Пацан
Жену командира горной заставы вместе с новорожденным сыном похитили утром.
Выписать из больницы их должны были только на следующий день.
Тогда муж и собирался приехать за ней и ребенком.
Первенца своего он успел увидеть только один раз – на второй день после рождения.
Да и что он смог бы там разглядеть? Увесистый сверток в руках жены, которая сияла радостной улыбкой.
А тут подвернулась оказия.
Завхоз больницы на заставу поехал по своим делам, и Света с ним напросилась. Решила приехать сама да пораньше – мужу сюрприз сделать.
Вооруженная автоматами группа остановила машину сразу за посёлком. Скорее всего, их кто-то предупредил.
«Жигули» завхоза вместе с убитым хозяином сбросили в ущелье…
А женщину с ребёнком пересадили в небольшой крытый грузовичок, сразу запетлявший по горным дорогам, больше похожим на тропинки.
Обмирая от страха, Света судорожно прижимала к себе ребёнка, запеленатого в голубое покрывальце, перевязанное синей лентой с большим бантом.
Намерения двух молчаливых бандитов, сидевших с ней в крытом тентом кузове, были до конца неясны, и это ужасало ещё больше.
Прошло не меньше часа тряски по пыльным и ухабистым дорогам, известным только бандитам.
Как вдруг машина резко остановилась.
Свету, судорожно прижимавшую к себе ребёнка, грубо вытащили из машины.
Женщина испуганно огляделась.
Они находились на небольшом почти идеально плоском плато, края которого резко обрывались глубоко вниз.
Слева и справа высились горные массивы. Напротив плато через ущелье тянулась покрытая редкой растительностью гряда гор поменьше.
Что было там внизу, можно было только догадываться. Но, судя по шуму, быстрая горная река.
Бандитов было четверо – все бородатые – обвешанные оружием. Главным у них был, очевидно, старший по возрасту.
Света поймала его дикий взгляд и всё поняла.
– Только не убивайте моего мальчика – моего ребёнка, – еле слышно прошептала она, хотя и понимала, что умолять бесполезно.
– Снимай, – злобно скомандовал главарь.
Он смотрел куда-то мимо Светы.
Она вздрогнула и оглянулась. В руках одного из бандитов появилась видеокамера.
– Готово, – произнёс «оператор».
– Майор! – сквозь зубы процедил главарь, глядя в объектив видеокамеры. – Ты оказался глупым и строптивым – не захотел меня слушать. Ты разрушил мой бизнес… Ты убил моих людей… За это я сначала хотел отобрать твою жизнь. Но потом передумал. Я отомщу больнее – отберу у тебя самое дорогое. И ты сам увидишь, как я это сделаю. Твою жену я продам. Она красавица! За неё дадут много денег. И ты её больше никогда не увидишь. А сына… Держите её крепче!
Бандит сделал паузу, неожиданно для Светы, выхватил из её рук младенца и одним движением сбросил его в пропасть.
– И сына ты, майор, тоже больше не увидишь…. – завершил он.
Обезумевшая Света хотела вырваться и броситься в пропасть за своим ребенком.
Но ее, отчаянно бьющуюся в истерике, ударили прикладом и утащили в машину.
Идти сама она уже не могла.
– Уходим… быстро! – приказал главарь, пряча видеокамеру в сумку.
Послышался звук заработавшего мотора, и плато опустело.
Лишь тёплый ветерок шевелил застрявшую в траве резиновую соску-пустышку.
Банду засекли почти сразу. Далеко уйти они не успели.
Дым из ущелья от горящих «жигулей» сразу привлёк внимание жителей села.
Тогда и обнаружили пропажу Светы и ребёнка.
Сообщили на заставу. Из отряда прислали подкрепление.
Бой был яростным и долгим.
Пограничники старались подобраться к бандитам как можно ближе. Стреляли прицельно и очень осторожно – боялись случайно зацепить заложницу.
Бросив прострелянную машину, бандиты отходили пешком лесными тропами и уводили с собой пленницу.
Отстреливались отчаянно.
Пытавшаяся почти сразу убежать от них Света, была серьёзно ранена. Бандиты прикрывались ей, как щитом.
Однако она все еще держалась на ногах. Словно какая-то неистовая сила не давала ей терять сознание, заставляя верить в то, что ребеночек жив и его еще можно спасти.
Когда же бандитов осталось только двое, каким-то чудом ей удалось вырваться и убежать.
После боя её нашли в кустах израненной, истекающей кровью…
Но она была все еще жива.
Уже на носилках, глядя безумными глазами в лицо мужа, она беспрестанно повторяла:
– Лёшенька, прости меня! Прости! Найди Павлика. Не оставляй его здесь. Не по-человечески это будет. Найди Павлика…
Свету накачали успокоительными и увезли в больницу.
Доподлинно о страшной судьбе младенца узнали, обыскав бандитов и просмотрев запись их видеокамеры.
На начальника заставы боялись смотреть. Посеревшее и враз постаревшее лицо майора не могло скрыть переживаемые им чувства потери сына.
До вечера осмотрели прилегающую к скале территорию, берег реки и нижнюю часть скалы.
Но тело ребёнка так и не нашли.
Шёпотом, боясь даже глянуть в сторону молчавшего командира, сослуживцы и спасатели предлагали версии поиска.
– Здесь два варианта, – как самый главный, предположил вполголоса начальник отряда спасателей. – Или его река унесла, или…
Он сделал паузу…
– Ребенок застрял на скале… На выступе или на кустах… Возможно, где-то выше упал… Ну, тут альпинисты нужны. Начнём завтра с утра, когда подъедут спецы и подвезут снаряжение. Сейчас бесполезно лезть на скалы – через полчаса совсем стемнеет.
Он поднял лицо вверх:
– А там… у карниза утеса?.. Что там такое?
– Гнездо там, – пояснил ему кто-то из местных. – Орлы уж который год птенцов в нём выводят. Сверху гнезда не видно, да и добраться до него, что сверху, что снизу, практически невозможно. Крутизна. Мудрая птица. Там раньше обломки деревьев торчали. Крепко, видимо, за скалу зацепились корнями. Вот орлы и приспособили их под основу гнезда. Плюс – кусты вокруг.
– Что-то они беспокойные сегодня, – сказал кто-то. – Будто волнуются.
– Так людей… столько около их владений. Вот они и волнуются.
– А может, у них пиршество… – произнесший это, осекся под резкими взглядами окружающих.
И хотя уже совсем стемнело, люди уходили из ущелья с большой неохотой.
Однако темень в южных широтах наступает быстро, и сделать хоть что-либо во мраке они бы все равно не смогли.
Едва рассвело, у скалы опять собрались люди. В этот раз их было намного больше. Профессиональные спасатели и просто любители-скалолазы.
Особо выделялись альпинисты. Несколько пограничников тоже надевали на себя альпинистское снаряжение.
Лица у всех собравшихся были суровыми.
Миссия, с которой они должны были подняться на скалу, была крайне драматичной – найти тело ребёнка.
Разговаривали мало.
В бинокли осматривали скалу, стараясь ничего не упустить. Потом «поделили» на участки зоны обследования.
Никто не хотел лезть проверять орлиное гнездо и часть скалы возле него. Старались взять другие участки.
Да это и понятно. Вероятность, что орлы нашли тело ребёнка раньше, была приоритетной.
– Они сейчас птенцов выкармливают. Хищники. Всё подбирают, – настороженно оглядываясь в сторону стоявшего неподалеку начальника заставы, шёпотом произнёс один из местных жителей.
Проверять участок скалы с гнездом полез старший из группы спасателей — мужчина средних лет с пронзительно синими глазами на загорелом лице. Все называли его Палыч. Получив, как и все остальные, в руки специальную сумочку, он закрепил её на груди.
Пряча глаза, он лишь сказал глухо:
– Ну, я пошёл…
Участок скалы ему достался, несомненно, самый сложный.
Пока он поднимался к орлиному гнезду, другие альпинисты уже осмотрели свои участки и по рации доложили:
– Ребёнка не обнаружили…
Увидев поднимающегося к ним человека, орлы заметались ещё активней. Но от гнезда далеко не отлетали.
Гнездо было огромным. Очевидно, что птицы строили и подновляли его не один год.
Сначала нужно было успокоить взволновавшихся орлов, и только потом осмотреть гнездо.
Взявшись руками за один из больших прочных сучьев, на которых крепилось гнездо, Палыч подтянулся и, стараясь говорить негромко и миролюбиво, произнёс:
– Извините, граждане орлы, вы мне не нужны. И ребятишки ваши не нужны. Я только гляну… Не принесли ли вы… чего… в гнездо?
Над краем гнезда сначала показался оранжевый альпинистский шлем, потом и вся голова спасателя.
В гнезде, испуганно прижавшись друг к другу, около его края сидели два ещё не полностью оперившихся птенца, испуганно таращась в сторону голубого свёртка, застрявшего между скалой и мощным сучком давно иссохшего дерева.
Порыв ветра трепал перевязывающую свёрток синюю ленту и бант, завертывая треугольник края покрывала…
Щекастое личико младенца, похожее на кукольное, корчило недовольные гримасы.
«Живой!..» – только и успел подумать Палыч.
Странное дело, но ребеночек не кричал. Он лишь жмурился от иногда попадавшего на глаза света. Алмазным блеском в уголках глаз его сверкнули невысохшие слезинки. Маленький ротик яростно жевал нижнюю губку.
Несколько мгновений Палыч смотрел на находку, не в силах поверить в увиденное и что-то вымолвить.
– Так это ты, пацан, тут орлов гоняешь?! Ну, извините, граждане орлы, это наш мальчонка. Я его сейчас заберу. Иди ко мне, стойкий солдатик… Поехали к папке.
Он бережно поместил ребёночка в сумку и, будто что-то вспомнив, взялся за рацию.
Далеко внизу в руках начальника отряда затрещала рация.
– Полковник, включай громкоговорящую, – радостный голос Палыча буквально рвался из эфира.
Растерявшийся полковник включил громкую связь.
По ущелью раздался треск. А потом…
– Лёха! Майор! Жив твой сынуля! Жив! Только голодный очень! Он в гнезде у орлов был! Живой орлик наш – живой! Жив твой пацан!
…Пацан…
Пацан…
Пацан…
Сильное эхо радостно разнесло по горам и округе благую весть.
Автор : Александра Зарубина

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Счастливый несчастный случай

Нина шла домой в приподнятом настроении. По дороге задумала зайти в магазин и купить для них с Антошкой тортик. Жили они с сыном не то что скромно, но и не шиковали. А как раз сегодня на работе дали премию, вот и решила Нина побаловать сына.

Отца у Антона не было. Когда-то была у Нины большая любовь, была да вся, вышла. А ведь клялся в большой любви и даже обещал жениться, а как только узнал о беременности Нины, так его и след простыл.

Но Нина унывать не стала и вернуть благоверного не пыталась. Ей тогда исполнилось 26 лет и она решила, значит судьба, Малыша своего полюбила сразу. На протяжении всей беременности разговаривала с ним, читала книжки, пела колыбельные. Мечтала ,что родится её ребёночек здоровеньким и умным. В принципе так оно и вышло.

Сына своего Нина очень любила. Старалась сделать для него всё, что было в её силах. У отца Антошки помощи не просила, хотя тот жил в том же городе, что и они.

Когда Антону было три года, он явился к Нине в квартиру. Принёс какого какую-то игрушку и заявил, что он одумался и, что надо было им с Ниной воссоединиться, ведь у них общий сын.

Нина указала ему на дверь. Решила сразу, такой горе папаша им с сыном не нужен, предал один раз, предаст и другой. На этом их общение закончилось.

Она растила сына сама, помощи не просила. Хотя у Антошки были бабушка и дедушка, родители Нины. Они внука просто обожали. Оба были пенсионерами, жили тоже небогато, но всегда старались вручить внуку какие-нибудь пусть не большие, но подарки.

Если Нине было нужно, всегда могли остаться с внуком, а ей большего и не надо было. Она была им благодарна. Всегда считала, что у других и этого нет, а у неё замечательные родители, любимый сын, интересная работа, а значит она счастливый человек.

В этом году Антон пошёл в первый класс.Показывал хорошие успехи, учителя его хвалили. Ходил на секцию бокса и даже успел поучаствовать в соревнованиях. Правда пока только во внутришкольных, но занял второе место. Нина до сих пор помнила, как тогда её переполняла гордость за сына.

Ещё Антон занимался английским. Правда все эти занятия вылетали Нине в копеечку, но она не унывала. Брала работу на дом, не гнушалась никакой подработкой. Сын был для неё её жизнью. Антошка платил матери взаимностью. Старался как мог, был послушный и не избалованный. Так они и жили.

Нина уже подходила к дому, когда мобильный в её сумке ожил. Она вытащила телефон и не глядя ответила на звонок. В трубке раздался голос Антошкиного тренера по боксу. Следующие две минуты Нина слушала его сбивчивую речь и чувствовала как покрывается холодным потом.

Из всего разговора, она поняла только одно. Её сын в больнице, что-то случилось на тренировке. Что именно она не поняла, да и не попыталась понять. В голове стучало лишь одно — Антон, её Антошка, её сын в больнице.

Как добежала до больницы, она не помнила. Только после успокоительного и обстоятельного разговора с врачом, наконец до неё дошёл смысл происходящего.

У Антона был сложный перелом ноги, но получил он его не на тренировке, а уже после неё. Мальчишки, возвращаясь домой после тренировки, зашли на детскую площадку и решили попробовать освоить какой-то трюк на турнике.

Антон упал и получил тяжёлый перелом. Мальчик, который был с ним, очень испугался и почему-то набрал первым номер тренера, а не скорой помощи. Мальчики очень уважали его и доверяли ему. Тот тут же из дома вызвал скорую помощь и сам примчался туда же. Именно он сопровождал и поддерживал мальчика, пока того везли в больницу. Поэтому он и позвонил Нине.

Уже после операции, которую срочно сделали Антошке и после того как Нина убедилась,что её сыну ничего не угрожает, она вдруг с ужасом поняла, что ужасно нагрубила и даже оскорбила человека, который помог её ребёнку. Ведь когда ей позвонил тренер, она не правильно его поняла.

Её затуманенный страхом за сына рассудок, выдал ей, что беда, которая случилась с Антоном, произошла на тренировке.

Она слышала только одно, Антону очень плохо, он в больнице, а что случилось на самом деле она не поняла. Поэтому обвинила тренера во всём.

Она смутно помнила, что кричала на него. Обвиняла его, что это именно он виноват в том, что её мальчик в больнице. Что он не досмотрел за Антоном, что он чудовище и ещё много чего.

После того как Нина осознала всё, что натворила, она почувствовала жуткий стыд и решила, что как только Антон пойдёт на поправку, она обязательно пойдёт и извинится перед Егором Владимировичем, так звали тренера Антона. Делать это по телефону было как-то то стыдно.

Но столкнулась она с ним гораздо раньше чем собиралась. Она как раз была у сына в больнице, когда туда пришёл Егор Владимирович, чтобы навестить своего воспитанника. Нина конечно и раньше видела и знала его. Это был далеко ещё не старый мужчина, бывший спортсмен. Детей всегда учил справедливости. Антон, так же как и другие ребята, очень уважал его.

Нина принялась извиняться перед ним, но он остановил её и сказал, что прекрасно всё понимает. Егор даже пошутил, что это ещё она мягко.

Пока они разговаривали, к ним подошёл лечащий врач Антона и объяснил, что мальчику понадобится длительная реабилитация и специальные упражнения.

Егор тут же вызвался помочь. На попытки Нины отказаться, так как Егор был всё всё-таки занятым человеком, тот ответил категорично. Антон его воспитанник и это его долг помочь ему.

За время реабилитации Антона, которая проходила долго и тяжело, Нина и Егор и не поняли как и сблизились и стали нужны друг другу. Антошка был только рад, видя какие чувства рождаются у его мамы и тренера. Антон выздоровел и даже продолжил заниматься спортом и участвовать в соревнованиях.

На каждых соревнованиях его неизменно поддерживала его семья. Бабушка , дедушка, мама и его тренер, а теперь и его отчим Егор Владимирович. Впрочем, Антон считал его отцом, так же как и он считал Антона сыном.

Вот так большому счастью, помогло несчастье.

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

Женская доля

Серафима была мамой моих одноклассников двойняшек, брата и сестры. Еще в семье был старший сын, которого я никогда не видела и старшая дочь Лидия.

Мои родители приехали по переселению в новый, только что отстроенный поселок. Серафима приехала гораздо позже, без мужа, с тремя детьми. Приехала из Казахстана, куда в свое время была эвакуирована со своей семьей во время войны.

Жизнь у нее была не из легких, пришлось юной девочкой работать и в поле, и прачкой и на других тяжелых работах.

Семья была многодетная, еще и старая бабушка больная. На хрупкие плечи девочки лег тяжелый труд, чтобы прокормиться.

Никто не знает, от кого она родила сына в шестнадцать лет и почему ненавидела его, хотя воспитала, он рано ушел из дома.

Взял ее с ребенком один казах в жены, но вместо любви и ласки она батрачила с утра до ночи. Родила от него дочь. От невыносимых условий сбежала от него с детьми.

Времена такие были, бабе одной с детьми выжить ой как тяжко было. Сошлась с каким-то мужиком, контуженным после войны. Родила от него двойняшек, а мужик запил, бить ее начал. Четверо детей на руках не стали помехой для ухода.

Приехала она в наш поселок, когда младшие дети ходили в первый класс. После новогодних каникул появились у нас в классе новенькие, а в поселке странная женщина.

Серафима была росту высокого и худая , кожа да кости, хотя лицо благородное. Ходила прямо, с осанкой балерины, люди удивлялись, как такая жердина может ходить не сутулясь.

Впечатление было, что у нее с шеей что-то. Она если на кого смотрела, то вполоборота, свысока и с насмешкой. Казалось, гордая непомерно, считает себя лучше других.

По тем временам курящая женщина было явлением редким. Серафима дымила, как паровоз, голос ее был грубым, с хрипотцой, как у мужика. Он подходил ко всему ее облику.

В общем, много чего было отталкивающего в ее внешности и поведении.

Привыкшая к тяжелому труду, она устроилась работать на виноградник. Никто за нею угнаться не мог. Работала от звонка до звонка без отдыха, постоянно с сигаретой.

Лясы точить не любила, в обед перекусывала в одиночестве, не засиживалась. Получала самые большие премии за работу, висела на доске почета. Дети были одеты с иголочки, учились средне, мать свою любили безмерно.

После работы Серафима хлопотала по дому, не ходила в кино, не сидела на скамейке с бабами. И не дай Бог зацепить ее чем-то или в сторону детей что сказать. Налетала, как наседка.

Со временем стали слышать от нее запашок. Делала она по осени сухое вино в бочонке. Когда дети спали, стаканчик, другой с сигареткой и Бог весть с какими думами. От такой жизни любой взвоет и запьет.

На работе пахала также, а после работы расслаблялась. Вначале, чтобы дети не видели, а когда втянулась, уже никого не стеснялась.

Дети мать жалели и стояли за нее горой. Старшая дочь после школы вышла замуж. Парень был бедный, прихрамывал немного, но хороший. Серафима свадьбу закатила на загляденье. Все недоумевали, зачем такие деньжищи на ветер спустила.

Поговаривали, что старший сын прислал денег в подарок, но сам не приехал. Я видела его на фотографии, такой красавец, с раскосыми глазами. Помесь казаха и русской. Но почему не приезжал, почему Серафима при упоминании о нем кривилась, как от зубной боли, никто не знал.

Когда мы учились с ее детьми в восьмом классе, она пила уже крепко. При чем на работу приходила вовремя, как и раньше, работала быстро, а после работы, сделав все дела, набиралась.

Иногда кто-нибудь по делу заходил, видел, как она валялась на диване мертвецки пьяная, хотя в большинстве случаев дети посторонних в дом не пускали.

После школы мы разлетелись кто куда. Дочка Серафимы поступила в техникум, сын ушел в армию.

Оставшись одна, Серафима запила конкретно. Она могла появиться в нетрезвом виде в магазине. Шла ровно и гордо, как всегда, брала бутылку портвейна и двести граммов колбасы.

Доработала едва до пенсии, а уйдя на отдых, спилась окончательно. Сын находил ее валяющейся во дворе, тащил в дом. Когда ей было плохо, вызывал скорую помощь.

Когда болела, дочки бросали все и сидели с мамой. Они любили ее любой и она их любила, но ничего поделать не могла, так пристрастилась.

Кто-то посоветовал детям сдать ее в АЛП, на лечение. Когда сын предложил ей это, она сказала, что покончит с собой.

Так, дети страдали, но мать не бросали. А потом сын женился. Девушка не соглашалась жить с его мамой.

Но он сказал, что мама для него все и любит он ее любую и никогда не бросит, даже ради любви к жене.

Серафима этот разговор слышала, что-то внутри перевернулось, она зашла к детям и сказала, что больше пить не будет. С сегодняшнего дня завязывает. Конечно, никто не поверил, но сделали вид.

Жена сына осталась, предупредив, что если его мама нарушит обещание, она уйдет к родителям.

Но с того дня Серафима никогда более капли в рот не взяла, как пошептал кто. Когда родились внуки, помогала всем, как могла.

Когда умерла, дети стояли на коленях перед гробом при прощании, склонив головы. Кто-то сказал, что приезжал единственный раз самый старший сын. Красивый, высокий и худой, как мать, седой мужчина. Стоял вдалеке, близко не подходил.

Очевидно, он все же с родными связь поддерживал, но на поминках его не было. Он сел в машину возле кладбища и уехал.

Рядом с домом Серафимы жила семья. После перестройки их сын попал в струю и разбогател. Построил себе дворец, родителей на порог не пускал. Жена говорила, что после них запах старческий стоит в доме.

Когда отец умер, сын пристроил мать в дом престарелых. Она так хотела домой, к нему, что покоя обслуживающему персоналу не давала. Женщину закололи разными уколами и снотворным, от чего у той ноги отказали, стала овощем.

Такая разная женская доля. Серафиму помню до сих пор, своеобразная, необычная женщина была и какой воли…, и, главное, каких детей воспитала.

Инет

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

АНЕЧКА

— Анечка, ты все свои вещи собрала? – соседка, тетя Зина, зашла в комнату, где на кровати сидела Аня. – Готова?

К чему она готова? Жить без мамы? Нет! Не готова и никогда не будет готова!

— Отец приехал, ждет тебя. – Зина поправила на голове черную повязку. – Пора, девочка…

Аня нехотя поднялась и осмотрелась. Комната, где она прожила десять своих лет… Сюда ее принесли, когда она родилась. Здесь она сделала первые шаги, рисовала на обоях, строила «шалаш» из пледа, стульев, подушек и пряталась там с книжками. Ее комната, где мама вешала новые шторы еще год назад и смеялась:

— Девчонки розовый любят, а тебе голубой подавай. Но, по-моему – красиво! Даже очень! У тебя отличный вкус, дочь! Теперь надо коврик в тон.

Коврик они так и не купили…

Аня взяла свой рюкзак с учебниками и вышла из комнаты.

В коридоре стоял отец. Странное слово такое – отец! Папа… Нет, папой она его называть точно не готова.

Первый раз отца Аня увидела две недели назад, незадолго до того, как маму забрали в хоспис. Мрачный высокий мужчина подошел к ней и долго смотрел на нее сверху вниз.

— Аня, значит…

Она молчала. Ей было страшно… Так страшно, как не было никогда в жизни. Даже, когда ее покусала соседская собака; даже когда она свалилась с забора у бабушки на даче и, лежа на спине, пыталась вдохнуть воздух, который почему-то не хотел проникать в легкие и было очень больно; даже когда мама посадила ее рядом и сказала, что скоро они не смогут быть вместе и Аня будет жить с отцом в его новой семье.

Отец тогда пожал плечами и сказал невысокой полной женщине, которая приехала с ним:

— Такая же, как мать! С головой, видимо, проблемы, придется разбираться.

— Погоди, Сергей, что ты сразу! Она ребенок совсем, к тому же
напуганный.

— Чего ей меня бояться?

— Может потому, что она тебя никогда не видела?

Отец дернул плечом и ушел в другую комнату.

— Меня Лина зовут, Анечка. Я жена твоего папы и мама твоего братика, Даника.

Аня разглядывала лицо этой женщины и пыталась представить, что ей придется видеть его каждый день. Она села на корточки, уткнулась в коленки и заплакала.

— Анютка, да ты что?!

Аню подняло над полом, и она поняла, что сидит на коленях у этой женщины, которая ее обнимает и гладит по волосам:

— Не плачь, детка, никто тебя не обидит!

Аня ей не верила.

Не обидеть ее могла только мама. И еще бабушка, но не всегда. И бабушка же все время твердила:

— Никому ты, кроме матери, не нужна. Никто чужого ребенка любить не будет! Мир так устроен!

Аня ей верила. Потому, что бабушка всегда говорила правду. Ну, или ей так казалось…

В тот раз они пробыли недолго и уехали. Аня осталась с тетей Зиной, соседкой и своей крестной.

— А ты меня можешь к себе забрать?

— Анюта, я бы с радостью, но отец твой отказал. Я просила. Ты прости меня, но здесь я ничего сделать не могу.

Аня опустила голову.

— Но ты знай, если что случится – придешь сюда! Не бегай, не ищи, где приткнуться! Я всегда тебе помогу, ты поняла?

Девочка кивнула.

Спустя полторы недели не стало мамы. Аня почти не помнила, что происходило в эти дни. Ее просто брали за руку и куда-то вели, что-то говорили делать. Помнила холодную церковь, и кто-то подталкивает ее вперед, шепчет что-то на ухо, но ей так страшно даже смотреть в ту сторону, куда ее толкают, что она начинает задыхаться. Она закрывает глаза. Вдруг, кто-то берет ее за руку и выводит на улицу. Свежий морозный воздух обжигает залитые слезами щеки, и она поднимает голову. Лина…

— Плачь, маленькая, плачь, это хорошо! Пусть боль уходит…

Потом, она сидит рядом с Зиной, и та пытается ее покормить. Как маленькую, с ложки. Но ей не хочется есть, все кажется горьким.

А сегодня ей нужно уйти из их с мамой дома.

— Все взяла, ничего не забыла? Я сюда больше не поеду.

Аня кивнула. Разговаривать не хотелось. Да никто от нее разговоров и не ждал. Отец повернулся и молча пошел к выходу. Они сели в машину и тронувшись, он включил какую-то радиостанцию. Выкрутив звук погромче, начал подпевать.

Аня смотрела в окно на улицы, которые проносились мимо. Ее школа, музыкалка, куда ее водила бабушка, парк, где они гуляли с мамой… Потом они выехали за город, и Аня незаметно для себя уснула.

Проснулась она, когда машина остановилась возле высокого забора. На улице было уже темно. Они вышли из машины и пошли по дорожке к дому. Распахнулась дверь. На пороге стояла Лина, держа на руках маленького мальчика.

— Нормально доехали? Анюта, заходи!

Аня приостановилась на пороге, и отец подтолкнул ее в спину:

— Ну, что встала? Не съедят тебя здесь.

Дом был небольшим. Три комнатки и кухня. Лина постелила Ане в комнате Даника.

— Пока здесь поспишь, а потом мы что-нибудь придумаем. Я тебе столик присмотрела, чтобы уроки делать, завтра пойдем с тобой в магазин, посмотрим. Если понравится – купим.

— Хорошо, спасибо! – Аня удивилась, как странно звучит ее голос, как будто чужой совсем.

— Ну, вот и ладно. Пойдем, я тебя покормлю и спать. Ты устала, наверное.

Утром Аня открыла глаза и зажмурилась. Солнце било в окно и заливало ярким светом всю комнату. Возле ее раскладушки стоял маленький Даник и пытался уложить рядом с Аней потрепанного медвежонка. Когда он увидел, что Аня открыла глаза – замер. Потом тихонько подвинул медведя ближе.

— Тебе!

— Спасибо! – Аня взяла в руки медвежонка и стала разглядывать его. – Красивый!

— Пойдем! – Даник затопал к двери.

Аня поднялась и пошла за братом. Он привел ее на кухню, где пахло чем-то сдобным и вкусным.

— Проснулась? Доброе утро! Данька весь измаялся, ждал тебя. Иди, умойся и будем завтракать. Любишь ватрушки?

Аня кивнула.

— Отец уже на работу уехал, так что мы сами до вечера. – Лина глянула на девочку и увидела, как та с облегчением выдохнула.

Аня сложно привыкала к новому месту, к новым людям. Плохо спала по ночам. Лина будила ее, когда она начинала кричать или плакать, поила чаем с ромашкой и укладывала снова, просиживая с ней иногда час, иногда два, пока Аня не заснет. Однажды, Лина уехала к матери на два дня, оставив Даника и Аню с отцом. Были выходные и Сергей был дома. Ночью Аня проснулась от того, что кто-то сильно тряс ее за плечо:

— Что ты раскричалась? Весь дом перебудила! Ну-ка, быстро спать!

Аня спросонья даже не поняла сначала, что это за страшный человек кричит на нее и до самого утра пролежала потом, слушая дыхание маленького Даньки, потому что боялась закрыть глаза. Поэтому, была рада, когда утром увидела на кухне Лину.

Именно Лина устроила ее в школу, помогала делать уроки, ездила за одеждой и обувью. А еще не жалела ее, не причитала по пустякам, а старалась, чтобы Аня привыкла поскорее, относилась к ней, как к Дане, не давая спуску и ругая, если нужно было, или хваля — если заслужила. Ее очень удивило, что Анюта может помыть посуду или пол, не спрашивая, без просьб, как само собой разумеющееся. Первый раз, когда Лина вернулась из магазина и увидела, что Аня заканчивает мыть пол в кухне, она всплеснула руками:

— Анечка! Какая же ты умничка! Спасибо тебе огромное! У меня так спина болела последние дни, а тут такой подарок!

Аня покраснела и нагнулась над ведром, отжимая тряпку.

— Ерунда!

— Ничего не ерунда, а самая лучшая мне помощь!

Лина не старалась заменить Ане маму, даже как-то сказала:

— Я ведь тебе не мама, Анюта, мама у тебя одна, и ты ее помни, не забывай. Пока помнишь – она живет, память о ней живет, поняла? А вот другом тебе стать могу, если разрешишь. Пока ты еще не очень большая, а потом поймешь, что хорошо, когда есть у кого спросить что-то по-нашему, по-женски.

Аня тогда не очень поняла, но про маму запомнила. Отец не разрешил повесить портрет мамы над кроватью Ани, которую купили и поставили в комнате Даника, которая стала общей детской.

— Ни к чему это, стены дырявить!

Тогда Лина купила маленькую рамку, вставила туда фотографию матери Ани и положила той под подушку.

— Тут она с тобой рядом, и ты ее в любой момент увидеть можешь.

Аня училась средне, скорее хорошо, чем плохо. Иногда просила Лину что-то объяснить, что не поняла в школе, но вот с математикой было плохо.

— Отец бы объяснил, он соображает, а я нет. Только времени у него нет, работает, видишь, совсем допоздна.

Аня молчала. Меньше всего ей хотелось обращаться с просьбами к отцу. Отношения у них так и не сложились толком.

Прошло почти два года и жизнь Ани снова круто изменилась. Отец развелся с Линой.

— Вот так бывает, Анечка… — Лина вытирая слезы, собирала вещи.

— А куда вы с Даником теперь?

— У меня квартира есть, туда и поедем. Смотри, я тебе тут на бумажке адрес написала и за рамку засунула, чтобы не потерялся. Это недалеко, две остановки на трамвае. Не болтайся после школы нигде, будешь приезжать ко мне и делать уроки, поняла?

Аня кивнула.

— Хорошо! А на отца зла не держи, всяко в жизни бывает.

Новая избранница отца, Галина, на следующий день, после того как переехала, заявила:

— Я в няньки не нанималась! Девка взрослая уже – сама за собой, поняла?

— Поняла.

А еще через неделю отец велел ей собрать вещи:

— К бабке тебя отвезу, будешь там жить.

Аня позвонила Лине:

— Где это? Куда он меня повезет?

— Анечка, не волнуйся, это рядом. На соседней улице. Еще ближе будешь к нам. Вот только… Как же он тебя…

— Что?

— Аня! Бабушка болеет сильно, еле ходит. Поэтому, думаю, он тебя туда и отправил, чтобы ты помогала. Раньше я за ней ухаживала. Слушай меня внимательно! Я как ходила помогать, так и буду. Это не для отца, мне тебя жалко, маленькая ты еще совсем для таких дел. Но ты отцу ничего не говори, а то будет скандал, поняла?

— Поняла.

— Вот и хорошо! И ничего не бойся.

Аня не стала говорить Лине, что не особо и боится. За эти несколько лет она уже поняла, что Лина ее не бросит.

Прошло больше года. Лина неоднократно просила бабушку Ани, мать Сергея, повлиять на сына, чтобы позволил забрать девочку, ведь сам ее воспитывать не планировал. Но, та уперлась:

— Нет! Я уже привыкла! Как я без Анечки? Она мне и глаза, и уши, и руки с ногами. Ты, Линка, эгоистка! Хочешь себе бесплатную помощницу заполучить! Чтобы сидела с Данькой твоим, а ты гулять будешь!

Лина молча вытирала суп с подбородка бывшей свекрови и поглядывала на Аню, которая делала уроки за столом в гостиной. Та все слышала и усмехалась, уткнувшись в тетрадь. Она многое стала понимать за последние пару лет. Кто кому родной, а кто не очень. Для нее родными стали именно Лина и Даник. Аня водила его в школу, помогала, когда получалось с уроками. И, когда она приходила в квартиру, где жили ее бывшая мачеха и брат, она знала, что там ее ждет что-то вкусное, то, что Лина приготовила специально для нее. Жили они скромно, отец почти не помогал своему второму ребенку, но Лина умудрялась выкроить немного для того, чтобы побаловать детей. И никогда не делала разницы между сыном и падчерицей.

Правда, времени на то, чтобы побыть у Лины, у Ани почти никогда не было. Бабушка велела повесить над кроватью расписание занятий и звонков, и устраивала целые представления стоило Ане задержаться хоть на десять минут:

— Смерти моей хочешь? У меня опять давление подскочило! Что ж ты такая бессердечная?!

Аня молча меняла ей памперс и уходила на кухню греть обед. На следующий учебный год, зная, что всем, кроме Лины, наплевать, что там у нее в школе, она спокойно дописала на каждый день по лишнему уроку, а то и по два, тем самым выгадав себе час-два свободного времени.

— Что так много занятий-то?

— Бабушка, ну так восьмой класс уже!

Пришло время думать о том, куда идти дальше учиться и идти ли. Отец был против.

— Пойдешь в магазин работать, с Галиной, я договорился.

— Я не хочу в магазин, я хочу в колледж. Аня первый раз подняла голос против отца.

— А тебя кто спрашивал? Я за тебя платить буду, пока ты учиться будешь? Не мечтай!

— Там стипендия есть.

— Курам на смех твоя стипендия. Я сказал – не будет этого! Все, не обсуждается!

Аня не знала, что делать. Пока она несовершеннолетняя – она ничего не может решать за себя.

— Лина, что делать?

— Не знаю пока. Думать надо. Но, учиться ты будешь, я тебе обещаю!

Через пару недель Аню приехала проведать Зина.

— Анечка, подожди. Можно через суд пойти, конечно, признать тебя дееспособной, но мы на юристах разоримся. Поэтому, лучше подождать. Потеряешь год. Или не потеряешь, если в десятый пойдешь… Но тут вопрос сложный пока… Зато потом будешь сама себе хозяйка. Ты же в школу поздно пошла, почти восемь тебе было, так что восемнадцать не за горами. Жилье у тебя есть, квартира мамина стоит, я присматриваю. Да и деньги у тебя есть.

— Зин, откуда?

— Как откуда?! А пенсия?

— Какая пенсия?

-Которую ты за маму должна получать.

-Я ничего об этом не знаю.

— Значит отец получал. Вот что… Поговорю-ка я с отцом твоим.

— Что ты задумала?

— Погоди пока, лишь бы получилось.

Зинаида позвонила Сергею:

— Разговор есть. Мне? Да это больше тебе надо.

Встретившись с отцом Ани, она приехала к Лине, у которой останавливалась всегда, когда приезжала проведать крестницу.

— Значит так, выкупила я тебя.

Лина с Аней удивленно переглянулись.

— Что сделала? – глаза Ани стали как круглые плошки.

— Выкупила! – Зина засмеялась. – Ох, и жадный же у тебя отец, Анька! Правда видно бабка твоя говорила, что ему везде только деньги мерещатся. Она ведь умная была, баба Маня, припасливая. Сергей это быстро понял, стал за матерью твоей ухаживать, ведь гол был как сокол. А мамка твоя у бабы Мани получилась, как есть, волшебная на всю голову. Видела в людях только хорошее. И отца твоего полюбила непонятно за что. Он ведь как узнал, что она в тягости, так и бросил ее в тот же день. Понял к тому времени, что от бабы Мани ему ничего не обломится. А мама, Ань, до самого твоего рождения ждала, что вот-вот приедет. Даже, когда бабка твоя показала ей письмо, в котором он от вас отказался, сказала, что может он еще одумается. Так и прождала его всю жизнь, ни на кого не смотрела.

— Я его тоже поначалу не разобрала. – Лина подлила чаю и села на свое место. – Думала, что раз молчаливый, серьезный – настоящий мужчина. Ан, нет… Ну да и ладно, зато у меня теперь дети есть. Вы моя радость, Анечка! Ты и Данька. А за это многое простить можно. Но, что-то мы ушли от темы. Зина! Что значит — ты ее выкупила?

— Мать твоя, когда уже совсем плохая была, позвала меня и отдала мне вот это. – Зина достала из сумки маленькую шкатулку. – Это бабки твоей, Мани. Сказала, чтобы я с умом распорядилась, когда время придет. Анечка, я думаю, что пришло. Ты мне веришь?

— Зин, как себе! – Аня открыла шкатулочку. Внутри лежало два кольца.

— Вот третье я ему и отдала. Кольцо дорогое, я к ювелиру ходила. Оценила его и эти два. Эти подороже будут, ну да он и обойдется! Они твои, Аня. Сергей позволил тебе жить у меня. Доверенность и бумаги
завтра оформим у нотариуса. Я ему наплела, что хочу тебя работать устроить к себе в магазин. Что ноги болят, а брать кого-то с улицы не хочу. Я точно знаю, что проверять он тебя не станет, а мы сделаем как хотим и учиться ты будешь спокойно.

Аня бросилась на шею Зинаиде.

— Спасибо!

Лина утирала слезы. Аня обняла ее:

— Линочка, не плачь! Я приезжать буду. Куда я без тебя и без Даньки?

— Главное, учись! За остальное не волнуйся, никуда мы не денемся. Ох, Аня! – Лина посмотрела на девушку, — а бабушка как же?

— А, пусть теперь Сергей сам о матери подумает. А то, ишь, устроился! Я с ним на эту тему ругаться не стала, пусть бумажки подпишет сначала. Да он, по-моему, как-то и не вспомнил про нее. Будем надеяться, что до завтра и не вспомнит. Когда он у матери последний раз был?

— Не помню, может пару месяцев назад. – Аня пожала плечами.

— Анька, молчи, как партизан на допросе, бабке о наших планах. Ничего не говори, поняла?!

Аня усмехнулась:

— Уж куда понятнее! Зин, ну я не враг себе. А бабушку мне все-таки жалко…

Зина обняла девочку:

— Вся в мать…

Через неделю все формальности были улажены, Зина, получив доверенность от отца Ани, забрала ее документы из школы и увезла девочку к себе.

Лина шла с работы, когда у нее в сумке зазвонил телефон:

— Анютка! Ну как?! Молодец! – Лина крикнула так громко, что удивленно оглянулись прохожие. – Ты — молодец! Я знала, что ты справишься!

Поговорив еще немного с Аней, она сбросила вызов и, припевая, пошла с сторону дома. Навстречу ей шел Сергей.

— А, ты…

— И тебе здравствовать! – Лина прошла было мимо, но он остановил ее.

— Как сын?

— Жив, здоров и даже немного упитан. Про дочь что ж не спросишь?

— А тебе откуда знать?

— Птичка на хвосте принесла.

— И что же?

— Аня будет врачом, как и мечтала.

— Да сейчас! Учиться надо, а где ей.

— Поступила она. И не в колледж, а в университет.

— Как это? – Сергей ошарашенно смотрел на Лину.

— Так это! Она девочка умная и Зинаиде спасибо!

— Ну, я ей покажу! Завтра же к нотариусу пойду!

— Зачем?

— Бумаги отзову!

— Эх ты, папаша! – Лина презрительно сощурилась. – Ты хоть помнишь, когда дочь твоя родилась?

Сергей пошел красными пятнами.

— Ей уже восемнадцать – это раз! Попробуешь ее тронуть – будешь со мной дело иметь – это два! Я, Сережа, могу быть не белой и не пушистой! Посмеешь портить жизнь Ане или Данику – я костьми лягу, но ты под суд пойдешь. За жизнь ее «веселую», за то, что к бабке в сиделки ее определил, да и за пенсию ее с тебя спросят, которая непонятно куда делась! Сколько там за эти годы накапало? Сколько ты с молодой женой прогулял? То-то! Понял меня?

— Понял! – скрипнул зубами Сергей.

— Ну и ладненько! Галине — привет!

— Не передам! – огрызнулся Сергей.

— Что так?

— Разошлись мы!

— Как печально! Но знаешь, а ей повезло!

— В чем это?

— Детей у вас совместных не было! Бывай!

Лина пошла дальше. А Сергей смотрел ей в след и удивленно подумал:

«Надо же! А с виду такая! Откуда что берется?»

А через три года, на Аниной свадьбе, ведущий, которого забыли предупредить, выкрикивал:

— А теперь, родители невесты! Мама? Папа?

— Отца здесь нет, зато мамы аж две! – Аня поднялась из-за стола. – Мама Зина, мама Лина, идите сюда!

Она вышла из-за стола навстречу женщинам и разом обняла обеих.

— Вот такая я богатая! Кому еще так везет?

©Lara's Storis

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.