У социологов есть такая величина — число Данбара. Это допустимое количество социальных связей, которое может быть у данного субъекта в зависимости от размера его мозга.
Ведь каждый из нас имеет какое-то количество связей — с разными организациями, с людьми, а через них — с другими людьми. Наша жизнь проходит в этих социально-культурных сетях.
И вот, например, у обезьян мозг небольшой и численность социальной группы не превышает 50 особей, а ближний круг — всего 3-4 компаньона.
У человека крупнейший мозг среди приматов, и потому у нас это окружение может быть гораздо шире. Исходя из размеров нашего мозга мы можем общаться со 100–150 людьми, из которых 12–15 близких.
А теперь посмотрите в свои телефоны. Что вы там видите? У человека XXI века — сотни и тысячи связей. Почему мы еще не рехнулись — честно говоря, непонятно.
Раньше мы говорили: хочешь, чтобы мозг дольше оставался пластичным — выброси записную книжку, помни наизусть все телефоны друзей и родных. Сейчас это звучит уже по меньшей мере странно.
Невозможно помнить такое количество связей, которое есть у меня в телефоне. Невозможно хранить в памяти расписание даже на следующую неделю. Потому что очень много всего происходит за единицу времени.
Поэтому мы сталкиваемся с обвалом социальных структур, и этот обвал еще только начался, основное впереди.
Димка не хотел сюда ехать. Какой-то непонятный городок среди леса, состоящий из семи пятиэтажек. Называется гарнизон. Тоже скажут. У них в селе и то народу больше. Там остались друзья и бабушка с дедом.
А здесь… Димка уныло подошёл к окну. Никого он здесь не знает. Даже мальчишек никаких не видно. Дядя Игорь, его новый папа, говорит, что мальчишки здесь есть. Разъехались на лето просто.
Вот, все разъехались, а они зачем-то сюда припёрлись. Ехали бы сами. А его, Димку, оставили с дедом и бабушкой. Сейчас бы с дедом на рыбалку ходили.
Можно, конечно, и с этим дядей Игорем сходить, но Димке почему-то не хочется. Новый мамин муж не нравится ему совсем.
И чего он только приехал к ним в село. Димка не такой уж и маленький. Он понимает, что мама и дядя Игорь раньше учились в одном классе. И папка Димкин с ними.
Потом мамка и папка поженились, родился он, Димка. Только, когда Димке исполнилось четыре года, папка поехал на заработки. И там убили его лихие люди. Так бабушка всегда говорила.
Сейчас Димке уже семь. Осенью в школу пойдёт. Думал, в селе – с Алёшкой и Мишкой вместе. Но в прошлом году приехал этот дядя Игорь в отпуск. И к ним пришёл.
Мамка долго ему что-то рассказывала и плакала. А он её утешал. По голове гладил и по плечам. Димка сам в щелочку видел. Вот и догладился.
В этом году приехал – взяли и поженились. И никто его, Димку не спросил, хочет ли он нового папку. Своего Димка помнил, но смутно. Помнил, что был весёлый, говорил громко, и Димку вверх подбрасывал.
А дядя Игорь серьёзный, говорит спокойно и тихо даже. Лишь один раз Димка услышал, как голос его зазвучал громко, и как железка. Это когда на аэродром ходили. Там собаки-овчарки охраняют самолёты.
Солдаты за ними ухаживают: кормят в вольерах, выводят на патрулирование. Там одна собака как бы дяди Игоря. Только почему она не дома живёт, а в вольере, Димка не знает. Красивая очень.
Димка собак не боится, сунулся было. Но собака как бросится на сетку, как рявкнет. Вот тогда дядя Игорь и сказал очень громким «железным» голосом: «Фу, Рица! Нельзя! Свои!»
И не менее «железно» велел Димке не приближаться к собаке. Димка обиделся. Он же собак не боится.
Играть здесь негде. Пусть бы дядя Игорь сказал своей свирепой Рице, чтобы она не кусалась, а лучше поиграла с его новым сыном. Но нет. Димка знает, что он здесь никому не нужен.
Мамка теперь с ним почти не разговаривает. Варит этому новому папе щи-борщи, смеётся. А дядя Игорь и вовсе Димку будто не замечает.
Если ему надо что-то с Димкой решить, всё время у мамки спрашивает. Как будто Димка сам без мозгов вовсе, и договориться с ним ни о чём нельзя.
Завтра они должны поехать в какой-то город, который рядом с гарнизоном. Мамке надо в больницу. Димка забоялся, что она заболела. Но нет, видно не очень, весёлая ходит, и температуры нет.
…Город показался Димке, хоть и небольшим, но очень интересным. В нём был даже парк с каруселями. После больницы они туда поехали. Ух, и накатался Димка вдоволь.
Потом, когда сидели в кафе и ели мороженое, мамка обняла Димку и сказала весело: — Димочка, скоро у тебя появится сестричка! Ты рад?
— Зачем она мне? – насупился Димка.
— Играть с ней будешь. Косички заплетать! – рассмеялась мамка. Димка ничего не ответил, только нахмурился посильнее.
Всю дорогу до дома думал, отвернувшись к окну, что вот теперь точно он никому не нужен станет. Точнее некуда. У мамки и дяди Игоря будет другой ребёнок, а Димка… Всё же пусть бы они отдали его бабушке с дедом.
Вечером того же дня гарнизон подняли по тревоге. У подполковника Осипова пропал маленький сын. Кругом леса, болота, река недалеко. Долго ли ребёнку пропасть.
Искали все, кто был не на дежурстве. Несколько раз объявляли по громкой гарнизонной связи, звали Димку.
Но он, как сквозь землю провалился. Поиски не прекращались ни на минуту. Солдаты цепью прочёсывали лес, когда к Игорю подбежал один из бойцов, охраняющих аэродром.
— Товарищ подполковник, знаю, не время, но с Рицей что-то не то.
— Саша, не до Рицы сейчас! Видишь, какие дела у нас.
— Товарищ подполковник, она никогда себя так не вела. Пожалуйста, мы же рядом совсем. Ну, гляньте! Сынишку вашего все ищут. Найдут. Обязательно! Я вам слово даю!
— Ох, Саша. Ладно, давай гляну. Только на минуту.
— Она есть не стала.- Рассказывал Саша по дороге к вольеру.
– Даже не подпустила никого, дверь открыть не дала. Бросается на сетку, лает. А, если бешенство, товарищ подполковник? Что же её тогда? Как же тогда? Солдатик едва не плакал.
Игорь понимал его чувства. Саша преданно любил собак, и никому из сослуживцев не позволял халатно относиться к уходу за ними. Все псы у него всегда были накормлены, обихожены, работали и отдыхали по графику.
В каждом вольере он заставил солдат сделать добротные дощатые будки, чтобы собаки могли спокойно выспаться. Игорь ценил заботу Саши о Рице, но мысли его всё время возвращались к пропавшему Димке.
С собакой и вправду что-то происходило. Услышав шаги она насторожилась, поймала знакомый запах, но не подошла спокойно и приветливо, как бывало обычно. Рица напряглась, приподняла верхнюю губу и коротко рыкнула.
В этом звуке Игорь услышал предупреждение. Остановился. Они с Рицей смотрели друг на друга, и в глазах собаки Игорь читал: «Я знаю, что ты мой хозяин. Но сейчас лучше не подходи». Это действительно было странно.
Впервые всегда спокойный Игорь растерялся. Долго думать было, однако, некогда. Поиски мальчика требовали его присутствия.
— Саша, не трогайте её сегодня. И пусть не подходит никто. Завтра привезём специалиста из города. Может у них ружьё какое-нибудь со снотворным есть. Или ещё что-то. А сейчас прости, мне надо сына искать!
— Нет! Не надо ружьё! – Звонкий детский голосок прорезал вечерний воздух.
– Нельзя Рицу стрелять! Мужчины замерли. Из большой собачьей будки на четвереньках выбрался чумазый зарёванный Димка и, выпрямившись, встал рядом с овчаркой. Игорь почувствовал, как кровь отливает от лица.
— Димочка, сынок, стой, не двигайся. Ничего не бойся. Рица! Нельзя! Свои!
— А я и не боюсь. – Димка положил руку собаке на спину. Овчарка повернула морду и прошлась по его щеке большим горячим языком.
— Товарищ подполковник, так у неё не бешенство! – Саша даже подпрыгнул от восторга.
– Вы видите, это она мальца охраняла! Рица! Ты ж моя умница! Солдат шагнул к вольеру. Овчарка тут же угрожающе зарычала и тоже двинулась чуть вперёд, оттесняя в сторону своего маленького подопечного.
– Дядя Игорь, открой пожалуйста. Он ещё раз погладил собаку, обнял её за шею, вышел и спокойно закрыл задвижку.
— Пока, Рица! Завтра ещё приду! Игорь и Саша, онемев, смотрели на эту картину. Первым опомнился Игорь. Он подхватил Димку на руки.
— Саша, срочно в штаб. Пусть прекращают поиск. Возвращайте людей. И по громкой объявите. Саша со всех ног бросился выполнять распоряжение командира.
А Игорь поставил Димку на землю, присел перед ним на корточки, посмотрел долго и внимательно, словно видел впервые, и спросил:
— Дима, сынок, как же ты не побоялся к Рице в вольер зайти?
Димка сморщился от недавних переживаний и, судорожно сглотнув, прошептал: — Я подумал, что если у вас с мамкой будет новый другой ребёнок, то я ведь уже не нужен. И пусть лучше меня съест страшная Рица.
И я пришёл. А она даже не лаяла. Я зашёл, и она меня облизнула. Потом я услышал, что кто-то идёт, и спрятался. Подошёл солдат, а Рица на него ка-а-ак зарычала. Он задвижку закрыл быстро и отскочил. А потом ещё сказал, если Саша узнает, то убьёт. Я и не вылез.
А Рица меня облизывала. И когда кто-то подходил — охраняла всё время. Вот.
Взрослый сильный мужчина растерянно сидел перед маленьким мальчиком и ощущал всю ту боль, страх и горечь, которые переживал этот чумазый заплаканный человечек.
Как он, Игорь, мог такое допустить? Собака поняла и почувствовала, а он…
— Дим, ты это… Кто же тебе такое сказал, что ты нам не нужен? Ты мой сын теперь, я тебя люблю и никому никогда не отдам!
— Нужен? – Димка шмыгнул носом.
– А Рица? — Что Рица? — Её не будут из ружья?
— Теперь не будут. Мы же разобрались во всём, правда? Пойдём, сын, скорее домой. Мама там с ума сходит от беспокойства.
Даниил Гранин.О милосердии ==================== В прошлом году со мной случилась беда: я упал, упал неудачно. Я сломал нос, рука выскочила из плеча и повисла плетью. Случилось это часов в семь вечера в центре Москвы, на Кировском проспекте, недалеко от дома, где я живу.
С большим трудом я поднялся и добрел до ближайшего подъезда. Я чувствовал, что держусь, потому что находился в шоковом состоянии, и надо что-то срочно сделать.
Я пытался унять кровь платком. Куда там! Боль накатывала все сильнее. И говорить я не мог – рот был разбит. Я решил повернуть домой. Шел я, как мне кажется, почти не шатаясь. Я хорошо помню этот путь метров в четыреста. Народу было много.
Мимо меня прошла какая-то парочка, женщина с девочкой, молодые парни. Хотя бы кто-нибудь мне помог. Все они смотрели на меня сначала с интересом, но потом отводили глаза.
Я запомнил лица многих людей, — видимо, безотчетным вниманием, обостренным ожиданием помощи.
Боль путала сознание, но я понимал, что если сейчас лягу на тротуаре, то люди будут просто переступать через меня. Я понимал, что надо обязательно добраться до дома. Мне так никто и не помог. Позже я долго думал над этой историей. Могли ли люди принять меня за пьяного? Вроде нет. Но если бы даже и приняли, они же видели, что я весь в крови, что со мной что-то случилось – упал, ударили.
Почему же они не спросили, не нужна ли мне помощь? Значит, пройти мимо, не ввязываться, «меня это не касается» стало обычным чувством.
С горечью вспоминал я этих людей, злился на них, но потом я вспомнил о себе. Желание увернуться, уйти было и у меня. Уличив себя в этом, я понял, насколько стало это чувство привычным в нашей жизни.
Я не собираюсь оглашать жалобу на порчу нравов. Но, однако, уровень снижения нашей отзывчивости заставил меня задуматься. Никто персонально не виноват. Видимых причин не нашел. Раздумывая, я вспоминал голодное фронтовое время. Тогда никто бы не прошел мимо раненого. Из твоей части, из другой ли – все помогали, тащили на себе, перевязывали.
Никто не делал вид, что он ничего не заметил. Конечно, кто-то нарушал этот негласный закон, но ведь были и дезертиры, и самострелы. Но речь ведь не об отдельных людях, а о нравах той поры.
Я не знаю, что нужно сделать для необходимого взаимопонимания, но я уверен, что только из общего понимания проблемы могут возникнуть какие-нибудь конкретные выводы.
Один человек может бить в колокол тревоги и просить всех проникнуться этой проблемой и подумать, что же сделать, чтобы милосердие согревало нашу жизнь.
Из сети
Даниил Гранин: Что самое необходимое в жизни человека? Сострадание. Нет сострадания — нет человека.
Жизнь наша не имеет никакого смысла. Нет в ней смысла. Единственный смысл, который я извлек для себя, это любовь и милосердие.
Знаете, когда жизнь кончилась и хоронят человека, о чем говорят? Не говорят о том, сколько книг он написал — это никого уже не интересует или, во всяком случае, это за скобками.
Обычно существует одна главная шкала оценки человеческой жизни — был он добрый или не добрый, помогал он людям, любил он людей или не любил. Это с моей стороны, может быть, безжалостно обнажать эту бессмыслицу нашей жизни.
Но я другого способа не вижу, потому что я, действительно, считаю, что человек живет не только для того, чтобы осуществить себя. Нет. Конечно, это необходимость.
Но для того, чтобы любить! Любить этот мир, любить это чудо нашей жизни, потому что жизнь человеческая — это чудо.
10 ступеней программы лечения депрессии. Автор — доктор Антон Павлович Чехов
1. Сделайте правильный выбор. «Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься».
2. Пообщайтесь с котом. «Чужая душа — потёмки, ну а кошачья — тем более».
3. Купите что-нибудь ненужное. «Доставляет удовольствие только то, что не нужно».
4. Улетите в теплые страны. «Пахнет осенью. А я люблю российскую осень. Что-то необыкновенно грустное, приветливое и красивое. Взял бы и улетел куда-нибудь вместе с журавлями».
5. Найдите мизантропов-союзников, ненавидеть что-либо гораздо приятнее в хорошей компании. «Не так связывают любовь, дружба, уважение, как общая ненависть к чему-либо».
6. Попробуйте переосмыслить свое психическое состояние. «Кажется, я психически здоров. Правда, нет особенного желания жить, но это пока не болезнь в настоящем смысле, а нечто, вероятно, весьма переходное и житейски естественное».
7. Понизьте уровень своих ожиданий. «Если захочешь животного счастья, то жизнь всё равно не даст тебе опьянеть и быть счастливым, а то и дело будет огорошивать тебя ударами».
8. Сядьте на диету. «Встав из-за стола голодным — вы наелись; если вы встаете наевшись — вы переели; если встаете переевши — вы отравились».
9. И вообще, ведите здоровый образ жизни. «Если человек не курит и не пьёт, поневоле задумаешься, а не сволочь ли он».
10. Если ничего не помогло – станьте писателем. «Нет того урода, который не нашел бы себе пары, и нет той чепухи, которая не нашла бы себе подходящего читателя».
