Гаврилыч. Рассказ Кирилла Рахманова

Он сидел у костра, почесывая голову. Уже второй месяц его мучили вши. На палке жарил сосиску и кусок хлеба.

Осень была очень сырая и он простудился, теперь кулаком вытирал нос и сухо покашливал. Вчера хоть нашел теплый пуховик, но простуду пуховиком не вылечить.

Достал из кармана пачку аспирина и съел две таблетки, запив холодной минералкой. Звали его Гаврилыч.

Когда-то он был музыкантом и любил играть в карты. Однажды проигрался так, что за долги забрали и дом, и машину.

С тех пор прошло восемь лет, и за это время он научился выживать на улице. Поначалу хотел покончить с собой, но не смог. Поэтому пришлось выживать.

Последнее время собирал бутылки. Сегодня выручил денег на сырок, булку хлеба, три сардельки с сыром, минералку и аспирин.

Раньше играл на скрипке в переходе. Тогда ел сытнее. Но скрипку сломали, и он стал осваивать новое для себя дело — бутылкособирательство.

Гаврилыч был человеком интеллигентным да к тому же с чувством юмора. Смеялся даже над своим образом жизни, за что недавно получил по зубам от другого благородного коллекционера пустых бутылок.

— Отец, разреши к огню присесть? -, оторвал Гаврилыча от мыслей чей-то голос.

— Садись, сынок. Чего уж там. Прометей огонь подарил всем людям, а не только мне. Парень сел на корточки и стал греть руки.

— Меня Кеша зовут. — представился юноша.

— Степан Гаврилыч.

— Чего, отец, водочку пьешь? — спросил Кеша и достал из-за пазухи бутылку.

— Пью, да нельзя мне сейчас — бронхит, будь он не ладен.

— Ты, что? — удивился Кеша, — водка любую хворь прогонит. Вон, уже седеешь! Лучше меня должен это знать.

— Эх, бес! — усмехнулся Гаврилыч.

— Ладно, наливай.

— Вот что значит русская душа! — засмеялся Кеша.

— И на смертном одре русский человек не откажется от чарки!

Бомж подставил металлическую кружку, а Кеша пил из горла. Чокнулись, выпили.

Гаврилыч отломил парню кусок холодного хлеба. Тот занюхал и откусил лишь маленький кусочек.

— Ну, отец, рассказывай, как докатился до такой жизни…

И Гаврилыч, вздыхая, пересказал ему как лишился и дома, и работы. А рассказывая о потере скрипки пустил слезу.

— Ну, давай выпьем снова! Закусил уже чуть большим куском хлеба и Гаврилыч отломил парню половину сардельки.

— Вот, скажи мне… Ты что, карты так любишь? — В жизни играть больше не стану.

— Врешь? — криво усмехнулся Кеша.

— Вот те крест — перекрестился Гаврилыч и снова заплакал.

— Знаешь, а через три года пенсия. А у меня двадцать лет стажа в филармонии. Может и дотяну. Тогда уж легче будет…

Кеша рассмеялся: — Пойдем, старик со мной. Прогуляемся.

— Куда это?

— Пошли, не бойся. Вышли из посадки, на дороге стояла старая копейка.

— Садись назад.

Бомж послушно полез на заднее сидение. Минут через десять приехали к небольшому дому, вошли во двор. В огороде стояла баня.

— Заходи, помоемся. Вши, чесоточный может? — спросил Кеша.

— Вши мучают. — пристыженно сказал Гаврилыч.

— Ясно — кивнул Кеша и вошел в дом, а вернувшись принес средство от вшей.

После того как попарились, пошли в дом и сели есть. Кеша кормил гостя окрошкой и картофельным пюре с жареным окорочком.

Когда поели, стали пить чай с пирогом. В комнату вошел человек в строгом деловом костюме и сел за стол.

— Иннокентий Александрович, все готово. — сказал он.

— Паспорт хоть есть у тебя?

— Есть, а зачем это?

— Давай уже! — строго сказал Кеша. Гаврилыч достал документ и его забрал человек в костюме.

— Пойдем, пройдемся по дому, старик.

— Ну, пошли. Вошли в зал, Кеша указал на телевизор: — Плазма… Новая, полгода еще нет.

— Гаврилыч кивнул. Пошли дальше.

— Сантехника здесь финская, до конца жизни хватит. А вот плитку менять скоро придется. Ну, да ладно.

Бездомный лишь улыбнулся в ответ. Потом полезли в погреб. А погреб у Кеши был большой и всего там было в достатке.

— Мышей, слава Богу, нет. Вот картоха на зиму, килограмм сто. Вот гречка, рис, пшено, перловка. На полках стояло большое количество банок с консервами.

— Огурцы, помидоры, всяческие закуски, сало, тушенка… Ладно, полезли наверх. А, вон сетки с луком и морковкой, чуть не забыл. Вылезли, вышли во двор.

— Дровишек на зиму тоже хватит. Вон они — под навесом возле баньки. Зашли в сарай.

— Вон курочки. Коровка…

— Молочко с яичками домашними — это хорошо — мечтательно сказал Гаврилыч.

В гараже стоял старый мотоцикл: — Ну, это хлам. Хотя, может кто и купит, а нет — так на металл сдать — сказал Кеша, потом указал на новенькую Ниву, — а вот это песня! Не машина, а зверь.

Ах, да… Вон три бочки с бензином.

Гаврилыч не понимал зачем парень хвастается перед бомжом своим добром. Может на службу хочет взять? Затем и паспорт взял. Было бы хорошо…

— Черт, совсем забыл! — сказал Кеша и достал телефон, — алло, инструмент везете? Да, жду, спасибо. Вошли обратно в дом.

— Гена, все готово уже? — спросил Кеша.

— Одну минутку еще, Иннокентий Александрович. Кеша снова поставил чайник. В комнате было тихо и Гаврилыч задумался: «Документы… Хоть бы трудовой договор…»

— Все готово. — вдруг сказал человек в деловом костюме.

— Ну, давай пусть подписывает. Деловитый протянул бездомному ручку и документы, пальцем указав место, где было нужно расписаться.

Степан Гаврилыч плюнул и расписался не читая. Все равно взять с него нечего, кроме души. Одна скрипка была, да и той лишился.

В дом спешно вошел человек и запыхавшимся голосом сказал: — Вот, привез! — после этих слов он протянул Кеше футляр, очень похожий на скрипочный.

— На, Гаврилыч, — сказал Кеша, — подарок тебе. И положил футляр перед ним.

Бомж дрожащими руками открыл его и достал любимый музыкальный инструмент. Новый, да и еще из дорогих.

Недавно он любовался точно таким же в витрине музыкального магазина. Старик заплакал и встал, чтобы обнять Кешу.

— Что хоть подписал я там? — спросил он, утирая слезы. Деловитый закрыл дипломат и поднялся:

— Как что? Дарственные на дом и автомобиль.- усмехнувшись, добавил,

— Степан Гаврилович, нужно читать документы, перед тем как их подписывать. Это я вам, как юрист говорю. Всего доброго.

Гаврилыч раскрыл рот, но не смог подобрать нужных слов.

— Не говори ничего, отец, пожалуйста. Светать уже начинает… — Кеша вздохнул.

— Пора ехать уже. Сыграй лучше что-нибудь…

Гаврилыч взял инструмент. Зазвучали «Времена года». Кеша грустно улыбался и смотрел на чайник, который давно уже кипел, но про него все забыли.

Он встал и положил руку на скрипку, прервав музыку.

— Хорошо играешь, не врал! — сказал Кеша.

— В карты не играй больше, хорошо? Все, прощай, отец! — и похлопал по плечу.

— Куда же ты? — спохватился Гаврилыч.

— Уезжаю… Все, пора мне. Живи хорошо. Здесь уютно. В тумбочке под телевизором деньги. Бери. Не провожай.

Кеша ушел, а Гаврилыч сидел не в силах прийти в себя. Опомнился и выключил газовую плиту. Послышался голос копейки и Гаврилыч, как в бреду, пошатывающейся походкой пошел в зал.

В тумбочке под телевизором нашел шкатулку, а в ней деньги — двести пятьдесят тысяч.

— Да мне же до смерти хватит…

Рядом на столе лежали какие-то бумаги. В основном счета за коммунальные услуги, прочее и больничный лист.

Он начал бегло его читать: — Староверов Иннокентий Александрович… Опухоль мозга… Лист выпал из руки пожилого мужчины и он, в который раз за ночь, пустил слезу…

Камил Рахманов.

Из сети

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.