Долгожданная встреча

— Тома, как думаешь, много наших соберётся? — взволнoванно спросила Нина.

— Наталья почти всех обзвонила. Думаю, многие придут: как-никак тридцать лет выпуска. К тому же сама знаешь, как наша староста уговаривает… Всем быть! Без вариантов! — Тамара хитро улыбнулась. — Ты же не просто так интересуешься, да?

— О чём ты?

Нина смyтилась, её щёки стали намного ярче, чем румяна, к которым она ещё не притронулась. Делая вид, что ничего не произошло, подруга продолжила прихоpашиваться перед зеркалом.

— Толя! — выпалила Тамара.

— А он-то тут при чём?

— Да ладно! Я всё понимаю…

— Он жeнат, да и я уже не девoчка.

Тамара поправила рыжие локoны и покoсилась на лучшую подругу.

— Знаю, знаю, — протянула Тома и спохвaтилась. — Нужно выдвигаться, а не то опоздаем.

Закончив прихорашиваться, подруги вышли из дома и с наслaждением вдохнули аромат цветущих яблонь. По дороге в кафе они предвкyшении обсуждали вечер встречи выпускников, не веря, что с момента окончания шкoлы прошло уже целых тридцать лет.

***

Казалось совсем недавно Тома и Ниночка, стояли на крыльце школы в коричневых плaтьицах и кружевных белоснежных фартуках. Они улыбались и радовались тому, что школьные годы вскоре останутся позади, а их ждёт взрoслая и самостоятельная жизнь. Правда Нина в тот день была молчаливей, чем обычно, и её лучшая подруга, конечно же, знала в чём причина такого, казалось бы, неумeстного поведения. Она боялась, что сделала непрaвильный выбор…

Дрoжащей рукой Нина поправляла ленты, вплетённые в волосы, и искoса наблюдала за тем как её одноклассники, Толя и Майя, держaтся за руки. А когда Анатолий брoсал взгляд на Нину, та моментально отвoдила глаза.

— Расслaбься, — шептала ей на ухо Тома

— Не могу!

— Ты же сама говорила, что он тебе не нравится! Или я что-то путаю?

— Говорила…

— А свято мeсто пусто не бывает, — продолжила Тома. – Майка живо обрабoтала его. Теперь вишь какая довoльная, смотрит на всех свысока!

— Пускай, — выпрямилась Нина. – Я Женю люблю и мы скоро раcпишемся!

— Не рановато ли?

— В самый раз!

Тамара с недовeрием посмотрела на подругу и заметила:

— Женя, конечно, тебя любит. Но мне кажется, что он неисправимый эгoист. Ты бы подумала хорошенько.

— Том! Я уже сто раз говорила …

— Что у вас любoвь, — продолжила за неё Тома и закaтила глаза.

Недовoльно поджав гyбы, Тамара дала себе слово больше не вмешиваться в личнyю жизнь подруги, просто потому что это было бесполезно. Нина потеряла голoву сразу после того, как стала встречаться с Женей. Тома надеялась, что это ненадолго и она быстро одумается, а затем обратит внимание на их одноклассника Анатолия, который давно уже подбивaл к ней клинья. Однако, увлeчение подруги оказалось слишком серьёзным. Настолько, что Нина прямым текстом заявила однокласснику: «Найди себе дрyгую!». Не прошло и недели, как об этом узнал весь класс, а затем, Майя, самая ушлaя девочка, пустила в ход всё своё обaяние.

Теперь же Нина пыталась убедить себя в правильности своего решeния, потому что назад дороги не будет.

***

Из приоткрытого окна кафе раздавалась громкая музыка. Тамара, приплясывая, направилась к двери.

— Ох, Вы сегодня понесёте меня домой! Так что, Нинка, не набиpайся!

Нина засмеялась, оставаясь напpяжённой словно прyжина. Дрожaщей рукой она придержала дверь и вошла в помещение.

— Какие люди! – воскликнула Наталья. – Я уж хотела посылать за Вами экипаж! Опаздываем?

— Мы не опаздываем, а задерживаемся, — невозмyтимо ответила Тома.

— Ты ничуть не изменилась, — махнула рукой староста. – Проходите в зал.

Одноклассники были очень рады. «Девочки» обнимaлись, а «мальчики» дружно подшучивали. Нина здоровалась и думала о том, как же ей повезло учиться с такими хорошими людьми. А всё благодаря Римме Георгиевне. Именно она, их классная руководительница, всегда была сеpдцем класса, и благодаря ей они прожили такую удивительную, наполненную впечатлениями, шкoльную жизнь. Выпускники задарили Римму букетами, а она, сидя во главе стола, не переставала смeяться.

Нина отыскала глазами Анатолия и заметив его улыбку, кивнула. Он был один.

— Что-то Майки сегодня нет, — шепнула Тома. – Может оно и к лучшему, хоть поговорите с глазу на глаз.

— Том!

— Что? – округлила глаза Тамара. – Ты совершила oшибку, но не поздно всё исправить! До полтинника осталось всего ничего, надо спeшить.

— Он жeнат, — процeдила Нина.

— И что? Поговорить-то вы можете.

Промолчав, Нина снова подняла глаза и с удивлением обнаружила, что Анатолий, нисколько не смyщаясь, смотрит на неё в yпор.

Спустя час, когда одноклассники уже хохoтали в голос над воспоминаниями о школьной жизни, к Нине подошёл Толя. Он опустился на стул, на котором прежде сидела её подруга, и произнёс:

— Ты выглядишь потpясающе.

— Спасибо, — смyтилась Нина и вдруг ляпнyла: — Майя не смогла прийти?

— Она немного прибoлела, — нехотя ответил он. – А ты как поживаешь?

— Хорошо…

— Я слышал, что у тебя двое дeтей.

— Да, две девочки: старшая уже окончила школу, а младшая вот-вот станет выпускницей. У тебя тоже есть дети?

— Нет, — сyхо ответил Толя и сник. – Жизнь очень странная штука: мечтаешь об одном, а получаешь… другое.

Он внимaтельно посмотрел на Нину. А она, сама того не желая, вспомнила свою жизнь после выпуска из школы. Как поступив в институт, расположенный в большом городе, она уже через год заберeмeнела. Как тяжело было растить сначала одну дочь, а затем вторую, с мужем, который ей совсем не помoгал. Как, не выдержав его бескoнечной ревнoсти, она подала на развoд и ушла, бросив всё, а год назад вернулась в свой родной городок.

— Я же был в тебя влюблён, помнишь?

Нина неуверенно кивнула.

— Не думал, что так получится… — продолжил Толя. – Ты в развoде, а я…

Он замолчал.

— Молодые, красивые! – крикнула Наталья. – Поднимаемся и танцуем! Толь, Нин… Давайте, давайте…

Староста словно виxрь пробежала по залу, поднимая всех засидeвшихся.

— Идём? – улыбнулся Толя.

Он поднялся и подал Нине руку. Когда они встали друг напротив друга, а Толя приoбнял её, у Нины закрyжилась голова.

— Всё хорошо?

— Я так давно не танцевала…

— Нин, скажи чeстно, ты любила меня? – вдруг спросил он.

— Любила, — быстро ответила она.

— Тогда почему? Зачем ты так постyпила?

— Дyра была.

Он удивлённо посмотрел на неё.

— Правда, — вздoхнула Нина. – Женя, мой бывший муж, вскрyжил мне голову. Слова говорил крaсивые, рассуждал правильно. Я и решила, что с ним мне будет лучше. Только вот ничего хорошего из семeйной жизни не вышло. Одно радует, у меня теперь две дочeньки… И ты счастлив в брaке.

— Я? – переспросил он.

— Ну да. Вы же с Майей столько лет вместе.

— Я никому ещё не говорил, — тихо сказал он, прижuмая её к себе, — но Майя не пришла сюда не оттого, что прибoлела. Мы развeлись.

— Как? – ахнyла Нина.

— Она вновь собирается замyж. Я надеюсь, что теперь она будет счaстлива. Ведь я её не любил, а ей так этого не хвaтало.

Нина непонимающе смотрела на Толю, даже не заметив, что музыка давно кончилась.

— Ребята, aйдa за стол! – хихикнула Тома.

Они остановились. Толя нехотя выпyстил Нину из своих объятий и проводил к столу.

— Гляжу всё даже лучше, чем я думала, — заметила Тамара, когда Нина опустилась на стул.

— Он рaзвёлся…

— Что?! Так это же здорово!

Нина придвинула к себе бокaл и молча стала смотрeть как пузырьки игpистого медленно поднимаются на поверхность.

— Нин, ну, очнись ты! Это же хорошая новость, — шептала Тома. – Я уже устaла глядеть на тебя. Давно пора начать нормальные отнoшения и всю хaндру как рукой снимет. Тем более что Толька в тeбя влюблён!

— С чего ты взяла?

— Если мyжик вечер пялuтся на красивую даму – это говорит о многом.

Нина взглянула на Толю. Что ж, Тома была права…

Вечер подходил к концу. Одноклассники никак не могли расстaться, а за окном уже начало темнеть. Распрощавшись со всеми, Нина и Тома медленно побрели в сторону дома.

— Я Вас провoжу? – предложил Анатолий, догнав их.

— Конечно! – весело пропела Тамара. – А то вдруг нас кто-нибудь укрaдёт? Особенно Нинку. Гляди какая красота!

Нина недовoльно посмотрела на подругу.

— Не сеpдись, — успокоил её Толя. – Тома права. Я не хочу, чтобы тебя укрaли. Тем более теперь, когда мы наконец встрeтились…

Он взял её за рyку и улыбнулся. Тома, пошатываясь, шагала рядом и думала о том, как же может перeмениться человек, всего лишь встрeтив свою прeжнюю любовь. Нина светилась от счaстья, а это дорoгого стоит. Тамара не знала, получится ли у них, но хотела верить, что теперь всё будет хорошо, как и должно было быть.

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Позднее признание

После короткого утреннего обхода Любовь Андреевна, а для коллег просто Люба, зашла в ординаторскую. Егор Константинович, её коллега, что-то устало объяснял интерну Мише.

— О чём речь? – поинтересовалась Люба и села на мягкий диванчик у двери.

— Да пациентка у меня в палате странная, – ответил он и продолжил объяснять интерну, почему нельзя назначить предложенное Михаилом лекарство. – Это её убьёт, — сказал в заключение Егор.

— Она и так умрёт, а мы попробуем лекарство при таком сочетании диагнозов, — запальчиво отстаивал своё мнение интерн.

— А почему странная? – поинтересовалась Люба.

— Всё странное в ней, начиная с имени. Представляешь, её Фаиной Раевской зовут. Без одной буквы тёзка знаменитой советской актрисы. Правда, совсем на неё не похожа. Та оптимисткой была, а эта…- Егор махнул рукой.

Люба встала с диванчика и подошла к столу, заглянула через плечо коллеги в разложенную пред ним карту пациентки. Перевернула страницу и прочитала на титульном листе имя.

— Фаина Раевская, — медленно прочитала вслух Люба, словно хотела убедиться в звучании красивого имени.

— Такой букет болезней, что просто ходячее пособие для студентов. Как ещё жива, не понимаю, — бросил через плечо Егор.

— А мне можно её посмотреть? – задумчиво спросила Люба.

— Тебе своих пациентов не хватает? Да ради бога. Не жалко. Только…

— Что? – Люба заметила, что интерн не сводит с неё глаз, отвернулась.

— От неё слова не добьёшься. Как в раковине сидит, – ответил за Егора Михаил.

— Знакомая? – Егор повернул, наконец, лицо к Любе.

— В школе у меня подруга была с таким редким именем, — задумчиво сказала Люба, обращаясь к Мише. – И фамилия знакомая. – Люба вышла из ординаторской.

Она прошла мимо пятой палаты, в которой лежала та самая Фаина Раевская и подошла к окну в конце коридора. За белой сплошной пеленой облаков пряталось солнце, из-за чего глазам было больно смотреть на небо. Снег практически растаял, открыл прятавшуюся под ним грязную землю с остатками прошлогодних сгнивших растений. Асфальт влажно темнел после дождя. Порывы ветра раскачивали скелеты деревьев в больничном парке. Но весна уже чувствовалась.

Фая нацепила на запястье замысловатый браслет и рассматривала руку, вытянув её перед собой.
— Ну пожалуйста, пойдём на танцы. Что я там одна буду делать? – ныла Фаина.
— Почему одна? Там полно народу будет. Мне заниматься нужно, — не подавалась на уговоры Люба.
— И Костя там тоже будет. А если ты не пойдешь, то я буду танцевать с ним весь вечер. Ты пожалеешь об этом, – вдруг скала Фая, и глаза её сверкнули недобрым огнём, но Люба смотрела в окно и ничего не заметила.
Да, симпатичная и легкомысленная Фаина вполне могла исполнить угрозу. Да и Костя будет ждать Любу.
— Хорошо. Уговорила. Только ненадолго, — нехотя согласилась Люба.
— Ура! – Фая вскочила с кресла и запрыгала. Браслет сверкнул на её запястье. – Совсем другое дело. – И Фаина подскочила к шкафу, открыла дверцу и стала выбирать платье для Любы.Она словно услышала ритмичную танцевальную музыку, приглушенный свет, в котором всполохами мелькали разноцветные пятна от стеклянного шара, вертящегося под потолком. Поднятые вверх руки, двигающиеся в танце тела… А Люба смотрела на Костю, тонула в его любящем взгляде и чувствовала горячие руки на спине через ткань платья.
Она тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие некстати воспоминания. Бросила последний взгляд в окно, возвращаясь в реальность, вздохнула и пошла назад, к пятой палате.

На трёх ближайших к входу кроватях лежали пожилые женщины. Они как по команде замолчали и повернули головы на вошедшую Любовь Андреевну. Она не вела их палату. Её приход удивил и насторожил пациенток.

В дальнем углу палаты стояла ещё одна койка, на которой лежала женщина, отвернувшись к окну. К ней и направилась Люба. Её мягкие шаги замерли около кровати. Пока Люба раздумывала, окликнуть Фаину по имени или просто поздороваться, та повернулась и посмотрела на Любу. В глазах промелькнуло узнавание и смятение. Но взгляд тут же потух. Фаина усмехнулась.

— Не ожидала? Что, ужасно выгляжу?

— Соответственно твоему состоянию. – Люба тоже справилась с охватившим её ужасом при виде бывшей подруги. Она оглянулась на остальных женщин в палате. – Ты ходишь? Может, выйдем, в коридор, поговорим?

Мгновение Фаина смотрела на Любу, решая, что ответить. Потом согласно кивнула.

— Только выйди. Не хочу, чтобы ты наблюдала, как я…

— Да-да, конечно, я в коридоре тебя подожду, — торопливо сказала Люба, не дав Фае договорить.

Она прижалась спиной к прохладной стене коридора. За время работы в больнице привыкла ко многому. Но не к такому. Её лучшая подруга, жизнерадостная красавица превратилась в бледную сморщенную умирающую старуху.

За дверью палаты послышались шаркающие шаги. Люба подумала, что выходит одна из пожилых пациенток, но в коридор вышла Фаина, чуть согнувшись и придерживая худой рукой полы фланелевого длинного халата.

Люба оторвалась от стены и подошла к ней.

— Пойдём. Там удобно, никого нет. – Люба показала на холл за сестринским постом.

Фикусы и какие-то высокие разросшиеся кусты стояли в напольных горшках в простенке между окнами. По одной стене в ряд выстроились два кресла и диван. Напротив, на больничной прикроватной тумбочке стоял чёрный квадратный телевизор. Здесь по вечерам желающие смотрели фильмы или новости, кого не раздражало плохое качество показа.

Люба первая опустилась на кожаный диван, обшивка которого в нескольких местах треснула. Она дала Фаине право выбрать, где сесть — рядом с ней на диван или отдельно в кресло. Фаина осторожно, опираясь рукой на боковой валик, села поодаль на диван, откинулась на спинку. Люба невольно смотрела на дряблую кожу на тонкой шее, измождённое болезнью лицо. Некогда красивые глаза потускнели, превратились в шёлочки. Цветастый халат болтался на тощей фигуре. Фаина поймала Любин изучающий взгляд.

— Хочешь спросить, как докатилась до такой жизни? – Фаина первая прервала молчание. – Расскажу, только не уверена, что тебя обрадует правда.

— Почему так запустила себя? Если нужна помощь…

— Вот только не надо жалости, – с раздражением сказала Фаина и замолчала. Люба тоже молчала, ждала, не зная, что сказать. – Это я виновата, что вы расстались с Костей, — с отчаянием произнесла Фаина.

— При чём тут ты? Я сама… — Начала Люба.

— Не перебивай, а то ни слова не скажу больше, — оборвала её Фаина. – Хотела поговорить, так слушай.

Голос её был блёклый, как и весь вид Фаины.

— Я была влюблена в Костю. Но ты ведь ничего не замечала. Я не давала вам возможности уединяться, помнишь? Всюду ходила с вами. – Фаина хмыкнула. – Если бы знала, как я ненавидела тебя! Но делала вид, что мы подруги, чтобы быть рядом с вами, не дать перейти черту, за которой я уже не смогу ничего изменить.

Я не могла отдать его тебе. Не поверишь, я строила коварный планы, как избавиться от тебя. На уроке химии хотела облить тебя кислотой. Не знаю, почему не сделала этого. Даже отравить тебя хотела.

Люба недоверчиво и с ужасом слушала бывшую подругу. Ладони вспотели. Она провела ими по белому халату на коленях, стараясь стереть липкую противную влагу. От тихого мрачного голоса Фаины мурашки от основания волос на затылке бежали по шее к позвоночнику. Из облаков вынырнуло солнце, ослепив на миг, и снова спряталось.

— Я всё придумала. Помнишь, я уговорила тебя сходить к гадалке? Она Ленке Яшиной нагадала, что в ближайшее время её ждёт потеря близкого человека. И через два месяца её мама попала под машину. И Ирке нагадала что-то подобное. Не помню уже.

Я наврала, что у меня появился парень, но я не уверена, что он моя судьба. Решила погадать на него. А тебя уговорила пойти со мной для храбрости. Рассчитывала, что любопытство подтолкнёт и тебя погадать на Костю. Мой расчёт оказался верным. – Из-под прикрытых век блеснул взгляд в сторону Любы.

Она поёжилась.

— Только я сходила к ней заранее и обо всё договорилась. Бабка согласилась. Очень любила деньги. А я ей хорошо заплатила. Украла деньги у матери. Вот она и сказала тебе, что если вы останетесь вместе с Костей, он умрёт. Что тебе нужно его бросить, если не хочешь его смерти. Ты повелась, дурочка. А у вас всё должно было сложиться как нельзя лучше. Она сама мне сказала. И что я буду страдать, плохо кончу, гадалка предупредила меня. Но меня волновал только Костя. Вот и расплатилась.

Ты после школы уехала учиться в другой город, хотя могла и в нашем учиться. Косте ты сказала, что не любишь его. Я подлила масла в огонь и намекнула ему, что у тебя там парень, что у вас всё серьёзно. Я осталась с Костей. Он ходил сам не свой, я утешала его. Доутешалась, что забеременела. Он вынужден был жениться на мне. Вот так я стала Фаиной Раевской. Мне завидовали все девчонки. Я хорошо притворялась, что счастлива. Предостережение гадалки забыла.

Ребёнок родился раньше времени и умер. Я не сильно переживала. Моя цель достигнута, Костя со мной, у нас будут ещё дети. Костя тоже не особо страдал. Не нужен был ему ребёнок от меня. Но стал пить. Он вообще потерял смыл жизни, опустился. Моя любовь переросла в ненависть к нему. Не смотри на меня так.

Люба действительно не сводила глаз с Фаины.

— Потом Костю пьяного сбила машина. Водитель сказал, что он просто стоял на обочине. Когда подъехал, Костя шагнул под колёса. Водитель грузовика не успел вырулить. Его оправдали. После похорон у меня начались первые симптомы. Я сначала по врачам бегала. Потом вспомнила предостережение гадалки. Она умерла к тому времени, а других я не знала.

— Почему ты тогда правду не сказала? – Люба еле сдерживала слёзы.

— И что? Ты уступила бы мне Костю? Ты же его любила. Да он так легко не отказался бы от тебя. Мне недолго осталось. Костя снится часто. Говорит, что скучает, ждёт меня. А я рада. Может, там мы с ним будем счастливы. – Фаина вздохнула.

— Хотела ускорить свой уход, но побоялась, что самоубийц не пускаю к остальным, не встречу Костю. Вот. Облегчила душу. А ты уж сама решай, ненавидеть меня, жалеть или подсыпать что-нибудь в капельницу. – Фаина снова хохотнула.

— Фая!

— Да ладно. Я заслужила. Глупая была. Любой ценой хотела заполучить Костю. Не стоил он того. Поздно. Ты благодарить меня должна, что с собой я сотворила это, а не с тобой. – Фаина опустила голову на грудь. — Я боюсь, — вдруг призналась она. По её бледным щекам текли слёзы. — Мне ведь ещё сорок четыре. Только бы жить. Даже родить ещё не поздно. Сама себя наказала. — Она то ли всхлипнула, то ли вздохнула.

— Что я могу для тебя сделать? – сквозь слёзы спросила Люба.

— Свечку в храме поставь за упокой моей грешной души.

— Вот вы где, Любовь Андреевна! — В холл влетел интерн Миша. – Вас все ищут. У Смирнова из седьмой палаты приступ.

Люба вскочила с дивана, остановилась на мгновение перед Фаиной.

— Пойдём, отведу тебя в палату.- Люба протянула к Фаине руку, но та с неожиданной для неё силой и проворностью оттолкнула руку.

— Сама справлюсь. Уходи, — сквозь зубы бросила Фаина.

По затылку Любы снова пробежали мурашки. В этот день не получилось больше увидеться с Фаиной. А утром следующего дня узнала, что ночью Фаина умерла.

Люба пошла на прощание, поехала на кладбище. Мать плакала, уткнувшись в плечо постаревшего, сгорбленного отца Фаины. Они не узнали Любу, да и не смотрели ни на кого. Проститься с Фаиной Раевской пришли ещё несколько человек, но Люба никого из них не знала. Она подумала найти могилу Кости, но начался мелкий дождик. Успеет. Не стала дожидаться, когда гроб опустят в могилу, ушла с кладбища.

У ворот стояло жёлтое такси.

— Довезёте до города? – Наклонилась к окну Люба.

— Садитесь. – Приветливо улыбнулся молодой водитель. – Хоронили кого-то или навещали могилу? – спросил он, когда Люба села на переднее сиденье рядом с ним.

Говорить не хотелось, и Люба промолчала, отвернулась к окну.

— А я вас узнал, Любовь Андреевна. – Люба удивлёно посмотрела на него. — Два месяца назад моя мама лежала в вашем отделении. Все уши мне прожужжала, какая вы хорошая доктор. Вы меня не помните?

— Нет. – Люба помотала головой.

— После похорон всегда накатывает чувство вины, грусти. Но человеку там хорошо. Избавился от проблем, болезни. Отмучился. А нам нужно продолжать жить. Что вы делаете сегодня вечером? – сменил он неожиданно тему.

— Ничего, — правду сказала Люба и спохватилась. – Дел всегда много.

— Вы предпочитаете реветь, страдать от угрызений совести, подогревая чувство вины, что могли бы чем-то помочь безвременно усопшему? Я предлагаю сходить в кино. Сто лет не был.

Люба сначала не обращала внимания на слова разговорчивого таксиста, а потом поняла, что он прав. Меньше всего ей сейчас хотелось думать о запоздалом раскаянии и признании Фаины.

— Вы правы. Я не хочу реветь и вспоминать. Я ничего не могу изменить. – Вздохнула Люба.

— Отлично. Я возьму билеты и подъеду за вами в районе семи. Идёт? Посигналю. У вас окна во двор выходят?

— Да, – легко согласилась Люба.

Она показала дом и подъезд.

— До вечера, Любовь Андреевна. Меня Сергеем зовут, — крикнул он, когда Люба вышла из машины.

— Просто Люба, — оглянувшись, ответила она.

Она не слышала, чтобы машина отъезжала, когда открывала дверь в подъезд. Он ждал, пока она не уйдёт. «Я не должна биться головой об стену. Я ни в чём не виновата», — думала она, поднимаясь по лестнице. Она, наконец, поняла, что отпустила Костю, Фаину и прошлое. – Нужно жить дальше», — повторила она про себя слова таксиста Сергея.

«Что может быть унизительнее для предавшего, чем сознание того, что предательством он не сумел как следует воспользоваться»
Фазиль А. Искандер

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Осенняя любовь

Олег стоял на балконе и, облокотясь на перила, смотрел вниз на жёлтый ковёр листьев, который пополнялся новыми кленовыми ладошками. «Как последние аплодисменты» — вдруг подумал он. Воспоминания роем закружились в памяти, сменяя друг друга.

Тогда, в семидесятые, ещё будучи молодым музыкантом, он познакомился с Жанной на репетиции их ансамбля. Робкая девочка в короткой юбке и модных сапогах-чулках. Она стала петь в их студенческом ансамбле, и сразу понравилась зрителям. Свой стиль исполнения, приятный голос, смелость и артистичность.

Жанна набирала свой репертуар, что в те годы было сложным. Она не боялась выглядеть смешной на сцене, если пела юмористическую песню, или поражала трагизмом интонации, когда исполняла свою новую песню о войне. Сочиняли музыканты сами: кто текст, кто музыку, много репетировали, спорили.

Олег влюбился в Жанну в первого взгляда. И это было известно всем участникам их коллектива. Просто взгляды Олега были настолько тёплыми и неравнодушными, что это невозможно было ни от кого утаить. Олегу не пришлось даже признаваться в любви талантливой девушке. Она всё и так видела. Ухажёров у неё было предостаточно, поэтому она снисходительно воспринимала и симпатию Олега.

Ансамбль много гастролировал, периодически обновлялся и состав, приходили новые музыканты, профессионалы. Через несколько лет они уже работали в филармонии.

Жанна становилась популярной. Её узнавали на улицах, группу приглашали на праздничные концерты и даже на съёмки на телевидение.

Все музыканты понимали, что Жанна – их счастливый билет. И если бы не она, то вряд ли бы их коллектив стал настолько успешен.

Несмотря на то, что ребята проводили много времени вместе, практически жили одной семьёй, у Жанны кипела бурная личная жизнь. Олег, видя бесконечные романы своей любимой, страдал от её безразличия к нему.

Нет, нельзя сказать, что она совершенно игнорировала Олега. Жанна, быстро привыкшая к поклонникам, Олега тоже включила в широкий круг своих почитателей. Она советовалась с ним насчёт текстов, доверяла делать аранжировки своих песен, по-дружески они даже часто обедали вместе в кафе, а после концерта однажды Жанна от волнения и охватившей её эйфории, поцеловала за кулисами Олега.

В тот момент он не удержался, и задержал её в своих объятиях:

— Жанна, ты… самая-самая, понимаешь? Ты – чудо.. Я… Я..

Жанна закрыла его губы своей ладонью.

— Я всё поняла, Олежек. Я тоже тебя обожаю. И это навсегда. Не сейчас…

— А когда же? – загорячился Олег. Нам уже не двадцать лет. Я не переживу ещё одного твоего поклонника, Жанна. Сколько мне ждать?

Она послала ему воздушный поцелуй, и пританцовывая, скрылась в гримёрке. Олег сполз по стене и сел на корточки у двери. Он устал от своей любви, от напрасных ожиданий и неопределённости в личной жизни.

Вокруг всех ребят группы толпились после концертов поклонницы. Олегу тоже не давали прохода симпатичные девицы, но он не мог начать ухаживать за нелюбимой девушкой, а мимолётные встречи с женщинами только горячили его воображение и мечты о Жанне.

Наконец, Жанна вышла замуж, между гастролями родила сына. Олег всё это время по-прежнему был приветлив с ней и нежен. Он оберегал её во время беременности, не давая носить даже сценические костюмы, принося ей из магазина минералку и фрукты.

— Ох, Олежек, ангел-хранитель ты мой… Спасибо, дорогой… — отвечала Жанна на внимание Олега. Они вместе по-прежнему сотрудничали в песнях, сочиняли новые тексты и музыку. Их творческий союз подкреплялся материальным благополучием и вдохновлял на новые идеи, проекты.

Пожалуй, они одни и остались от первого состава их коллектива, спустя долгие годы.

Олег, глядя на Жанну, всегда мучился от сознания, что она по сути, по характеру, по натуре – ЕГО женщина, но… они не вместе в личной жизни.

Олег не имел бурных романов, он лишь уступал настойчивым желаниям некоторых поклонниц заполучить его в любовники. Был молод. На эти недолгие увлечения ушли несколько лет, а семьи у Олега так и не было.

Он по-прежнему был привязан к Жанне, она была его кумиром, его душой, его музой…

Когда у Жанны развалился брак, Олег надеясь, что она, наконец, примет его ухаживания всерьёз, стал добиваться её настойчивее… Но Жанна как отрезала однажды:

— Ах, Олежек, мы столько лет знаем друг друга, что открывать нам уже нечего в наших отношениях… Зачем?

Олег изумился:
— Как зачем? Я люблю тебя, и ты это знаешь, ты даже не хочешь попробовать.

— Да, с тобой будет хорошо. Даже очень. Уютно, тепло и мирно. А мне нужен атомный взрыв, понимаешь? – говорила Жанна. – Мы же творческие люди, Олег. Затухнем оба. И конец.

— Что ты говоришь, Жанночка… Я думаю, что всё как раз наоборот…

— Хорошо, Олег, не сердись. Давай отложим этот разговор на неопределённое время. Я всегда буду знать, что ты – мой запасной аэродром. Мой надёжный тыл и беспроигрышные вариант, но не сейчас.

— А когда, Жанна? Я уже седеть начинаю… — сокрушался Олег. Слова Жанны ранили его и обесценили всю его любовь. «Запасной аэродром»…

Но Жанна опять вышла замуж за директора филармонии. Гастроли шли за гастролями. Успешные концерты, овации, зарубежные поездки радовали группу, а Жанна не сходила с экрана телевизора по праздникам.

Сейчас Олег смотрел на опавшую листву, на накрапывающий мелкий дождик, и ему казалось, что он столько времени прожил не так… Зря. Не слышал этого необычного горьковатого аромата начинающей преть листвы, не видел, как птицы покорно собираются в стаи, не дышал так спокойно и ровно, сливаясь с всеобщей гармонией природы.

Сзади его обняла Лена. Она принесла ему свитер и накинула на спину. Она такая солнечная, милая и заботливая. Познакомились они уже больше двух лет назад, после концерта Лена подарила ему цветы, а в букете лежал небольшой плюшевый зайчонок.

Олегу тогда показалось, что девушка дарит ему себя, потому что схожесть её с зайчонком была ему сразу очевидна. Он поймал себя на мысли, что девушка ещё и на ангела похожа… Они познакомились. Лена была на всех концертах группы, они вместе проводили вечера, и стали вместе жить очень скоро.

Олег обнял Лену и прижал её к себе. Он год назад покинул группу, чтобы не уезжать от своей подруги. Была квартира, средств накоплено достаточно, чтобы жить безбедно.

Ещё и усталость сказывалась, но скорее всего – влюблённость. Впервые за долгие годы он почувствовал, что не только влюблён, а что свободен. Свободен от навязчивой фанатичной любви к Жанне. Словно удушающий поводок вырвался из рук повелительницы. И теперь он был спокоен при виде Жанны, глядя с изумлением, будто бы со стороны на своё прошлое увлечение…

Лена прервала его размышления:

— Ну, что ты решил? Идёшь на концерт? – спросила она тихо, ожидая ответа как приговора. Олег взглянул на неё и предложил:

— А пойдём вместе. С ребятами увидимся… Ведь они ждут.

— Нет, иди ты один. Я лучше дома. С мамой по телефону поболтаем вдоволь…

Лена опустила руки и пошла в комнату.

На концерте было многолюдно. Зрители овациями встречали музыкантов и одаривали Жанну букетами. Олег смотрел из-за кулис. Он следил за работой музыкантов, наблюдал за Жанной. Она мало изменилась. Всё те же движения, тот же прекрасный голос, знакомый репертуар. Новых песен не было. Это отметил Олег и не удивился.

После концерта Жанна, как и когда-то, подошла к Олегу и вдруг поцеловала его прямо в губы.

— Ну, как со стороны? Лажи не было? Говори напрямик.

— Ты великолепна, как и всегда. И это правда.

— Возвращайся, Олежек, — заглядывая в глаза, — прямо попросила Жанна уже в гримёрке. – Я скучаю, правда. Никогда бы не подумала, что мне тебя не будет хватать. Честное слово… И вроде всё так. И не так. Без тебя.

Олег молчал. Он не был взволнован. Одно манило его – любимая работа в группе – музыка, сцена, зрители. Но не Жанна. Он посмотрел ей в глаза почти равнодушно, отстранённо, и она не могла этого не заметить.

— Говорят, что ты женат? — спросила она. – Кто же твоя избранница?

— Нет, пока не женат. Она – обычная женщина.

— Так что тогда тебя держит? Возвращайся. Ты же отличный музыкант, композитор и аранжировщик. Стоит ли свой талант зарывать заживо? Подумай, ещё столько песен напишем.

Жанна подошла к Олегу и положила свои руки ему на плечи. Заглядывая в глаза, она вдруг сказала:

— Помнишь, я тебе как-то сказала, что ты – мой надёжный тыл, запасной аэродром, мой самый лучший друг… Я думаю, что мне пришло время успокоиться и прилететь к тебе…

Она обвила руками его голову и притянула к своему лицу. Их губы почти соприкасались. Олег едва опомнился и нежно отстранился, поцеловав Жанне руку.

— Мы большие друзья и коллеги, Жанночка. И ты всегда будешь моим кумиром на сцене. Всегда.

Он повернулся и пошёл к выходу. Жанна изумлённо и почти насмешливо глядела ему вслед.

— Ах, да. Я не совсем точно сказал о ней. Лена – не обычная женщина. Она любит меня. И это её главное достоинство. И я люблю… А насчёт работы я подумаю. Может быть, если сильно скучать буду… по сцене, по нашей музыке, Жанночка. Пока!

Он, не дожидаясь ответа, скрылся за дверью гримёрки. А Жанна опустилась на стул.

Лена не спала. Она сидела на балконе, глядя в темноту. Когда увидела подходящего к подъезду Олега, пошла в спальню и легла под одеяло. Олег вошёл в комнату и тихо раздевшись, лёг рядом. Он увидел, что Лена не спит. Обнял её и сказал:

— Холодная какая, на балконе, что ли, ждала? А почему не оделась тепло?

Слёзы покатились градом по щекам Лены.

— Ну, что ты, глупая. Я ведь люблю тебя. Очень люблю. Не реви. Мы же вместе. И только так. Вот завтра пойдём в ЗАГС и подадим заявление. Ладно?

Лена без слов обняла Олега и затихла в его руках как ребёнок.

А наутро было солнечно, словно лето оглянулось на облетающие сады и парки. Лена и Олег шли по скверу и шуршали листвой. Они держались за руки, словно это было их первым свиданием, улыбка не сходила с лица женщины. Она то и дело посматривала на Олега и видела его влюблённые глаза.

— Олег, — вдруг остановилась Лена. – Вчера ещё хотела сказать тебе, но…

— Что такое? – Олег остановился.

— У нас будет малыш…

Люди, проходившие по скверу, улыбались паре: Олег взяв Лену на руки, кружил в вальсе по осенней золотой листве…

— Тихо, тихо, не урони нас… — шептала счастливая Лена…

Елена Шаламонова

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

Улыбка молодого сержанта
Зинаида Санникова
Раиса Дмитриевна вытерла мокрые руки и, постанывая от боли в спине, пошла открывать дверь. Звонили робко, но уже в третий раз. Она мыла окно и не сразу вышла в прихожую.. За дверью стояла совсем юная девушка, очень милая, но бледная и с усталыми глазами.

— Раиса Дмитриевна, говорят, вы можете комнату сдать?

— Ох и соседи, постоянно кого-нибудь ко мне направляют! Не сдаю я комнату, и никогда не сдавала.

— Но мне сказали, у вас три комнаты.

— И что? Почему я обязана сдавать?! Я привыкла жить одна.

— Ну, извините. Мне сказали, вы верующая, и я подумала…

Девушка, пряча закипавшие в глазах слезы, повернулась и медленно пошла вниз по ступеням. Плечи ее вздрагивали.

— Девушка, вернитесь! Я ведь вам не отказала! Вот молодые, какие нежные пошли, чуть что — сразу в слезы. Пойдем в квартиру, поговорим. Как зовут-то тебя? Давай уж на «ты»?

— Марина.

— «Морская» значит. Отец, поди, моряк?

— Нет у меня отца. Детдомовская я. И матери нет. В подъезде меня нашли добрые люди и в милицию принесли. Мне и месяца еще не было.

— Ну ладно, не обижайся. Пойдем, за чаем и поговорим. Проголодалась?

— Нет, я пирожок покупала.

— Пирожок она покупала! Ох, молодежь, не думаете о себе, а к тридцати уже язва желудка. Вот садись, суп гороховый горячий еще. И чаёк подогреем. Варенья у меня много. Муж пять лет уж как умер, а я по привычке все на двоих заготавливаю. Вот сейчас поедим, да поможешь мне окно домыть.

— Раиса Дмитриевна, а можно я какую-нибудь другую работу сделаю? Голова у меня кружится, боюсь упасть с подоконника — беременная я.
— Еще лучше! Мне только беременной не хватало. Я ведь строгих правил. Ты его нагуляла?

— Ну зачем сразу так думать? Я замужем. Дима из нашего же детдома. Но его в армию забрали. Он недавно в отпуск приезжал. А хозяйка как узнала, что я ребенка жду, так сразу мне отказала. Неделю сроку дала, чтоб жилье найти. Мы тут неподалеку жили. Но сами видите — обстоятельства.

— Да-а-а… Обстоятельства… Ну а мне-то что с тобой делать? Разве свою постель в Санину спальню перенести? Ладно, так и быть, занимай мою комнату. А денег я с тебя брать не стану, про это даже и не говори — рассержусь. Ступай лучше за вещами.

— Да мне недалеко идти. Все наши с Димой вещи у подъезда в сумке. Неделя истекла, вот я с вещами с утра уж сколько домов обошла.

Так их стало двое… Марина доучивалась на модельера легкого платья. Раиса Дмитриевна уже много лет была на инвалидности после крупной железнодорожной катастрофы, поэтому сидела дома, вязала кружевные салфетки, воротнички, детские пинетки и продавала на ближайшем базаре. Товар ее был с большой выдумкой: кружевные салфетки, скатерти и воротнички — словно морская пена, нежные, будто нематериальные, а потому хорошо раскупались. Деньги в доме водились. Часть их была еще от продажи овощей и фруктов из сада. На саду они по субботам работали с Мариной. В воскресенье Раиса Дмитриевна уходила в церковь, а Марина оставалась дома, перечитывать письма от Димочки и отвечать на них. В церковь она ходила редко, не привыкла еще. Жаловалась, что спина устает и голова кружится.

Как-то в одну из суббот они работали на даче. Урожай уже был собран, готовили землю к зиме. Марина быстро уставала, и тетя Рая отправляла ее в домик полежать, послушать
старые пластинки, которые они когда-то покупали с мужем. Вот и в эту субботу, поработав граблями, будущая мама прилегла отдохнуть. Раиса Дмитриевна бросала в костер сухую ботву, ветки и задумчиво смотрела на огонь. И вдруг услышала Маринин крик: «Мама! Мамочка! Иди скорее!» С бьющимся сердцем, забыв про больные ноги и спину, Раиса бегом неслась к домику. Марина кричала, держась за живот. За короткое время Раиса уговорила соседа, и они на скорости, которую мог себе позволить старенький «Москвич», неслись в роддом. Марина стонала непрерывно: «Мамочка, мне больно! Но ведь еще рано, рано! Мне только в середине января рожать. Мама, помолись за меня, ты ведь умеешь!» Раиса плакала. Сквозь слезы непрестанно молилась.

Из приемного покоя Марину увезли на каталке. А сосед по даче доставил заплаканную женщину домой. Всю ночь она молилась Богородице о сохранении дитя. Наутро позвонила в роддом.

— Все в порядке с вашей дочкой. Сначала все вас звала и Диму, плакала, потом все же успокоилась, уснула. Доктор говорит, что угрозы выкидыша уже нет, но пару недель придется ей полежать у нас. Да и гемоглобин у нее низкий. Проследите, чтобы хорошо питалась, больше отдыхала.

Когда Марину выписали, они разговаривали долго, заполночь. Марина все говорила о своем Диме.

— Он не подкидыш, как я. Он — сирота. Мы все годы вместе были в одном детдоме. Еще со школьной скамьи дружили, а потом и полюбили друг друга. Он меня жалеет. Это даже больше любви. Я так понимаю. Сами видите, как часто пишет. Хотите его фото покажу? Вот он, второй справа. Улыбается…

— Красивый… — Раиса Дмитриевна не хотела обижать Мариночку. Давно надо было сменить очки. Кроме того на фото солдатиков было много, и изображение очень мелкое. Она не видела ни второго, ни третьего, ни пятого. Так, контуры… — Марина, я все хочу спросить, почему ты меня тогда, в саду, мамой назвала?

— Да так… Забылась со страху. Детдомовская привычка. У нас там все взрослые от директора до сантехника папы и мамы. Кое-как отвыкла. Но еще бывает: когда волнуюсь или нервничаю — все у меня мамы. Вы уж простите.

— Понятно… — Раиса разочарованно вздохнула.
— Тетя Рая, а расскажите о себе. Почему у вас нигде нет фотографий мужа, детей? Детей, наверное, нет?

— Да, детей нет. Был сыночек, да умер совсем маленьким, года еще не было. А я после инвалидности уже не могла иметь детей. Мой муж мне был ребенком. Так я его баловала, души в нем не чаяла. Он у меня, как твой Дима для тебя, был единственным человеком на свете. А как похоронила его, сразу убрала все фотографии. Хоть я и верующий человек, понимаю, что он к Господу отошел, но уж очень тяжело мне без него было. Как на фото посмотрю, так в слезы. Вот и попрятала, чтоб не искушаться понапрасну. Ему теперь моя молитва нужна, а не мои слезы. А ты бы, Мариночка, попросила своего Диму покрупнее сфотографироваться, мы бы его фото в рамочку поставили. У меня где-то и рамочки есть.
В Рождественский Сочельник Раиса Дмитриевна и Марина готовились к празднику, украшали комнаты, говорили о Младенце Иисусе и ждали первую звезду. Марина постоянно пересаживалась с места на место, потирала поясницу.

— Что-то ты, голубушка, не в себе. Все мои слова мимо ушей. Чего ты возишься, как маленькая?

— Тетя Рая, «скорую» вызывайте. Рожать буду.

— Что ты, милая? Тебе же вроде через неделю?

— Видно, ошиблась. Звоните скорее, я уж терпеть не могу.

Через полчаса «скорая» уже подъехала к роддому. А седьмого января, в день Рождества Христова Марина родила девочку. В этот же день Раиса Дмитриевна порадовала молодого отца телеграммой.

Январь был напряженным. Малышка и радовала их, но и хлопот причиняла немало. Марина с согласия Димы назвала девочку Раей. Раиса Дмитриевна была растрогана до слез. И вот теперь маленькая Раечка задавала им перцу. То бессонница, то молочница, то непонятные капризы, хныканье. Но это были радостные хлопоты. Раиса Дмитриевна даже меньше стала страдать от своих многочисленных хворей.

…День выдался очень теплый для зимы. Раиса Дмитриевна воспользовалась хорошей погодой и поспешила по магазинам. На обратном пути встретила у подъезда Марину с коляской — молодая мама решила прогулять малышку.

— Мы еще погуляем, хорошо, тетя Рая?

— Гуляйте с Богом, а я начну обед готовить.

Войдя в комнату, Раиса Дмитриевна мельком взглянула на стол и увидела фото своего мужа в рамочке. Усмехнулась: «Нашла все-таки. Да фото выбрала самого юного возраста. Неинтересно молодым на стариков смотреть».
Борщ уже вкусно клокотал на плите, когда Марина занесла Раечку домой. Коляску следом нес соседский паренек. Обе женщины осторожно развернули малышку. Носик-кнопка посапывал сладко-сладко. Они на цыпочках вышли в большую комнату.

— Марина, — улыбнулась Раиса Дмитриевна, — как ты догадалась, где Сашины фотографии лежат?

— Не понимаю, про что это вы?

— А это что? — Раиса Дмитриевна показала на фото.

— Это? Вы же сами просили Диму покрупнее сфотографироваться. Он в ателье специально ходил. А рамку я на книжной полке нашла.

Раиса Дмитриевна трясущимися руками взяла фото. Только сейчас она рассмотрела, что это не муж. Молодой сержант задорно улыбался фотографу. Женщина села на диван и, бледнная, с отсутствующим взглядом, сидела, глядя куда-то вдаль. Когда она повернулась в сторону Марины, та плакала навзрыд, стоя с ватой, пахнущей нашатырем.

— Мама, ну посмотрите на меня! Посмотрите мне в глаза! Что с вами, мамочка? — рыдала Марина.

— Марина, открой шкаф, там на верхней полке фотографии. Неси все.

Марина принесла несколько альбомов и несколько фотографий в рамках. С верхней на нее смотрел… Дима?!

— Боже мой! Кто это? Это Дима? Нет, фотография старая. Кто это, мама?

— Это мой муж Саша. Мариночка, милая, где родился Дима?

— Не знаю. Его привезли в наш детдом из Москвы. А туда он попал после какой-то железнодорожной катастрофы. Ему после, когда подрос, говорили, что его родители погибли.

— Боже, какая чудовищная ошибка! Мишенька, деточка моя, мне же показали труп и я опознала его. Ведь рубашечка была, как на тебе. А личика совсем не было. Сыночек, родной, Мишенька! Ты жив! Твоя жена, дочка живут у меня, а я и не знаю. Господи, это ты привел Мариночку ко мне. Доченька, подай мне фото.

Марина, совершенно растерянная, не могла понять, что происходит. Она подала фото в рамке. Раиса Дмитриевна целовала его, обливая слезами: «Мишенька, солнышко мое, детонька моя!»

— Дима, — робко поправила Марина.

— Пусть будет Дима, но ведь это сын мой, Мариночка, — сын! Ты на фотографии отца взгляни — одно лицо!

Молодая женщина все-таки была в сомнении.

— Мариночка, а родинка? Родинка выше правого локтя есть? На звездочку похожа. Я ведь точно опознала младенца в аварии за своего, потому только что возраст подходил и рубашечка была, как у Миши. А ручку у него раздавило, потому родинку я не нашла. Ну что же ты молчишь?! Есть родинка?

— Родинка есть. На звездочку похожа. Мамочка, родненькая, есть родинка!

Обе женщины, обнявшись, плакали, не обращая внимания, что в соседней комнате пищит Раечка, требуя мамину грудь.

инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.