Есть три типа спасительных людей, которые появляются на самом темном и мрачном участке пути. В тумане и в отчаянии души появляются эти люди. Они редко остаются рядом надолго, большое счастье — просто встретить их.
Они выполнят свою задачу и снова отдалятся. Чаще всего так. Но мы всю жизнь будем вспоминать их с благодарностью в сердце. Ведь они нас спасли!
Это Люди-Источники, Люди-Опоры и Люди-Целители.
Люди-Источники вдохновляют и наполняют энергией. Когда вы уже опустили руки, отчаялись, выдохлись, позабыли свои мечты, — появляется такой человек. От него исходит сила, волна энергии.
Он просто говорит с вами, а вы уже наполнились надеждой. Он говорит: «у тебя все получится! Ты талантливый! Ты можешь! Иди и делай, покажи всем, на что ты способен!».
Может, он не так говорит. Но смысл именно такой. И после общения с ним вы — как самолёт, готовый к взлету. Как птица, которая вспомнила, что у неё есть крылья и она умеет летать!
Люди-Опоры появляются в самую трудную минуту, в час крайней, смертельной усталости от испытаний. Они подставляют плечо. Они берут нашу тяжкую кладь и несут. Они помогают материально, — просто так. Поддерживают, ведут, решают проблемы…
Вы растеряны и раздавлены несчастьями. А они становятся опорой на это время. Возят нас, звонят куда-то, помогают с документами, с деньгами, кормят, — а потом беды проходят. И эти люди исчезают, — они были даны на это тяжкое время. На тяжкое бремя…
Люди-Целители — это встретившийся в критический момент настоящий доктор. Или тот, кто ласковыми словами исцелил нашу израненную душу: священнослужитель, психолог, философ, просто добрый и чуткий человек.
Кто залечил наши раны, телесные или душевные, кто вернул нам радость жизни. Или саму жизнь… Это тот, кто посоветовал спасательное средство или спасительного врача. Случайно, — но этим нас спас и исцелил.
Вот три вида Спасительных Людей. Они появляются как посланцы Небес, хотя это буднично-обычные люди, совсем обычные. Но в миг нашей встречи от них словно сияние исходит, которое видим только мы.
А потом они исчезают, уходят дальше, выходят на своей станции или поворачивают на свою дорогу. А мы тоже идём дальше; теперь мы можем идти. Мы спасены.
И жизнь не так уж плоха, если можно встретить таких людей. Хоть ненадолго; на самое трудное время…
Красота ускользает с годами. И попытки удержать все «как было» тщетны.
Мы неудержимо меняемся; как Саломея Андроникова написала: «неудержимо стареем». Красавица становится стареющей красавицей. Так ее теперь и называют.
Свежесть юности сохранить нельзя. Все ухищрения похожи на латание старого платья. И заплаты ещё больше подчёркивают его поношенность. Оно ещё крепкое, платье-то. Но старое. И стареет с каждым днём. Так горько читать отчаянное восклицание Айседоры, которая сидела на пляже у моря.
Резвились молодые люди, прелестные девушки смеялись… «Ноги! Ещё остались ноги! Они ещё хороши!», — вот что она сказала, оглядывая себя. Ещё есть что-то, осталось от ветшающего храма… Что же делать, если мольбы о красоте бесполезны, а течение времени уносит и размывает красоту молодости? Что делать, если все ухищрения не могут больше скрыть возраст? Только ещё больше подчёркивают старение, как пятна краски на древнем фасаде?
Есть прибежище и спасение: благообразие. Благообразие — красота не-молодости. Красота старости, прямо скажем, вот что такое благообразие. И после определенных лет молить о сохранении красоты не надо. Это бесполезно. Это как молить о том, чтобы остановить время. Но можно молить о благообразии.
Благородной достойной внешности, соответствующей возрасту. И приложить усилия в этом направлении. Так можно подстроиться под течение времени, попасть в унисон и в ритм. Так можно сохранить себя. Благообразие — это гармония души и тела. И времени, которое перестаёт быть жестоким…#аннакирьянова #красота
Запах дома — А зачем оно тебе? Я бы давно выбросила, все равно лежит без надобности. И посуде твоей уже сто лет в обед. Ну, глянь, сервиз давно из моды вышел, ладно бы пользовалась, а то стоит годами.
Галина, младшая дочь Нины Ивановны, изредка пыталась навести «ревизию» в доме матери, которая жила в районном центре. Старший сын Андрей жил там же, только на другом конце села. А младшая дочь Галина уехала после школы в город учиться. Родители тогда еще отмечали ее успехи по школьным предметам. В ВУЗе училась Галя хорошо. Работать начала в маленькой фирме юристом, постепенно набираясь опыта. Сейчас Галина – начальник юридического отдела на крупном промышленном предприятии.
С мужем они обставили большую квартиру в современном доме по последней моде. Каждую деталь интерьера Галина трепетно подбирала сама, придерживаясь не роскоши, а вкуса. Тем не менее, вещи у нее в доме все были дорогие.
Особый контраст она ощущала, когда приезжала к матери. Все, что было в родительском доме, казалось ей давно устаревшим. Эти рюшечки, эти чашечки с рисунком, характерным для советской эпохи, — часть посуды использовалась только по особым случаям. Приезд дочери – тоже особый случай. Нина Ивановна, с неизменной прической, с прибранными назад волосами, скрепленными гребенкой, накидывала светлый ситцевый платок, и доставала самые праздничные чашки.
— Мам, пора избавиться от этой «старины», я же тебе привозила сервиз. Где он?
Нина Ивановна виновато опускала глаза: — Да вот же он стоит, где же ему еще быть. Жалко, новый же совсем, — оправдывалась мать перед взрослой дочерью. – Ты, Галя, не обижайся, мне все нравится, что ты привозишь, но не могу я выбросить эти кружки, привыкла я к ним, они у нас были, когда ты только в город уехала. — И такое отношение касалось многих мелочей, как считала Галина, недостойных внимания.
Заболела Нина Ивановна внезапно. Она и раньше жаловалась на давление, на сердце, но потихоньку поддерживала здоровье через доктора районной больницы. А тут вдруг так прихватило, что увезли на скорой. Галина узнала от старшего брата, примчалась с мужем в район, быстро организовала перевозку матери в областной центр.
— Не волнуйся, я для тебя отдельную палату попрошу, — обещала она матери, — там тебя обязательно вылечат.
Пожилую женщину пугало само слово «отдельная». Она слабым голосом отказывалась: — Не надо мне «отдельную», зачем меня отделять.
Прислушалась Галина к просьбе матери: положили женщину в общую палату. Из-за того, что спешно привезли больную в город, вещей личных почти не было. Галина собрала дома полотенца, взяла красивую кружку, ложечку, купила матери удобный халат. И все эти новые для матери вещи принесла в больницу.
— Вот и ночнушка тебе свежая, вот халат новый, а это посуда – из дома привезла.
Нина Ивановна слабым голосом безропотно благодарила. Галя, стараясь отвлечь мать, рассказывала, что все у нее хорошо дома, что старший сын Андрей приходит, чтобы покормить кур, кота и собаку.
Собираясь уходить, Галина случайно услышала, как соседка напротив, женщина, годами постарше ее, радовалась полотенцу, которое только что передали из дома. – Ой, надоело больничное, мое полотенчико принесли, любимое, — она прижала махровое полотенце к лицу и сказала: — Домом пахнет.
Галина поцеловала мать, обещала на другой день прийти. Отпросившись с работы, решила ехать в район, хотя сама не имела четкого представления, зачем. У матери все есть, любое желание, если хочется чего-то из еды, готова выполнить сразу.
И все же она приехала в родительский дом. Достала мягкий халат, в котором не раз видела мать, взяла небольшое махровое полотенчико; нашла кружечку с какими-то незамысловатыми цветочкам, чайную ложечку. Все это аккуратно уложила в сумку. Сделала влажную уборку, прибравшись в доме, как будто все готово к встрече хозяйки.
Уставшая, присела на диванчик, на котором Нина Ивановна обычно смотрела телевизор. И заплакала. Тихо, почти беззвучно. Взрослая женщина на ответственной должности, уже сама ставшая бабушкой, она вытирала слезы.
Домой вернулась поздно, а утром, в приемные часы снова пришла в больницу.
— Мам, смотри, что я тебе привезла. Узнаешь? – Она достала халат.
— Как же не узнать? – Нина Ивановна, бледная, слабая, дотронулась до мягкой цветастой ткани халата.
— А вот и кружка твоя, я все думала, какую взять, выбрала эту. Как тебе?
Женщина просветлела лицом, показала на тумбочку: — Поставь, пусть будет. – Потом прижала к груди домашнее полотенце, стараясь пристроить где-то. Еще раз свернула его и оставила рядом с подушкой.
— Спасибо, Галочка, я уж за эти дни наскучалась по дому, ты как будто мне частицу его привезла, — Нина Ивановна смутилась, ожидая, что дочь осудит за такую привязанность к вещам.
— Я рада, мама, ты поправляйся, вот и доктор говорит, что поправишься, потерпи еще недельку, там, наверняка, лучше станет.
Нине Ивановне лучше стало раньше. Но весь положенный для лечения срок она пробыла в больнице. Потихоньку вставала, обувала свои домашние тапочки, привезенные Галей из дома, и шла мыть домашнюю кружку.
— Ивановна, выписывают меня, — сказала соседка, — домой сегодня. Я хоть и слаба еще, да ведь дома и стены помогают, на свою постель хочу.
— Вот и хорошо, Ирина Владимировна, — порадовалась за соседку Нина Ивановна.
— И тебе, соседушка, скорейшего выздоровления.
— Да уж какое теперь здоровье, — махнула рукой Нина Ивановна.
— Ничего, держись, доктора подлечили, тоже выпишут скоро, домой поедешь.
— Домой… — На лице Нины Ивановны появилась легкая улыбка, — домой-то хочется.
___________________
Из больницы Галина привезла мать к себе домой, и после обеда долго разговаривала с ней, душой напитываясь общением с матерью. На другой день утром поехали в райцентр. Нина Ивановна заволновалась, когда увидела родное село.
— Мам, все хорошо, не волнуйся, пожалуйста, дома все нормально, Андрей каждый день приходил. А я успела прибраться, может не так, как тебе надо, но, по крайней мере, чисто.
— Да что ты, Галя, спасибо! От работы отрывалась, время свое на меня тратила.
— Я всю жизнь в работе, мама. Работы… ее всегда много… а мама…мама у меня одна.
_________________
Нина Ивановна, не раздеваясь, присела на стул, оглядывая прихожую, вдыхая запах родного дома. Казалось, взглядом она «ласкает» каждую вещь в доме, каждую половицу, всё то, что знакомо много лет, к чему привыкла. Это было то чувство, когда с огромным желанием возвращаешься к родным углам, к запахам своего дома…
У многих по 8-10 детей, хозяйство, скотина, каторжная работа, вечный недосып, часто пьющий или вообще отсутствующий муж и никаких шансов на отпуск на пляже. Как они все не выгорали?
Ну, во-первых, выгорали, конечно. И срывались, и становились «железными», защитно отрезая чувства. Но не все и не обязательно. Очень многие оставались живыми и теплыми, и радовались детям-внукам-солнышку-праздникам. Что за техники восстановления им были ведомы? Судя по тому, что рассказывали знакомые, выросшие в «настоящей» деревне, не в совхозе, прости Господи, «Путь ленинизма», а в глубинке, в Сибири особенно, или в украинских живых деревнях, очень спасала народная музыка. Опять-таки не та, которая официозная, обработанная и кастрированная, которой по телеку окормляли, а исконная. Один раз эту мощь услышишь – не забудешь.
Моя подруга институтская Ленка, которая в детстве каждое лето проводила у родни в Забайкалье, как начинала «Хасбулат удалоооооой», так перекрывала хлопковое поле – аж до горизонта. А это она одна только. Ну мы подпевали как могли. Опираясь на ее голос, было легко и казалось, что и ты поешь красиво и сильно. Она рассказывала, что там, в деревне, пели все, регулярно, обязательно, как баня по субботам. Психогигиена своего рода, способ очистить душу, чтобы этим потоком вынесло всю усталость, все раздражение.
Такое пение вызывает трансовое состояние, целительное и очищающее. Я как-то участвовала в мастерской по голосовым практикам, и там было такое упражнение: все стоят в кругу и поют очень древние славянские звукосочетания (по сути, мантры), кто как может и хочет, но «свободным» голосом, тем, которым поют в деревнях как раз.
По очереди встают в центр круга, в самый фокус звукового потока. Это незабываемое ощущение – промывает изнутри начисто. Не только пение. А барабаны! Слышали когда-нибудь группу, состоящую из одних ударных? Я слышала. Через 15 минут все солидные дяди и тети начинают выдавать такое… И вместо скованности, усталости и тоскливого ожидания конца мероприятия накрывает волна такой первобытной радости, которой с детства не припомнишь.
Да, наши предки с выгоранием работали куда эффективнее современных психологов.
Такие вещи удовлетворяют множество потребностей души сразу.
Во-первых, это занятие, ориентированное на процесс, а не на результат, то есть поют, играют и танцуют не для того, чтобы потом «выступить», а ради самого пения, музыки, танца. А таких занятий в нашей жизни недопустимо мало, люди без них сохнут, начинают чувствовать, что не принадлежат себе, что они лишь функция, винтик, средство для реализации чьих-то целей. Пресловутое отчуждение, описанное Марксом, и пр.
Во-вторых, каждый чувствует свою принадлежность к целому, свою роль, свою незаменимость. Если известно, что ты лучше всех в деревне (в сообществе) умеешь вторить или с ходу сочинять забористые частушки, тебе не надо мечтать о том, чтобы «круто попасть на ТВ». Ты уже получил признание.
Это еще одна проблема современного мира – несуществование. Никто, про кого не пишут таблоиды, не существует ни для кого, кроме семьи и пары близких друзей. А если семьи нет, и друзья далеко, то и вовсе не существует. Отсюда ненормальная жажда славы, помните финал многих американских фильмов: звонок из газеты с просьбой об интервью. Или фото на первой странице. Все, счастливая музыка, титры. Жизнь удалась. (Во избежание: это не потому, что фильмы американские. Про то же есть рассказ Чехова «Радость», да и у Гоголя: передайте, что есть на свете такие Добчинский и Бобчинский). Да и в Интернете такого много. Отчасти все эти наши блоги, сообщества и пр. – и есть попытка воссоздать свою «деревню», «общину», хотя бы виртуальную.
В-третьих, очень важно, что в общем хоре или танце никто не циклится на мелких погрешностях.Оступился, сбился – догоняй и пой-пляши дальше.
Знакомая очень хорошая учительница младших классов рассказывала, что она у первоклашек никогда не спрашивает выученные стихи по одному – только хором. Ей неважно «уличить» ребенка, что он где-то подзабыл. Ей важно, чтобы к третьему классу у нее никто не «шелестел» у доски, не пугался, не терялся, а если сбился – быстренько догонял и продолжал с тем же настроем.
Перфекционизм – еще один бич современного мира, установка «или идеально, или никак», «одна ошибка отменяет все», парализующая волю тысяч взрослых людей вплоть до полной потери дееспособности.
Наверняка еще много всего есть, это то, что сразу пришло в голову. Сейчас так много запросов на работу с выгоранием, от учителей, опек, волонтеров. Все время хочется им сказать: тетки, вы просто сядьте и спойте. И делайте так каждую пятницу в конце рабочей недели. Не поймут? Хочу когда-нибудь такую программу сделать с чьей-нибудь помощью.
