идти не хотели.
Лилия Алексеевна улыбнулась:
— Не то слово! Бедная девочка дрожит, как котенок в мороз. Рита, не знаю, что вам там наплел мой сын, но мы не едим людей живьем. И даже не кусаемся.
Рита посмотрела на жениха, но Андрей внимательно рассматривал картину на стене. Ну, конечно, он же никогда ее не видел! Ну, он получит… вот только выйдут они отсюда.
***
Свадьба была просто грандиозная. Родители Риты выглядели смущенными, но Лилия Алексеевна всегда была рядом.
Молодым подарили хорошую трешку в центре города, и они начали самостоятельную жизнь. Рите оставалось еще два года учебы.
***
Рита возвращалась домой, решила зайти в магазин. Дома нужно было пополнить запасы в холодильнике. Она накупила целых два пакета, вышла из магазина, и тут ей стало плохо. Кто-то поднимал ее, кто-то пытался напоить водичкой… Когда она очнулась, продавщица, молоденькая девушка, спросила:
— У вас есть, кому позвонить?
— Да, мужу…
Андрей примчал через десять минут. Испуганный, бледный.
— Рита, что с тобой? Что случилось?
— Я не знаю, правда. Все было хорошо, а потом все темно, и я ничего не помню.
Он довел ее до машины, осторожно усадил.
— Мы едем к доктору.
— Андрей, нет! Я хочу домой!
— Нет, Рита, мы едем в больницу, и это не обсуждается.
Рита смотрела в окно. С одной стороны, конечно, ей приятно, что муж так беспокоится о ней, а с другой… Андрей, его мама, бабушка — они все были непробиваемые. Только они знали, как нужно, только они все решали. Их не интересовало чужое мнение. Совсем недавно ребята были у них в гостях, Лилия Алексеевна приготовила рыбу. Рита всю свою жизнь терпеть не могла рыбу и никогда ее не ела. Когда она потянулась за салатом, свекровь остановила ее.
— Риточка, ты что? Начинай с рыбы, это очень вкусно.
— Но я не люблю рыбу…
Голос Риты потерялся где-то в объяснениях Лилии Алексеевны, сколько пользы будет, если есть рыбу. Ей была положена огромная порция, и женщины заговорили о своем. Андрей наклонился к ней:
— Ешь, с маминой рыбой ничего не сравнится.
— Но я не люблю рыбу!
— Глупости, ты просто не ела вкусной рыбы.
И все! Ее оставили наедине с куском этой вонючей массы и больше не обращали внимания.
Совсем недавно они с Андреем гуляли по набережной, впереди увидели киоск с мороженым.
— Ой, мороженое! Мне фисташковое.
Андрей принес ей вишневое, как и себе.
— Андрей, я просила фисташковое!
— Глупости, вишневое намного вкуснее.
Он даже не замечал этого, а Рите было обидно. Она понимала, что, скорее всего, сама себя накручивает — многие были бы счастливы оказаться на ее месте. Но ничего поделать не могла. Она хотела, чтобы к ее мнению прислушивались хотя бы иногда, а не быть пустым местом для всех.
***
В больнице они пробыли почти два часа. В тот момент, когда к ним вышел доктор, по коридору уже спешили Лилия Алексеевна и Инна Павловна собственными персонами. Рита закатила глаза. Она очень уважала этих женщин, но иногда хотелось как-то без них обойтись.
Лилия Алексеевна сразу подошла к доктору, который даже рта не успел открыть:
— Доктор, что? Вы только скажите, что нужно. Деньги не имеют значения. Любая сумма, любая клиника, в любой стране!
Доктор даже руки поднял.
— Да подождите вы! Маргарита не больна!
— То есть как не больна?
Лилия Алексеевна выглядела очень растерянной. Так выглядят люди, когда случается какая-то непредвиденная случайность, которая путает все планы.
— В вашей семье скоро будет пополнение. Срок шесть недель. Просто не нужно Маргарите носить такие тяжелые сумки.
Он удалился, а в коридоре повисла тишина. Первым опомнился Андрей.
— Ритка!
Он закружил ее по коридору, а свекровь и бабушка пытались его поймать и кричали:
— Что ты делаешь? Поставь ее! Ей нельзя!
Рита тоже была счастлива, но прекрасно понимала, что теперь опека будет просто тотальной, и если она хочет жить дальше нормально, то нужно бороться.
***
Первым ее выпадом стало то, что она решила уехать к родителям. Андрей растерянно на нее смотрел.
— Зачем? Здесь же врачи, здесь мы.
— Андрей, до деревни сорок минут на машине! Захочешь, приедешь. Многие каждый день ездят.
Она присела рядом с ним.
— Андрюша, я очень хочу пожить вдали от твоей мамы и бабушки. Они замечательные женщины, я безумно их уважаю, но их слишком много в нашей жизни.
Какое-то время он молчал. Рита даже думала, что сейчас он выскажется резко, но он поднял голову и улыбнулся:
— Знаешь, я тоже от них отдохну! Причем с большим удовольствием.
Удивительно, но и Лилия Алексеевна восприняла известие об их отъезде вполне спокойно.
— Может быть, вы и правы. Там все-таки экология намного лучше. А Рите сейчас это очень нужно.
***
Рита как будто в детство попала. Мама готовила ей по утрам завтраки, Андрей баловал сюрпризами. Ей казалось, что когда мамы и бабушки мужа не было рядом с ним, он был более естественным.
До родов оставалась всего несколько недель, когда Андрей приехал из города намного раньше. Он нервничал, и Рита это сразу поняла.
— Андрей, что случилось?
— Я даже не знаю, как сказать…
— Говори, как есть!
Она чувствовала, как ей становилось плохо. Что-то случилось. И это что-то нехорошее. Сколько историй она слышала о том, что пока жена беременная и некрасивая, мужья находят себе любовниц. А нередко и уходят к ним.
— Рита, моя мать сошла с ума. Она просто оставила записку, что ей надоело жить по правилам, она хочет счастья, и уехала. Представляешь? Она уехала с каким-то знакомым, из какого-то далекого прошлого, за границу. Бабушка рвет и мечет. Она сказала, чтоб никто не вспоминал имя ее дочери при ней. Что делать?
Рита расслабилась. Конечно, такого финта она от идеальной во всем Лидии Алексеевны не ожидала. Иногда Рита задумывалась, есть ли у ее свекрови эмоции, и отвечала сама себе, что нет.
***
Бабушка сильно сдала после бегства Лилии, и Андрею волей-неволей пришлось принимать руководство всей компанией на себя. Рита почти не видела его. Ей было грустно и страшно, потому что роды приближались.
В тот день, когда все началось, Андрей был в командировке. Рита почувствовала первую схватку и сразу позвонила в скорую. Потом подумала и позвонила Инне Павловне. Бабушка скорую отменила, приехала с водителем и повезла Риту в частную клинику.
roddom.msk.ru Рита несколько раз звонила Андрею, но он постоянно был вне зоны. Она уже не знала, что и делать, но Инна Павловна утешала ее:
— Что ты нервничаешь? Здесь прекрасные врачи. Здесь лучшая клиника в нашем городе. Родишь, а когда Андрей приедет, ты просто ему выдашь уже готового ребеночка.
Но Рита переживала еще и потому, что ее нервировала соседка по палате, которой тоже предстояло вот-вот рожать. Ее мама была главврачом в этой клинике, поэтому девушка вела себя почти вызывающе.
— Неужели нельзя было сделать так, чтобы я была одна?
Рита не вступала в конфликт, она просто отмалчивалась.
А потом… Их увозили почти вместе. Сначала соседку по палате, а потом ее. Дальше туман, какие-то голоса. Потом темнота, и наконец, она проснулась.
***
Рита обвела глазами палату. Все другое, значит, ее перевели. Это уже радует, хорошо, что этой скандальной соседки не будет рядом. Она потянулась за телефоном. Странно, ни одно пропущенного от Андрея. Да и вообще ни от кого… Она набрала номер мужа. Но он сбросил звонок. Рита в недоумении посмотрела на телефон. Набрала еще раз, но теперь телефон оказался выключен.
Она почувствовала, как по щекам потекли слезы. Как же так? В такой день…
Дверь в палату открылась. Испуганная медсестра завезла в палату ребенка. Рита потянулась к нему… и вдруг отдернула руку. Что это? Не может быть…
— Что, нравится?
Она обернулась. У дверей стояла Инна Павловна, глаза ее были стальными.
— Я уже отправила фото ребенка Андрею. Да, Рита, от кого-кого, но от тебя я не ожидала.
— О чем вы, Инна Павловна?
— Ты овечкой-то не прикидывайся. Или надеешься, что ребенок у тебя вдруг преобразится?
Слезы у Риты катились все сильнее.
— В чем вы меня обвиняете?
— В чем? Ты так хорошо играешь свою роль! Только зря. У тебя ничего не получится. Этот ребенок не от твоего мужа.
— Я не изменяла Андрею!
— Ты хочешь сказать, что оно само так получилось?
Рита промолчала… она не знала, что ответить, и понимала, что выглядит глупо.
— Мне нужно поговорить с Андреем!
— Нет уж, хватит водить моего внука за нос. Я отправила его за границу, пусть там посидит, раны свои залижет!
Инна Павловна развернулась, хотела выйти, но в последний момент обернулась:
— И не вздумай появляться в нашем доме и чего-то просить! Иначе тебе не поздоровится.
Она ушла, а Рита упала на кровать и зарыдала. Она просто не понимала, что происходит. Почему все так? Она никогда в жизни даже не думала о том, чтобы изменить мужу. Рита любила Андрея больше жизни. Но она не понимала, что происходит…
Немного взять себя в руки она смогла только тогда, когда ребенок в люльке расплакался. Рита развернула темнокожую малышку.
— Я не знаю, почему ты такая, но ты не думай, что ты всем не нужна… Ты мне нужна, и мы с тобой будем очень счастливы.
—
Автор рассказа: Ирина Мер
Необычная судьба (2)
На следующий день приехали родители. Ангелина Игоревна сразу расплакалась.
— Что же это такое, дочка?
Рита тут же разревелась в ответ. Роман Сергеевич, отец Риты, скомандовал:
— Ну-ка тишина! Что ты, мать, совсем с ума сошла? Радость у нас — внучка появилась, а вы ревете в три ручья! А то, что она темненькая, это не дочка наша виновата! Я Рите, как самому себе, верю. В той семье искать причины нужно!
Ангелина тут же вытерла слезы.
— И правда, что это мы? Главное, что девочка здоровенькая, а все остальное неважно. Не нужна она им, ну и ладно, сами воспитаем. Как назовем-то, придумала уже?
— Да, мама… Софией. Как тебе?
— Хорошо! Мне нравится. Давай собираться, доченька!
Роман Сергеевич сказал:
— Вы собирайтесь, а мне отъехать нужно по делу. На полчаса буквально.
Рита обеспокоенно посмотрела на него:
— Пап, ты куда?
— Ну я же говорю, по делу. Не переживайте, скоро буду.
Он, и правда, вернулся минут через сорок. Бледный, губы сжаты.
— Пап, что?
— Ничего, нормально все, поехали.
***
Вечером папа, который лег сразу же, как только они приехали домой, позвал Риту к себе.
— Рита, я был у твоих… Вернее, там нет никого, только бабушка, у нее. Она такими словами о тебе говорила, такими словами нашу внучку называла… Я хочу попросить тебя. Когда-нибудь, когда ты сможешь, ты должна докопаться до правды. Докопаться и сунуть ее им под нос. И никогда не прощать!
— Пап, ну что ты такое говоришь? Не буду я ничего делать, пусть они думают, что хотят.
Роман Сергеевич резко сел.
— Нет, пообещай, что все сделаешь именно так!
— Хорошо, папа, не волнуйся. Мы потом обязательно вернемся к этому разговору. Ты бледный какой-то, у тебя все в порядке?
Отец потер грудь.
— Да, все нормально, разнервничался просто.
— Может…
— Ничего не нужно. Иди, устраивай дочку. Я немного полежу и тоже выйду.
Рита и мама занялись срочным обустройством комнаты. София мирно спала на кровати Риты. Когда все было готово, Ангелина Игоревна удивленно посмотрела на Риту:
— Что-то дедушка наш помогать нам не хочет.
Она пошла в комнату, где был муж.
А еще у нас есть сайт с рассказами — razkaz.ru — Рома, а не пора ли вставать? Мы уже почти все сделали, а ты все лежишь…
Рита с улыбкой шла за мамой. И вдруг наткнулась на мать, которая как будто окаменела в дверях.
— Рома!!
***
Ее крик до сих пор стоял в ушах Риты, хоть и прошло с того момента пять лет.
Всякое было за эти пять лет. Мама перестала с Ритой разговаривать, на внучку совсем не смотрела. Рита рыдала ночами, но понимала, что нужно терпеть. Она не справится одна с ребенком. Она ничего не сможет.
Когда София пошла в садик, начались другие проблемы. Ее обижали дети. Воспитатели старались, она это понимала, но за всеми уследить не могли. София стала бояться детей, а потом и вообще людей. И тогда Ангелина Игоревна сказала:
— Может, вам в город? Там не будут так остро реагировать на цвет кожи Софийки…
Но договорить она не успела. С улицы забежала сама София.
— Мама! Там тебя дядя спрашивает!
— Дядя?
Рита выглянула в окно.
У калитки стоял Андрей.
— Я не пойду. Мама, я не пойду!
— Иди. Я точно его видеть не хочу. Что ему нужно?
Рита вышла на улицу.
— Здравствуй, Рита.
— Зачем приехал?
— Я поговорить.
— Не о чем нам разговаривать. Все уже сказали.
— Рита, я много думал… Я пять лет не жил, а существовал. Я не верю, что ты могла мне изменять.
Рита рассмеялась. Отрывисто, зло…
— Не верит он… Пять лет всего-то и потребовалось, чтобы понять сущий пустяк.
— Рита… Ты должна меня понять. Ты думаешь, мне легко?
— А что, тяжело? Бедненький! А мне легко. И папе моему легко. После разговора с твой бабушкой у него отказало сердце! Понимаешь? Из-за вашей семьи он уже пять лет на кладбище! Молодой, здоровый мужик! Ненавижу тебя! Ненавижу все ваше семейство! Проваливай!
Рита кричала и плакала одновременно. Она наступала на Андрея, а он растерянно пятился к машине. Наконец Рита развернулась и убежала в дом. Упала на кровать, закрылась подушкой. Минуты через две на ее плечо легла детская ручка.
— Мамочка, не плачь. Этот дядя тебя обидел? Меня Пашка тоже обижает, но я не плачу, чтобы тебя не расстраивать…
Рита села, прижала к себе Софию.
— Никто, слышишь, никто больше не будет тебя обижать!
Она отпустила девочку и выскочила на улицу. Хватит! Сколько можно это все терпеть! Первыми были родители Пашки, потом воспитательницы детского сада, потом соседи, которые постоянно ухмылялись при виде Софии. Рита вернулась домой только под вечер. Ангелина Игоревна сидела за столом.
— Наделала ты в деревне шума. Люди говорят — Ритка с ума сошла…
— Пусть говорят! Мне все равно. Мама, ты права. Нужно нам уезжать.
— Да куда ехать-то? Утрясется все. София здесь со всеми знакома. Ничего, в школу пойдут, поумнеют…
***
На первое сентября Рита шла, гордо подняв голову. Она держала за ручку Софию. Девочка была чудо, как хороша — когда она стала подрастать, кожа чуть посветлела, да и черты лица изменились. Огромные белые банты, синее форменное платье.
К ним присоединились родители того самого Пашки, вместе с ним. Паша посмотрел на Риту и протянул ручку Софийке. Девочка испуганно обернулась на мать. Рита ободряюще улыбнулась и отпустила ручку дочки. Дети взялись за руки и зашагали впереди.
Мама Паши сказала:
— Рит, вы простите нас. И Пашке я вливаний сделала. Не знаю, что это такое. Наверное, стадный инстинкт… Все травят, и мы тоже.
— Да ладно. Понимаю я… София тут, как чудо чудное.
— Привыкли уже все. Хорошо все будет…
После торжественной линейки они вернулись домой. София ни на минуту не замолкала, все тараторила, рассказывала бабушке, что было в школе. Ангелина Игоревна иногда задавала вопросы и с улыбкой слушала трескотню внучки.
— Бабушка! Половина ребят читать не умеет! А я умею! И считать!
— София, разве хорошо хвастаться?
— Бабушка, но это же правда, я не хвастаюсь.
Женщина рассмеялась, поставила на стол пирог.
— Переодевайся, будем праздновать твой первый день в школе!
София подпрыгнула и побежала в комнату переодеваться. В этот момент в дверь постучали.
— Кто там?
Рита удивленно смотрела на женщину, которая к ним вошла. Она была не местная, но что-то смутно знакомое было в ней.
— Здравствуйте, мне бы Риту Александрову…
Рита выступила вперед. Женщина назвала фамилию Андрея, а Рита сразу после развода вернула себе свою фамилию, и София была тоже Игнатова. Значит, эта женщина оттуда, из небольшого периода счастья.
— Если вы от Андрея, то разговаривать с вами я не буду.
— Нет. Я сама от себя. Простите меня, можно водички?
Женщина имела очень изможденный вид. Худая, круги под глазами. Ангелина Игоревна подала ей воды и усадила на диван. Она как будто собиралась с мыслями, потом заговорила.
— Есть история… вам надо ее знать. Моя дочь, Татьяна, всегда была ветреной девицей. Что я только не делала, и ругала ее, и даже била… Но когда она выросла, совсем слетела с катушек. Каким-то чудом у нее появился жених. Очень приличный молодой человек, из хорошей, состоятельной семьи. Все шло к свадьбе, но Таня связалась с арабом. Она даже хотела уехать с ним, я поймала ее в аэропорту и силой привезла домой. Таня даже пыталась покончить с собой. Но я считала, что знаю лучше, что нужно моей дочери.
А потом выяснилось, что она беременна. И самое страшное: она не знала от кого — от жениха или от того араба.
Конечно, мы сказали, что отец жених. Началась подготовка к свадьбе, и когда дочь была на седьмом месяце беременности, она, наконец, вышла замуж.
Рита почувствовала, как в груди что-то сжимается. Она вдруг узнала эту женщину. Из глаз хлынули слезы.
— Пришло время рожать… Таня родила темнокожую девочку, а ее соседка по палате хорошенькую, беленькую. Я подменила девочек, чтобы не ломать жизнь своей дочери. Таня так и не узнала о подмене.
Ангелина Игоревна осела на стул.
— То есть… София не дочь Риты?
— Нет, конечно, нет…
Женщина опустила голову.
— А где моя дочь?
Рита говорила почти шепотом…
— Кристина дома… Она с соседкой…
— Вы понимаете, что натворили? Вы понимаете? Вы сломали жизнь всем. Вы чудовище!
Рита выкрикивала эти слова в лицо женщине, а та в ответ молчала. Ангелина Игоревна усадила дочь на место.
— Подожди, дай ей договорить.
Женщина благодарно посмотрела на маму Риты.
— Я знаю, что я чудовище. Не прошло и года, как муж бросил Татьяну. Выгнал с позором из дома, потому что поймал ее с любовником. Таня совсем потеряла человеческий облик. Когда Кристиночке было пять, она умерла… от передоза. Вы не думайте, я безумно люблю Кристиночку. Я никогда не давала ее в обиду, у нее было все самое лучшее. Но год назад мне поставили диагноз. Я должна что-то решать. У нас нет близких родственников, и поэтому я приехала к вам. Меня наказала жизнь… Вы не думайте. Таня умирала у меня на руках и проклинала меня. Она так и не простила мне того, что я не дала ей уехать с отцом ребенка. Похоже, он был единственный, кого она любила. Кристина ненавидит меня, потому что считает, что я оставила ее без матери. Болезнь… Только она меня любит и прогрессирует со страшной скоростью.
Женщина подняла глаза:
— Я прошу вас забрать Кристину, иначе девочка окажется в детском доме, а она же ваша родная дочь… Вот адрес.
Она положила на стол листок.
— Мне пора.
В полной тишине она вышла из дома. Рита смотрела перед собой. Ангелина тоже молчала. Нужно ехать… Срочно ехать. Рита вскочила, потом села. Нет, нужно как-то подготовиться, решить, что говорить, как себя вести. И документы… тут вообще может ничего не получиться.
— Рита, а Софийка где?
Рита вошла в комнату дочери. София сидела на кровати. А рядом — собранный рюкзачок.
— Доченька, ты что?
Девочка подняла на нее заплаканные глаза:
— Мамочка, раз у тебя есть другая, настоящая дочка, ты отвезешь меня в детский дом? Вместо той девочки?
Рита бросилась к ней.
— Что ты? Ты что такое говоришь? Какой детский дом? Ты моя любимая доченька, я тебя никому не отдам!
— Мама, но я же не твоя? У тебя нашлась твоя…
София плакала. Без рыданий, тихо, просто слезки текли по щечкам.
Рита прижала ее к себе.
— Никогда! Слышишь, никогда я тебя никому не отдам!
Они сидели, обнявшись долго. София все плакала, плакала и Рита. Что теперь, как дальше?
На следующий день они поехали по адресу, который прочли в бумажке. Это оказался довольно красивый частный дом. Во дворе какая-то суматоха. Они вошли и сразу услышали детский крик:
— Не трогайте меня! Я никуда с вами не поеду! Пустите меня к бабушке!
Две женщины пытались усадить девочку лет семи в машину. Одна из них говорила:
— Бабушки больше нет! И никого у тебя больше нет! Ты поедешь с нами! Там много таких же деток, ты будешь жить с ними.
— Я не поеду! Отпустите!
Девочка вырвалась и побежала. Рита с трудом смогла ее поймать и подхватить на руки. Прижала к себе:
— Тише, тише, ты никуда не поедешь. Я тебя никому не отдам, тише…
Девочка смотрела на нее глазами Андрея.
— Это ты моя мама? Мне бабушка вчера все рассказала.
— Я. Мы потерялись… но теперь нашлись.
К ним подошли две дамы.
— Вы кто такая? Ребенку следует проехать с нами.
— Я родственница. Она сейчас никуда не поедет.
— Ну, нет, так не бывает. Нужны документы, нужно что-то предоставить… Вы же понимаете, у нас предписание.
Одна из женщин смотрела на нее вызывающе. Рита никак не могла понять, что в этом взгляде. Наконец, догадалась.
— Сколько нужно, чтобы ребенка пока оставить дома?
Женщина назвала сумму. Деньги были немаленькие. У Риты с мамой таких не было. Рита заглянула в глаза Кристины. Там было столько надежды… Она решительно достала телефон.
— Алло, Андрей? Все потом. Ты можешь очень срочно приехать по адресу…
Андрей въехал в ворота через двадцать минут. Он сразу отошел с женщинами в сторону, и Рита увидела, как он давал деньги. Те уехали, а он подошел к ним. Долго смотрел на Кристину, потом повернулся к Рите:
— Я так понимаю, это наша дочь?
— Да, я тебе потом все расскажу. Очень долгая история.
***
Прошло два года. Тогда Андрей, а потом и его мать активно включились в процесс оформления документов. Инна Павловны уже не было на этом свете два года, а Лилия Алексеевна, вернувшись из-за границы, чуть ли не на коленях просила у Риты прощения.
— Понимаешь, Рита, мы все всегда жили так, как говорила бабушка. Ослушаться ее никто не смел. Я тогда уехала с отцом Андрея. Я всю жизнь его любила, но выходить за него замуж Инна Павловна запретила. Но в конце концов я не выдержала, мне все надоело. Вернулась я только через пять лет на похороны мамы, тогда-то и узнала все. Я ведь поверила в твою измену… факт был налицо. Прости меня, если сможешь. Я уверена, если бы я была рядом, если бы мы с тобой поговорили, то все сложилось бы по-другому.
***
Они пришли на кладбище к отцу. Сегодня была годовщина. Рита убрала старые цветы, Андрей поставил новые. Лилия Алексеевна с грустью смотрела на сына. Она видела, как он мучается, видела, что он по-прежнему любит Риту. Но он даже не пытался помириться, считал, что виноват и заслужил страдания. И она ничем не могла ему помочь, потому что и себя чувствовала очень виноватой.
— Мама!
К ним бежала София.
— Мама! Кристину змея укусила!
Они всей толпой бросились туда, куда указывала София. Андрей подхватил на руки Кристину и бросился к машине, Рита с ними. На бешеной скорости они вылетели на дорогу, Рита держала Кристину на руках. Девочка смотрела на нее внимательно.
— Мамочка, ты не могла бы простить папу? Ему так плохо…
Андрей немного сбросил скорость и обернулся.
— Кристиночка, давай об этом потом поговорим?
— Нет, сейчас! Пап, остановись.
— Но…
— Пап, ну пожалуйста! Может, я сейчас умру, а вы не исполнили мое последнее желание!
Он посмотрел на Риту, и та кивнула.
— Мама, папа, ну вы же очень любите друг друга, почему бы вам не помириться? Мы бы жили все вместе, и бабушки тоже…
Рита смутилась, потом сказала.
— Хорошо, Кристина. Я тебе обещаю, что мы помиримся. А теперь срочно в больницу!
— Подождите! Поцелуйтесь.
Рита вспыхнула, а Андрей махнул к ним на заднее сиденье. Им ничего другого не оставалось, как поцеловаться.
Кристина улыбнулась.
— Вот и хорошо. Пап, мам, это был… уж. Так что можно ехать домой и всех обрадовать!
Кристина хитро улыбалась. Рита не выдержала и фыркнула, потом засмеялся Андрей, прижав к себе дочку….
…Скорая увезла Катю в ночь. Они остались вдвоём — Вероника и Катина дочь Лена.
— Ну что, Ленушка, — горестно вздохнула Вероника, — будем молиться и ждать Катюху домой.
Лена молча смотрела на тётку. Она не могла ответить. В свои тридцать она оставалась пятилетней девочкой.
Девочкой, у которой люди в белых халатах забрали маму! И Лена сильно дрожала от страха и неизвестности.
— Не трясись, — попыталась успокоить племянницу Вероника. — Я тебя одну не оставлю. Будем вместе ждать мамку твою.
Лена внимательно смотрела ей в глаза, словно пытаясь отыскать в них какой-то подвох. Потом вздохнула и заплакала.
Вероника обняла её и стала гладить по голове, как маленькую… А потом, горестно вздохнув, пошла на кухню приготовить кашу — Лена без каши не ложилась спать.
Они вместе поужинали, а потом улеглись.
Вероника ещё какое-то время слышала, как Лена всхлипывала и шмыгала носом. Потом затихла и громко засопела.
Уснула.
А Вероника никак не могла заснуть. Тревога держала её в холодных тисках, не давая выдохнуть. Тревога за младшую сестру.
За «нелюбимую» сестру…
*****
КАТЬКА
Веронике было четыре года, когда родилась Катька.
До этого момента Вероника была единственной любимицей у родителей. И никто ей не объяснил, что с появлением второго ребёнка эту любовь придётся делить с ним.
— Мы будем по-прежнему тебя так же сильно любить, — уверяла её мама. А папа согласно кивал головой и подхватывал Веронику на руки, кружил с ней по комнате и смеялся, щекоча её своими усами.
Но когда появилась Катька, всё изменилось.
И мама, и папа всю свою заботу и тепло направляли на этот розовый кулёк с крошечным личиком («Ты только посмотри, посмотри, какая же она красавица!») и в сторону Вероники даже не смотрели.
Вся их жизнь теперь подчинялась Катьке.
— Вы бы поговорили с Вероничкой, — сказала как-то воспитательница в садике папе, — у неё чрезмерная агрессия по отношению к младшей сестре.
Папа вёл Веронику домой, крепко держа за руку. Он молчал. Но Вероника чувствовала, что он ею очень недоволен.
Дома он что-то сказал маме, и после ужина мама посадила Веронику к себе на колени и погладила по голове.
— Никушка, скажи, ты любишь свою младшую сестричку?
Вероника отрицательно помотала головой.
— Не любишь?.. Вот как. — Мама была явно озадачена. — Но Катюша скоро вырастет и будет вместе с тобой играть. Ты старшая сестричка, это очень ответственно.
— Я не хочу быть старшей сестричкой, — заявила Вероника. — Зачем вы родили Катьку? Вам меня было мало? Ненавижу её! Лучше пусть не вырастает! Потому что всё равно она недолго проживёт.
Мама ахнула и расплакалась. Пришёл папа, качал головой и охал, схватил Веронику за руку и отвёл в её комнату, где велел ложиться спать без сказки и колыбельной.
В комнате было темно и страшно. И Вероника заплакала. Сначала тихонько, потом всё громче и громче.
Папа за дверью прикрикнул, что никто не придёт её утешать, пока она не осознает свою вину.
Она так и заснула в слезах и судорожно всхлипывая.
И с той ночи она возненавидела Катьку со всей детской силой. На папины просьбы признать вину она категорично мотала головой и повторяла, что ненавидит младшую сестру.
Даже когда они подросли, Вероника так и не открыла сердце. Детская ревность оказалась сильнее.
Зато Катька обожала свою сестрёнку и всё время к ней тянулась. Она отдавала Веронике свои конфеты, дарила игрушки. У неё всегда была куча вопросов и она словно не замечала отношения сестры к ней.
Родители нередко делали старшей дочери замечания, после чего Вероника начинала ненавидеть Катьку ещё больше.
Еле дождавшись окончания школы, Вероника упорхнула из родительского дома и поступила в институт. Детская обида прочно засела в её сознании, а потому семейные встречи были весьма и весьма редкими.
*****
ВЕРОНИКА.
Ей исполнилось тридцать, когда она получила красивую открытку — розовую с золотыми кольцами. Это было приглашение на Катькину свадьбу.
От злости и (чего уж греха таить!) зависти она разорвала этот кусок красивого картона на мелкие кусочки.
Катька выходит замуж?! Когда она, Вероника, ещё даже себе парня постоянного не нашла! Да как она могла?!
Однако родители с трудом, но уговорили её присутствовать на свадьбе сестры.
— Мы не вечные, — сказал ей отец, — рано или поздно уйдём. А вы родные, надо держаться друг друга.
Жених у Катьки был так себе паренёк. Сам из деревни, хотя родители зажиточные фермеры.
Катька же светилась счастьем.
Отгуляли свадьбу. И уехали молодые в свадебное путешествие по Золотому Кольцу (подарок родителей жениха).
А по возвращении обосновались в добротном доме в деревне и стали вести хозяйство.
Вероника в душе злорадствовала — младшая любимица родителей не оправдала их надежд, не стала экономистом с дипломом о высшем образовании. А стала деревенской бабой, с утра до ночи обряжающей скотину.
Через год после Катькиной свадьбы Вероника поехала в командировку и в поезде познакомилась с Олегом. Который потом стал её мужем.
К свадьбе Вероника готовилась тщательно, продумала все мелочи — она хотела, чтобы её праздник был лучше Катькиного.
Гостей было много, приехали многочисленные родственники, родители, Катька с мужем. Сестрица была уже в положении и вновь вся светилась счастьем. Вероника даже испытала укол зависти…
Они с Олегом тоже уехали в свадебное путешествие — в круиз по Средиземному морю. Незабываемые впечатления!
И с той поры Вероника пребывала в атмосфере счастья.
Выйдя замуж за Олега, она вдруг обрела любовь такой силы, которая компенсировала ей всю недолюбленность со стороны родителей… Олег окружил её заботой и теплом, он её обожал и постоянно хотел делать для жены что-то приятное. И Вероника отогрелась в его любви. И даже прониклась к Катьке какими-то родственными чувствами.
Когда родилась Лена, они с Олегом поехали в деревню и повезли кучу подарков молодым родителям.
Беременность Катьки оказалась тяжёлой (а Вероника ничего об этом не знала…), роды тоже прошли не совсем успешно. В общем, девочка родилась с ДЦП. Но тем не менее, Катька с мужем были счастливы и наивно полагали, что медицина творит чудеса и всё можно исцелить.
Но надежды оказались напрасными. Двигательные функции у девочки со временем пришли в норму, а вот умственное развитие остановилось.
— Нечего было оставлять инвалида, надо было сразу в интернат отдать, — как-то в сердцах сказала Вероника.
Но Катька посмотрела на неё добрыми глазами и ничего не ответила. Она в Лене души не чаяла, не могла надышаться, постоянно была рядом с дочкой и всё время держала её за руку. И была счастлива!
Вероника не могла понять — ну как можно оставаться счастливой?! Дочь калека, муж начинает спиваться по этой причине (а Катькин муж на самом деле покатился…), а эта дурында хлопает глазами, улыбается и гулит с дитём.
А через несколько лет Вероника поняла, что у них с мужем никогда не будет ребёнка.
Они с Олегом прошли всех врачей, сдали кучу анализов, но… Неутешительный диагноз мужа поставил крест на возможности иметь своих детей.
— Ну и ладно, — сказала Вероника мужу, — поживём для себя, правда?
И они пожили.
Вероника вспоминала свою жизнь с Олегом как рай на земле. Любовь, смех, активный отдых, чудесные компании. Ей даже некогда было сожалеть о нерождённых детях. Так было хорошо.
…Олег отмечал юбилей — пятьдесят пять лет. Они заказали ресторан и позвали много гостей. Но отметить эту дату так и не успели — у Олега случился инфаркт, врачи его не спасли.
Оставшись одна, Вероника кричала до хрипоты. Её счастье, её солнышко закатилось.
За Олегом как-то быстро ушёл и Катькин муж. По пьяни замёрз неподалёку от дома.
А потом они с Катькой схоронили родителей — сначала мать, а через три месяца отца…
Осиротели враз.
Вероника с трудом приходила в себя от горя. Вспоминала слова отца про родные узы с сестрой. Понимала, что никого у неё больше нет. Но более всего горевала по мужу. И даже за годы своего вдовства она так и не смирилась с этой утратой.
— Помоги мне с Леной, пожалуйста, — попросила как-то Катька. — Мне бы в город съездить. Дочку одну не хочу оставлять.
Вероника приехала, чтобы побыть в доме сестры. Племянница в присмотре не нуждалась — несмотря на уровень развития, Лена умела делать необходимые вещи. Она могла сама одеться, умыться, пойти во двор и покормить птицу. Даже могла задать корм скоту. Но при этом ей нужен был кто-то рядом, кто мог бы подбадривать и поощрять её действия.
Вероника ходила за Леной и с удивлением замечала, что та очень любит животных. А они отвечают ей взаимностью.
Не менее удивило Веронику то, что ей… нравится в деревне! В доме Катьки.
Там, в городе было больно и одиноко. А здесь — тепло и легко…
— Перебирайся к нам, — попросила Катька. — Нам вместе будет легче.
И она перебралась.
Но пожить вместе они успели всего несколько месяцев. Однажды Катька почувствовала себя нехорошо, прилегла. Да так и не встала.
Вероника вызвала скорую…
**********************
Врачи не спасли Катьку — слишком долго она скрывала свою болезнь.
Вероника занялась оформлением похорон. Это отвлекало от той боли, которая захлестнула её после сообщения о смерти сестры.
Лена чувствовала, что что-то произошло. Она бесцельно бродила по двору, тревожно вздрагивала, если где-то скрипела калитка.
Когда Вероника вернулась из города, к ним в дом пришла глава поселения.
— Девку-то в интернат оформлять надо, — кивнула она на замершую у печки Лену. — Ни наследство принять, ни пособие оформить она не сможет.
Вероника при этих словах вскинулась и почти закричала:
— Какой интернат?! С ума сошли?! А я на что? Не отдам Ленку. Даже не думайте!
Она знала, что ни за что не допустит, чтобы её кровиночка, единственная племянница провела свои дни в интернате для инвалидов. Никогда!
Лена насторожённо смотрела на Веронику, прижимаясь плечом к тёплой печке.
— Не бойся, родная… Я тебя никому не отдам. Никому!
*************
Вероника через суд признала Лену недееспособной и оформила над ней опекунство. Они проживают в деревенском доме, потому что Лена может не принять смену обстановки.
Для Вероники её племянница стала смыслом жизни. Она теперь понимает, почему глаза Катьки светились счастьем.
И жалеет только об одном — что много времени своей жизни она провела без родной сестры.
Наташка сидела на корточках у старого забора среди кустов осоки и слушала, как тетя Вера всех зовет обедать. Всех – это четырех своих детей. Наташка была пятая. И совсем не тети Верина. А так…непонятно чья . Она уже привыкла, что тетя Вера, зазывая своих Сережку, Анютку, Катю и Максима, никогда не упоминала ее имя. Как будто она вообще не существовала на свете.
А она существовала. И ждала. И надеялась услышать. Но чуда не случилось и в этот раз, и она, разочарованная, голодная и сердитая, поплелась за ребятней, как незваный гость, который, как известно, хуже татарина. Пыльные ноги зудели от цыпок, платьице едва прикрывало голые коленки и было непонятно какого выцветшего цвета.
Все четверо хозяйских детей уже оперативно работали ложками. Тетя Вера, как всегда, не глядя на Наташку, налила тарелку супа и молча поставила на уголок стола. Наташка пристроилась на табуретку и с удовольствием втянула в себя запах вкусного супа.
Тетя Вера была хорошей хозяйкой. И матерью хорошей была. Вот только с мужиками ей не везло. По молодости влюбилась в вихрастого Гришу-тракториста, Одного за другим нарожала ему кучу ребятишек – живи да радуйся! Только стал Гриша ее заглядываться на Любку-продавщицу – разведенную бойкую бабенку. Та, не будь дурой, и стопочку нальет мужику и глазками стрельнёт. И в гости на всю ночку пригласит. А тот и рад стараться.
Дома ребятни полно – шум-гам, пеленки, распашонки. Вера, хоть и красавица по-прежнему, а располнела. Грише внимания меньше уделяет…А что мужику надо?
Ушел, в чем был. Пыталась остановить, усовестить, да куда там. Попылил по дороженьке к своей милой зазнобушке.
Сколько слез пролила Вера, одна ее подушка знает. Но некогда ей было нюни разводить – детишек надо было поднимать. А тут по деревне слух прошел, что Семен домой возвращается – тот самый, что по Вере сохнул еще со школы, а потом в армию ушел. А Вера замуж вышла.
Пришел Семен из армии, да и отправился на севера за длинным рублем, как будто. А на самом деле – с глаз долой, лишь бы Верино счастье не видеть. Там познакомился с хорошей девушкой Тоней, крановщицей работала на их участке. Скромная, трудолюбивая. Что еще надо? Погуляли, повстречались, да и в ЗАГС пошли. Расписали их по-быстрому. Свадьбу в бригаде отметили – все, как положено – кольца, «горько», тосты. В подарок преподнесли молодоженам новый диван для малосемейки и стол на кухню с двумя табуретками. Малосемейку начальство выделило, как семейным.
Тоже самое все – живи да радуйся. Да не лежало сердце у Семена к Тоне, как она не старалась. Выпивать начал, руку поднимать, даже когда она уже беременной была. А дочка родилась и вовсе озверел – могла бы и сына сначала родить.
терпела Тоня. Да терпела, может быть, и дальше, да не выдержало ее исстрадавшееся сердце боли и несправедливых упреков от мужа. Да и побои скрывать все труднее стало. Она и болела недолго. Может, месяца два или три. Сил не было терпеть. Только дочку – четырехлетнюю Наташу жалко было. Кому она нужна будет и до этого нелюбимая?
Маленькая Наташа даже не поняла, что произошло. Она в садике была. А домой ее привел отец – хмурый, трезвый и растерянный. Мама лежала посредине комнаты – красивая и спокойная. Спала, наверное. Она часто лежала в последнее время, Наташка к этому привыкла. А тут в их дом пришло много гостей, а Наташка обнаружила пятна на платьице – непорядок, гости пришли – нужно принарядиться. Наташка знала, где находятся ее вещи. У мамы порядок был в шкафах. Надела одно платьице, покрутилась перед гостями. Потом другое – мама часто покупала дочке нарядные вещи. Самый раз их показать.
Потом ее забрала к себе домой соседка. Наташка обрадовалась. У тети Ани была дочка Света – Наташина подружка. А на следующий день, вечером, ее забрал отец, сильно нетрезвый и злой. Наташка боялась его такого. Дома мамы не оказалось. А отец сказал, что они уезжают в деревню, далеко-далеко.
Через несколько дней они и правда отправились на вокзал. Наташка уже поняла, что такое жить без мамы. И надеялась, что там далеко, куда они поедут на поезде, Наташку встретят и обогреют как родную, ведь у нее нет теперь мамы.
В родной деревне Семен сразу направился к Вере. Ему еще письмом друг сообщил, что Вера свободна. Пришел к своей любимой с дитем и чемоданом. У Веры – душа растерзанная. Семен стоял перед ней такой несчастный. Думала, может, это как раз тот случай, когда два одиночества согреют друг друга. И Наташку по-матерински обняла и приголубила.
И началась жизнь другая, да не та, о которой мечталось обоим. Вера не узнавала в Семене того скромного и влюбленного паренька, которого знала еще по школе. Он стал часто выпивать, был груб и не сдержан на язык. А однажды даже руку поднял. Раздражали его Верины, вернее, Гришкины дети. Не мог смириться с тем, что Вера вышла за другого, не стала ждать его из армии. Так ведь и не обещала…. На работу устраиваться не спешил. А те деньги, которые привез с северов, быстро размотал по дружкам и гулянкам.
Вера пыталась урезонить Семена. Поговорить по душам – горе-горем, а жить-то дальше надо. Дочку растить. Не понравились Семену Верины речи. А когда она после очередного скандала указала ему на дверь, рассвирепел, покидал в свой чемодан рубахи прямо с веревки, на которой они сушились, и был таков.
Наташка в это время играла с ребятишками на улице. Только и увидела отца, который быстрым шагом удалялся от дома к остановке. На Наташку даже не глянул.
А дома тетя Вера сидела вся в слезах, горестно подперев щеку рукой. Увидев Наташку, она охнула и залилась еще больше. Поняла, что ухажер оставил ей дочку и был таков.
Выгнать не смогла, но и к сердцу принять чужую девчонку — тоже.
Так и жила Наташка, без вины виноватая, как перекати-поле. Лишь соседка баба Нюра жалела ребенка. Часто зазывала к себе. Причесывала, смазывала цыпки какой-то пахучей жидкостью, угощала конфетами и пряниками.
У бабы Нюры была дочь Лидия – знатная труженица в колхозе, передовик. Жила она вместе со своим мужем Матвеем в просторном доме – богато и обеспеченно. Одно было плохо – детишек Бог не дал труженикам. Да они и не очень по этому поводу переживали. А мать Лиды все время намекала дочке – нет своих, чужую возьмите и воспитайте. Вон дите мается, никому не нужная – будем вам подмога в старости. Лидия только усмехалась – какая старость, мама!
Все таки бабка дожужжалась. Заставила дочку забрать Наташку, оформить документы на нее, как положено. Но бездетная женщина так и не осознала себя матерью. Наташку воспитывала по большей части бабка. В своем доме. Наташа не любила свой новый «родительский» дом, не чувствовала она материнского тепла и отцовской заботы. А как подрастать стала, да оформляться, названный папаша стал заглядываться на девчонку – то ущипнет за причинное место, то в углу зажмет, прижмется своим потным телом к ужасу Наташи.
Старалась, как могла, избегать своего родителя. Ночевала у бабушки. Когда та померла, Наташе уже исполнилось 18 лет, она школу к этому времени окончила, работать пошла. Тяжело прощалась с бабулей, как с родным человеком.
А после похорон родители заявили, что они ей больше ничем не обязаны, а дом бабушкин продавать решили. Пошли к нотариусу, а тот из сейфа дарственную достал, да прочитал бабушкину волю. А потом глянул на посетителей – а те с открытыми ртами как сидели, так и сидят, не в силах сообразить, что прикрыть надо. Да и в страшном сне они не могли себе представить, что мать родная оставит их ни с чем – все, как есть, дом, сбережения на книжке оставила чужой девчонке – Наташке! И теперь она – хозяйка дома!
Наташа не стала мозолить глаза своим родителям. Уехала в город, устроилась на ГОК, курсы прошла, специальность получила. Здесь же познакомилась с Александром. Полюбили они друг друга. Впервые Наташа отошла душой, пришла в себя. Поженились. Дали им малосемейку в общежитии.
Везде – и на работе, и дома – веселая, озорная, быстрая. Работала и в выходные, и в проходные. Смену отпашет, бежит убирать чужие дома и времянки. Там хозяева платят неплохо. А Наташка сил не жалеет. И окна моет, и полы натирает, и сараи разгребает от хлама. Дома муж ждет. И всегда они вместе – и на кухне, и в магазин. Дочку родили, потом сына. Жизнь налаживалась.
По выходным ехали в деревню – Наташиным родителям помочь – управиться с огородом, хозяйством, ремонт сделать, порядок в доме навести.
И мать, и отец на пенсию ушли. Мать прибаливать начала от непосильного колхозного труда. Отец стал звонить, рассказывать, что с матерью – беда: кричит, скандалит, из дома уходит. Приходится ему искать по всей деревне. Она и не помнит, что ушла. И куда назад идти надо.
Пока за матерью бегал – свою болезнь пропустил. На фоне сахарного диабета, началась гангрена. Отца в больницу положили. А мать и вовсе с катушек съехала. А что с ней делать? Поначалу разрывались – и к отцу в больницу бежать надо – ногу отняли, уход нужен.
И мать одну не оставишь, но и в общежитие не заберешь. Она уже и Наташу узнавать перестала. Оформили ее в специализированный пансионат. Больше времени на отца оставалось. Ухаживала за ним Наталья прилежно, но, как вспомнит его потные руки, рыскающие по ее юному телу, так и хочется бросить все и уйти. Не ушла. До последнего дня помогала ему.
Да не зажился он на свете без ноги. Поздно отняли –гангрена началась. Похоронили отца на сельском погосте. Больше времени для матери оставалось. Ездила к ней Наталья исправно, возила вкусняшки. Желудок у той был здоровый, она уплетала гостинцы за обе щеки, прятала под подушку. А на Наташу смотрела ничего не выражающим взглядом. Не узнавала. А потом и вовсе – Наталья приезжала, а мать была и вовсе недееспособная…
Да и мать ли…Похоронила и ее Наташа рядом с отцом со всеми почестями, памятники хорошие поставила. А выйдя сама на пенсию, в дом родительский с мужем перебрались. В общежитии дети взрослые остались жить.
Но деятельная Наташина натура не может без дела. Дома и огорода ей мало. Нашла себе работу. По выходным дети и внуки приезжают. Сама бабушка, а как вспомнит свое детство, не может сдержать слез, все думает: когда она так успела перед судьбой провиниться, что детство ее прошло без любви и радости? А ведь не озлобилась, долг свой дочерний выполнила. И жизнь всей душой полюбила, какую есть!
Дорогие друзья! Это реальная история, Только имена некоторых героев изменены. Я давно знаю Наталью — веселую, озорную семиделку, легкую на подъем, выдумщицу и хохотушку. Не знала, что у нее такая непростая судьба. А ведь осталась человеком, не смотря ни на что.
