Родная деревня

Вся деревня собралась провожать Алексея Сергеевича в город. Старика сын забирал на время к себе, поближе к больнице. Последний год Алексей Сергеевич часто болел, поднималось давление, кружилась голова.

Врачи проводили обследование и советовали деду Алексею меньше работать, заканчивать с огородом. Но старик всё не соглашался с ними, твердя одно и то же:
— Что ж я, на лавочку сяду? Мне тогда и не подняться вовсе. Помру от обездвиживания. Нее, по себе знаю – мне двигаться надо.

— Вот суета ты, батя, — укорял его сын. – Раз говорят умные люди поменьше трудиться, значит, так надо. Ведь тебе скоро восемьдесят.

— Послушай сына, — уговаривала деда Алексея соседка баба Зина. – Подлечись, годок поживи в городе, с удобствами, а там и вернёшься. Дом твой никуда не денется.

Алексей Сергеевич, скрепя сердце, согласился. Лечение дало положительный результат. Сноха достала путевку в санаторий, где Алексею Сергеевичу нужно было отдыхать почти месяц.

После санатория старик вернулся посвежевшим, окрепшим, но грустным.

— Ой, как я по дому соскучился, сынок. Не могу больше. Везите меня обратно в деревню. Обещаю больше не болеть.

Сын нехотя согласился. Но в деревне отец перестал пить положенные лекарства, полагаясь на свои травки. К тому же схватился окашивать заросший участок. И давление снова поднялось. Позвонила баба Зина и вызвала сына в деревню.

Алексея Сергеевича забрали в больницу. Он, подлечившись, уж снова запросился домой, но сын категорически запретил отцу возвращаться.

— Хорошо, что тебя соседка увидела, как ты упал у крыльца. Кто бы тебя поднял? Нет, и не просись больше в деревню. Мне так спокойнее, если ты у нас. Места хватает. Живи.

Оказывается, сын нашёл и покупателя на дом. Он уговорил отца продать дом, когда старик ещё лежал в больнице.

— Что ж поделать, значит, время моё пришло… — горестно шептал Алексей Сергеевич, — что же поделать… Да…

Он подписал все нужные документы и дом продали женщине из их города. Пенсионерка Лидия Петровна давно мечтала о доме в деревне с садом. Она купила дом и ласково сказала грустному Алексею Сергеевичу:

— Спасибо вам за такой ухоженный домик. И я его беречь буду. А вы, если сильно заскучаете – приезжайте. Я буду рада.

Приглашение в гости к себе же в дом немного успокоило старика. Он жил у сына, лечился, навещал врачей время от времени, ездил в санаторий ещё раз. Через год его здоровье стало лучше.

— Видишь, — говорил ему сын, — вот что значит под присмотром. У меня не забалуешь, теперь ты меня должен слушать, пап…

Алексей Сергеевич кивал, ухмылялся, но привыкнуть к городской жизни так и не смог. Тоска наваливалась на него ночами. Днём он ещё общался с соседками во дворе, дома сидел у телевизора, по выходным приезжала внучка с правнучкой, и вся семья садилась пить чай. Было весело.

А потом все разъезжались, дед Алексей ложился спать, только не спалось. Ему виделся его дом, двор, пёс Шарик и кошка Муська, которые так и были переданы новой хозяйке дома, потому как деть питомцев Сергеевича было некуда.

Алексей Сергеевич ворочался, еле слышно вздыхал, и мечтал, что как только станет поувереннее себя чувствовать, так и поедет в гости к себе в деревню. Так он часто думал, почти каждую ночь. Эти мысли не давали ему покоя, будоражили и звали…

Наконец, он сказал сыну, что хочет навестить соседей в деревне.

— Небось и домой пойдёшь? – спросил его сын. – Не советую, не тревожь прошлое. Хуже только будет…

— Живите спокойно, Алексей Сергеевич, неужто вам у нас плохо? – поддакнула сноха.

— Вот именно, у вас… А где моё место? Эх… Скучаю я, не могу как скучаю…

В одно субботнее утро дед оставил на тумбочке записку для сына Саши и под видом прогулки отправился на автовокзал. Взяв билет до своей деревни, он сел в автобус, и уже через сорок минут стоял на развилке дороги.

Пешком он прошёл около километра до своего дома. Всё было, как и прежде. Будто и не уезжал он никуда. Подойдя к своему дому, он сел на свою лавочку и погладил широкую доску ладонью. Тут он отдыхал после трудового дня. Каждая трещинка в доске была знакома и на глаз, и на ощупь.

Сердце колотилось от радости. Он гладил взглядом родные окошки, ступени крыльца, штакетник. Так дед сидел незаметно около двадцати минут.

Вдруг рядом оказалась Муська.

— Мусенька моя, ты жива? Вот радость-то, — произнёс старик.

Тут же заскулил и старый пёс Шарик, заслышав голос хозяина. Алексей Сергеевич не решался без спроса зайти в свой двор. Он как мальчишка встал на цыпочки и стал заглядывать через забор, стараясь достать пса, чтобы погладить.

Через минуту вышла на крыльцо Лидия Петровна. Она всмотрелась в лицо гостя и ахнула.

— Это вы? А я не пойму, почему Шарик скулит так… Заходите, что же вы, Алексей Сергеевич.

Старик зашёл во двор и кивнув женщине, присел к собаке. Пёс едва не валил хозяина с ног от волнения и радости, облизывая его лицо, а Алексей Сергеевич гладил свою собаку и приговаривал, скрывая слёзы:

— Ну, будет тебе, будет. Не забыл, дружище. Не забыл. И я тебя помню…

Затем он обернулся к женщине и стал извиняться:

— Вы уж простите меня, что я без зову… Не смог сдержаться, ночи не спал, сорвался, можно сказать, почти сбежал… Уж очень соскучился. Я тут посижу, подышу… А потом уеду.

— Нет, я вас так не отпущу. Заходите. Сейчас обедать будем, потом чай. Потом пойдём в сад, посмотрите какие у меня помидоры растут хорошие.

Такого тёплого приёма дед не ожидал. Он улыбался как ребёнок, а слёзы сами то и дело катились из глаз.

— Спасибо тебе, милая… — шептал старик.

— За что? – удивлялась Лидия Петровна.

— За приветливость и доброту. За ласку. А ещё за то, что ничего не изменила тут. Не изуродовала новыми ремонтами. Даже обои те же.

— Да мне не до ремонтов сейчас, Алексей Сергеевич. Я на последние накопления дом купила. И у вас он не запущенный, чистенький. Меня всё устраивает и так.

Они разговаривали, ходили по саду, дед заглянул во все сараи и баньку, всё трогал ладонями, будто хотел отогреть остывший в ожиданиях своего хозяина дом, будто сам просил прощение за предательство, за то, что оставил свой родной уголок.

После обхода дома они сели на ступени крыльца.

— Сейчас автобус пойдет в город. Я уж поеду. Не стану докучать … И на том спасибо.

— Как хотите, Алексей Сергеевич. Но я бы вас пригласила и остаться. Поживите сколько хотите. Хоть неделю, хоть месяц. Вы мне не помешаете. Я ведь всё равно одна. Дочка в другом районе живёт, приезжает не чаще чем раз в месяц. Вместе нам веселее будет.

Дед прослезился.

— Ну, на месяц я не отважусь хлопот доставлять, а вот хоть бы на недельку… Вот спасибо. Я готовить сам буду, и помогу чем могу.

Он уехал на автобусе домой. А на следующий день его привёз сын с вещами и сумкой с продуктами.

— Ну, Лидия Петровна, слов нет. Душа вы человек. Спасибо за отца, — сказал Саша, — сбежал на родину. Видимо, совсем ему никак без этого нельзя. Чисто психологически. Хоть ненадолго. Мы отблагодарим.

Он обнял отца и уехал, велев звонить, если что.

Неделя прошла незаметно. Алексей Сергеевич ожил, он словно помолодел. Дел никаких затевать ему не давала Лидия Петровна, а за компанию он всегда был рядом. И во дворе, и в огороде. Навёл порядок в своей мастерской, наточил топор и косу. Вставил в оконце бани новое стекло вместо старого треснутого.

— Вот что значит хозяин в доме. Да я вас не отпущу.

— Я бы ещё штакетник поправил в палисаде, — с улыбкой сказал дед. – А то он немного покосился. Непорядок. А ещё закажу Сашке краски. Как привезёт из города – я покрашу палисад-то…

Когда Саша приехал за отцом, Лидия Петровна отозвала его в дом, пока дед был в сарае. Она уговорила Сашу пока не забирать отца в город.

— Пусть поживёт со мной тут. Мы хорошо ладим. Мне больно смотреть, как он цепляется за дела, чтобы быть полезным, понимаете? И дела-то не горящие, но пусть копается, если по силам ему. За трудные и тяжёлые я ему не позволю хвататься. А так – пусть поживёт.

Сын опустил голову. Он обнял Лидию Петровну и положил ей в карман халата купюры.

— Что вы, Саша, не надо, — попыталась не брать она.

— Надо. Это вам с папой на конфеты и вкусности. В магазин каждый день ходить надо. А я вам ещё и много продуктов привёз. Ешьте. И лекарства ему напоминайте пить вовремя. Пожалуйста.

Дед Алексей шёл от сарая. Он увидел сына и по лицу его пробежала тень. Надо бы радоваться, что сын приехал, а он, как нашкодивший пацан, испугался, что его сейчас увезут.

— Привет, папа. Вот не отпускает тебя Лидия Петровна. Ты как? Останешься или поедешь со мной на отдых?

— Нет, нет… Я не устал. Честное слово. Вот и таблетки теперь вовремя пью. К соседям каждый вечер хожу на посиделки. У меня тут общество. Пока не поеду… Ладно? — он смотрел на Лидию Петровну.

— Саша, он тут на своей кровати и спит. На своей. Всё будет хорошо, — сказала Лидия Петровна.

Саша попил чая, прошёлся с отцом по саду, посмотрел его работы, обнял старика и уехал.

Вечером Лидия Петровна и Алексей Сергеевич сидели на ступенях крыльца. Рядом, у ног хозяина лежала кошка Муська, и Шарик не сводил с них глаз.

Солнце закатывалось в густое тёмное облако.

— Закат какой, смотри, Лидушка, — сказал старик. – Когда солнышко в тучку спать ложится, значит назавтра дождик будет с утра… Погода портится.

— Вот и хорошо. Значит, дома будем сидеть. Дождик и огород наш польёт. А мы себе выходной устроим. Отдыхать обязательно надо. Всем. Чтобы на подольше нас хватило. Чтобы подольше любоваться такой красотой, краем нашим. Чудо-деревня, Сергеевич. Просто чудесный край…

— Вот и я без него не могу. Никак не могу… Теперь ты понимаешь…

Автор: Елена Шаламонова
Художник: Владимир Лёвин

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Неодинокий Петрович

Раньше мы жили вместе с моими родителями в старом доме в черте областного города. Полгода назад на его месте одна строительная фирма решила построить многоэтажку и нам предложили неплохую цену за наш дом. Мы согласились. Родители купили однокомнатную квартиру на окраине города, а я с мужем и шестилетней дочкой уехали в большой поселок Октябрьский, в ста километрах от города.
Мы купили там за небольшую цену полдома. Знаете, это когда один большой дом по какой-то причине разделяют на две части. В нашей части было три больших комнаты и хороший двор с огородом. А соседом у нас был дедушка лет семидесяти, Петрович. Когда мы спросили о нем у бывших хозяев нашей части дома, то они сказали, что он угрюмый и нелюдимый человек, поэтому они с ним совсем не общались.
Но мы, как заехали в дом, решили все же с ним познакомиться. И пошли к нему все вместе, втроем. Петрович посмотрел на нас в грязное окошко и махнул рукой, мол, уходите. Я пожала плечами, поставила на перила крыльца пакет с пряниками, и мы хотели уйти, но тут мой муж увидел, что у старого сарая соседа отвалилась дверца. Коля подошел к сараю и попробовал ее поправить, не получилось, тогда он велел мне подождать, быстро сбегал на нашу половину двора и принес ящик с инструментами. Я оглянулась на окно и увидела, что Петрович стоит и смотрит на нас, почему-то вытирая при этом глаза. Потом мы услышали, как открылась дверь и к нам вышел сосед, держа в руках несколько красных яблок.
— Вы заходите ко мне, хоть изредка, — сказал он нам, когда мы познакомились, — Чайку попьем, у меня и настоечка есть, малиновая.
Мой Коля закивал головой, мол, да, конечно, обязательно зайдем. Петрович тогда заулыбался и сказал моему мужу:
— У тебя замечательные женщины, ты люби их, береги. Трудно это, любить и беречь, потерять намного легче, но других таких не найдешь. Семья – оно самое драгоценное, что есть у человека.
Мы сказали старику, что были рады познакомиться и ушли к себе. Вскоре я устроилась в больницу медсестрой, мой муж на кирпичный завод водителем, а дочка Катюшка стала ходить в детский сад. Жизнь потекла неторопливо и размеренно. Я работала по сменам, мужу иногда приходилось задерживаться на работе, отправляли с кирпичом в другие районы, так что однажды встала проблема, как забрать Катю из детского сада. Садик был практически рядом с домом, но если нас обоих не было, кто же ее заберет? Вот я и решилась попросить Петровича, больше таких хороших знакомых у нас тут еще не было. К моему удивлению, Петрович очень обрадовался. Даже как-то расцвел дед, повеселел. Когда Коля приехал с работы и зашел к соседу за дочкой, то увидел, как они важно пили чай из блюдечек, в прикуску с кусочками сахара. Катя была в таком восторге от такого чая, что уговорила и папу сесть с ними за стол и попробовать. С того дня мы стали чаще заходить к старику. Особенно его полюбила наша дочь. Со временем она стала сама убегать к нему и часами там пропадала. Петрович угощал ее, показывал старые фотографии, рассказывал сказки. Даже учил ее читать. Я в свободное время заходила помочь соседу по хозяйству, а Коля часто помогал ему что-то чинить, у старика руки уже тряслись, и он не все мог делать сам. Так что жили мы дружно.
Однажды зашла я к нему с Катюшкой, а она уже по-хозяйски достала откуда-то из шкафа старую фотографию и принесла мне:
— Смотри, мам, вот это жена дедушки, Раиса, а это его дочка Наташа. Правда, они красивые? Дедушка говорит, что они живут где-то далеко, да деда? – Катюшка оглянулась на Петровича, а он тяжело вздохнул и кивнул.
— Что ж они к Вам не приезжают, Петрович? Или вы поссорились? – спросила я.
— Нет, что-ты, — замахал старик, — Я их очень люблю. Они живут за границей. У моей Раечки спина все побаливала, вот вместе с дочкой и уехала. Там и климат получше, и лечение. Им там хорошо, а я тут как-нибудь и сам. Они у меня знаете какие? Наташа в школе самая лучшая отличница была! И спортсменка! Она даже в области первые места занимала. А Раечка в музыкальной школе работала, ее все дети очень любили. Она ни на кого никогда не ругалась, голос не повышала. Если кто неправильно сыграет, она по голове погладит и тихонько так: «Ты послушай, музыка, она, как ручеек по камушкам течь должна». И дети слушали и старались, — Петрович улыбался, глядя на фотографию и вытирая выступившие на глаза слезы, — А приехать они не могут, звонят только, мы подолгу разговариваем.
Я подумала, что дочке нужно было бы и отца к себе забрать, что ж они его одного бросили, но постеснялась спросить. Может, он и сам переживает, а тут еще я с вопросами.
Так мы прожили почти год. А однажды ночью мы услышали стук. Коля удивился, кого это принесло, подошел к окну, посмотрел на улицу, но там никого не было. Тогда мы поняли, что это стучит по стене Петрович. Мы встревожились, ночью он нас никогда не будил. Быстро оделись и побежали к соседу. Оказалось, что у него случился сердечный приступ. Я дала ему лекарство и вызвала Скорую, а потом собрала старику необходимые вещи, я видела, что его нужно вести в больницу. Врачи осмотрели Петровича и забрали его, сказав, что дело плохо.
На следующий день я позвонила и узнала, что он в тяжелом состоянии. Тогда я подумала, что нужно сообщить его дочери и жене о том, что он в больнице. Я зашла к нему в комнату и оглянулась в поисках телефона. И тут я сообразила, что никогда не видела его в руках соседа. Никогда не слышала звонка или самого разговора. Мне стало как-то неуютно. Я стала искать сам телефон. На виду его не было, тогда я заглянула в комод, сервант, даже кухонный шкаф.
И, ведь, нашла! В шкатулке с иголками! Я попыталась его включить, но телефон был полностью разряжен, а провод мне нигде не попадался. Тогда я пошла с ним к себе домой, поставила его на зарядку и через несколько минут смогла заглянуть в телефонную книгу. Какого же было мое удивление, когда я не нашла там ни Раи, ни Наташи. Единственным там был записан некий Василий. Симкарта Петровича была заблокирована, тогда я решительно набрала этот номер со своего телефона.
— Аллё, — раздался в трубке старческий голос, — Кто это?
— Здравствуйте, Василий, извините, я не знаю Вашего отчества. Я соседка Павла Петровича, его вчера увезли в больницу с сердечным приступом. Состояние его не очень хорошее, вернее, плохое. Я хотела спросить, как дозвониться до его жены и дочери? Он сказал, что они живут где-то за границей. Наверно, нужно им сообщить.
Мой собеседник молчал. Я только слышала его тяжелое дыхание. Уже хотела окликнуть его, как он медленно произнес:
— Меня зовут Василий Андреевич, я друг детства Паши. И брат его жены Раи. Только вот какое дело, милая девушка, Раечка и Наташенька погибли много лет назад. Они поехали на спортивные соревнования в область и автобус перевернулся. Тогда погибли не только они. Но от этого никому не легче. Паша сильно переживал, я думал, он не перенесет потери, но со временем он успокоился, правда, больше не женился. А дом он потом разделил и большую его часть продал. Не мог жить один в этих пустых комнатах, но и уехать не смог, — Василий Андреевич опять немного помолчал, а потом вздохнул, — Я не смогу приехать, проведать его, слаб уже стал, да и живу далеко. Вы, кажется, неплохой человек, уж присмотрите за ним, пожалуйста. А я буду молиться за него, да, вот на старости лет и в Бога верить начал, так-то. И, пожалуйста, как он поправится, заставьте его позвонить мне, очень давно мы с ним не разговаривали.
Я была так поражена рассказом Василия Андреевича, что не сразу смогла ему ответить. Пообещав старику, что обязательно заставлю соседа позвонить ему, я села на диван и несколько минут сидела, задумавшись. Вот, ведь, как. Петрович совсем один, нет у него ни жены, ни дочери, это он так себя успокаивает. Придумал, что они уехали за границу и другим так рассказывает. Мне стало его так жаль, что я заплакала. Вечером рассказала все Коле, он тоже был ошеломлен. Мы решили помогать соседу, как родному, пусть, хоть, мы у него будем. Главное, чтобы он выздоровел.
Петрович поправился. Коля забрал его из больницы. Я с Катюшкой наготовила вкусненького, прибрала в комнате старика. Повесила новые шторы, помыла окна. Петрович, когда зашел домой, даже прослезился, так был растроган. Он с удовольствием покушал, потом обнял Катю и пообещал ей рассказать новую сказку, которую он придумал для нее в больнице. А потом он увидел свой телефон, который я положила на комод. Петрович понял, что я знаю правду. Он сразу погрустнел, а я подошла к нему и присела рядом:
— Мы всегда будем рядом, во всем будем помогать Вам. Если Вы не против, мы будем Вашей семьей, — я приобняла старика за плечи и услышала, как он тихонько всхлипнул.
Петрович позвонил Василию Андреевичу на следующий день. Мы купили ему новые симкарту и простой, но удобный телефон. Теперь старые друзья часто созванивались, они не могли наговориться, ведь, новостей за эти годы, что они не разговаривали, накопилось очень много. И очень часто я слышала, как в разговоре Петрович называл нас: «мои девочки» или «мой Коля» и при этом его голос дрожал от гордости.
Прожил Петрович еще восемь лет, оставаясь родным для нас человеком. За это время у нас родился еще сын, Саша. Петрович любил сидеть в своем дворе с коляской, в которой спал малыш. Сосед качал его с важным видом, тихо прикрикивая на громко каркающих ворон и рычащего старого пса.
А, когда Петрович умер, мы нашли у него завещание и записку. Он оставил нам свою часть дома, а в записке написал всего несколько слов: «Этот дом был построен для счастья. Я желаю вам всегда быть вместе, мои родные».
Автор: : Мария Скиба

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Сапоги
В палате было тихо.

Когда Марья вошла и увидела своего Василия на белой постели, беспомощного, в каких-то трубках и проводах, ей стало жутко.

Но взяв свои эмоции под контроль, эта хрупкая старушка подошла к мужу и улыбнулась.

— Здравствуй, Вася. Как ты тут поживаешь? – сказала она довольно бодрым голосом.

— Ты зачем приехала? — вместо приветствия, непривычно слабым голосом спросил муж. — На кого хозяйство оставила?

— На соседку, — ответила Мария, села на стул рядом с кроватью и положила свою морщинистую руку на бледную руку мужа.

— Зря, — выдохнул Василий. — Тебе же столько времени нужно было до города добираться. Зря ты приехала.

— Как же зря? Ты же мне муж. Я переживаю.

— Переживать можно и издалека. – Слышно было, что разговор давался Василию тяжело. — А вот за хозяйством, за ним ведь издалека не насмотришься.

— Да я не надолго, Вася, — скорее стала успокаивать мужа Марья. — Я же только навестить. Поговорю с тобой, и сразу обратно поеду. Электрички ходят хорошо.

— Понятно. — тихо сказал Василий. — Проститься приехала.

— Нет, что ты, не проститься, — стала оправдываться Мария. — Зря ты так говоришь. Или ты, на самом деле, помирать собрался? Мне дочка на тебя жалуется, что настроение у тебя не боевое. А ведь ты бывший oфицeр.

— Может и собрался. — Василий опять тяжело вздохнул. — Годы у меня самые подходящие, так что, никуда не денешься. А ты Мария, это… давай, посмотрела на меня, и езжай домой. Тут есть кому меня навещать. Сын приходит каждый день. Дочка, вон, тоже не забывает. Пожаловалась она тебе, понимаешь ли, сплетница.

— Да я знаю, что они приходят к тебе. Но я ведь ещё и посоветоваться с тобой хотела.

— В чём посоветоваться?

— Да тут внучок у меня вчера был, твой любимый. О нём хочу с тобой поговорить.

— О Ваньке? – Марии показалось, что Василий даже чуть посветлел лицом. — Как он там без меня? Скучает?

— Скучает.

— Эх… Единственно, с кем больно расставаться, так это с ним… — У мужа вдруг на глазах что-то заблестело. — Хотелось бы посмотреть, каким он вырастет. Кем станет.

— Так oфицeрoм и станет. Как ты. Он же об этом уже давно мечтает. Хоть и маленький.

— Хорошо бы, если бы стал. Так чего Ванька-то? Ты начала говорить, и перестала.

— Ванька мне вчера говорит, что твои сапоги ему нравятся.- Мария улыбнулась. — Ну, эти, которые oфицeрские, на меху. Говорит, попроси дедулю, пусть, когда я вырасту, он мне их подарит.

— Так и сказал? — удивился Василий.

— Ага. Так и сказал.

— А почему он мне никогда этого не говорил?

— Стеснялся. Он же знает, что эти сапоги и твои любимые тоже. Ты же их зимой иногда надеваешь. Они же вон какие, блестящие.

— А ты их ему и отдай, когда он у нас опять появится, — разрешил Василий. — Скажи, что я ему дарю.

— Как это? Они же ему пока велики.

— Ну и что. Пусть забирает. Они мне теперь уже вряд ли пригодятся.

— Нет, Вася, ты что, забыл, что если я ему их отдам, на эти сапоги сразу найдутся ноги, которым они впору. У нас же в родне мужиков полно. Пока у Вани нога вырастет до нужного размера, от сапог этих останутся одни подошвы.

— Да… — Василий задумался. — И чего, мне завещание что ли писать из-за этих сапог? Это же, наверное, смешно будет. Как думаешь?

— Смешно, — кивнула Мария. — Даже очень.

— Тогда ты их спрячь до нужного времени. А потом, когда Ваня повзрослеет, отдашь.

— Спрятать-то я могу. А если и со мной чего случиться?

— Да? А чего тогда делать?

— Остаётся одно, Ваня, тебе самому дождаться, когда у мальчика нога подрастёт. Иначе, уплывут твои сапоги мимо цели. Понимаешь?

— Ох… — Василий даже застонал. — Вот опять ты передо мной невыполнимую задачу ставишь… Что за жена…

— Уж, какая есть, — улыбнулась опять Мария. — Но ты, вроде, все боевые задачи свои до этого решал. И эту решишь. Ты же у меня бывший oфицeр. А бывших oфицeрoв… как ты говоришь?

— Бывших oфицeрoв не бывает… — прошептал Василий. — Ладно, Мария, иди… Сейчас медсёстры придут, меня колоть начнут. Не нужно тебе на это смотреть. Иди.

— Пойду. — Мария погладила руку мужа, встала, поправила на нём одеяло. — Только помни, Вася, я Ване уже пообещала, что ты ему свои сапоги отдашь, когда ему семнадцать стукнет. За тебя ему слово дала. Так что, тебе придётся ещё пожить.

— Есть, товарищ командир… — попытался пошутить муж.

На следующий день здоровье Василия резко пошло на поправку.
Автор: Рассказы Анисимова.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Валя испекла яблочную запеканку, любимое блюдо Никитки. Андрей, ее муж, тоже ее очень любил. Вспомнив о муже, Валя горько вздохнула. «Надо кусочек свекрови передать», подумала она. И вдруг увидела, как сын забежал в калитку и с огромными от страха глазами залетел в дом:

-Мама, бабушка упала прямо во дворе, она встать не может и как-то странно улыбается!

Валентина охнула и, бросив недомытую посуду, побежала к свекрови. Она сразу поняла, что случилось с Ниной Павловной, поэтому на ходу набирала на сотовом телефоне номер Скорой помощи.

Врачи приехали на удивление быстро, подтвердили, что это инсульт и увезли Нину Павловну в районную больницу.

Расстроенная Валя вернулась домой и стала успокаивать сынишку. Никитка плакал, он очень любил свою бабушку, да и она в нем души не чаяла, очень уж похож был Никита на папу, ее единственного сына Андрея. Шесть лет назад, когда Никите было три года, он погиб в аварии. Любила Нина Павловна внука, а вот с невесткой Валентиной так у них отношения и не сложились.

Женился Андрей против воли матери, на девушке, случайно попавшей в их поселок. Валя с сестрой ехали на проезжающем автобусе, вышли на местной автостанции мороженого купить, да от автобуса и отстали. А Андрей с другом на мотоциклах провожали товарища, он уехал на этом самом автобусе. Девчонки в слезы, ребята их на мотоциклы посадили, автобус и догнали. Валя тогда успела сказать Андрею, как ее найти, он и нашел. А матери сказал, что это вовсе не случайно она отстала от автобуса, это сама судьба ее задержала.

Валя, не раздумывая, приехала жить к Андрею, устроилась в местную столовую поваром и была, в общем-то, неплохой женой, по крайней мере, Андрей на сторону не смотрел, был всегда чисто одет и вкусно накормлен. Но Нина Павловна с невесткой почти не разговаривала, Валя никак не могла понять — почему? Она всегда старалась угодить свекрови. Детей у Вали и Андрея долго не было, после одной неудачной беременности родить оказалось очень сложно, пришлось долго лечиться, но все ж на свет появился Никита, поздний, но такой долгожданный и любимый.

После смерти мужа, Валя с сыном осталась жить в доме, который успел построить Андрей, но свекровь не забывала, не слушая ее ворчаний, приходила и помогала с огородом и хозяйством. Никитка же, можно сказать, жил на два дома, хорошо, недалеко бежать было.

На следующий день после того, как «Скорая» увезла Нину Павловну, Валя поехала проведать свекровь. Врач сказал, что помощь ей оказали вовремя, но после выписки больной нужен хороший уход, встать с постели она сможет еще не скоро. Валентина и не думала бросать свекровь, каждый день приезжала в больницу, а через две недели привезла ее в свой дом.

Нина Павловна не хотела ехать в дом невестки, но Валя сумела ее убедить, что так она сможет лучше за ней ухаживать. Она, действительно, очень старалась, готовила специально для свекрови, купала ее, делала ей массаж, даже читала ей книги, но Нина Павловна с каждым днем становилась все слабее и грустнее. Валя была в отчаянии, она не знала, чем еще может помочь, постоянно заглядывала в комнату, где лежала Нина Павловна и горько вздыхала.

Однажды, заглянув, она вдруг увидела, что Нина Павловна плачет, тихо вытирая слезы. Валя зашла в комнату, но свекровь тут же отвернулась и сделала вид, что спит.

-Нина Павловна, что случилось? Вам плохо?

Свекровь вздохнула и вдруг громко, со слезами сказала:

— За что ты так за мной ухаживаешь? Я не заслужила твоей любви и заботы! Я однажды сделала тебе нечто ужасное, что никогда не смогу себе простить! Но и покаяться тебе не могла, гордость не позволяла. Тогда я старалась быть от тебя подальше, но ты все-равно помогаешь мне. Не достойна я твоей забота, Валюша.

Нина Павловна горько заплакала, а Валя с изумлением смотрела на нее. Никогда она не слышала от свекрови подобных слов и никогда она ее не называла Валюшей.

— Нина Павловна, да что ж такого Вы могли мне плохого сделать? Такого, что себе клянете?
— Ребеночка я тебя лишила, Валюша. Помнишь, приезжал к тебе Николай? Андрей тогда в отъезде был. Вдвоем вы с Николаем в доме ночевали, а через месяц ты сказала, что беременна. Вот я и подумала, что не Андрюшин это ребенок, заварила травки нужные, да как компот тебе и принесла. Тяжело ты тогда ребеночка сбросила, да еще я после узнала, что Николай брат твой. Испугалась я тому, что натворила, да назад не воротишь. Не могла я тебе признаться, в глаза тебе смотреть не могла, а ты все-равно помогала мне, заботилась обо мне. Как родился Никиточка, полегче мне немного стало, но грех тот все ж остался камнем на моем сердце. Вот теперь знаешь ты все, можешь бросить меня, я тебя пойму.

Нина Павловна закрыла лицо руками и тихо всхлипнула. Валя присела на край кровати, взяла свекровь за руку и, улыбаясь, сказала:
— Тот компот Андрюшка весь выпил, а мне рассольчик с подвала принес, мне солененького захотелось. Живот у него немного тогда поболел, было дело. А ребеночка я потеряла, потому что упала я неудачно, поскользнулась на кухне, на мокром полу, не судьба была тому малышу родиться. Но Вашей вины в этом нет. А раз Вы так переживали, значит, Вы хороший человек, значит, Вы все-таки достойны любви и заботы. И мы с Никиткой Вас никогда не бросим.

Валя аккуратно укрыла свекровь, включила светильник, разогнав в комнате его теплым светом наступившую вечернюю темноту, и спросила:
-Мама, Вы будете чай с малиной?

Нина Павловна повернулась к ней, подняла на нее полные слез глаза и, улыбнувшись, кивнула.

С того дня Валина свекровь быстро пошла на поправку. Понемногу начала ходить и даже помогать Вале по хозяйству, ведь жить она так и осталась со своими родными Валей и Никитой в доме, который построил ее сын.

Ольга Морилова

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.