«Спасибо, что родила меня»

— Дочь, не расстраивайся, ну не поступила, значит не судьба тебе быть медиком. В другое место надо пробовать, куда хватит баллов.

— Нет, я только в медицинский хочу. Я подготовлюсь ещё лучше, пересдам экзамен, и поступлю, обязательно! А пока пойду работать, вон в поликлинику ищут техслужащую как — раз.

Ольга вздохнула, понимая, что дочь не отступится. Даша с детства мечтала быть врачом, помогать людям. Ну, что же, пусть пробует, раз так решила.

Даша домывала последний коридор поликлиники, в котором сидели люди, ожидая приёма.

— Девушка, извините.. А вы не дочь Ирины, случайно? Очень уж похожи на неё..

— Нет, мою маму Ольга зовут.

— Надо же.. Вы копия одной моей знакомой, учились вместе в другом городе. И родинка на лице такая-же, вот я и подумала так. Я Ирину после выпускного и не видела, уехали они.

Даша пожала плечами, ну, похожа и похожа, бывает. Вечером за ужином рассказала маме об этом разговоре. Мама странно напряглась.

— Ой, Даш, меня тоже вечно путают с кем-нибудь, такие лица у нас, наверное, не бери в голову!

— Да просто чудно, говорит, копия я, и родинка даже на том же месте, как у Ирины этой. Может, родственники у нас есть, бывает же такое..

— Не выдумывай, нет у нас никаких Ирин, и хватит об этом.

Даша не могла понять причину маминой раздражённости. Она вообще в последнее время выглядела уставшей и будто-бы расстроенной чем-то. Часто пила лекарства, возраст сказывается, видно.

С каждым днём Ольга слабела, после работы постоянно лежала. Даша переживала за маму, но та успокаивала, как могла, обьясняла, что это гормональный сбой у неё.

Как-то вечером Даша услышала, как мама плачет в своей комнате. Даша зашла без стука.

— Мама, что происходит, не скрывай от меня ничего, пожалуйста!

— Даша, дочка.. Я серьёзно больна, лечение уже не поможет, поздно узнала я.. Не хотела говорить, но ты должна знать правду. Ты не моя дочь. Я в молодости сделала аборт, началось сильное воспаление, мне удалили всё..

Я так мечтала о ребёнке. Замуж не выходила, хотя, звали. Не хотела портить жизнь мужчинам, ведь им нужен будет ребёнок, которого я не смогла бы родить. В одном из домов малютки нашла тебя, и сразу поняла, что ты моя девочка..

Переехала в другой город, чтобы никто не знал, что ты приёмная. Кто твоя мама, я не знаю, сказали, здоровая молодая девушка, больше ничего.. Меня скоро не станет, дочка, как ты будешь без меня, кто тебе поможет..

Даша не верила услышанному. Мама больна, не родная ей.. Как это всё переварить?

Всю ночь Даша не спала. Вспоминала детство, как они с мамой ходили в лес, собирать грибы, плавали в реке, наряжали кукол.. Мама научила её печь пирожки, варить вкусную кашу, как же так, кто её замуж будет выдавать, нянчить её детей?

— Мам, а вдруг Ирина, о которой говорила женщина в поликлинике моя настоящая мать? Ведь бывает такое, что дети — копия родителей, и родинка такая же.. Как в индийском фильме прям!

— Всё может быть, дочка, земля круглая, случаются всякие странности в жизни..

Даше было интересно узнать, кто её настоящие родители, и почему отказались от неё. Обиды никакой не было, ведь её забрала лучшая мама на свете. Даша понимала, что кровная мать может оказаться непутёвой, нормальные ведь не бросают своих детей.

Даша дружила с медсестрой из того кабинета, в который сидела в очереди женщина, сказавшая про Ирину. Она попросила найти ту женщину, сказав, что якобы она потеряла документ, а Даша хочет ей вернуть. Вместе они просмотрели список больных, и по времени посещения вычислили её.

У Даши был адрес и телефон, звали её Вера Дмитриевна. Даша набрала номер и сказала, чтобы та пришла в поликлинику, нужно заполнить кое-какие бумаги. Через час она появилась в коридоре.

— Здравствуйте. Извините за беспокойство. Это я вам звонила. Расскажите, пожалуйста, про ту Ирину, на которую я похожа. Возможно, она и есть моя настоящая мама..

Даша узнала, что Ирина была отличница в школе, шла на золотую медаль. Потом, как часто это бывает, хорошая девочка влюбилась в плохого парня. Родители, чтобы уберечь дочь, переехали после выпускного в другой город, а дальше её судьба неизвестна.

Даша узнала фамилию, город где жила и училась Ирина и поехала туда. Нашлись люди, которые дали адрес нового местожительства Ирины. Это был соседний город.

Купив билет на автобус, Даша поехала туда. Вот этот дом, звонок в дверь. Открыла приятная пожилая женщина.

— Здравствуйте. А Ирину можно?

— Здравствуйте. А Ира на работе, что вы хотели?

— Мне нужно поговорить с ней. Вы её мама, наверное? Ирина живёт с вами?

— Да, а вы кто?

— Я Даша. Скоро она придёт? Можно мне её подождать, я издалека, притомилась немного..

— Нет, девушка, я незнакомых людей в дом не пускаю!

Даша села на лестничной площадке и стала ждать. Через час появилась женщина, которая направилась к квартире Ирины.

— Извините, вы Ирина?

— Да, что вы хотели?

— Мне нужно задать вам только один вопрос. Пожалуйста, ответьте на него честно.. Вы рожали 18 лет назад девочку?

Ирина смутилась, начала поправлять волосы, было видно, что волнуется.

— Вы кто? Почему задаёте такие вопросы?

— Возможно, я ваша дочь. Всё зависит от ответа.

Ирина зашаталась и медленно села на пол. Она мотала головой, приговаривая » Этого не может быть, этого не может быть..»

Они спустились вниз и пошли в ближайшее кафе. Ирина не могла глаз оторвать от Даши.

— Господи, да как-же так.. Они сказали, что родится больной ребёнок, нежизнеспособный. Мама уверяла, что Макар, мой жених, был наркоманом, а от таких только больные дети.. У нас с ним была любовь, я забеременела перед выпускным, мама узнала, и мы переехали. Аборт я не согласилась делать, мама убедила оставить ребёнка в роддоме..

Я была, как в тумане. После родов мне даже не показали ребёнка, я только крик слышала. Врачи сказали, что ребёнок очень болен, долго не протянет.. Я верила им, ведь врачи не могут врать и ошибаться..

Я поступила в медицинский, как и мечтала. Вышла замуж, родила сына, Артёмку. Но все эти годы я слышу крик ребёнка, моего первенца, моей девочки.. Господи, как же ты на меня похожа, одно лицо!

Расскажи о себе, всё — всё!

И Даша рассказала. Только рассказ был о её маме, как она любила и заботилась, как им было хорошо вместе. В конце рассказа Даша горько заплакала, сказав, что мама больна, и ничего нельзя исправить.

— Даша, я врач — онколог. Мне надо увидеть выписки врачей, вдруг есть шанс. Мой бывший муж руководит клиникой в Германии, можем отправить маму туда. Я обязана этой женщине, и тебе.. Прости, дочка, что так вышло..

Приехав домой, Даша переслала по электронной почте все мамины выписки. Ирина сказала, что есть шанс спасти Ольгу, отправив её в Германию. Все расходы она берёт на себя. Даша была благодарна за помощь.

Мама выслушав Дашу, согласилась поехать на лечение. Ирина и Ольга встретились. Обнявшись, долго плакали. Надо же, как бывает в жизни. Даша познакомилась с братом Артёмом, с бабушкой Лидой. Та просила прощение у внучки.

— Пойми, Даша, боялись мы за дочку, ведь парень её был непутёвый, какая жизнь её ждала.. Он, кстати, был убит потом в разборке между бандитами. Не зря мы переживали. Я рада, что ты выросла нормальной девушкой, спасибо Ольге..

В Германии Ольге сделали операцию. Оказалось, что ситуация была не безнадёжная. Медленно, но верно, она шла на поправку. Даша всё это время жила у Ирины, та помогала ей готовиться к поступлению.

Когда Ольга приехала за дочерью, все собрались за большим столом.

— От всей души хочу поблагодарить вас, Ирина, за спасение моей мамы. И ещё.. Спасибо, что родила меня, дала шанс прожить эту удивительную жизнь!

Вот так Даша обрела вторую мать, хоть и называла её Ириной.

Знаю много историй, когда поиски настоящих родителей не заканчивались ничем хорошим. Эта история добрая, надеюсь, такое и правда могло случиться..

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Не уходи

Отец ушёл потому, что узнал о мамином романе с коллегой. Дома случился страшный скандал.

— А что ты хотел? Я всё время одна да одна! Ты на работе на своей днями и ночами. Я женщина, мне внимание нужно!

— Что ты скажешь, если я твоего внимательного Ромочку посажу? Подкину ему чего-нибудь, и закрою, а? – с холодным бешенством спросил батя у матери.

Он служил опером в полиции.

— Ты не посмеешь! Не посмеешь! Ты сам всё разрушил.

Мать села на диван и заплакала. Отец уже почти сложил свои немногочисленные пожитки и направился к выходу. Я стоял у двери, ведущей из коридора в гостиную, готовый лечь на пороге, чтобы не выпустить отца. Что за глупость? У нас всегда была дружная, хорошая семья. Мать с отцом никогда не ссорились, шутили одинаковые шутки и вместе смеялись над ними. Да, батя много времени проводил на работе, часто возвращался оттуда жутко уставшим, с одним желанием: выспаться. Но то время, когда нам удавалось побыть семьёй, говорило о том, что у нас всё хорошо! Как же мать додумалась так всё испортить?! И неужели отец не простит?

— Глеб, не уходи. – с тоской сказала мать, оторвав ладони от лица. – Прости меня! Не уходи. Витя, да не грей ты тут уши!

Но я не сдвинулся с места. Встал в проходе. Мне, тогда двенадцатилетнему, казалось, что мне удастся помешать им порушить то, что я считал счастливой семьёй.

— Вить, пропусти. – серьёзным тоном велел отец.

Такой тон я слышал у него, когда он звонил по работе. Не дома. Не с нами.

— Не уходи! – попросил я.

— Дай мне пройти!

Всё с той же интонацией.

— Пап… а как же я?

Он отодвинул меня, как мебель, и вышел из квартиры. Мне казалось, что он так торопился уйти, чтобы ничего не натворить. Не просто чтобы не ударить мать сгоряча, а у него ведь было табельное. Глаза отца горели таким гневом, что он тогда правильно ушёл. Я теперь это понимаю. А в тот день он стал для меня человеком, который отодвинул меня с дороги как стул. А мать стала той, кто создал этот кошмар в нашей жизни.

Рома оказался, естественно, козлом, и тоже бросил мать следом за отцом. Она оказалась в ужасной ситуации. Муж ушёл, любовник бросил, сын винит в уходе отца. Ей было непросто, а тут я ещё…

Я рано начал гулять допоздна, связался с плохой компанией. Сначала были мелкие кражи, потом мы начали наглеть. Взяли нас на ограблении какого-то мажора – не всех. У него была охрана, они успели поймать двоих, меня и Славку. Отец, который был к тому времени начальником у себя в оперативном, приехал в отделение, где держали меня. Фамилия у нас была редкая – Сорока – и отчество не Петрович, а Глебович. Кто-то был знаком с отцом, вот и позвонил.

— Выходи. – бросил мне отец.

— Да пошёл ты. – процедил я сквозь зубы.

Он выволок меня из камеры.

— А Славян? – завопил я, отчаянно сопротивляясь.

Отец заволок меня в допросную и пару раз крепко врезал по лицу. Размазывая кровь пополам со слезами по лицу, я ненавидел его всё острее.

— Тебе сколько уже?

— Чего? – не понял я.

— Лет сколько? Пятнадцать?

Мне стало смешно.

— Поздравляю! Ты не знаешь, сколько лет твоему сыну!

— Да потому, что ты не мой! – заорал он мне в лицо. – Я Галку беременной замуж взял. Думал, будет мне хорошей женой. А она как была – тут он грубо выругался – так и осталась.

— А кто мой отец? – тупо спросил я.

Он дал мне носовой платок и бутылку с водой, я вытерся. Глеб сел напротив и сказал:

— Прости, что я тебя ударил. Ты меня очень расстроил. Думаешь, у меня дел своих нет?

— Так иди и делай свои дела. – буркнул я.

— Вить… по документам ты мой. И алименты я твоей матери плачу исправно. Но если так всё дальше будет катиться – я откажусь от тебя. Пусть тебя закрывают – какое моё дело, в конце концов?

— А сейчас?

— Что сейчас?

— Ну, сейчас… не закроют?

Он помотал головой.

— А Славка как же?

— Слушай, у Славки свой батя есть. У них зажиточная семья. Разберутся. Ты лучше о своей жизни подумай. Я вот не пойму, вам в тюрьме чего, мёдом что ли помазано? Думаешь, там не жизнь, а малина, поди? Так вот, это ад! Малолетка – ад в кубе.

Я в тюрьму не хотел. Мне было просто тоскливо и больно жить, больно смотреть на мать. Вот я и… отвлекался. Этими мыслями я и поделился с Глебом.

— Короче, выбор за тебя никто не сделает. Или ты начинаешь жить нормально – учиться и думать о будущем. Или по кривой дорожке, в конце которой, как правило, плохо кончают. Не хочешь в тюрьму – меняй своё поведение. Свободен.

Я пошёл к выходу. У двери меня остановил голос отца:

— И мать не вини. В разводе всегда оба виноваты. А то, что я тут про неё крикнул – это на эмоциях. Забудь.

— Глеб… батя, вы же любите друг друга! Может помиритесь? – безо всякой надежды спросил я.

— И про это тоже забудь, сынок.

Пацаны из нашей компашки отпускать меня не хотели. Пришлось пару раз подраться и походить с синяками. Но я отбился. Славку отец отмазал на условку, и он вернулся к прежним делам. Я же сделал выбор.

Мать простил. Очень постарался. Хотел поинтересоваться, от кого она меня родила, но почему-то не стал. Некогда мне было раскопками заниматься, по учёбе я отрастил такие хвосты, что исправление оценок занимало всё время.

Я успел исправить успеваемость и подал документы в несколько разных учебных заведений МВД.

— Ты спятил? – возмущалась мать. – Это же не жизнь! Вспомни отца! Это не жизнь.

Отца я часто вспоминал. Но видеться мы не виделись. Как-то негласно, и без обид. Получив вышку и выпустившись лейтенантом, я поехал к нему без звонка. Я ничего не хотел от отца, кроме того, что показать ему: я сделал правильный выбор. Я не пошёл по кривой.

Батя по-прежнему был начальник опер. отдела. Дальше не продвинулся. Видимо, его всё устраивало. Я заглянул в кабинет.

— Здравия желаю. – козырнул. – Лейтенант Сорока. Разрешите?

— Витька? – обалдело спросил отец.

Значит, мать сдержала слово. Не рассказала ему.

— Да ты чего, сынок. Ты это… вольно. Проходи, рассказывай.

Отец поил меня чаем. Предложил коньяку, но я отказался. Мы проговорили, наверное, час. Изредка Глеб отвечал на звонки по работе. Виски у бати стали совсем седыми, лицо прорезали морщины. Этот чужой, и родной в то же время, человек сидел в кресле, глядя на меня со слезой в глазу. Смахивал её. Эк его пробрало! С чего бы?
Я поделился своими успехами и планами. Обсудили футбол и политику. Пора было прощаться.

— Ладно, пап, пойду я.

Встал.

— Погоди. Погоди, куда ты пойдёшь? Не уходи. – Глеб встал.

– Давай к нам в отдел, а?

Я задумался. Хотелось ли мне работать под его началом? Наверное, да. Наверное, все эти десять лет я скучал. Десять лет, мать его. Я сел обратно на стул.

— Не уйдёшь? – посмотрел на меня отец.

— Не уйду. Уйти я всегда успею.

Автор: Мистика в моей крови

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.

БУКЕТ ДЛЯ ЛЮБИМОГО ЗРИТЕЛЯ

– Только не говорите Гале, что я люблю маму! – всхлипывала девочка, размазывая по щекам концертный грим.

– Да что с тобой, Лизонька? Какой Гале? О чём ты? – руководительница детской танцевальной студии «Ромашка» Алевтина Петровна была в отчаянии – через пять минут их выход, а главная солистка коллектива Лиза Вертинская плачет навзрыд.

В руке девочка сжимала розовый телефон, по которому только что кто-то позвонил – и вот истерика. Алевтина Петровна догадывалась, что в семье Лизы не всё гладко – на кружок её приводила бабушка, забирал отец – военный с непроницаемым лицом и суровой складкой меж бровей. Но чаще и забирала тоже бабушка.

Смолкли аплодисменты, за кулисы со сцены повалили дети из хора. Девочки-танцовщицы испуганно толпились вокруг руководительницы, пока та успокаивала солистку. Ведущая, шурша тафтой, снова взошла к микрофону: «А сейчас, приглашаем на сцену победителя кремлёвского фестиваля, дипломанта конкурса «Щелкунчик», многократного призёра…».

Лиза перестала плакать, крепко, по-взрослому высморкалась в протянутый Алевтиной Петровной бумажный платок и послушно подставила лицо под быструю кисточку гримёрши. Заиграла музыка, и девочки в установленном хореографией порядке поскакали на сцену. Алевтина Петровна облегчённо вздохнула.

Она повертела на ладони маленький розовый телефон с брелоком-сердечком и, мучимая угрызениями совести, открыла журнал звонков. Разговор, так расстроивший девочку, длился всего две минуты.

Буква «М» с точкой – имя абонента. Ладно, надо будет с бабушкой Лизы поговорить, – решила Алевтина Петровна, – но это потом. Она отодвинула край тяжёлой от пыли, багрово-бархатистой занавеси и стала наблюдать за выступлением воспитанниц, отбивая ногою ритм.

Галина Сергеевна сидела в первом ряду и снимала танец внучки на смартфон. Каждый раз, глядя на девочку, она испытывала смешанные чувства: с одной стороны, её злило фотографическое сходство той с матерью, с другой – радовало равнодушие, которое Лиза проявляла в редкие часы свиданий с родительницей.

Где-то в глубине души она всё ещё ревновала внучку к непутёвой своей дочери, но была уверена, что со временем, девочка окончательно разберётся – что к чему, и поймёт, что истинная мать – не та, кто родила, а та, кто вырастила и воспитала.

С зятем Максимом в отношении Лизы у них было полное единодушие – самая престижная школа, самые лучшие учителя и репетиторы, самые дорогие наряды. Всё только самое-самое.

А раз так – не место в Лизиной жизни матери-кукушке, которая ни пирог испечь не может, ни в зоопарк лишний раз не сводит – всё работа, работа…

Не говоря уже о кружках. Их было три. Помимо танцевальной студии «Ромашка», куда, кстати сказать, брали далеко не всех, но Галина Сергеевна подключила свои связи, и Лизу взяли, даже сделали солисткой, были ещё занятия фигурным катанием во Дворце Спорта и Школа юных моделей. Плюс индивидуальные уроки английского. Язык плохо давался Лизе, но Галина Сергеевна уже договорилась насчёт летнего лагеря имени Гарри Поттера, в котором, по убеждению Жанны Альбертовны, всё должно сдвинуться с мёртвой точки.

Удовольствие не из дешёвых, но чего только не сделаешь ради будущего девочки. Внучка платила ей той же монетой – была ласкова, послушна, откровенна – рассказывала без утайки всё, о чём расспрашивала бабушка, которую по её просьбе называла просто Галей. Ну, Галя и Галя! – кому какое дело, кем она приходится девочке – бабушкой, мамой или тётей.

– Не расстраивайся, Лизочек! – говорила Галя по вечерам, расчёсывая мягкой щёткой длинные волосы девочки. – Я не брошу тебя, как твоя мама. Ну не повезло тебе с ней – что теперь делать? Зато у тебя есть я и папа. Я и папа… – Галя мечтательно уводила взгляд куда-то в сторону. Рука со щёткой замирала в воздухе.

– А мама меня любит? – робко спрашивала Лиза, забившись под одеяло.

– Ну, раз она тебя бросила – как она может тебя любить? – приводила железный довод Галя.

– А она меня насовсем бросила? – уточняла девочка, стараясь придать крепости своему голосу.

– Ты же видишь – мы давно живём втроём: ты, папа и я. Разве здесь есть кто-то ещё? – начинала сердиться Галя.

А когда она сердилась, Лизе становилось совсем одиноко и неуютно.

– Завтра после фигурного катания пойдём с тобой в кафе-мороженое, – смягчившись, Галя потрепала девочку по подбородку.

– Ты какое будешь? Фисташковое? В прошлый раз тебе очень понравилось.

Лизе хотелось сказать: «шоколадное», потому что именно шоколадное они ели с мамой в тот единственный выходной, когда Галя уезжала к сестре в Калугу, и папа разрешил им встретиться. Но вместо этого она послушно ответила:

– Да, фисташковое.

– Отлично! Я рада, что даже в этом наши вкусы совпадают, – обрадовалась Галя.

– Ну, отдыхай, детка! Доброй ночи!

Она выключила ночник и наклонилась над подушкой Лизы, чтобы поцеловать её перед сном. Девочка зажмурилась изо всех сил и представила, что это не Галя сейчас наклоняется над ней, а мама.

У мамы были мягкие, тёплые руки, от неё пахло утренней подушкой и немного шоколадом. Это то, что Лиза помнила и не могла забыть, как ни старалась. Эти запахи и прикосновения никак не вязались с тем, что мама её бросила.

В глазах привычно защипало. Девочка замерла, затаив дыхание, чтобы Галя не заметила и не стала расспрашивать как всегда, и не выудила из неё, в конце концов, признание, что мама её плохая, и она ни капельки по ней не скучает. После таких слов Лиза долго не могла уснуть. Ей было стыдно перед мамой. Но и Галю тоже обижать не хотелось.

Скользкая от крема щека коснулась лица девочки, острый ноготь больно задел за ухо, но Лиза промолчала, притворившись спящей.

Танец подходил к финалу. Алевтина Петровна улыбалась, радуясь блестящему выступлению своих «ромашек», её нога по-прежнему отбивала ритм. Лиза Вертинская безупречно исполнила все сложные па, даже лучше, чем на генеральном прогоне. Молодец, девочка, собралась!

Теперь, после этого концерта можно рассчитывать не только на грамоту, но и на гастроли, а если повезёт – то и на фестиваль в Белграде. Оставался завершающий проход, в котором юные танцовщицы кружатся, как бы заводя одна другую. Солистка запускала это заразительное вращение в сложном затакте. И тут важно было не ошибиться с моментом.

Но ближе к концовке Лиза стала вдруг рассеянной, начала озираться по сторонам, потеряла темп, а за ней и другие девочки замедлились. Кого она высматривает в зрительном зале? – не могла понять Алевтина Петровна.

– Бабушка – вот она, в первом ряду. Лизин отец находился сейчас в горячей точке. А если бы он и был здесь, то сидел бы рядом с Галиной Сергеевной.

– Раз, два, три четыре! Темп, темп! – стала громко считать Алевтина Петровна, отбивая ладони в попытке восстановить ритм.

Но Лиза её не слышала. Вяло, будто на последнем дыхании, она закрутила финальное вращение, опоздав на полтора такта. Девочки вразнобой закружились следом. Зрители начали дружно прихлопывать – похоже, никто кроме Алевтины Петровны не заметил сбоя. Хотя нет – Галина Сергеевна заметила.

Галина Сергеевна замечала всё. И запоминала, а когда требовалось – распаковывала ячейки памяти, удивляя окружающих подробностями – отчасти сохранёнными, отчасти выдуманными, но разницы никто не видел. Когда её дочь впервые взбрыкнула в девятом классе, ослушавшись мать, Галина Сергеевна сочла это предательством.

Но первым её предал муж, бросив одну с трёхлетним ребёнком на руках, не объяснившись, не оставив ни рубля. Двадцать с лишним лет она растила дочь, пожертвовав ради неё всем, включая личную жизнь. Двадцать лет в одиночку тянула лямку.

Двадцать лет покоряла чужой, неприступный город, в точности как героиня любимого фильма. И тоже не верила слезам. Ничьим. От дочери и требовалось-то взамен лишь капелька уважения – помолчать, согласиться, уступить – только и всего. Но нет – дочь выросла норовистой! – всё делала по-своему, наперекор. Зачем отца искала? Что он сделал ей хорошего? Почему вместо юрфака в акушерки пошла? Даже в мелочах настаивала на своём. Вот и живи теперь, как знаешь!

Галина Сергеевна вспомнила безобразную сцену с криком, слезами и битьём тарелок. Ворох вываленной на пол одежды, который она топтала, пинала ногой.

«Неблагодарная тварь!» – слышала она визгливый голос. И другой, хриплый: «Дай мне жить своей жизнью!». Зять в это время был в командировке, Лиза – в садике. После ссоры дочь ушла, а Максим остался. Как и подобает мужчине, он был слишком занят, чтобы разбираться в женских склоках.

Галина Сергеевна объяснила уход дочери её вечной загруженностью, бессменными дежурствами в роддоме. Дескать, карьеру делает, на семью наплевать. Наплела что-то про служебный роман для вящей убедительности.

Максим вдаваться в подробности не стал. Побыв три дня дома, снова уехал на службу. А когда вернулся – всё изменилось. Галя похудела, сделала новую стрижку и перманентный макияж. Волевым решением она оставила свою пожизненную бессрочную самозанятость и начала жить на дивиденды. Да и Максим неплохие деньги домой приносил.

Галя обстирывала и обглаживала зятя с нерастраченной силой, выбирала ему галстуки и костюмы, готовила борщи и пельмени. Могла и стопку поднести после напряжённого дня, и массаж шейно-воротниковой зоны сделать. И, разумеется, помогала растить Лизу.

Она чувствовала своим бабьим нутром, что жизнь подбросила ей ещё один, возможно последний шанс быть, наконец, счастливой. Жить семьёй. Быть кому-то нужной, желательно незаменимой. В том, что Галя стала незаменимой для Лизы, сомнений не было. Оставался Максим, но об этом она старалась не думать – всему своё время!

Уж из внучки-то она сумеет сделать человека! Уж Лиза-то её никогда не бросит, не предаст. Пройдут годы – спасибо скажет за её требовательность и прозорливость, за щедрые инвестиции в разностороннее развитие. И танцевать будет, и по подиуму ходить, и на коньках кататься, и на английском свободно говорить. Может быть, на будущий год добавить этикет? – задумалась Галина Сергеевна.

– Девочка ведь должна уметь вести себя в приличном обществе. А в том, что Лиза будет вращаться только в приличном обществе, не в пример своей упёртой матери, Галина Сергеевна нисколько не сомневалась.

Грянули аплодисменты, выбив из головы размышления о Лизином будущем. Номер «Ромашек» завершал концерт, и теперь все участники выходили на сцену для общего поклона.

Галина Сергеевна снова включила смартфон, чтобы запечатлеть торжество момента и отправить видео Максиму. Алевтина Петровна шепнула ей перед концертом, что Лизу наградят. Так и случилось. В числе избранных счастливчиков Лиза получила из рук пухлого чиновника диплом в золочёной рамке и грузный букет.

Тонкие детские руки поникли под тяжестью подарка. Когда отговорили спонсоры и почётные гости, ведущая в тафте, задорно тряхнув лаковыми кудрями, предложила награждённым передарить свои букеты самым любимым зрителям, находящимся сегодня в зале. Лиза вздрогнула.

Галина Сергеевна приосанилась и поправила причёску. Вот она – минута триумфа! Затрубили фанфары. Ребятишки один за другим стали спускаться в зал, телекамеры ловили растроганные лица родителей и выводили их на большой экран у сцены.

И только Лиза стояла одна в слепящих лучах рампы – потерянная, оцепеневшая, неловкая. По её щекам текли слёзы. Это от избытка чувств, – догадалась Галина Сергеевна.

– Наверное, сама поняла, что оплошала сегодня с финальным вращением, боялась, наверное, что заметят. Но нет, не заметили (Галя не в счёт). А если и заметили – то простили. И потом дипломы были подписаны задолго до вручения, её оплошность ни на что не влияла.

Вязко тянулись минуты, а Лиза всё стояла посреди сцены. И уже Алевтина Петровна подошла к растерянной девочке, и указала рукой на первый ряд, в котором сидела нарядная бабушка. Но только Лиза не спешила спуститься к ней, а всё высматривала кого-то в толпе у дверей.

Наконец, словно очнувшись, девочка рванулась в зал. Но побежала она не к Гале, уже распахнувшей навстречу свои объятия, а куда-то вдаль, к видному только ей зрителю. Галина Сергеевна привстала от неожиданности, не веря собственным глазам. Смартфон выскользнул из рук в бархатное кресло и звонко шлёпнулся на пол.

– Мама, – беззвучно, одними губами произнесла Лиза, уцепившись взглядом за родное, но уже стирающееся в памяти лицо.

– Мамочка! – хрипло позвала она окрепшим голосом и побежала быстрее, путаясь в чьих-то ногах, фалдах, любопытных взглядах. Тяжёлый букет бился о колени, шурша целлофаном, оставляя в проходе скользкие лепестки. Телекамера спешила за девочкой следом, бесцеремонно высвечивая, выставляя на всеобщее обозрение боль и радость, отражённые на детском лице.

Вот он – самый любимый её зритель в сегодняшней зале и в целом мире. Любимая, далёкая и желанная, стоящая в тесном проходе мама. Любимая, невзирая ни на что.

Когда полчаса назад мама, зашифрованная в телефоне под буквой «М», позвонила Лизе и сказала, что придёт на концерт, девочка ответила сначала заученными словами Гали: «Не надо. Я не нуждаюсь в этом». Но чужие, произнесённые пересохшим ртом, холодные фразы разбились о мамин голос.

Девочка бежала по проходу, боясь обернуться на Галю, – ведь тогда пришлось бы отвернуться от мамы. А она не могла этого сделать. Потому что опасалась потерять её из виду навсегда. За эти несколько мгновений, наполненные грохотом труб, гулом чужих голосов, дробью сердца, Лиза простила маме всё. И то, что та её бросила, и что живёт вдали от них с папой.

Девочка забыла одинокие выходные, мокрую от слёз подушку и дождливые вечера, проведённые с куклой, названной маминым именем.

Она не хотела ничего знать о том, что мама плохая и не думает ни о чём, кроме своей работы. Ей не нужны были ни зоопарк, ни фисташковое мороженое, ни летний лагерь под Лондоном. Лизе нужна была только мама, её мама с тёплыми ладонями и запахом шоколада по утрам.

…Прошёл год. Семья Вертинских перебралась из просторной квартиры Галины Сергеевны в пригород. Лиза оставила престижные кружки и записалась в клуб помощи бездомным кошкам. Папа научился сам выбирать галстуки и готовить пельмени. Мама перестала скрываться за буквой «М» и бояться, что бабушка навсегда отнимет у неё Лизу.

И никто уже не вспоминал то время, когда опасаясь кого-то обидеть, они теряли что-то очень важное. Стремясь к компромиссу – упускали решительный момент. Стараясь быть хорошими – становились несчастными.

А Галя… Галя по-прежнему всё замечала и всё помнила. Её список предателей пополнился двумя новыми именами. Но она не теряла надежды стать для кого-то единственной и незаменимой..

Автор: Алёна Даль

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.