Ягода-малина

В наших посёлках, как правило, все хорошо друг друга знают. Здесь за вежливой улыбкой и дежурными словами приветствия не скрыть свое истинное лицо.

Это в городских многоэтажках люди ни то что не здороваются, не видят порой друг друга годами. Тихо поднялись на лифте, по-быстрому зашли в свою квартиру, и всё, моя хата с краю.

Скажете, утрирую? Может быть, но всё же, в российской глубинке все намного душевней, открытей, по-настоящему.

Дик выбрался из будки, услышав подозрительный шум за забором. Повернув голову, он увидел над забором светлую детскую головку, приветливо ему улыбающуюся. Настоящий сторожевой пёс, он должен был залаять и броситься на нарушителя, но эта головка была ему хорошо знакома.

– Ну, что, сидишь? И долго так сидеть будешь? Надо пить, надо кушать, – уговаривала его девчонка.
Она немного шепелявила, вздыхала, и всё говорила, говорила. Дик слушал её и как-то несмело вилял хвостом.

Четыре дня назад мужики загнали его деревянными щитами в будку, зашли в дом и увезли хозяина. Растерянный и обозлённый, он никого не пускал во двор, кидался на любого, кто пытался зайти.

Цепь не доставала до ворот, и кто-то посмелей поставил ему глубокую миску с водой, подвинув палкой так, чтобы он мог достать. Соседи кидали кости и колбасу через забор, но пес не брал чужого угощения.

Пётр Андреевич приехал в поселок 5 лет назад, когда умерла Клавдия Андреевна, его родная сестра. Они долго не общались с сестрой, но так сложилось, что ни он, ни она не обзавелись семьёй. Вот он, как единственный наследник, и приехал в посёлок, да так и остался.

О давней ссоре с сестрой Пётр жалел, но жизнь военного не давала ему времени, чтобы что-то исправить. Клавдия же имела характер гордый и жёсткий, она никогда не пошла бы первой на примирение. Вот так они и жили, два родных человека, не сумевшие, или не захотевшие найти время и желание простить друг друга.

Клавдия умерла неожиданно, в сорок пять лет у нее просто остановилось сердце. В это время Пётр уже два года как был комиссован из армии по ранению. Жил он в однушке, полученной от министерства обороны, в небольшом городке на Урале.

Получив сообщение о смерти сестры, он рванулся на похороны, но не успел. Приехав в посёлок, пожив несколько дней в доме, Петр решил остаться здесь.

Вот только за пять лет у него так и не появилось новых друзей. Клавдия работала в поселке фельдшером, дом купила на свои сбережения, обустроила его, огород завела. Петру понравился незатейливый деревенский уют, пенсия у него была приличная, но он не собирался сидеть дома.

Попробовал поискать работу в посёлке, пообщался с его жителями, и понял, что все сложно. Военный человек, он не понимал беспробудного пьянства, или свободного режима работы, не умел лебезить и подстраиваться. Несколько стычек с местными мужиками отбили всю охоту, и Петр зажил жизнью бирюка.

Одинокие женщины пытались поближе сойтись с ним, но не было среди них той, что запала бы в сердце. Да и ранение не прошло без последствий, напоминало о себе резкими головными болями и хромотой.

Три года назад кто-то подбросил во двор Петра щенка. Дик вырос большим, лохматым, и таким же бирюком, как и хозяин.

Два года назад в село вернулась Катерина с семилетней дочкой Алисой. В городе у нее не заладилось, мать позвала домой. Катя отнеслась скептически к маминому предложению, но было лето, и она решила, что дочке будет полезно провести его на природе, да и она приведет мысли в порядок.

Потом оказалось, что и работа для нее есть, и Алиске нравится в деревне, и много чего ещё, склонившее чашу весов к возвращению.

Потом Катя увидела нового соседа, спросила про него у матери. Та ответила, что он уже года три здесь живёт, а для нее новым кажется потому, что сама она, Катя, редко домой приезжала. Потом полилась старая песня про город, про неудачное замужество, и про одну радость, Алиску, и то имя какое-то нерусское дала.

Катя исподволь наблюдала за соседом, ведь их дома стояли рядом, и она видела, как он занимается хозяйством, как дрессирует собаку, как стирает и развешивает во дворе бельё, совершенно не стесняясь.

Он нравился ей, но на контакт она не шла, да и он только искоса поглядывал на неё, но даже словом не обмолвился.

Зато Алиска быстро сдружилась с Петром. Как-то раз она протянула руку через щель в заборе и сорвала несколько ягод малины. Удивительно, но у соседа росла самая крупная в поселке малина, вот и не удержалась девочка.

Дик залаял, Пётр, что-то делавший во дворе, заметил худенькую ручку, срывающую ягоды, и улыбнулся. Тихонечко подошел к забору и сказал:

– Нравится малина?
Алиса, встав с корточек, задрала вверх перемазанную мордашку и, дожевывая ягоды, ответила:

– Вкусная она у вас.
– Постой, подожди, я сейчас, – ответил мужчина.
Пётр взял с веранды глубокую миску, наполнил ее ягодами и передал Алисе через забор.

– Спасибо! Пойду бабушку угощу, – поблагодарила девочка, и убежала в дом.
Потом были яблоки и груши, сливы и печеная картошка, знакомство с Диком, посиделки на крыльце и разговоры ни о чём.

Пётр, болтая с Алиской, отогревался душой. Иногда соседи слышали смех, заливистый девчоночий и сдержанный, но добрый, взрослого мужчины.

Бабушка с мамой сначала насторожились. Чего это взрослый мужик девчонку привечает, но потом он сам пришёл к ним и объяснился, как мог.

– Вы, женщины, не думайте плохого. Вижу я ваши взгляды подозрительные, и как Алиску ко мне не пускаете. Я никогда её не обижу, верьте.
Он стоял перед ними, краснея и запинаясь, такой большой, и такой беззащитный. И они ему поверили…

– Так, я сейчас тебе кушать принесу, и ты поешь, понял? — строго проговорила она, глядя в глаза псу.
Алиса сбегала домой, попросила у бабушки чего-нибудь мясного для Дика. Женщина положила в миску два ребра и куриную ножку, плеснула супа.

– На, неси. Может и правда с твоих рук поест.
Алиса смело вошла во двор, подошла к собаке, погладила по голове и пошла к будке. Дик шел за ней, виляя хвостом и сглатывая слюни, которые стекали по бороде и крупными каплями падали на землю.

– Ох-хо-хох, горюшко ты моё. Исхудал как, – покачивая головой, скопировала бабушку Алиса.
Быстро расправившись с едой, пёс лизнул девочку в нос и улёгся возле будки.

Вечером мать рассказала Кате про пса и Алису. Катя подумала, и сказала:

– Знаешь, мам, а ведь и за огородом надо бы присмотреть, и в доме порядок навести.
– Вон оно кааак, – задумчиво протянула та, с прищуром посмотрела на дочь, и сказала – надо, эт точно. Вот ты и справляйся.
Прошло три недели. Пётр, подлечившись, выписался из больницы. Он шёл домой и с тревожным волнением думал о Дике. Он знал, что пёс не возьмёт еду у чужих, но надеялся, что соседи как-то подкормят собаку.

Подойдя к дому, мужчина остановился. Во дворе слышался смех, звонко лаял Дик и вилась пыль столбом. Открыв калитку, мужчина замер.

Дик, спущенный с цепи, носился по двору с девочкой и женщиной. Они играли в футбол. Девчонки перекидывали друг другу уже несколько раз прокушенный мяч, пёс дурашливо рычал на них и пытался его поймать налету.

– Ой, – вскрикнула Катя.
Все трое замерли. Потом Дик узнал хозяина, и стрелой метнулся к нему, взвизгивая, как щенок. Он вился у его ног, пытался напрыгнуть.

А Пётр смотрел на двух чумазых девчонок в шортах и футболках, стоявших в его дворе. Катя смотрела на него растерянно и немного стесняясь. Алиска улыбнулась, и вдруг подмигнула ему.

– А мы тут по хозяйству. Грядки пололи, урожай собирали, – доложила она хозяину.
– И собаку баловали, – улыбнувшись, ответил Пётр.
– И ничего не баловали, мы его кормили, выгуливали, расчесывали и мыли.
– Мыли? – удивился Пётр.
– Ага. Маму ему шампунь собачий купила, вот. Он теперь цветами пахнет.
Мужчина наклонился к собаке, понюхал.

– И правда, цветами, – и вдруг громко рассмеялся.
Так они и стояли, дружно хохоча.

А потом была свадьба, но это уже совсем другая история.

Автор ГАЛИНА ВОЛКОВА

Мотылек

Настенька подкрасила губки, взглянула в зеркало. Все. Можно на работу.

Она выпорхнула из подъезда и улыбнулась сидящим старушкам на лавочке.

— Доброе утро, бабулечки!

— Доброе, доброе, — закивали старушки.

Она помахала им рукой и забежала за угол дома.

— Смотри, как вырядилась, — проворчала одна старуха, — К кавалеру наверное, побежала. Ни забот, ни тревог. Одни гулянки на уме.

— Правда твоя, порхает по жизни, как мотылек. Ничего ей не надо. Нарядится, накрасится и шасть из дома на целый день.

Настенька вышла из автобуса и быстрым шагом направилась к магазину.

— Теть Вер, доброе утро! — поприветствовала она продавщицу. — Я немного припозднилась, но не волнуйтесь, я быстро все уберу. К открытию успею.

— Да я и не волнуюсь, — заулыбалась продавщица, — Я знаю, ты девка надежная и шустрая.

Настенька взяла в подсобке швабру и тряпку и принялась за уборку.

— Мне сегодня ко второй паре, — продолжила она разговор, — вот, повалялась немножко.

— Тебе хозяин зарплату оставил, больше, чем обычно. Нравится ему твоя работа.

— Здорово, — обрадовалась Настенька, она еще что-то хотела сказать, но отвлек телефонный звонок, — Слушаю.

— Анастасия? — Раздался мужской голос. — Мне Вас Алексей рекомендовал. Очень нужен срочно реферат. «Цепные дроби». Цену я знаю. Напишите? Но мне к понедельнику надо.

— Ну, — задумалась Настенька, — Сроки сжатые. Да ладно, возьмусь. Скиньте мне все в личку и завтра вечером перезвоните.

— Когда же ты все успеваешь? — удивилась продавщица.

После учебы Настенька села на автобус и отправилась в детский дом.

— Здравствуй, дядя Сева, — поприветствовала она охранника, — Мою Варвару не видели?

— Да с утра на лавочке сидит. Ждет тебя.

Настя закрутила головой. Варвару она увидела не сразу. Она сидела одна, наклонив голову. Настенька тихонько подошла к ней и закрыла своими ладошками ее глаза.

— Угадай. Кто я? — Тихонько прошептала она.

— Настя! — Крикнула девочка и повернулась. — Когда ты меня заберешь? Я уже устала ждать. Мне без тебя очень плохо. — Ее глаза наполнились слезами. — Я к тебе хочу. Ты мне обещала.

— Не плачь, котенок, — Настенька обняла сестру, — Комиссия в понедельник. Обещали, что все будет хорошо. У меня две официальные работы, стипендия. Как оформлю опеку, ни минутки лишней здесь не останешься. Мне мама и папа с неба помогают. Они смотрят на нас и радуются, не огорчай их, не плачь. Потерпи еще чуть-чуть.

— Ладно, не буду, — буркнула Варя, утерев нос, — Немного потерплю. А завтра ты придешь?

— Приду, котенок, обязательно приду. — Она чмокнула сестру. — Я уже в садике была, в который ты пойдешь. Там такая хорошая воспитательница. Тебе понравится. Не грусти, сестренка, прорвемся. — Она взглянула на часы. — Ой, мне уже пора. На работу опаздываю. Я люблю тебя.

— И я тебя, — прижалась к ней Варя.

Домой Настенька вернулась поздно. Скинула туфли, умылась, напилась чаю, открыла ноутбук и принялась за работу. Надо реферат написать. Деньги хорошие, а они сейчас очень нужны.

Настя и Варя потеряли родителей три года назад. Настя через год выпустилась, вернулась в родительскую квартиру. Но жить там не смогла, все ей напоминало о счастливых временах. Квартиру она обменяла на другую, недалеко от детского дома, поближе к сестре. Теперь цель ее жизни — забрать сестру.

ХХХ

Настенька подкрасила губки, поправила сестре блузку и взглянула в зеркало. Все. Можно выходить. Готовы.

Девочки не спеша вышли из подъезда. Настенька улыбнулась сидящим старушкам на лавочке.

— Доброе утро, бабулечки!

— Здравствуйте, — произнесла Варенька и схватила сестру за руку.

— Доброе, доброе, — закивали старушки.

Они направились в сторону ближайшего садика.

— А ребенок откуда у нашей вертихвостки? — удивилась старушка. — Девчонка большенькая.

— Да понятно, по малолетству нагуляла. Прятала у родителей. Сейчас, видимо, забрала, — закачала головой вторая бабушка, — Что с нее взять? Мотылек и есть мотылек. Утром упорхнет, к ночи вернется.

— Да, испортилась наша молодежь, одни гулянки на уме, — согласилась соседка, — Не то что мы…

Из сети

Самая родная мама
Мавридика де Монбазон

-Татьяна Петровна, я уже вас потеряла, — соседка по площадке, Клавдия Ивановна, смотрела на Татьяну Петровну поверх очков, пока та пыталась открыть заедающий замок.

-Да? А что вы меня вдруг потеряли?

Татьяна Петровна была не сильно -то и разговорчивая, жила обособленно, стараясь не заводить близких знакомств.

Работала много лет в цветочном магазине, создавая дивные композиции из различных цветов.

Букеты Татьяны Петровны считались дизайнерскими и стоили очень дорого.

Потом хозяин решил уехать в Англию, и продал магазин в рассрочку какой-то молодой девушке, та стала всё переиначивать под себя, бизнес пришел в упадок и она в сердцах сказала, что готова продать хоть здание, лишь бы отбить часть вложенного.

Татьяна Петровна подумала и рискнула, взяла все свои накопления, взяла кредит и у неё все опять пошло на лад.

Она наняла двух продавцов, обучила их, и сама берёт теперь очень редко заказы, ценник на букеты от Татьяны Петровны вырос во много раз.

Ни детей, ни мужа у неё не было.

Жила одна, в квартире, которая досталась ей от родителей.

-Вас не видно что-то было, я уже забеспокоилась, мало ли. Мы, голубушка, уже в том возрасте, когда, как говорится, сзади пионерка, спереди пенсионерка! Да, чуть не забыла, пока вас не было, забегал молодой человек, искал вас

-Молодой человек? Ко мне?

-Ну да…к вам. Он вот, велел передать, секундочку…

Клавдия Ивановна вернулась в квартиру, взяла с тумбочки запечатанный конверт без подписи и отдала соседке.

Татьяна Петровна взяла с недоумением конверт, открыла наконец-то замок, и шагнула внутрь квартиры.

Она открыла конверт, вытащила фотографию, на которой детским почерком, с обратной стороны было написано : "Моя любимая мама"

Буквы были корявые, и написанные коричневым карандашом, а потом обведены шариковой ручкой.

На фотографии, с фигурными краешками, была счастливая, молодая женщина с телефонной трубкой и мальчик лет пяти, в матросской форме, с бескозыркой на голове, с надписью "Смелый".

И всё…Ни записки, ничего…

Соседка, услышала глухой стук

-Господи, Нина, Нина, позвала она дочку, — там у Татьяны Петровны, там что-то произошло…

Дверь оказалась приоткрытой, но была чем-то придавлена, кое- как женщины смогли приоткрыть дверь, и маленькая худенькая дочка Нины, Варюшка, смогла пролезть вовнутрь

-Мама, баба, тут тётя Таня…она лежит

-Попробуй её оттащить, доченька, — просит Нина, — мы уже вызвали скорую…

Скорая приехала быстро, женщины уже положили не приходящую в сознание соседку на диван.

Её привели в чувство и велели собираться в больницу, Татьяна Петровна отказалась, сказав, что с такими соседями ей ничего не страшно.

Написала отказ от госпитализации и честно пообещала, что в случае чего, сразу же в больницу отправится, Нина пообещала проконтролировать…

-Клавдия Ивановна, миленькая, он точно больше ничего не передал? Может завалялась где записка,посмотрите, пожалуйста?

-Да нету, милая моя!Нет ничего!

-А на словах? На словах, ничего не предал?

-Нет, — качала головой Клавдия Ивановна

-Ах ты же божечки,-Татьяна Петровна заплакала.

-Татьяна Петровна, тёть Таня, вы не плачьте, может, я чем помогу?

Нина смотрела на Татьяну, милая, хорошая девочка, каждый раз, когда она видела, как растёт соседская девчушка, сердце Татьяны обливалось кровью.

Она думала о нём, о мальчике с фотографии, о Юрочке, её сыне и не сыне…

-Отец пил сильно, мы тогда не здесь жили, он пил и выгонял нас с мамой на улицу, ему было плевать, зима или лето. Маме было стыдно идти к друзьям, родственников у нас не было, родители из детского дома оба.

С виду мы были очень хорошая, дружная семья. Родители получили хорошее образование, оба работали, были на хорошем счету, мать была завучем, отец потом стал директором в этом же училище. Он любил детей всех кроме собственной дочери.
Нет, на людях-то я была заласканная, залюбленная, принцесса, единственная дочка!
А вот дома…

Мать тщательно скрывала пьянство отца, замазывала синяки, толстым слоем тонального крема » балет» , не разрешала мне даже пикнуть о том, что отец бьёт нас.

Так и жили, на людях это красивые, общительные люди, любящие друг друга и свою дочь. А дома…

Однажды была метель, он не дал мне одеться, выкинул, в чём была, а сам начал мучить маму.

Я пошла на улицу, мне не разрешено было кому-то рассказывать, с кем-то делиться. Но тут я не вытерпела, я пошла на улицу, в домашних тапочках, синии такие, махровые.
Очнулась в больнице, слава богу на меня наткнулся прохожий.
Обморожение было, не сильное…

А вот детей, детей у меня быть не могло. Негде им было развиваться, всё замёрзло.
Пока маленькая была я не понимала.
Отец бросил тогда пить, мы получили эту квартиру, я старалась быстрее уехать, окончив школу, поступила в первый попавшийся техникум, лишь бы подальше от дома родителей.

Я не могла их простить, а они и не старались получить прощение, считали, что всё для меня делают.

Они жили для других, им надо было, чтобы их хвалили, будучи взрослыми, они оставались детьми, детьми не получившими любовь и ласку в детстве, и плевать было, что рядом их родное дитя, без любви и ласки…

С Сашей мы познакомились на вокзале, я ехала домой, ждала поезд, прикорнула, и чуть не упала с лавки, а он проходил мимо и подхватил меня.

Пока ждала поезд, мы успели поболтать, и первый раз в жизни я почувствовала тепло, тепло от чужого человека.

Мы договорились встретиться.

Всё время, что я была дома, думала о Саше, и постаралась побыстрее уехать назад, он будто знал, что я приеду, встречал меня на вокзале.

Сказал, что просто приходил каждый день, вернее вечер.

Мы начали встречаться, через три месяца он признался мне в любви, а ещё через месяц сказал, что хочет, чтобы я стала его женой.

Счастливее меня не было никого на свете.

Однажды Саша был очень взволнован, он сказал мне что хочет меня кое с кем познакомить.

Я, логично подумала, что это его родители.

Но нет, это был мальчик, примерно лет двух.

-Это мой сын, Юра, ему один год и пять месяцев…

-Да? А я думала два года, — растерянно сказала я. я не знала, что сказать…Я не знала…Мир рухнул…я думала за что он так со мной…Он женат есть маленький ребёнок…

-Где его мама?

Он помолчал, а потом сказал

-Её нет

-Она…умерла?

Он помолчал, а потом кивнул головой.

Через два месяца мы поженились.

Юрочка сразу принял меня, Саше я честно рассказала, что детей у меня не может быть.

Его мама настороженно ко мне отнеслась, но потом тоже полюбила. Мы прожили счастливых двенадцать лет, не стало моих родителей, они рано ушли, один за другим…Потом его мама…

Вот на её поминках, ко мне подошла красивая молодая женщина, и сказала, что она мама моего сына.

А через неделю мой муж,мой любимый человек, весь смысл моей жизни, сказал мне, чтобы я уходила. Что все годы он любил и любит свою жену, настоящую жену.

А вы знаете, что мы жили без росписи? Просто так…Юрочка был в лагере, мне не разрешили с ним попрощаться, и видеться тоже запретили.

Меня просто выкинули из жизни, как выкидывают ненужную обёртку от конфетки, в окно проносящегося бешеной скоростью поезда…

Он не смотрел на меня, всем командовала она, я не узнавала своего любимого, своего Сашу.

-Уходи, — сказал он мне, равнодушно смотря в окно, — уходи…ты мне не нужна, у нас семья…

Как я тогда выжила? Я не знаю. Только цветы помогли мне справиться с болью…

Я ведь ослушалась его, Сашу.

Я приезжала к школе и смотрела на сына…Однажды меня заметила учитель Юрочки, и сказала чтобы я не смела приближаться к ограде, иначе она сдаст меня в милицию.

Что уж там он наговорил всем, я не знаю…А потом я перестала видеть сына, я приезжала в их город, и бродила недалеко от тех мест, где он мог ходить.
Я перехватила его друга, Гену.

-Тётя Таня, куда вы пропали? Почему вы бросили Юрку, вы знаете что он чуть не умер, они уехали куда-то, никто не знает…

Прошло шестнадцать лет, и вот…

Клавдия Ивановна, миленькая, расскажи, расскажи ещё раз, как он выглядел? Как? Это точно, это он, мой сыночек, мой Юрочка!

Они все плакали, сидя на кухне у Татьяны Петровны.

-Почему же так подло поступил Александр?- спросила Нина

-Я не знаю, детка возможно он, действительно, любил её, только её одну. Ведь бывает такая любовь, которая выжигает всё дотла, всю душу разъедает. Видимо, он как раз попал под жернова этой любви.

Ведь это я тогда сказала про то, что она умерла, а он подумав согласился. Я так хотела любви и счастья, я,маленькая дурочка так хотела семью, что согласилась жить просто так, без росписи!

У меня же была свадьба, настоящая, с белым платьем и фатой. А роспись? Так потом…Так уж ему хотелось быстрее, чтобы я стала его женой, это он так мне говорил…

А потом вмиг, просто выкинул меня из своей жизни…

-Я придумала, — воскликнула маленькая Варечка, — мама, а давай в интернете бабушки Таниного сыночка искать!

-Точно, -хлопнула себя по лбу Нина, -Варвара, ну ты у меня не только красавица, но ещё и умница! Мама, тётя Таня, давайте, идёмте к нам!
Ниночка разошлась с мужем и жила с дочкой у матери.
Они долго пытались найти выросшего Юрия, и наконец удача улыбнулась им.
-Юра, — прошептала, Татьяна Петровна, — это Юрочка…

Нина написала, описала всю ситуацию,что мол соседка ищет сына, и не он ли приходил к ним неделю назад, оставив фото и не оставив адреса.

Мужчина сразу же откликнулся, и сказал, что это был он, не оставил адрес, потому что не знал, как его воспримут вообще, глупо было надеяться на что-то, написал мужчина. А ещё сказал, что завтра приедет, если можно.

Надо ли говорить, что Юрия Александровича, Юрочку, ждали с нетерпением.

-Мама..

-Сынок…

Он шагнул к матери и обнял её, заплакав, как мальчишка

-Мамочка моя родненькая. Сколько же я тебя искал.

-Сыночек мой, Юрочка, — плачет Татьяна Петровна, плачут соседки, плачет дождь за окном, — сыночек мой, Юрочка…

Они сидят все на кухне, Юра с мамой решили, что благодаря соседкам они встретились вновь…

-Я тогда приехал из лагеря, а дома чужая тётка, и отец, как побитая собака. Мама, они не замечали меня, я был в шоке!

-Пап, кто эта тетка? И где моя мама? Почему вы не приезжали ко мне в лагерь? Почему не сказали про бабушку? — спросил я отца. Вопросы сыпались из меня. Мне было страшно, я понимал, что что-то случилось, — папа?

-Я твоя мама, — сказала женщина, — я твоя настоящая мама, я не жила с вами, а вот теперь пришло время вернуться

-Пап, о чём она? Где моя мама? Моя настоящая мама?

-Я твоя мать, идиот, — сказала тётка, — что за размазню ты сделал из моего сына, — где моя мама, — передразнила она меня, — сопляк, подъюбочник, — и она ударила меня по лицу.

Я …злился на всех, на них, на тебя, прости, мама…

Я не хотел больше жить…Мой мир рухнул…Меня спасли.

А потом они увезли меня в какую-то деревню, к её матери. Там вечно все пили, и отец тоже, с ними.

А потом отца не стало…

-Саши нет?

Юра качнул головой

-Давно, мама. Я искал тебя. Не мог вспомнить фамилию.
У нас в кампании работает женщина, бухгалтер, её дочь, узнав, что я еду в ваш город, попросила меня привезти дизайнерский букет от Татьяны Петровны, она назвала фамилию.

Молния, вспышка и я вспомнил, что это твоё имя и отчество и мне показалось очень знакомой фамилия.

Я привёз букет, но я заказывал не сам, меня трясло и не хватило смелости…

Через два месяца я узнал твой адрес, и набравшись смелости, не зная как ты меня встретишь, я пошёл к тебе, мама…

Но тебя не оказалось дома…Тогда я решил оставить самое ценное что у меня было, фото моей любимой мамы…

-Я ездила в санаторий, на неделю…Ах если бы я знала, да я бы днями и ночами сидела у подъезда…

-Всё уже хорошо, мама…

***

Татьяна Петровна теперь не одинока, она уже никогда не будет одинокой.

В её жизнь вернулось счастье, всё так переплелось.

Дочка соседки, Клавдии Ивановны, впечатлившись этой историей, всё же решила выслушать своего супруга, выслушала и простила.

А у Кости, Нининого супруга, есть младшая сестра, Машенька, красотка, умница, вот она и стала снохой Татьяне Петровне.

Увидел её однажды Юра и пропал.

-Как же я долго её ждал, — смеётся Юра, -так долго…

Татьяна Петровна бабушка, дважды.

У неё большая и дружная семья.

-Теперь никто нас не разлучит, -говорит часто Юра своей маме, — никто, я не позволю.Ты моя мама, самая родная мама на свете!

А в барском доме вовсю шло веселье, на Рождество съехались многочисленные родственники барыни Натальи Васильевны, зимние забавы были в разгаре. Беспечная молодёжь веселилась особо шумно, визг и смех постоянно разлетался по деревне, когда запряжённые резвыми лошадками сани со свистом входили в поворот.

Дарья вслушивалась в эти звуки, прижимаясь к остывающему боку печки, удивительная и прекрасная жизнь лилась где — то там, за стеной. Вот бы и её подхватила она своим потоком и понесла вперёд!

В честь праздника решила барыня порадовать своих самых маленьких крепостных подарками. Всех было велено созвать в господский дом, и теперь они стояли притихшие и напуганные, шмыгая покрасневшими от мороза носами и ошалело таращась вокруг.

А посмотреть было на что. Огромный холл поражал своим великолепием: высокий потолок, обилие лепнины, большие позолоченные канделябры и растёкшийся по полу, малиновым пятном, гигантский ковёр, детвора толпилась возле его края, боясь наступить на него и, не приведи Господь, испачкать.

Дарья была ошеломлена и потрясена, никогда не доводилось ей видеть столь богатых хором. Она жадно втягивала носом запах хвои и выпечки, впитывала малейшие детали обстановки, буквально физически почувствовала, как же здорово кинуться на диванчик и зарыться в мягкие шёлковые подушки, забыться в сонной безмятежности, в тепле и неге…

Она очнулась от того, что барыня совала ей в руки конфету и монетку. Спохватившись, девочка взяла подарок и улыбнулась своей сияющей улыбкой, в эту улыбку она вложила всё своё обаяние, детскую непосредственность и очарование. Наталья Васильевна улыбнулась в ответ и уже собралась повернуться к следующему ребёнку, как вдруг Даша присела в глубоком реверансе, где — то подсмотренным ею.

Все зашикали на неё, поражаясь этой глупости и дерзости, а барыня внезапно расхохоталась. «Экая забавница!» — обронила она, потрепав девочку по щеке. Все сразу же тоже стали смеяться, будто эхо вторя Наталье Васильевне.

Конфету Дарья сразу съела, она оставила во рту приятное сладкое послевкусие, как и это её первое пребывание в барском доме. Монетку потом отобрал Митрофанушка, а фантик от конфеты она хранила, как величайшее сокровище, собственно, и не было в их избе ничего краше этого синего фантика с серебристыми снежинками по краям.

А через пару дней Дашу потребовали к господам. Барыня запомнила улыбчивую и обаятельную девчушку, и её решили задействовать в домашней театральной постановке.

Даша так и не поняла, кого она играет, пажа или ангелочка, она и младший барчук Митенька таскали всю постановку шлейф за барышней, наряженной как императрица. А в финальной сцене пели песенку. Даша старалась как могла, если бы ей сказали вылезти из кожи вон — она бы вылезла. Старания её были вознаграждены, Наталья Васильевна оставила её при себе.

Рождество осталась позади, разъехались все родственники барыни и она немного загрустила, в задачу Даши входило веселить её. Спала она рядом с постелью Натальи Васильевны на маленькой кушетке, целыми днями ходила за ней хвостиком, носила корзинку с рукоделием, когда бывали гости, пела песни или рассказывала тщательно выученные стишки.

Барыня любила её, быть может той любовью, которой любят домашних питомцев, но девочка была рада и этому, лишь бы не возвращаться в тёмную и грязную избу, где царит вечная брань отца и равнодушная апатия матери.

Так и взрослела Дарья при барыне, а взрослеть ей совсем не хотелось. Удобнее было оставаться забавной девчушкой с милой улыбкой и ямочками на щеках. Страх, что её могут отправить обратно к родителям, не давал ей покоя, в смятении замечала изменения в себе, из девочки она превращалась в девушку, и хотя внешность Дарьи была вполне миловидна, она боялась, что однажды из зеркала на неё посмотрит её мать: измождённая, с серым лицом и тусклыми глазами, не знающими веселья. Наталья Васильевна и не думала гнать от себя Дарью, она с возрастом становилась всё более консервативна и плохо переносила изменения в своём окружении.

Дарье было семнадцать, когда барыня слегла. Всем было понятно, что в силу своего почтенного возраста ей уже не поправиться. Вновь съехались многочисленные родственники, со скорбными лицами передвигались они по особняку, ожидая печального известия. Приехал и её младший внук Митенька, теперь уже Дмитрий Николаевич — статный и видный молодой человек.

В сердце Дашки вновь поселился знакомый страх, барыни не станет, в ней не будет более надобности и отправится она назад в полусгнившую избу, к холодной печке и пустым котелкам. Поэтому и старалась она почаще попадаться на глаза молодому Дмитрию Николаевичу.

В доме её любили далеко не все. Старая кухарка Марфа прямо ей сказала: «Хитрая ты Дарья, пронырливая и наглая!»

Даша поразилась её словам. Что плохого хотеть для себя лучшей жизни? Что плохого хотеть лучшего для своих будущих детей, чтобы никогда не знали и не видели они того, что довелось ей пережить в своём несчастном детстве? Без сожалений оставила Дарья родные края, когда молодой барин пожелал забрать её с собой, в очередной раз лучезарная улыбка и лёгкий нрав решили её судьбу.

Дмитрий Николаевич, несмотря на молодость, жил сам по себе и ни от кого не зависел. В средствах стеснён не был и поселил Дарью в свой особняк в центре города, выделил ей горничную и личный экипаж. О таком девушка даже не мечтала, самые модные платья висели у неё в гардеробной, на столе всегда была самая вкусная еда, а в шкатулке дорогие украшения.

Вот только в обществе молодой барин не появлялся со своей новой пассией и к гостям ей было выходить запрещено, разве что к близким друзьям. Она всё понимала и не обижалась. Это был невероятно счастливый период Дашкиной жизни, но всё когда — нибудь заканчивается, а хорошее особенно быстро.

Как того и следовало ожидать Даша забеременела. Она была счастлива, это позволит привязать к себе молодого барина ещё крепче. Но вышло совсем наоборот.

Её отяжелевшая фигура мало привлекала его и уже на этой стадии Дмитрий стал отдаляться от своей возлюбленной. Роды проходили сложно, после долгих мучений на свет появилась девочка, она была вполне здорова, чего не скажешь о новоиспечённой матери.

Дарья лежала в бреду, за окном бесновалась метель и ей казалось, что оконные стёкла не выдерживают её натиска, разлетаются на тысячи осколков и холодный ветер врывается к ней в спальню ледяным потоком, подхватывает её и уносит прочь из дома. Она открывала глаза, испуганно шарила взглядом по комнате, хотелось позвать кого — то, но кого? Она здесь чужая. И вновь проваливалась в тяжёлую пучину своих сновидений.

Она медленно шла на поправку, с изумлением узнав, что пролежала две недели. Дмитрий навещал её, вернее заставлял себя навещать. Ему хотелось видеть прежнюю, милую и всегда улыбчивую Дашу, которая развлекала его своей болтовнёй и веселила шутками.

А теперь он должен веселить её, а он не знал как и не хотел знать. Хотелось скорее покинуть эту комнату и эту бледную и усталую женщину. Другое дело новорожденная малышка, к ней он неожиданно проявил отеческую нежность, нарёк её Наташей и с удовольствием возился с ней.

Не сразу Дарья заметила, что барин охладел к ней, увлеченная своим материнством, она долго пребывала в блаженном неведении. Но даже сквозь толстые стены особняка, просачивались слухи. Дмитрий Николаевич был влюблён в юную и прелестную Софью. Она была из родовитого семейства под стать ему и вся родня с радостью приветствовала этот союз.

Дарья с замиранием сердца ждала, как же решится теперь её судьба. И вот однажды Дмитрий, не глядя ей в глаза, сказал: «Наступила пора нашим путям разойтись. Я дам тебе вольную и денег.

Вот только дочка останется со мной.» Дарье показалось, что земля уходит у неё из — под ног. «Как же так? — закричала она, — Почему не могу я жить где — то отдельно вместе с Наташей, а ты бы нас навещал?»

«Моя невеста Софья, не желает чтобы я с тобой больше виделся, — ответил Дмитрий, — но она согласна, чтобы девочка стала её воспитанницей, ведь дитя ни в чём не повинно. Лучше тебе поскорее уйти и я начну приготовления к свадьбе, Софья — благородная девица и не желает переступать порог этого дома, покуда ты здесь.»

Видя состояние Дарьи, он добавил: «Не пытайся украсть дочь или выкинуть какую — либо иную глупость, подумай о ней. Я могу ей дать блестящее будущее, образование, воспитание, подходящего жениха. А что дашь ей ты?»

Когда ворота с лязгом захлопнулись за её спиной, в душе будто что — то оборвалось. Свежий ветер уже пах весной, капель звенела над городом, а в сердце Дарьи воцарился мороз.

Она чувствовала себя собачонкой, которую наигравшиеся хозяева выставили за дверь и она стояла растерянно озираясь по сторонам, бесправная и одинокая. Судьба не дарит подарков безродным холопкам, она только посулила ей сладкую жизнь, а в итоге оставила лишь блестящий фантик.

Дарья невыносимо устала, ей казалось, что она перемыла уже тонны посуды. Чашки, вилки, ложки и тарелки всё не кончались, а ноги словно приросли к грязному полу трактирной кухни. Из большого зала доносился гвалт, чей — то хохот, звон стаканов и нестройное пение.

Вечер удался на славу, посетителей негде было сажать. Уже пятый год работала Дарья в этом трактире и пятый год задавалась вопросом, что она здесь делает?

Для того ли она всеми правдами и неправдами стремилась вырваться из постылой деревенской избы, чтобы попасть в подобное место.

Ах, если бы всё знать наперёд! Деньги, что дал ей Дмитрий, быстро испарились и было их не так уж и много. Женский труд оплачивался ничтожно мало, чтобы устроиться в хороший дом нужны рекомендации, а у неё ничего не было в этом большом городе, даже знакомых.

Горько кляла она себя, что живя столько времени при барыне не научилась хотя бы сносно шить, не обучилась грамоте или каким — то иным полезным навыкам. В запале молодости казалось, что мир должен пасть к её ногам благодаря лишь одной улыбке и бойкой натуре.

Но бойких и красивых оказалось много. Можно было и сейчас вскружить голову одному из веселящихся в большой зале богатеньких повес. Но надолго ли? Теперь она знала горькие последствия подобных связей. Её потерянная дочь была постоянным источником душевной боли.

Дарья пыталась увидеть Наташу, дежуря у ворот бывшего своего дома, прячась в тени деревьев. Лишь единожды удалось увидеть свою девочку, после чего лакеи прогнали её.

Ночами Даша не могла уснуть, ворочаясь на жёсткой лавке в подсобке среди веников и швабр, где хозяева разрешили ей спать. Работала она практически за одну еду и ночлег и тому была рада. Судьба не дарит подарков безродным холопкам.

Дарья автоматическими движениями натирала до блеска кухонные приборы, когда услышала окрик трактирщика: «Дашка! Уснула, что ль? Иди прибери!»

В общей зале стояла суматоха, молоденький парнишка с темными усиками на еще почти детском лице с грязной руганью швырял посуду в тучного пожилого господина, а тот пытался увещевать того: «Никитушка, поехали отсюда, не место тебе здесь!» Дарья уже видела здесь этого паренька, какой — то купеческий сынок, проматывающий состояние родителя, а этот господин стало быть и есть родитель.

Она молча стала убирать битую посуду, пока буйного посетителя выводили наружу. Взгляд её наткнулся на лежащий под столом кошелёк, раньше она моментально сунула бы его себе в карман, радуясь удаче, но сейчас некое шестое чувство подсказывало, что лучше вернуть его.

Дарья выбежала на улицу, после духоты было отрадно дышать свежим воздухом, от которого кружилась голова. С помощью кучера, черноусого парнишку удалось затолкать в карету и седой господин стоял, пытаясь пригладить свои седые взъерошенные пряди и вытирая пот со лба.

«Сударь, вы обронили!» — сказала Дарья, протягивая ему кошелёк. Он удивлённо округлил глаза, меньше всего в подобном месте он ожидал честного поступка.

«Как тебя величать?» — спросил он. Она представилась и поблагодарив её, господин сел в карету и приказал кучеру трогать.
«Нужно было оставить себе…» — с досадой подумала Даша, удаляясь обратно, в мир немытой посуды.

Но поступок её имел своё продолжение, когда однажды тот самый тучный и седой господин не возник вновь на пороге трактира.

«Две девки у меня служат, — поведал он Дарье, — одна стряпает, а другая прибирает. Ну так вот, та которая прибирает, оказалась на руку не чиста. Я этого страх как не люблю, тут никаких выговоров и штрафов быть не может, сразу — пошла вон! Тут про тебя и вспомнил, честность в наше время на вес золота. Пойдёшь ко мне работать?»

Так Дарья оказалась в доме Степана Кузьмича Пронина, жалование её по — прежнему было ничтожно мало, но сама работа в разы легче.

Дом был каменный, добротный, на первом этаже располагалась лавка, где бойко шла торговля тканями, кружевом и лентами. На втором располагались жилые комнаты, излишеств купец не любил, всё должно быть просто и практично. Обожал чистоту и порядок, педантично проверял, хорошо ли Дарья протёрла пыль, проводя пухлым пальцем по подоконнику. Та никогда не спорила, если велено переделать работу, то переделывала.

Купеческий сынок представлял собой полную противоположность своему отцу. Дома появлялся редко, а уж если появлялся, то всегда со скандалом, требуя денег и топча грязными сапогами натёртый до блеска пол, а заодно и папенькину душу.

Пожилая кухарка Евдокия, с которой Дарья делила комнату, цокала языком и качала головой, слушая хозяйскую брань за стеной.

«Помяни моё слово, — говорила она, — этот Никита — недолгий гость на этой земле. Свою жизнь он сам пускает под откос, ищет свой конец в беспросветных кутежах. А его не станет, и меня попросит хозяин из этого дома, кому тогда наготавливать еды? А тебя оставит, ты молода и проворна…»

«Наверное Евдокия провидица…» — думала Дарья, стоя рядом с занавешенным зеркалом. Степан Кузьмич не выходил из комнаты Никиты, сидел на его постели, в который раз бессмысленно поправляя подушку, на которую больше никогда не склонит свою усталую голову его сынок. Где — то в этот тяжкий период и стала Даша его горничной, кухаркой, экономкой, сиделкой и доверенным лицом во всех делах.

Она заставляла его вникать в дела лавки и, не теряя времени, зря изучала всё сама. Степан Кузьмич, желая отвлечься от грустных дум, учил её грамоте и счёту, поражаясь тому энтузиазму, с которым та впитывает в себя новые знания.

Однажды приказчик в лавке, желая приструнить вчерашнюю поломойку сказал: «Что — то ты Дашка много из себя представлять начала!» «Не Дашка, а Дарья Митрофановна.» — одёрнула она его, одарив на прощанье ледяным взглядом.

Время шло, старые часы в купеческом доме с тихим постукиванием складывали минуты в часы, а часы в дни и года. Однажды, за утренним чаем, Степан Кузьмич как ни в чём не бывало предложил: «А давай Даша, мы с тобой поженимся.»

Дарья опешила, не зная как реагировать, вроде всерьёз такое заявить нельзя, а к шуткам старый купец был не склонен.

«Дурного не думай, — продолжил тот, намазывая мёд на булку, — я всю жизнь копил и откладывал, чтобы сына своего как следует обеспечить. А в итоге кому всё это достанется? Моей внучатой племяннице, которую я видел один раз во младенчестве.

Она и так ни в чём не нуждается, а вот ты нуждаешься. И я хочу, чтобы после того как я отправлюсь к моему Никитке, всё моё добро досталось тебе. Ты сделала для меня очень много и может больше, чем я того заслуживаю. Замужество это обезопасит твоё положение.» Даша не стала отнекиваться и разыгрывать ложное смятение и сразу согласилась.

Старые часы продолжали складывать дни в года, а Дарья Митрофановна теперь вдова и владелица собственной лавки, хорошо идёт торговля, в планах у хозяйки открыть ещё одну торговую точку на другом конце города.

Только глаза у неё всегда печальные, словно гложет изнутри затаённая тоска. Никогда не поверили бы её подчинённые и знакомые, что когда — то улыбка не сходила с красивого Дашкиного лица. Сейчас наоборот, уголки губ опущены вниз, а глаза смотрят строго и сурово.

Никого нет у Дарьи, из двенадцати детей, что было в их семье, осталась она и братец, названый в честь батюшки Митрофаном, он и повторял отцовскую судьбу, был никчёмным и ленивым мужиком, Дарья не роднилась с ним.

Бесконечная душевная боль исходила от дочери Наташеньки, лет семь назад выследила её Даша и попыталась заговорить на улице, но та отшатнулась в ужасе, будто змею увидела.

«Кукушка вы, — сказала она, — вот вы кто, а не мать мне. Не смейте больше подходить ко мне!» Объяснений слушать не пожелала и поспешила скорее в карету.

А Дарья осталась стоять посредине улицы, чувствуя себя так же, как когда — то давным — давно в сырой весенний день, когда Дмитрий Николаевич выставил её за ворота.

Она продолжала следить за дочерью, но теперь уже не сама, а с помощью людей, которым щедро платила. Наташа вошла в тот возраст, когда барышням положено подыскивать себе пару.

Пара для симпатичной девушки быстро нашлась в лице обедневшего дворянина Алексея Вязовского, для незаконнорожденной Натали он был подходящей партией и казалось свадьба не за горами, к взаимному счастью молодых. Но волей злой судьбы именно в то время покинул этот грешный мир отец невесты.

У Дмитрия Николаевича помимо Наташи, было ещё семь незаконных отпрысков, и всех он любил и обеспечивал. Но когда его не стало, доселе тихая жена сказала своё «нет».

У них своих детей трое и разбазаривать средства на плоды любви своего непутёвого муженька, она не собирается. Наташа осталась без приданного, а родители жениха дали задний ход. У них и так незавидное финансовое положение и брать в семью бесприданницу они себе не могут позволить.

Алексей грозился сбежать вместе со своей возлюбленной, а родители в свою очередь обещали проклясть их обоих. История любви, обещавшая стать счастливой, разбилась о суровую реальность и Наташа рыдала по ночам от безысходности, обманутая в своих первых робких надеждах и чаяниях.

Натали проснулась с опухшими глазами и лежала в постели, глядя как солнце затапливает комнату тёплым и ярким светом. Ничего не хотелось и начинать этот день не имело смысла, утро больше не приносило ей отрады. Горничная робко постучалась в дверь и сообщила, что Софья Андреевна ожидает её к завтраку.

Наташа лишь перевернулась на другой бок, сидеть за одним столом с этой женщиной совсем не хотелось. Солнце продолжало чертить на полу свои узоры, под окнами раздался цокот копыт, и Софья о чём — то жеманно рассказывала по — французски своей дочери. Значит они уехали с визитами и можно выйти из комнаты, не рискуя столкнуться в коридоре.

Натали расчёсывала волосы, когда доложили, что в гостиной её ожидает некая Дарья Митрофановна Пронина. Это имя ни о чём не говорило девушке и, когда та вышла к неожиданной визитёрше, то не признала в ней мать.

Дарья жадно всматривалась в лицо дочери, впитывая в себя каждую чёрточку. Она больше походила на Дмитрия, Даша в этом возрасте была иной, её считали наглой и пробивной, а Наташа словно нежный цветок и нужно чтобы кто — то оберегал его от зноя и ветра.

Едва Дарья сказала, кто она такая, дочь заметалась, зовя прислугу. «Я не знаю, что тебе наговорили про меня, — сказала Даша, — но я пришла сказать, что люблю тебя и всегда любила. Ты не понимаешь, что такое быть нищей и бесправной, и слава Богу, но именно поэтому и не можешь понять меня.

Я знаю о твоей беде. В доказательство моей любви, дарю тебе на свадьбу дом, лавку и солидную сумму денег. Теперь у тебя есть приданное и ты можешь войти в семью Вязовских с высоко поднятой головой. Вот мой адрес.» Она положила на стол листок бумаги, Натали стояла отвернувшись и не реагировала на неё. Раздались шаги прислуги, и Дарья ушла, не желая, чтобы её выталкивали лакеи.

Даша сидела у окна, глядя как дождь щедро орошает и без того раскисшую землю, редкие прохожие пробегали, прячась под спасительными куполами зонтов. Старинные часы мучительно отсчитывали минуты, а Дарья до сих пор не знала, какое решение приняла Натали.

Что победит в ней любовь или гордость? Сможет ли она понять свою несчастную мать? Мальчишка — посыльный появился внезапно, заставив её вздрогнуть. «В лавку передали записку!» — звонко отчеканил он, протягивая конверт. Пробежав глазами содержимое письма, она сказала: «Егорка, не убегай, я напишу тебе список продуктов. Завтра у нас будут важные гости к ужину!»

К назначенному времени, на пороге возникли Вязовские с сыном, а с ними Наташа и, как того требовали приличия, Софья. Последняя, поджав губы и вскинув брови, в изумлении косилась на бывшую крепостную. Родители Алексея исподтишка внимательно осматривали дом, а сам Алексей не сводил глаз с Натали.

Сев за стол, папаша Вязовский, сразу перешёл к делу: «Стало быть, вы дарите молодым магазин и этот дом и некое количество денег?»

«Всё верно!» — ответила Дарья и, мило улыбнувшись, назвала сумму, после чего откинулась на кресле, наслаждаясь произведённым эффектом. У присутствующих округлились глаза, придя в себя, отец Алексея подскочил на стуле, словно в сиденье сработала невидимая пружина, схватив стакан, он провозгласил: «За молодых, за их счастье и любовь! Мы счастливы, что Наталья тоже станет носить нашу фамилию!»

Они ещё долго обсуждали детали свадьбы и прочих сопутствующих хлопот, Софья и Наташа молчали. Дарья пообещала съехать и освободить дом в ближайшее время, чтобы молодые устроили всё по своему вкусу.

«Нет — нет, — запротестовал внезапно Алексей, — это выглядит так, будто мы вас выгоняем. Живите с нами, поможете управляться с лавкой, а потом и внуков нянчить…»

«Посмотрим, — улыбнулась Дарья, — как новая хозяйка скажет.» Наташа упорно хранила молчание, слабо реагируя на происходящее за столом, словно внутри неё шла некая борьба.

Когда все собрались уходить и толпились в дверях, уже по — родственному обнимая хозяйку, в полутёмной передней, Наташа тоже обняла мать и прижалась к ней щекой, щека оказалась мокрой.

«Спасибо, мама, — прошептала она ей на ухо, — спасибо и не нужно съезжать…»

Когда все ушли, Дарья в изнеможении прижалась к двери, слёзы счастья навернулись на глаза, и она подумала, что всё — таки судьба преподносит подарки даже таким безродным холопкам, как она.

Автор Анфиса Савина