У Серёжи с мамой была одна и та же фамилия – мамина… Почему, мамина, спросите вы? Да потому, что папы рядом не было, да и сама мама не очень была уверена в том, что сведения, которыми она о нём располагала, были верны… Но мы же не о почти неизвестном папе, а о Серёже с мамой и их фамилии. И были они – Зай-це-вы! Красиво, правда? И главное – встречается редко… А отчество, знаете, какое у Серёжи было? Такое же, как у мамы – Николаевич. Опять – редкая удача, почти эксклюзив. Так звали маминого папу, который жил не с Серёжей и его мамой, а далеко от них, в деревне, куда нужно было долго-предолго ехать на автобусе. Серёжа когда маму спросил, сколько это километров, то она сказала, что «пятьсот миллионов тыщ». Серёжа аж зажмурился. Вот поэтому, ну, потому что далеко очень, Серёжа с мамой к её папе никогда не ездили. И мальчика любила только его мама. Почему любила? Да потому, хотя бы, что мамам положено любить своих детей, даже если те появились у них «случайно и вопреки здравому смыслу». И что мама его любит, Серёжа чувствовал, потому что она называла его «Зайка» и всё время стихотворение ему читала: «Зайку бросила хозяйка, под кустом остался Зайка. Весь до ниточки промок с головы до самых ног…» А вообще-то маме любить сына некогда было. Она, когда вечером, после работы, забирала его из детского садика, то дома давала бутерброды, два: один с колбасой, другой с сыром, — и чай. Разрешала еду забирать с собой на диван. И Серёжа начинал смотреть телевизор. Всё подряд, что там шло. А мама быстро рисовала себе брови и губы («создавала пленительный и неповторимый образ достаточно молодой и привлекательной женщины»,- как она сама говорила) и уходила «по делам». После этих «дел» возвращалась она поздно, иногда даже так поздно, что Серёжа уже чистил зубы, мыл ноги (а то мама побьёт!) или даже спал. Назавтра утром мама, как всегда, просыпала. Серёжа её будил. Они пили чай и шли в сторону маминой работы. По дороге она «забрасывала» сына в детский сад. В детском саду толстая воспитательница Алла Семёновна всегда спала, иногда просыпалась, открывала один глаза, говорила: «Дети, не шумим», — и продолжала спать дальше. Как у Серёжи складывался вечер, вы уже знаете… Настала весна. Хорошо было не только на улице, но и в комнате, хоть «давно бы надо было сделать ремонт» — мама так говорила. И настал какой-то праздник. Серёжа помогла маме готовить и накрывать на стол : ходил в фартуке, чистил лук и натирал тарелки. У Серёжи с мамой в гостях должна была быть тётя Света. По этому поводу были на столе жареное мясо и торт. А ещё – сок «Наш сад» для Серёжи и вино для взрослых. Но всего больше Серёже салат «Оливье» нравился, потому что колбасу для него он сам крошил, как мама показала. Когда Серёжа наелся, то пошёл смотреть телевизор, а мама с тётей Светой остались за столом на кухне допивать вино и громко разговаривать. Иногда даже телевизор перекрикивали. И Серёжа слышал отдельные слова: — … если бы не сын, я бы могла… — … да подлецы все мужики, подруга… — … ну и пусть, я бы нашла себе… спонсора… — … избавься… к отцу в деревню отправь… Праздники в этот раз тянулись несколько дней, а потому на следующее же утро мам сказала, что они едут в «далёкое далёко» — в гости к маминому отцу. И они поехали. Сначала ехали на трамвае почти через весь город, и Серёжа смотрел, как за немытыми трамвайными стёклами люди просыпаются, чтобы продолжить праздновать. Потом ехали на автобусе, да так долго, что Серёжа успел поспать и проснуться, а дорога всё не кончалась. И тогда он понял, что мама его обманула, когда сказала, что до деревни «пятьсот миллионов тыщ» километров! Была та деревня значительно дальше… Когда приехали, то ещё долго шли по улице, аж мама устала нести пакет с Серёжиными вещами, и он ей сказал: «Давай понесу…» Когда остановились возле синенького, почти игрушечного домика за таким же синеньким невысоким забором, то Серёжа сразу увидел, что у самого входа, на лавочке сидит старенький пушистый дяденька и смотрит на них с мамой. А пушистым он был не только потому, что вся его голова и лицо покрыты были белыми волосами, но и глаза какими-то «пушистыми» были. Серёжа никогда у взрослых таких глаз не видел, только у ребят в детском саду, потому что они всех любили и хотели, чтобы их тоже. Ну, хоть кто-нибудь! Пусть даже только один!! Но чтобы – взрослый!!! — Здравствуй, папа, — сказала мама и застеснялась прямо вся, и глаза опустила. — Здравствуйте, … мамин папа, — послушно сказал Серёжа, но глаз при этом не опустил, а смотрел вовсю на «пушистого» человека. А человек ка-а-а-к распахнул широко-прешироко свои невозможно синие глаза, да как улыбнулся! В белизне бороды засияли жёлтые зубы. Маме кивнул только, а Серёже говорит: — Ты мне давай не «выч», потому что ты мой унучок долгожданный, а я твой дедушка. Наконец-то ты приехал, Николаич мой дорогой… А потом как обнял Серёжу, как прижал к себе. И в макушку поцеловал. А потом гладить по голове стал почему-то. И не говорит ничего, а гладит просто, да и гладит… И Серёжа, почему-то, взял, да и заплакал… Стоит, прижимается к пушистому человеку и плачет. Ничего, главное, не говорит, а просто прижимается и плачет, плачет и прижимается…
Когда десятилетний Гришка показался в калитке у бабушкиного дома и тут же застрял на проходе, зацепившись своим рюкзаком за неизвестно откуда вылезший гвоздь, пёс Полкан, собиравшийся было как это положено гавкнуть, тут же передумал, поджал хвост и скрылся где-то в глубине своей собачьей будки. По всей деревне тут же разнеслось: — К Куделихе Бедоносца на лето привезли! Это означало, что нужно срочно загнать домой всех детей и выпускать их на улицу только под надзором старших, а также спрятать все спички и зажигалки и, на всякий случай, колющие и режущие предметы. *** Про Гришку-бедоносца по селе ходили целые легенды. В прошлом году, он будучи ещё мальцом верховодил над старшими ребятами, и когда те посетовали, что в школу им ходить не хочется, много задают, много требуют и всё такое… а кто-то мечтательно сказанул: «вот бы эта школа сгорела… «, Бедоносец закричал: » так в чем проблема? «, стырил у деда зажигалку, кусок газеты » Аргументы и факты» и повел весь отряд сельских ребят поджигать ненавистное здание. Благо, школьный сторож, дед Никодим не спал как обычно, расположившись на лавке в фойе, а вышел покурить махорки на крыльцо. Вот он практически и схватил Бедоносца за руку, на месте преступления. Отвел громко ревущего преступника за шиворот домой, передал его с рук на руки деду мальчишки Георгию и рассказал суть дела. ..Георгий тут же во дворе развел костёр, поставил рядом картонные коробки и показал, как из маленького пламени разгорелся настоящий пожар, который погубил все коробки, а в глобальном смысле — это могла быть и вся деревня. Малец, казалось, всё понял и кивнул головой, клятвенно пообещав, что с огнём больше играть не будет. -Я им просто помочь хотел! — объяснил он свой поступок деду… Спустя несколько дней Бедоносец подбил ребят играть в партизан. Деревня в один миг опустела, потому как все дети, которые могли ходить, ушли партизанить в лес. Через какое-то время на пороге Главы сельской Администрации появился грязный, весь в глине Гришка и гордо выложил тому на стол ржавую гранату времен Великой Отечественной войны. Глава, Кузьма Ильич, схватился за сердце, приказал оцепить здание Администрации и вызвал военных сапёров.. -Где ты только это «сокровище раздобыл»? Ведь захочешь — не найдешь, и в руках бы могла разорваться… -спрашивали у Гришки -Мы блиндаж в лесу хотели сделать, как у партизан! — И нашли гранату… Деда и бабку, Георгия и Маргариту Куделиных вызвали к Главе на ковёр и приказали лучше смотреть за внуком, иначе «никто за себя не ручается». Целую неделю Гришка просидел в пределах своего двора, ведя философские беседы с Полканом, о том, как несправедливо устроен этот мир. -Ну разве я виноват, что эта граната попала мне в руки?! — вопрошал он у пса — Ведь не взорвалась же! — продолжал Гришка свой монолог, наблюдая, как бабушка Рита на керогазе под навесом варит в медном тазу варенье, источающее аромат лета, детства и еще чего-то такого, от чего всё на этом свете казалось не таким уж и плохим. Бабушка говорила, что на керогазе варенье получается в тысячу раз вкуснее, пламя можно сделать совсем слабым и что на обычной плите так не получится. Время от времени она подходила к тазу, снимала пенку и строго посматривала на внука. Тот сидел смирно и кажется, ничего такого не замышлял. Наконец, Маргарита Матвеевна попробовала варенье на готовность, капнув каплю на ноготь, удовлетворенно кивнула головой, сняла таз и отправилась за следующим таким же тазом, стоящим в ожидании своей очереди на соседнем столе. По сути дела, бабушка всего лишь отвернулась на доли минуты. Наверное, она тоже в детстве была бедоносицей, потому как решила, что выключать керогаз смысла нет… Гришку же тлеющий фитиль притягивал к себе самым таинственным образом… В его детских глазах керогаз представлялся волшебной лампой Аладдина. Он тут же метнулся к источнику своего притяжения и повернул рычаг до конца. Пламя поднялось мгновенно до самого навеса, захватило своими горящими рыжими языками хлипкую конструкцию и начало пожирать её, удовлетворенно щелкая своими челюстями. Когда по деревне пронеслась на всех порах пожарная машина, от навеса остались одни головешки, а Полкан лишился, своей будки, вспыхнувшей как спичка от попадания искры. Пес сидел рядом с чёрным от копоти Гришкой, который, завидев, что пламя подбирается к сидящему на цепи Полкану, кинулся отстегивать его от ошейника… Георгий Сергеевич и Маргарита Матвеевна, сидели рядом на завалинке, и держась за сердце, сосали валидол… -Ой, горе ты наше! Истинный бедоносец, стонала Маргарита Куделина, вытирая накатывавшие на глаза слезы… Когда история с керогазом немного улеглась и Куделины выпустили мальчишку погулять, он вышел на улицу, как настоящий герой. Бэтмен, в глазах сельских мальчишек и девчонок был просто «лохом» по сравнению с Гришкой — бедоносцем. Стоило ему выйти за ворота с Полканом на поводке, как со всех дворов стали доноситься встревоженные родительские голоса: «Петька (Ленка, Ромка… .) домой, быстро! « В итоге на улице остался только Гришка, Полкан и Дашка. Почему не позвали Дарью, Гришка не знал. Наверное, потому, что родители её работали, а бабка Лукерья, на которую оставляли девочку, плохо слышала и видела. Григорий строго посмотрел на девчонку, заложил руки за спину, и заходил перед ней, будто перед ним стоял целый отряд невидимых бойцов. -Итак, товарищи бойцы, мне стало известно, что нарушители задумали перейти границу в районе речки Переплюйки. Мы должны во что бы то ни стало изловить всех диверсантов! За нами Родина! А теперь — за мной! В атаку! Вперёд! Полкан нёсся вперёд к реке, весело натягивая поводок, а следом за ним бежали бравые пограничники Гришка и Дашка. Возле реки Гришка присел и указывая на какую-то вмятину, прошептал: — Вот, видишь! Это след нарушителя! Он, скорее всего, вдоль по течению ушёл. Как на грех, на берегу кто-то оставил подобие столешницы, сколоченной из деревянных ящиков. По всей видимости, рыбаки, которые сбегали сюда «ловить рыбу» подальше от жен. -А вот и плот! — обрадовался Гришка. — Мы, Дашка с тобой вдвоём на нём не поместимся! — заявил он. — Ты жди нарушителей с Полканом на берегу, а я перехвачу их на реке.. Взрослому человеку иногда трудно вникнуть в логику ребенка.. Но в голове Гришки всё было верно: нарушители пошли по реке, чтобы замести следы, и он, как пограничник Карацупа должен обязательно помешать им. Григорий где-то раздобыл сломанное худосочное дерево, которое должно было играть роль весла, с помощью Дашки вытолкал плот на середину речки и запрыгнул на свое плавсредство с твёрдым намерением двинуться в путь. Но плот слушаться Гришку отказывался. Сквозь щели в нём стала поступать вода, а левый угол накренился и уходил под воду, переворачивая плот, вместе с Григорием. Перепуганная Дашка куда-то исчезла, а Полкан бросился в воду на помощь к маленькому хозяину. Когда Гришка, изрядно наглотавшись мутной воды из речки, при помощи Полкана выбрался на берег, он готов был прыгнуть в реку снова: по тропинке, вслед за насмерть перепуганной Дашкой бежали не менее перепуганные дедушка и бабушка. .. Когда за мальчиком приехали родители, бабушка сказала дочери: -Ты, Ирка, смотри там за ним лучше, ох, и бедовый он у нас! Одним словом — Бедоносец! -Ой, мама, мне ли не знать! И ведь вроде сидит, ничего плохого не замышляет, а вокруг него всё что-нибудь да случается. *** И вот прошёл год, и теперь, Гришку снова привезли на лето к бабушке и дедушке. Он смирно сидел на диване, положив руки на коленки, что уже само по себе было неожиданно и непривычно, и с интересом слушал, как бабушка жаловалась маме на соседских кур. -Ведь гадины, такие, весь огород мне перерыли и цветник весь испортили! Всё изрыто и в курином помете! -Мам, а ты пробовала с соседями поговорить… Ведь они люди новые, недавно дом купили, может, просто не знают, что для кур что-то типа загончика надо сделать. -Да говорила, конечно! Только они ноль внимания. Как нарочно делают. Гришка поднялся с дивана и направился к выходу. -Ты куда это? — строго в один голос прикрикнули на него мать и бабушка. -Да я здесь, возле дома погуляю! — ответил он, и под зорким оком двух женщин направился к виляющему хвостом Полкану. Он сидел рядом с псом и рассказывал ему о дальних морях и океанах, вулканах, цунами, землетрясениях… -А знаешь, Полкан, я когда вырасту, я знаешь кем стану!? Полкан удивлённо высунул язык, и уставившись на мальчика немигающим взглядом сказал: «Гав»! -Привет, Гришка! — послышался у калитки тонкий голосок. Мальчик обернулся на голос и очень обрадовался: — Дашка! -Пойдём к реке, — предложила девочка, — на тарзанке попрыгаем. …Гришка хотел было тут же рвануть со двора, но вспомнил, что обещал маме, говорить, куда он идёт. Он заглянул в кухню, где мама уже хозяйничала у плиты и жарила на рыбу, собственноручно выловленную дедом. -Мама, я с Дашей иду на речку! -Хорошо, только недолго! Бабушка опешила: -Он что, теперь говорит, куда пошёл? -Ага! Взрослеет! — улыбнулась Ирина. Гриша с Дарьей вприпрыжку бежали к реке, впереди, у самой воды виднелся небольшой лесок с довольно крепкими и высокими деревьями. Под одним из них собралась толпа ребят со всего села, на всю округу раздавался детский гомон. Любопытство толкало Григория и Дарью вперёд, к толпе, и они протиснулись в первые ряды. На траве, растопырив крылья и жалобно открывая рот, лежал птенец: то ли галчонок, то ли вороненок, который выпал из гнезда. Все стояли и спорили о том, как лучше закинуть бедного несмышленыша к его сородичам. Гришка, заправив майку в штаны и засунув птенца запазуху, решительно полез на дерево. Он слышал как внизу ему громко зааплодировали, когда он положил найденыша в гнездо. Залезть-то он залез, но вот со спуском возникли проблемы. Тут-то Гришка понял, что, оказывается, спуститься с дерева куда сложнее, чем забраться на него. Он осторожно полз вниз, нащупывая ногами ветки. Но, вдруг, одна нога соскользнула, а Гришка неудержимо поскользил вниз по шершавому стволу дерева. Майка его во время такого экстремального спуска скаталась в один сплошной жгут и пузу птичьего спасителя изрядно досталось. Уже внизу ребята рассматривали его ободранный до крови живот, и даже с какой-то завистью спрашивали: -Больно? А Гришка, едва сдерживая слезы, упрямо мотал головой и отвечал: — Ничего, до свадьбы заживет! -Даш, ты только моим не рассказывай! — попросил Гришка, — А то ведь снова меня дома запрут. Да плакать будут… -Ладно, горе моё луковое! — почти как мама вздохнула Дашка — Только ты иди пузо в реке помой, а я майку твою попробую от крови отстирать. Потом уже, когда ссадина на животе Гришки перестала изводить его жгучей болью, а майка сохла на кустах, Дашка плюхнулась рядом на песок и спросила: — Знаешь, Гришка, а ведь ты — герой! Самый настоящий! А кто такой парамедик? Я слышала, как ты с Полканом разговаривал… -Это люди, которые спасают других во время всяких там стихийных бедствий. Ну, когда пожар или землетрясение… . -Хорошая профессия! А я пока не думала, кем я хочу стать. — с сожалением произнесла Дашка. Может тоже этим самым «парамедиком»… Гришка улыбнулся: -Ладно, Дашка, побежали домой! Наперегонки! …Бабушка была крайне удивлена, когда Гришка вернулся с прогулки вовремя, без происшествий (она же не знала про то как ее внук пузом пропахал по дереву), да ещё и чистый, причесанный, в новой рубашке вышел к ужину. -Я смотрю, ты, внучек уже совсем большой стал — всплеснула руками бабушка. -А ты думала он всю жизнь будет школы поджигать! — подмигнул внуку дед. Они сидели за столом, ели рыбу, пожаренную мамой. Было очень вкусно, а бабушка с дедушкой вспоминали, что их мама тоже «ещё та шкода была». -Ведь ни на минуту тебя оставить нельзя было! — смеялась бабушка, обращаясь к маме Гриши — посажу тебя на горшок, выйду на минуту, а ты уже всю золу из печки выгребла… Все рассмеялись, а Гришка больше всех, он представил маму, сидящую на горшке и выгребающую из печки золу… И вдруг, мама застыла, глаза у неё расширились, лицо покраснело. Дедушка с бабушкой даже не сразу поняли, что произошло, а Григорий уже несся маме на помощь. Он пару раз резко стукнул ей по спине рукой, и кусок рыбы с костью, который встал у неё поперёк горла, выскочил. За столом воцарилась полная тишина. А потом, всё загалдели, начали обнимать мальчика, рассказывать ему, какой он молодец… -Послушай, внучек, откуда ты знал как это делать? — удивился дед — Ведь не каждый взрослый знает такие вещи! -Я деда, в интернете видел, я еще знаю как искусственное дыхание делать… — гордо сообщил Гришка. Ночью, когда все уснули, Григорий тихонько залез в холодильник, достал пару десятков яиц. Нет, он не собирался их есть, а тем более бить. У него была совсем другая задача. Прихватив с собой фонарик, он вышел на огород и разложил яйца на грядках. А потом со спокойной совестью улёгся спать. -Господи ты Боже мой! А куда же все яйца подевались? — разбудил его удивлённый крик бабушки утром. Он подскочил с кровати, натянул майку, дабы бабушка не заметила его ободранное пузо и прибежал на кухню. — Ба! Не ругайся, сейчас верну я тебе яйца! Гришка схватил корзину в которую бабушка всегда собирала яйца у кур несушек, и помчался на огород, где уже нахально копошились соседские куры. -Ба! Смотри! — восторженно заорал он во всю мощь своего горла — Я в огороде яйцо нашёл! Ещё одно! И ещё… Это соседские куры снесли! После третьего яйца у забора появились соседи с круглыми глазами наблюдавшие за находками мальчика. Надо было видеть их лица: там смешалось всё — растерянность, изумление, сожаление… Гришка вернул кошелку с яйцами бабушке, вытирающей слезы от смеха. А соседи быстро-быстро изыскали средства и соорудили для своих кур загончи… Всё семейство смеялось над проделкой ребёнка до слез…. Гришка, наверное, действительно был бедоносцем, потому как в зоне его присутствия обязательно что-нибудь, да случалось. А может, просто Гришка имел свойство оказываться именно там, где он нужен, как последняя надежда на спасение другим… Однажды, когда они с Дашкой шли к реке, у крайнего дома, где жила молодая семья с бабушкой и маленьким ребёнком, Гришка заметил чёрный дым, который валил из-под кровли. -Зови кого-нибудь из взрослых, крикнул он Дашке, а сам рванулся к дому. Дверь была заперта, тогда Гришка схватил камень и разбил окно. Он уже лез в это окно, когда чьи-то сильные руки сняли его с подоконника: — Погоди, герой! Дальше мы сами! — прогудел над ним чей-то голос. Из дома вынесли бабушку и мальчика, который пока бабушка заснула возле телевизора, раздобыл где-то кипятильник и решил включить его без воды. Все радовались, что Гришка вовремя заметил дым и поднял тревогу. А ещё удивлялись, сколько отваги в этом маленьком мальчике, который не задумываясь бросился на помощь. С тех пор его больше никто не называл «Бедоносцем», после того случая Гришу в деревне звали «Спасатель»…. Он вырос, действительно стал военным врачом и спасает жизни людей. Недавно он приезжал к дедушке и бабушке. Они долго вспоминали его бедовое детство… Дарья как узнала, что приехал друг её детства, тоже заскочила поздороваться… Она теперь фельдшером в поселковом медпункте работает. .. Когда Гриша пошёл по старой детской привычке прогуляться с Дарьей к реке, Маргарита Матвеевна задумчиво сказала: — Скоро женится, наверное, наш Бедоносец! — и улыбнулась….
Мне 30 лет, почти 6 из них я провела рядом с ребенком, у которого расстройство аутистического спектра. Я прошла все стадии от «заговорит» и «перерастет» до «все уже заговорили и переросли, а мы нет». Каждую бессонную ночь я анализировала свою беременность и то, что тогда пошло не так. Потом я перешла к стадии анализа родов (где не так пошло все, начиная с того, что мне вообще не хотелось на собственные роды). Потом я искала причину в себе, потом в троюродной бабушке (очень странная была женщина, наверняка ее гены).
Я читала страшные и не очень истории, возила ее к генетикам, неврологам, психиатрам, и моя жизнь была похожа на кошмарный сон, потому что когда я ждала Веронику, все говорили «вот родится тебе подружка», а Вероника все время кричала и плохо спала (с такими друзьями и врагов не надо!).
Я, конечно, решила, что ее не возьмут в обычный детский сад и пыталась отдать в частный, но ее и туда не взяли, потому что одна мама прочитала в интернете, что аутизм заразен. Тогда мы стали всем заниматься дома. Вероятнее всего, каждая мама ребенка с аутизмом — это замечательный детский аниматор и целый великолепный цирк, потому что довольно сложно развлекать ребенка, который или хочет все сразу, или не хочет совсем ничего.
Она ела только гречку. Потом только гречку и бананы. Стала лучше говорить, но в основном — фразами из мультиков. Иногда наизусть цитировала рекламу. И никогда не давала себя обнять или поцеловать. Это было мучительнее всего, потому что я все еще ждала подружку, а не того, кто будет с омерзением вытирать щеку после моего поцелуя и даже тщательно мыть ее с мылом.
Я очень берегла Веронику, потому что нас никто не любил и не принимал. Все боялись и считали опасными. А еще мне давали много советов, которые пригодились бы, если бы я изобрела машину времени («надо было беременной уезжать в деревню, там воздух чище!»). У Вероники почти не было друзей, кроме тех, кого заставляли с ней дружить из приличия. Она совсем не умела обслуживать себя в бытовом плане. И я очень переживала.
А потом мне пришлось отдать ее в обычный детский сад, где воспитательница, кажется, даже не слышала меня, когда я сказала про аутизм, и прокомментировала это так: «Понятно! Дети бывают разные…». Звучало загадочно!
За месяц в саду Вероника научилась раздеваться и одеваться сама.
— Дети бывают разные, — объяснила воспитатель. — Но я же не могу раздеть и одеть каждого!
Она начала убирать за собой игрушки.
— Разные, конечно, бывают дети, но иначе я целый день буду ходить и все за ними подбирать.
Она стала есть первое, второе и компот.
— Дети разные, а еда у нас одна.
Ей дали роль на утреннике в детском спектакле, и я слышала, как ответственному за нее ребенку объясняли: «Все разные! Ты растешь быстро, а Вероника помедленнее, так что будем помогать нашей малышке».
Помогать малышке — это стало очень почетно. На каждой прогулке ко мне подбегал кто-то из детей: «Я поправил Веронике шапку!», «Я помог Веронике застегнуть пуговицы», «Вероника, за тобой пришла мама!», «Вероника, не ешь снег». Через год эти дети пойдут в школу, потом в университет и во взрослую жизнь, и я думаю, это будут замечательные взрослые!
На родительском собрании, где я постоянно извинялась, мне говорили: «Ну что вы, все дети разные! Мой муж, кстати, тоже говорит очень односложно уже сорок лет!». Нянечка успокаивала меня: «Все разные. Я обожаю вашу Веронику!».
Они не делали ничего особенного, все эти прекрасные люди. Не обладали специальными знаниями, не прошли десятичасовой вебинар «по улице рядом со мной идет ребенок с аутизмом — что делать в такой нестандартной ситуации?!». Может быть, прочитали пару статей и так решили для себя: «Все разные, Вероника вот такая. Понятно! Надень шапку, Вероника, давай я тебе помогу». И в мире стало на одну счастливую маму больше.
Спасибо вам, тем, кто спокойно говорит «все мы разные». Так незаметно и буднично, радостно и просто делаются все великие дела. Это вы приближаете мир, в котором быть другим — больше не приговор…
Бабушка моя говорила: если у тебя нет времени посмотреть на небо, для чего тогда живёшь? Сама она всегда находила минуты для созерцания «красоты господней». А уж если увидит в окно необычайно яркий, красочный закат или рассвет, бросала дела, выходила на двор, ахала и завороженно разглядывала цветущее, полыхающее небо со счастливой улыбкой на лице: радость то какая! У каждого своя радость, у неё — такая.
Люди понастроили себе музеев, рассуждала бабушка, нарезая натруженными руками яблоки для пирога, ходят, какие-то картинки за деньги разглядывают. А красота то вся бесплатная, стоит только остановиться да глаза поднять. Там такие картины! И каждый день разные.
Жить в мире с собой, принимать мир таким, какой он есть, не пытаясь его переделать, не пытаясь изменить, замечать нескончаемую прелесть природы в любое время года, тихо восхищаясь маленькими чудесами. Она так жила. Не раз заставала свою восьмидесятилетнюю бабушку, созерцающую божью коровку, неторопливо ползущую по ее руке: и пусть весь мир подождёт.
Умела отложить дела и заботы, умела не загонять себя в рамки, не ставила рекорды преодолевая усталость. Умела отделить зерна от плевел: дела, необходимые для того, чтобы прожить день в гармонии с собой и миром, от ненужных, пустых переживаний и хлопот. У неё всегда находилось время для тихой радости, для своей собаки Лапки и, конечно, для нас, самых родных и близких.
Пережившая годы войны, испытавшая настоящий голод, наслаждалась самой простой едой, той, что готовит русская печь в чугунке, в кастрюльке, да на противне. В её доме всегда пахло хлебом, бабушка пекла его круглыми, высокими караваями. Ещё теплым, нарезала большими ломтями, намазывала холодным сливочным маслом и мы, детвора, уминали это чудо за обе щеки: масло таяло, пропитывало ноздреватый хлеб, стекало по коричневой, хрустящей корочке янтарной каплей. А ещё чай со смородиновым листом и двумя белоснежными кубиками сахара и, казалось, нет на свете ничего вкуснее.
Повзрослев, мы несколько раз звали бабушку на море: обещая, что будем каждый вечер ходить на берег и смотреть, как солнце уходит на покой, погружаясь в солёные волны. А та на миг замирала, мысленно представляя это бескрайнее море и, через секунду, с улыбкой: у меня же Лапка. Предлагалось множество вариантов счастливой жизни Лапки без хозяйки, но бабушка была непреклонна: собака будет скучать, у собаки будет стресс, а если что случится, она же старенькая, я буду думать и волноваться и т.д. Могла ли она стать счастливее больше, чем была, уехав на десять дней из дома и бросив Лапку, с которой не разлучалась 11 лет. Или бросив, до поздней осени прилетающих к её крыльцу на завтраки, стаю диких уток, берущих угощение прямо из рук? Сейчас я думаю, что — нет.
Я не помню дедушку. Когда его не стало, мне было два года. Отвечая на мои вопросы про их отношения, бабушка, разливая по чашкам горячий, душистый чай, отвечает: мы жили бережно. Оставляя друг другу лучшие кусочки. Сердцем чувствуя настроение другого, без слов. Не было страсти, не дарил золото, не говорил слов громких, нам было просто тепло. В сердце тепло и хорошо, когда рядом. Как-то возвращались в мороз из соседнего села, а у меня подошва на сапоге отлетела, и он меня два километра на себе нёс. Был период, когда ему пришлось работать далеко от дома, так на редкие выходные приходил пешком, чтобы увидеться, а через три часа обратно. 40 километров в одну сторону.
Иногда мы боимся притормозить жизнь и спросить себя: куда несёмся? Когда мы в последний раз видели радугу или Большую Медведицу? Когда интересовались, как чувствуют себя наши близкие? Когда смотрели друг другу в глаза? Счастливы ли мы сами? Боимся. А вдруг всё зря? Вдруг окажется, что вся наша гонка была напрасной, что мы жили по чужому сценарию, что не принесли счастья, гармонии и душевного тепла поездки на море, брендовая одежда, крутая машина, дорогая люстра, сумочка из кожи бедного крокодила. Вдруг окажется, что мы счастливы просто глядя на меняющее краски вечернее небо, сидя на крыльце родительского домика в стареньком ситцевом платье, с пуховой шалью на плечах, в обнимку с теплым котом. А в доме пахнет хлебом, мама и папа тихо обсуждают, не пора ли собирать яблоки позднего сорта, достают чашки, заваривают чай, нарезают ещё горячий пирог. С озера, как пожелание доброй ночи, слышно кряканье уток. А завтра — воскресенье, ещё один день для тихого счастья. Начать жить, друзья, никогда не поздно.
Да, счастье у каждого своё, у всех разное. Кому-то нужна ещё одна шубка, а кому-то — воздушный шарик. Я поняла и приняла бабушкины уроки любви к себе и к миру, понимаю, за что я ценю своих родных и за что — друзей, и речь здесь вовсе не о материальном. У меня есть время прислушаться к себе, остановить мгновение, заметить чудесное, посмотреть на небо, на горы, иногда — на море, чаще — на лесное озеро, насладиться книгой, сменой времён года, тишиной за чашечкой кофе, почувствовать радость бытия и гармонии. Я знаю, чем согреть своё сердце.