Они научились выдавать пустоту за что-то «глубокое». Сейчас молодая режиссура пытается добраться до чувств зрителей подчас формальными средствами. Бывает так, что прикрываются яркими заплатами, но на самом деле просто не умеют работать с актерами. Желание не прочесть пьесу, а показать, насколько оригинальна собственная фантазия. Исчезает сам дух произведения, то, ради чего пьеса была написана. Вот я недавно был на спектакле Додина «Вишневый сад» в Малом драматическом театре. Там можно придраться ко многому: нет ряда персонажей, любви Ани и Петра, например, Лопахин в упоении поет My Way Фрэнка Синатра, что вообще невозможно. Но молодежи, может быть, это как раз понравилось… Молодые режиссеры сегодня занимаются самопоказом. Недавно слушал в записи выступление Георгия Товстоногова. Вот его спрашивают: «Что в режиссере вы цените больше всего?» Он задумался и ответил: «Бескорыстие». Режиссер в театре для того, чтобы вскрыть то, что заложено в пьесе, показать эмоцию, которая волновала автора. Наградить этой эмоцией актеров, художников и создать то, во имя чего написана пьеса. Это и будет самовыражением. А у нас ставят, например, «Три сестры» Они беззащитны перед миром. Это надо ощутить кожей, плотью. Чтобы не вникать в психологию, гораздо проще раздеть актрис, поставить на авансцене голыми, а когда спросят, почему они раздеты, объяснить, что они не защищены от мира. Это не искусство, это эрзац… *** Если русский театр, требующий по словам Станиславского от актера на сцене правды чувств и истинных страстей, то сейчас актер всего лишь пешка в замыслах режиссера. Так, во всяком случае, во многих театрах Москвы и Петербурга. Я недавно посмотрел постановку МХТ под названием «Карамазовы» – работа модного нынче Константина Богомолова. Впечатление гадкое. Не знаю, чего хотел он добиться, но в одном он точно преуспел: в рождении неприязни к русской литературе. Ведь в основе постановки – роман Достоевского «Братья Карамазовы». Мне говорят: это мысли этого самого режиссера Богомолова о романе «Братья Карамазовы». А зачем мне они – взамен гениальных мыслей самого Достоевского? И в его романе, насколько я помню, в отличие от спектакля, не было сцен совокупления геев. Я ходил с дочкой и не знал, куда деваться. Хотя не считаю себя ханжой… *** — Театр в России всегда был вторым университетом, кафедрой и трибуной демократических и либеральных взглядов русской интеллигенции и рядовых людей. Мне кажется, что театр не должен ронять этот флаг борьбы за свободу, за искренность, за порядочность, за честность и служить тем идеалам, которые, может быть, никогда не осуществятся, но, всё-таки, стремиться к ним нужно! Современный театр не имеет чувств и стремится только к развлечению зрителя и больше ни к чему. Развлекать, конечно, можно, но и в этом должно быть нечто такое, о чём можно задуматься или почувствовать…Здесь театр предаёт тот идеал, во имя которого он создан и существует! Олег Басилашвили
Оле́г Валериа́нович Басилашви́ли — советский и российский актёр, общественный деятель; народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых. С 1959 года — артист РГАБДТ им. Г. А. Товстоногова. В 1990—1993 годах — народный депутат России. Википедия Родился: 26 сентября 1934 г. (87 лет), Москва, СССР
Сегодня я была плохим примером для девочки примерно шести лет. Еду в электричке, читаю книгу на планшете, не нарушаю общественный порядок.
— «Тётя, — спросил ангел в розовом платье и в короне, — а почему ты не накрасила ногти? Мама говорит, что девочки всегда должны красить ногти». Я их не просто не накрасила, я их ещё и обстригла под корень.
— «У меня есть хобби. Я занимаюсь фехтованием, и никакой маникюр на моих руках не держится. А ты что любишь делать? Во что играешь?» — «Мы с мамой играем в салон красоты.» — «А кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» — «Я выйду замуж».
В шесть лет я бегала по двору с друзьями и мечтала быть пятым мушкетером. У меня была шпага из палки с приделанной пластиковой крышкой, плащ из бабушкиного платка и соломенная шляпа с перьями. Через год меня отдали на фехтование. Я не добилась в спорте выдающихся успехов, но у меня хорошая осанка, быстрая реакция и боевой задор.
Кем я хотела стать, когда вырасту? Аквалангистом, путешественником и кинологом, а ещё мечтала писать названия улиц на стенах домов (кто-нибудь знает, как называется эта профессия?).
Чему меня учили взрослые? Да, ничему особому. Покупали краски, альбомы, книги. Платили за кружки. И не сильно ругали за подожжённый ковер и последствия химических опытов в ванной комнате. Хвалили за рисунки и помогали собирать конструктор. Не запрещали создавать волшебный мир с феями и драконами из подручных вещей.
Я не знаю, было ли мое детство счастливым или нет. Оно просто было. Время, когда взрослые просто радовались тому, что я у них есть, весёлая и здоровая и совсем не строили планов на мое будущее. Я хотела рассказать девочке, что в мире много интересных занятий, кроме замужества и салонов красоты. Но поймала взгляд её мамы и решила промолчать.
Сейчас растёт новое поколение девочек. Которым с раннего детства внушают, что у женщины может быть только одна цель — удачно выйти замуж. Что внешность — это главное. Не сделаешь маникюр — останешься одна. Наденешь джинсы — настоящий мужчина на тебя даже и не посмотрит. Увидит тебя без косметики — от пережитого ужаса ослепнет. Выйдешь из дома выносить мусор в тапочках — у всех мимо проходящих кавалеров навсегда пропадет потенция.
Оказывается, очень хрупкий народ эти настоящие мужчины. Поэтому их надо всячески оберегать. Вставать на час раньше, чтобы накраситься. Всегда носить обувь на шпильках, пуш-ап и чулки. И все свои действия оценивать с единственной позиции: «мужчинам это нравится или мужчинам это не нравится».
… Каждая из нас может сама выбирать, в какие играть игры. Только я не понимаю, зачем этим играм учить детей. Вырастут — сами разберутся.
Никакого вывода из этого текста не будет. Просто мне кажется, что если дать детям (любого пола и возраста) побольше свободы , возможность решать, что им делать и чем заниматься, счастливых людей будет больше!
Эдуардо Галеано — уругвайский журналист и писатель. Стал популярным после публикации в 1971 году книги «Вскрытые вены Латинской Америки», в которой рассказывает об эксплуатации континента Европой и США.
Произведение долгое время было запрещено в Уругвае, Чили и Аргентине, а сам автор вынуждено жил в эмиграции.
В 2009 году книга вновь стала бестселлером, после того, как президент Венесуэлы Уго Чавес подарил ее президенту США Бараку Обаме. Эдуардо Галеано является автор десятков книг, переведенных на 20 языков мира, а также множества эссе.
Я выпал из МИРА и не знаю, как ВОЙТИ ОБРАТНО Для тех, кому за 50…
Дело в том, что у меня не получается жить в этом мире, выбрасывая вещи и меняя их на следующую модель, только потому что кто-то додумался добавить туда новую функцию или немного ее уменьшить…
Еще не так давно, мы с женой стирали пеленки детей, вывешивали их на веревке с другими одежками, а потом гладили и складывали, готовыми к тому, что они опять запачкаются…
И наши малыши, едва они выросли и завели своих собственных детей, немедленно занялись выбрасыванием всего на свете, включая пеленки. Они без колебаний перешли к одноразовому..! Да, я понимаю…
Нашему поколению выбрасывать было непросто. Даже одноразовое для нас не выходило особо одноразовым..! Мы жили, нося в карманах носовые платки, полные соплей… Я не говорю, что это было лучше…
Я только хотел сказать, что в какой-то момент я отвлекся, выпал из мира и сейчас не знаю, как войти обратно… Скорее всего, так как оно сейчас, хорошо и правильно, я не спорю…
Дело в том, что мне не удается менять магнитофон раз в год, мобилку каждые три месяца, монитор компьютера каждое Рождество или телевизор каждый год…
Я — из времени, когда вещи покупались на всю жизнь… Более того, они покупались и на последующие жизни…
Люди передавали в наследство стенные часы, велосипеды, фотоаппараты, столовые сервизы, бокалы и даже подносы… Недавно я прочитал, что за последние 40 лет было произведено больше мусора, чем за всю историю человечества… Мы выбрасываем абсолютно всё.
Уже нет сапожника, который починит ботинок, нет матрасника, который вправит вату в матрас и оставит его как новый, ни уличных точильщиков для ножей, ни портного, ремонтирующего одежду… А я оттуда, где все это было и ничего не выбрасывалось… И не то, чтобы это было лучше…
Дело в том, что очень непросто, когда тебя всю жизнь учат, что «сохрани, когда-нибудь это тебе пригодится» перейти к «покупай все новое и избавляйся от всего старого, скоро в продажу поступит новая модель»…
Машину необходимо менять каждые 3 года, иначе ты неудачник… даже если машина в хорошем состоянии и для оплаты новой необходимо влезть в пожизненные долги… Моя голова разрывается от всего этого…
Сейчас мои родственники и дети друзей в неделю меняют не только телефоны, но и номера, адреса электронные и даже реальные. А меня готовили, чтобы жить с одним и тем же номером, с одной и той же женой, в одном и том же доме и под одним и тем же именем… Меня учили хранить всё… Всё нужное и ненужное… Потому что однажды все может пригодиться…
Да, я понимаю, у нас была большая проблема: Нам никогда не объяснили, что может пригодиться, а что нет… И с этой привычкой хранить (потому что мы еще уважали традиции). Мы сохраняли даже пуповину первого сына, молочный зуб второго, альбомы рисования из детского сада, первую прядь волос из парикмахерской…
Как теперь мне понять людей, избавляющихся от мобилки через пару месяцев после ее покупки?
Не оттого ли это, когда вещи достаются легко, они не ценятся и становятся одноразовыми с той же легкостью, что и пришли? У нас дома был шкаф с четырьмя ящиками. В первом ящике были полотенца и кухонные тряпки, во втором были столовые приборы, а третий и четвертый были для всего, что не полотенца и не приборы… И мы туда складывали всё… вплоть до крышек напитков, пробок от бутылок, одноразовые открывалки от консервных банок с сардинами… И еще батарейки! Батарейки кочевали из холодильника на чердак… потому что мы точно никогда не знали надо их охлаждать или нагревать. Чтобы они еще немножко поработали. Мы никогда не могли смириться с их смертью после всего пары использований… Вещи были не одноразовыми, а хранимыми…
Например, газеты. Они использовались для всех целей – чтобы сделать стельки для резиновых сапог, чтобы подстелить на пол в дождливый день, чтобы мыть стекла, чтобы заворачивать… Сколько раз мы узнавали о чем-то новом, читая газету, прилипшую к куску мяса или разворачивая яйца, тщательно завернутые в газету продавцом соседнего магазина!
И мы хранили серебряные обертки от шоколадок и сигарет, чтобы превратить их потом в рождественские украшения… И календарные страницы, чтобы превратить их в картины… И крышки-пипетки от лекарств, на случай, если какое-то лекарство окажется с другой крышкой… И использованные спички, которыми удобно зажигать еще одну свечу… И коробки от обуви, которые превращались в наши первые фотоальбомы… Мы выравнивали гвозди, чтобы использовать их еще раз… А в колоды карт с пропавшей картой мы добавляли картонку с соответствующей надписью… В наших ящиках хранились половинки металлических одежных «молний» в ожидании обнаружения второй потерянной части. Нам было очень трудно приговаривать наши вещи к смерти…
Тем не менее, сегодня их «убивают» при первом подозрении на негодность… Когда нам продавали мороженое в стаканчиках, их крышки превращались в подставки, обретавшие бессмертие на полках для стаканов и бокалов… А банки из-под персиков становились цветочными горшками, подставками для карандашей и даже телефонами…
Первые пластиковые бутылки превращались в украшения сомнительной красоты, а пробки терпеливо ждали в ящиках встречи с бутылкой…
И я прикусываю себе язык чтобы избежать сравнения между ценностями, которые мы храним. и от которых избавляемся. Я стараюсь не говорить, что сегодня становятся одноразовыми не только электробытовые приборы… Что и браки, и даже дружбы тоже становятся одноразовыми…
Но я избегу ошибки сравнения людей с вещами…
Я прикусываю себе язык, чтобы не говорить о потере нами собственной самобытности, выбрасываемых нами коллективной памяти и хрупкого прошлого… Об нашем освобождении от морали, когда речь заходит о бизнесе… Я не стану этого делать…
Не стану смешивать тем, и говорить, что вечному назначили сроки годности и сиюминутное пытаются сделать вечным… Не буду говорить о том, что стариков приговаривают к смерти, как только они перепутают имена двух внуков, и что супруги меняются на более новые модели, как только у них провиснет живот или появится первая морщина.
Этот разговор – только о пеленках и мобилках. В противном случае, если все смешать, я должен бы всерьез задуматься о том, чтобы сдать мою супругу в часть оплаты за другую, с меньшим километражем и какой-нибудь новой функцией. Но я слишком медлителен для этого мира сплошных обновлений и рискую, что она опередит меня. И сданным в обмен окажусь я.
Автор Эдуардо Галеано
Эдуáрдо Угес Галеáно — уругвайский журналист, писатель и левый политический деятель. Википедия Родился: 3 сентября 1940 г., Монтевидео, Уругвай Умер: 13 апреля 2015 г. (74 года), Монтевидео, Уругвай
НЕКАЗИСТАЯ Знаете, когда он пришел к нам впервые, я аж задохнулась от его красоты. Такой красоты просто не бывает, подумала я тогда. Мне было 14. Моей бабушке тогда было 65. Она тоже сказала — он бог. Не знаю где познакомился с ним отец, но он стал появляться в нашем доме регулярно. С отцом они то переписывали какую то музыку. то просто под музыку раскладывали на тарелочках бутерброды и попивали водочку. Пока пили — разговоры, смех, шутки. Он был не только красив как бог, но еще и обаятелен.
Когда он приходил я отменяла все свои тусы с друзьями. Какие могут быть кино, когда в доме сам … Он был военным летчиком. Однажды он даже пришел в форме. Это было вообще зря, потому что для меня, четырнадцатилетней девочки, это было слишком. И он стал мне сниться ночами.
Но это даже была не детская любовь. Любовь — это к человеку, а он бог. И однажды это случилось — он пригласил родителей в гости. Напросилась я или так взяли, без унижений и ползанья на коленях — не помню. Но факт что взяли и я с нетерпением ждала встречи с его женой. Какая она должна быть красавица, думала я, идя тогда с родителями к нему, если он, бог, обратил на нее внимание.
Я не смогу описать что я почувствовала, когда она открыла дверь,. Только скажу, что если бы меня огрели кувалдой по голове, я бы расстроилась и разочаровалась в окружающем мире меньше. Она была некрасивая. Совсем. И ни грамма косметики на лице. Серая, белобрысая, бесцветная… мышь. Я растерянная зашла в дом с ощущением, что мой мир перевернулся, что я теперь 14 ти летняя девочка с разрушенной психикой. И что если есть на свете несправедливость — то вот она, передо мной. Потом мы сели за стол и эта женщина стала говорить.
Она оказалась доктором наук по биологии, она оказалась безумно интересным человеком, я сидела за столом раскрыв рот и ловила каждое ее слово. А потом я поймала себя на мысли, что я перестала видеть, что она не красавица.
А потом я посмотрела на него и мне показалось, что он тоже уже не так красив и они сравнялись и вполне подходят друг другу. И ушла я оттуда с ощущением, что в целом все логично и понятно. Он еще несколько раз приходил к нам в дом, а потом они уехали в Россию. Военный летчик, наверное его просто перевели на другое место службы. А через много лет я узнала, что у него случился инсульт. Его парализовало и его жена стала для него и руками и ногами и сиделкой и мамой. Что она заменила ему весь мир. И что она его любит и не бросает и что он без нее теперь ничто.
Я не знаю, что он, красавец, равных которому, я потом не встречала никогда в жизни, увидел в этой серой девочке, когда решил жениться на ней. Ум? Возможно. Думаю она была умной еще не будучи доктором наук по биологии. Харизму? Возможно. Полагаю в молодости у нее могло быть и это. Но…
Мы не знаем для чего нам бог дает спутников жизни и как мы выхватываем их глазом из толпы. Что нас притягивает друг к другу? Это загадка. Но я очень часто вспоминая его думаю, что он в толпе, увидев эту неказистую девочку, увидел в ней свою опору и тыл. И не ошибся.
