Выбежав на минуту за водой, отец исчез, оставив ребенка в поезде одного. История из жизни

размещено в: Мы и наши дети | 0

Выбежав на минуту за водой, отец исчез, оставив ребенка в поезде одного

 

Лишь через 10 лет сын узнал всю правду!!!

— Паша, убирайся отсюда, между нами, все кончено. Я повторяю, что больше не люблю тебя и не хочу видеть в своем доме, — кричала в истерике женщина.

— Оля, подумай хорошо. Если я уйду, то навсегда. Ты действительно хочешь этого?! — со злостью спросил Павел.

— Да хочу, и сына своего забирай. Мне некогда заниматься Ромкой, — кричала обезумевшая женщина.

 

— Ольга, ты с ума сошла? Как ты можешь так говорить о своем ребенке и потом куда мне его забрать? — поинтересовался супруг, понимая, что Ольга не шутит.

— Это ведь ты хотел сына или не помнишь? Вот и забирай его с собой, или я отдам его в интернат, выбирай!

Услышав слово интернат, Рома жался в комочек и заплакал. Мама постоянно пугала мальчика этим страшным заведением, говорила, что туда забирают непослушных детей и все время наказывают их, бьют и морят голодом до тех пор, пока они не оправятся.

Его родители последнее время постоянно ругались. Малыш не понимал, что с ними случилось, ведь раньше у них была нормальная дружная семья.

Его мать была строгой, но Рома привык к такому обращению и думал, что это нормально, когда мама постоянно кричит и придирается к любой мелочи.

Папу он больше любил, наверное, из-за того, что Павел никогда не ругал сына и всегда защищал его перед матерью. Вскоре крики утихли, и мальчик уснул тревожным сном, в котором ему снились кошмары, а именно страшный интернат.

Проснувшись утром, он бросился к матери, хотел поведать о кошмарном сне. Мама была заплаканной и складывала вещи сына в большой чемодан, Рома догадался, что он уезжает, но не знал куда.

— Мама, вы отдаете меня в интернат? — с ужасом в глазах спросил мальчик. — Прошу не нужно, я всегда буду слушать тебя и помогать во всем, — взмолился Рома.

— Успокойся! — рявкнула Ольга. — Ты поедешь с папой к бабушке, пока там поживешь.

Павел молча собирал свои вещь, и он был хмурым и сердитым.

— Пойдем сынок.

Мужчина взял чемодан, и молча вышел из квартиры.


— Ромочка, пусть у тебя все будет хорошо, прошу не осуждать меня. Просто, семья это не моё. Мне жаль, что я слишком поздно это поняла. В любом случае, с отцом тебе будет лучше, — произнесла мать и поцеловала сына на прощанье

Рома с папой поехали на вокзал, купили билеты и вскоре сели в поезд. Павел объяснил сыну, что ехать им долго, почти 2 дня.

 

— Вот бабушка обрадуется нашему приезду. Она ведь тебя видела совсем маленьким, как только ты родился. Сейчас не узнает, наверное, -улыбнулся мужчина, пытаясь разрядить напряженную обстановку и поднять сыну немного настроение.

— Папа, а бабушка любит меня? — неожиданно спросил мальчик. Он никогда не чувствовал материнской любви и страдал из-за этого.

— Конечно любит, просто она живет далеко от нас, на самом севере, поэтому мы видимся нечасто, — объяснил отец.

Павел быстро сдружился с соседом по купе. Они весь день играли в домино и выпивали, не обращая особого внимания на Рому, мальчик поскучал немного и лег спать. Утром Рома проснулся, увидел, что поезд стоит на станции, а папа одевается.

— Папа, мы уже приехали? — обрадовался мальчик.

— Нет сынок, нам еще почти сутки ехать. Я побегу воды купить и булочек свежих на завтрак. Ты пока оденься, скоро будем чай пить, — подмигнул сыну Павел и скрылся из вида.

Рома послушно оделся, застелил свою полку и принялся ждать отца. Время шло, но папы всё не было. Мальчик стал волноваться и выглядывать его в окно.

— Не волнуйся, здесь стоянка 30 минут, успеет твой папка, — сказал дядя Юра, который ехал с ними в купе.

Но Павел не вернулся, поезд уехал без него. Испуганный Рома забился в угол и стал тихо плакать.

— Малыш, ты погоди реветь. Может твой отец забежал в другой вагон и сейчас придет, нужно подождать немного, а только потом бить тревогу, -пытался успокоить попутчик, хотя и сам заметно нервничал.

Прошло около часа, но отец Романа так и не пришел. Юра позвал в купе проводницу и рассказал о том, что пассажир отстал от поезда, оставив ребенка. Женщина схватилась за голову и побежала к начальнику поезда. Вскоре возле Ромы собралась целая толпа. Начальник поезда расспрашивал у мальчика, кому они едут и будет ли кто-то встречать их, но Рома ничего не знал и не мог ответить на эти вопросы.

— Я думаю с нами должны связаться с той станции, где мужчина отстал от поезда. Будем ждать, — произнес мужчина.

— А если не свяжется, что нам делать, — испуганно спросила проводница.

— Светлана, не разводи панику. Если не свяжутся, то передадим мальчика по приезду милиции, они быстро найдут его родителей. Ты забери Рому к себе и присматривай за ним хорошенько, — распорядился строгий мужчина.

Рома сидела тихо в купе проводницы, как мышка. Мальчик очень ждал папу и надеялся, что сейчас откроется дверь, и там будет стоять папа. Он понимал, как отец сейчас нервничает, места себе не находит также, как и Рома, но, к сожалению, волшебства не произошло. Дверь купе часто открывалась, но Павел так и не появился.

На следующий день Рому забрали из поезда двое милиционеров. Они связали с начальником станции, на который потерялся его отец, тот ответил, что к ним никто не обращался по этому поводу. Тот же день мальчика отправили в приемник-распределитель, а еще через несколько дней он оказался в интернате, которым его всю жизнь пугала мать.

Рома был очень напуган и все время плакал, и ждал, когда же станут наказывать.

— Рома, почему ты плачешь? Я понимаю, что тебе сейчас нелегко, ты потерялся, но это недолго. Думаю, родители тебя скоро найдут и заберут домой. Успокойся и пойди поиграй с детками, — сказала воспитательница.

— Вы не будете меня наказывать? Я всегда слушал со своих родителей, вел себя хорошо и вас буду хоть во всем, — тихо произнес Рома.

— Нет, конечно, с чего ты взял? — удивилась женщина. — Беги гуляй и ничего не бойся. Если тебя кто-то обидит, сразу расскажи мне, договорились?

 

— Да хорошо, — обрадовался мальчишкой и пошел к детям.

Так и началась его жизни в интернате, который снился ему по ночам в кошмарных снах. Рома со временем понял, что мама говорила неправду. Здесь, конечно, не было хорошо, но и детей никто не обижал, как страшила мать.

Поначалу он каждый день выглядывал папу, проводя все свободное время на подоконнике. Рома был уверен, что отец обязательно приедет за ним, что он страдает в разлуке так же, как и сын, день и ночь ищет Рому, но пока не может найти, ведь мальчика отвезли очень далеко.

Близился новый год, все дети писали письма деду морозу. Рома тоже написал, попросил, чтобы папа поскорее нашелся. Мальчик очень страдал из-за равнодушия окружающих людей. Он хотел, чтобы его любили, жалели, но, к сожалению, в интернате это было невозможным. Воспитатели смотрели строго и холодно на детей, а сами дети были каждый день сами по себе, а потом пришло то время, когда Рома прекратил ждать своего отца.

Ему приятель объяснил, что Рому бросили, как и многих детей, которые живут здесь. По началу мальчик пытался доказать, что он не такой как все, что папа очень любит его, но потом понял, что это не так, ведь уже прошло два года и за это время можно было найти своего ребенка.

Рома принял свою участь и стала жить, как и многие дети. Стал нелюдимым и молчаливым. Однажды Рому отвели к директору интерната.

— Роман, здесь такая история. В общем бабушка приехала к тебе. Ты хочешь увидеться с ней? — улыбнулся мужчина.

— Не знаю, я ведь не знаю ее совсем. Папа говорил, что она любит меня. Вот скажите Антон Михайлович, можно ли не знать человека и в то же время любить его? — спросил мальчик.

— Можно Рома, особенно, если это твоя бабуля, — засмеялся мужчина. — Так что, поговоришь с ней?

— Да, поговорю, — согласился Роман.

Он никогда не видел свою бабушку, поэтому представлял ее сгорбленной старушкой с палочкой, а увидев перед собой красивую улыбающуюся женщину, очень удивился, но то, что это его бабуля понял сразу. Она была очень похожа на его отца.

— Ромочка, детка моя, наконец-то я тебя нашла, — воскликнула бабушка и обняла мальчишку.

Они очень долго разговаривали, бабуля сказала, что приехала за внуком, хочет забрать его навсегда к себе, но мальчик не доверял этой женщине, ведь совсем не знал ее. Боялся, что она может передумать и тоже бросит его где-то по дороге в поезде.

— Ромочка, я никогда не обижу тебя, поверь мне, пожалуйста. Давай поедем ко мне в гости, если тебе не понравится, я отвезу тебя обратно. Ведь у меня никого кроме тебя нет, — прослезилась бабушка.

— Бабушка, а где мой папа? Он бросил меня, специально оставил одного в поезде? — спросил Рома.

— Нет, он не специально оставил тебя. Просто так сложились обстоятельства, сынок. Это долгая история, вот подрастешь немного, я все тебе расскажу пообещала женщина.

Через 2 недели после оформления всех необходимых документов, Рома с бабушка ехали домой. Бабуля, как и обещала, заменила мальчику родителей. Отдала ему всю свою любовь и заботу. Наконец-то Роман почувствовал, что его искренне любят, что им дорожат и никогда не предадут. Прошли годы Рома вырос, стал настоящим красавцем, добрым и честным человеком.

 

— Бабуля, я уже вырос? — спросил как-то парень.

— Конечно, милый. Почему ты спрашиваешь?

— Расскажи мне, что стало с моим отцом, почему он отстал от поезда, почему не искал меня. Все эти годы папа ни разу не навестил и тебя, он вообще жив? — Рома задал наконец-то вопрос, который волновал его всю жизнь.

— Да, Ромочка, жив. Павел отстал от поезда по своей глупости. Он зашел в кафе, выпил хорошенько, но, а потом потерял счет во времени. Забыл, зачем он туда зашел и куда он ехал. Сидел там до утра, пока не пропил все деньги. Затем завязал драку с местными хулиганами и попал на 15 суток в милицию, — поведала женщина.

— А дальше, что ему мешало найти и забрать меня? — не понимал парень.

— Сынок, он спился. Ему уже было не до тебя, потом попал в тюрьму, а сейчас так и живет. Погуляет немного на свободе и снова в тюрьме. К сожалению, он оказался слабым человеком, не смог взять себя в руки после того, как твоя мать выгнала вас, уж очень любил ее.

— Я несколько лет думал, почему отец так поступил со мной. Все время пытался найти ему оправдания, думал, что возможно, он потерял память и поэтому не помнит меня, а оказывается все гораздо проще. Он просто вычеркнул меня из своей жизни, как и мать, — поникшим голосом произнес парень.

— Не расстраивайся, Рома. У тебя есть я, а у меня ты, что нам еще нужно для счастья? — улыбнулась бабушка.

— Ты права, спасибо, что забрала меня к себе, что окружила заботой и любовью. я долгое время считал себя никому не нужным. Это очень страшное чувство, когда ты ребёнок и понимаешь, что тебя совершенно никто не любит. Моим родителям нельзя было заводить детей. Я видел много таких несчастных ребятишек там в интернате. Их бросили, как и меня, как ненужную вещь, но мне повезло больше, у меня есть ты. я очень люблю тебя бабуля, наверное, больше, чем любил когда-то родителей. Спасибо тебе, — произнес Рома, обнимая бабушку.

Рейтинг
3 из 5 звезд. 2 голосов.
Поделиться с друзьями:

Ирина Филиппова. У кого украли детство

размещено в: Мы и наши дети | 0

Стоит мальчик лет девяти на обочине у трассы. Продает грибы. Подъезжаем. Покупаю лисички. Интересуюсь:
— А что же ты один торгуешь? Себе, небось, на телефон зарабатываешь?
— Не, уже есть. Я — на скейборд деньги зарабатываю. Мы с мамкой вдвоем грибы собираем. Только она солонушки — грузди да рыжики. Они лучше зимой идут в соленом виде. Она вот сейчас дома — варит их да солит. А я продаю лисички — а зачем они еще нужны? Ни посолить, ни пожарить. Невкусный гриб. А городские любят.
— А отец грибами не интересуется?
— Не до этого ему. Он по строительству. Да еще к дому веранду пристраивает. Он с нами только за клюквой ездит.
— И как торговля идет? Покупают?
— А то. Вон сегодня товару на две тысячи. Это мало — городские за выходные весь лес выгребают. Хорошо, что у нас наши места есть. Если пораньше встать — много можно набрать. Я вон мамке уже десять тысяч вчера отдал, и себе оставил. Хороший скейборд куплю.
— А шоколадку тебе можно подарить? Просто так?
— Просто так можно. Я сестре отнесу. Ей пять лет — она любит. Спасибо, тетенька.
Мой муж качает головой, дескать, и что хорошего? Ребенка лишили детства. По лесам таскают, грибы заставляют собирать и продавать.
А я вспоминаю двенадцатилетнего внука соседей, который уткнется в айфон и не замечает, что бабка таскает лейки с водой — теплицу поливает.
А потом истерики деду устраивает — велосипед не тот купили, надо было какой-то горный на широких шинах.
И у кого детство-то украли?

Ирина Филиппова

Рейтинг
5 из 5 звезд. 1 голосов.
Поделиться с друзьями:

Благодать Господня. Рассказ из инета

размещено в: Мы и наши дети | 0

Октябрь в этом году случился, ну, вот просто, совершенно… октябрический…

Ласково, сухо, солнечно, и, вдруг,- бац: дождь, дождь, дождь. Да мелкий такой, что и дождём-то ему самому назвать себя было бы стыдно. А всё равно: сразу раскисло, стало холодным и грязным целое пространство вокруг. Зябко везде, даже в тёплом классе.

Даже на душе. Не работается, не пишется, не думается. Потому смотрю на детей своих, на учеников, вижу, что и им так же (только маленькие ещё, сами себя понять не могут)… вроде бы и пишут, и работают, но вяло, монотонно и скучно. А я делаю вид, что и не замечаю этого, что всё нормально. Ладно, пусть, потом наверстаем…

… А Иванушка что-то уже несколько дней хандрит, давно ему уже не солнечно на душе. Для пятиклассников такая долгая хандра – редкость. Значит, действительно что-то случилось серьёзное и большое.

Надо бы поговорить с ним, призвать после урока под «очи свои светлые». Так называется стул, который стоит у меня в классе прямо напротив моего стола. Они любят, сидя на нём, со мною разговаривать… Надо бы, да октябрь заоконный всю душу выел: хочется тепла и солнца, а не чужих проблем.

Ещё 4 минуты. И – всё. Урок закончится. Они уйдут, а я закурю (прямо в классе, нарушая закон!), посижу. А потом – домой. И буду, наверное, Бунина читать… про его антоновские яблоки, про гулкий сад, про удивительные русские запахи и про простых людей со сложными душами…

Всё. Звонок. Господи, хорошо-то как! Мы все (я и класс) по достоинству оценили его механическую избавительную трель. Зашумели, засобирались, ожили и сразу стали детьми, а не учениками средней школы.

Прощаются и уходят. На свободу. В кислый октябрь. Вот сейчас – последний скажет своё «дысиданя» и закроет дверь… Нет. Иванушка замешкался. Идёт ко мне:
— Можно под «очи светлые»? Поговорить?..
Чёрт возьми, и не Иванушка он вовсе, а Ванька!
— Конечно, Вань, садись, поговорим. Я давно уж вижу, что у тебя что-то важное. Жду вот, когда сам подойдёшь…

— Меня, Валерь Николаич, мама к себе забрать хочет. От баушки… Мы сначала все вместе жили: папа, мама и я. А потом они ругаться стали. Всё чаще и чаще.

Иногда даже ночью проснусь и слышу, как они кричат друг на друга. Даже Муська пугалась и лезла ко мне под одеяло. Муська – это кошка наша. Она, хоть и серая и старая, а всё равно боится, когда ругаются, прятаться сразу начинает.

А потом они ругаться перестали. Совсем. Потому что мама ушла. На работу. И не вернулась. И даже ни со мной, ни с Муськой не попрощалась. Мы у папы спрашивали, когда она вернётся. А он всё время молчал и сопеть начинал. А когда он сопеть начинает, мы с Муськой его боимся и уходим к себе в комнату.

Потом уже он сам нам всё рассказал. Пришёл с работы поздно. Я уже и уроки сделал, и картошку почистил. Сидим с Муськой у окна на кухне и ждём его.

И даже гулять не хочется, потому что по маме соскучились сильно и думаем: а вдруг они сейчас вдвоём вывернут из-за угла дома и за руки держаться будут. Зайдут в подъезд, поднимутся на лифте, а тут мы с Мусечкой их ждём. И картошка варится. Я её уже и на плиту поставил, только не включал.

Так мы с Мусей думали, думали и даже не заметили, как папа (один!) в подъезд вошёл. Пришёл и сразу – к нам, на кухню. Сел напротив, Муську у меня с колен взял и говорит:
— Мне, Иван, нужно с тобою серьёзно поговорить…
И молчит, и не говорит ничего. Но я точно знаю: про маму сказать хочет. А Муська смотрит с его колен прямо на меня, и ей ко мне хочется, рвётся, а он её не пускает.

— Короче, мама наша теперь – чужая мама. Решила она начать новую жизнь. А для новой жизни нужно всё новое: новый муж, новые дети и новая квартира. Она, кажется, всё это нашла.

Ты мужик уже взрослый и понимаешь, что я один о вас с Муськой заботиться не могу, потому что целыми днями на работе, да и командировки эти. Потому ты пока поживёшь у бабушки. Что? Муська? Ну, конечно, она поедет с тобою, к бабушке. Школа? У бабушки прямо под окном есть школа. Ты туда пойдёшь. А я вас навещать буду. Часто. Как только смогу.
-Вот так, Валерь Николаич, я в вашей школе и оказался. Ещё в четвёртом классе, весной.

А папа у нас всего два раза только был, потому что у него работа и командировки. Он не успевает. Но звонит нам с Мусей и бабушкой часто, почти каждую неделю.

А мама совсем не звонила. Ни мне, ни Мусе.
Я спросил бабушку, почему так. Она долго так молчала, только спицы быстрее стучать стали (бабушка вяжет всё время носки для нас для всех), а потом и говорит:
— Они вас с Мусей мне подарили, чтобы было с кем мне старость коротать. Это ведь я тебе, когда ты родился, имя выбрала. А знаешь, как оно переводится? «Благодать Господня». Вот и будешь ты моей Благодатью. Или плохо тебе у меня?
— Нет, нам с Муськой у тебя хорошо. Но почему папа с мамой не хотят, чтобы я и для них был «Благодатью»?

— Они хотят, Иванушка, только сами ещё этого не понимают. Не понимают, что важнее этой Благодати нет ничего в жизни у людей. Потом поймут. Обязательно. Все понимают это рано или поздно. Даже кукушки.

Потому и плачут они по лесам, что опамятовались, вспомнили, что деток своих по чужим гнёздам разбросали, вот и зовут их к себе, прощения у них просят. А ты ведь не в чужом гнезде. Ты со мною. Не торопись ты, жди и верь, что обязательно и твои мама с папой «закукуют» и позовут тебя к себе.

А вчера мама позвонила. Я так обрадовался. И сразу бабушкин рассказ про кукушку вспомнил. Мама мне сказала, что хочет забрать меня к себе, что дядя Володя (ну, это мамин муж новый) не против и что там у меня будет младшая сестра. И школа прямо под окном.

Только сказала, что Муську с собою брать нельзя, потому что в семье маленький ребёнок, а от кошек у маленьких бывают глисты…

Но разрешила мне навещать Муську у бабушки. Иногда. А она старая уже, и «иногда» для неё мало. Ей всегда нужно, чтобы я рядом был, потому что – к кому ж она тогда под одеяло? Если испугается?

Я не знаю, что говорить Иванушке, а потому бормочу что-то невразумительное про то, что, наверное, это правильно, что с мамой ему будет лучше.

Он молчит, сопит так, наверное, как сопит его папа, когда они с Муськой его начинают бояться. А потом и говорит мне:
— А что если вдруг мама меня опять подарить кому-нибудь захочет?..

Инет

Рейтинг
5 из 5 звезд. 2 голосов.
Поделиться с друзьями:

Вражина. Рассказ Гектора Шульца

размещено в: Мы и наши дети | 0

Вражина

— Это что такое? Куда собрался? – грозный голос отца заставляет вжать голову в плечи и замереть на пороге, вцепившись вспотевшей ладошкой в дверную ручку.

— На улицу, — твой голос робкий, дрожащий.

— А шапка где?

— Так тепло на улице, — пытаешься показать характер. Пытаешься сказать, что уже взрослый и тебе плевать на какие-то там шапки, в которых в такую погоду только малышня бегает.

— Шапку надень, — теперь голос отца спокойный. Он знает, что я его услышу. Знает, что я, глотая слезы, возьму шапку, натяну её с яростью на голову и выбегу из квартиры.

— Шапка, шапка, шапка! – яростно бубня, я спускаюсь по лестнице. Выбегаю из подъезда, задираю голову и смотрю на наши окна.

Отца не видно. Торжествующая ухмылка и шапка прячется в отвисшем кармане куртки. Воздух, хоть и холодный, бодрит. Бежать, играть с друзьями. К черту шапку.

А на следующее утро температура. Снова болят уши. Снова мама, достав из аптечки пипетку, открывает пузырек с какой-то вонючей жидкостью. Снова болит голова, а горло саднит, словно съел тарелку раскаленного песка.

Мама бежит на кухню, потом обратно. Таблетки, пипетки, сиропы, градусники. И от её внимания слезы сами выступают на глазах.

Жалко себя, а вот отцу меня не жалко. Он стоит, опершись плечом на дверной косяк и внимательно на меня смотрит. Глаза сурово прищурены, губы сжаты, но дыхание ровное. Конечно, ему на меня плевать. Он меня не любит.

— У, вражина! – шепчу сквозь сон, сжимая кулачки. Уши болят, но уже не так сильно.

*****

Шлеп! Резкий удар ладонью по губам и к ним моментально приливает вся кровь, что есть в теле. Слезы обиды брызгают из глаз, а сами глаза метают молнии в того, кто стоит рядом, и чья рука причинила боль. Отец тяжело дышит, но голос спокоен и ровен. Даже не дрожит.

— Понял, за что?

— Нет, — выкрикиваю со злобой и тут же ойкаю, когда шлепок повторяется. Шлепок несильный, но губам все равно больно.

— А теперь понял? – голос отца, в отличие от моего, тихий и спокойный. Словно для него это рядовой случай. Он опускается на одно колено и внимательно смотрит на меня. Его маленькие, черные глаза до одури меня пугают.

Его глаза всегда чернеют, когда он злится. Голос у него спокоен, но я вижу это черное пламя, что пылает в его глазах. Но тут в его голосе появляются другие нотки, которых я до этого не слышал. Они появляются лишь на миг, а потом исчезают.

– Она – твоя мать. Она стирает твою одежду, готовит тебе ужин, делает с тобой уроки, а ты что?

— Ругаюсь матом на неё, — обида потихоньку утихает в груди. Сердце еще ходит ходуном, злоба за удар никуда не делась.

— Сначала ругаешься, а потом что? Ударишь? – голос отца удивительно спокоен и от этого мне противнее всего. — Нет.

— Понял за что получил по губам?

— Да.

— За что? – губы болят, словно знают, что от моего ответа зависит, будет ли еще один шлепок. Но его не будет.

— Нельзя так вести себя с родителями.

— Правильно. Теперь иди в свою комнату и подумай над тем, что ты сделал не так. В комнате, в полной темноте, слезы снова начинают душить. Приходит злоба и непонимание. Почему сразу нельзя было это сказать? Зачем бить по губам? Это больно и неприятно.

— Вражина! – шепчу я, засыпая, а маленькие злые слезы высыхают у меня на щеках. Завтра я об этом забуду, а вот отец, я уверен, будет помнить всегда.

*****

— Ты что это делаешь? – я вздрагиваю, неловко пытаюсь спрятать зажжённый смятый бычок, вытащенный из отцовской пепельницы часом ранее, за спину, но он выпадает из ослабевших пальцев и падает на кафель, рассыпаясь на яркие искры. Голос отца все так же спокоен и суров, а губы поджаты. На миг в уголках блеснула улыбка, но тут же исчезла.

– Давно?

— Что давно? – губы ноют. Ждут шлепка. Но его нет. Лишь этот тихий и спокойный голос. И пугающие до чертиков черные глаза.

— Куришь давно?

— Давно, — конечно, вру. Это вторая сигарета в моей жизни, если окурки вообще можно назвать сигаретой.

— Понятно, — отец уходит на кухню, затем возвращается в туалет и протягивает мне пачку «Примы». В его руке уже тлеет одна папироса. Он протягивает мне зажигалку и кивает.

– Кури. Хочешь курить? Кури.

— И буду, — слова как-то злобно вылетают. Но отец по-прежнему спокоен. Он ждет, когда я закурю. Думает, что я испугаюсь. Я улыбаюсь, чиркаю зажигалкой и набираю полный рот дыма, который потом неловко пытаюсь выдохнуть.

— Это так ты куришь? – спрашивает он. Я киваю, на что он мотает головой.

– Если хочешь курить, кури правильно. Вдыхай дым, а потом выдыхай.

— Ладно, — снова набираю полный рот дыма и делаю вдох. Омерзительная теплая волна жалит легкие, бьет в голову так, что она начинает кружиться. Желудок скачет ходуном, а потом съеденный суп выливается прямо под ноги отцу.

— Ну. Чего застыл. Кури дальше, — спокойно говорит он, дымя своей папиросой. Я затягиваюсь, липкие слюни не дают дышать, а из глаз снова бегут слезы.

— Вражина! – шепчу я так, чтобы он не услышал. Но он слышит. Глаза темнеют еще сильнее, но он просто стоит и смотрит, как меня корежит. Смотрит, пока ему это не надоедает, затем забирает окурок, бросает его в унитаз и сливает воду. Поворачивается ко мне и смотрит прямо в глаза.

— Еще хочется курить? Только честно.

— Нет, — до сих пор тошнит, а еще и пол вытирать.

— Угу, — хмыкает он и выходит из туалета, оставляя меня наедине.

*****

Я уезжаю. Видимо, надолго. Стою в коридоре, держу дорожный чемодан в руке, смотрю на маму. Перевожу взгляд на отца. Жду, что он скажет. Но он молчит и смотрит на меня.

Мама целует меня в щеку, проверяет взял ли я паспорт. Отец лишь жмет руку и словно нехотя улыбается. Я тоже улыбаюсь. Потом разворачиваюсь и выхожу из квартиры. На улице задираю по привычке голову и смотрю на окна. Вижу маму. Вижу и отца.

*****

— Ты что делаешь? А по губам? – отец вздрагивает, прячет за спину окурок. Виновато улыбается, но я не улыбаюсь. Стою и смотрю на него максимально сурово.

— Ой, уж и покурить нельзя, — ворчит он, потом вздрагивает, когда сверху от соседей доносится ор. Это мой друг детства – Митька.

Снова орет на свою мать отборным матом. Я ругался при родителях дважды. Когда внезапно проиграл мой любимый клуб, и когда получил от отца по губам. Отец качает головой и с трудом выходит из туалета, я иду следом за ним. Ворчу, конечно.

— Нельзя тебе курить.

— Ой, учить меня будешь? Он садится в кресло и, нацепив на нос очки, углубляется в газету. Я иду на кухню, беру из холодильника одну из многочисленных баночек с таблетками, вытряхиваю белый кругляш, набираю воду из-под крана и возвращаюсь в зал.

Протягиваю отцу. Тот кривит лицо, смотрит на меня сурово, но берет стакан и таблетки. Выпивает, морщится, а затем снова углубляется в газету.

— У, вражина, — внезапно и тихо говорит он. Но говорит так, чтобы я услышал. Я не могу сдержать улыбку. Он тоже смеется.

Враг мой… Нет. Друг. Лучший, какой только мог быть у меня.

Гектор Шульц

Рейтинг
5 из 5 звезд. 1 голосов.
Поделиться с друзьями: