Многоженец
В коридоре сидела немолодая пара. Мне показалось что ждали они только меня. Я первая поздоровалась с ними по-узбекски и, не приглашая в кабинет, спросила о цели визита. Вдруг неожиданно с другого конца коридора, подбежала русская женщина и стала что-то говорить скороговоркой на чистом узбекском языке. Я пригласила ее в кабинет, а за ней вошла и эта пара.
«Давайте по-одному. Женщина, что у Вас за вопрос?» «У нас один вопрос. Мы все вместе, одна семья.» Я недоуменно посмотрела на всех троих и только теперь заметила, что женщины были одинаково одеты. На сестер непохожи — русская и узбечка. Мать и дочь? Разница вроде небольшая… Что их может объединять?
«Так… слушаю вас… кто-то один пусть говорит. Женщины одновременно кивнули на мужчину.
«У нас такая ситуация. Это — мои жены…»
Я вытаращила глаза, отхлебнула из пиалушки зеленый чай и только сумела вымолвить: «С каких пор в нашей стране разрешено многоженство? Я пока об этом ничего не слышала… Или вы с гор спустились? Дайте-ка лучше ваши паспорта. Так… Махмудова Мария Петровна, Махмудов Эргаш Юлдашевич… и Сабирова Мамлакат, без отчества, без штампа… Значит, вы законные супруги, а Мамлакат-опа — бывшая жена, у нее развод и девичья фамилия? Что же вас привело троих в загс, ума не приложу?»
«Доченька, нам нужен талон в салон новобрачных. У нас с Маней — 35 лет совместной жизни. С Мамлакат мы живем 50 лет. Да, считай двоеженство.»
«Так Вас же посадят! Странно, как это Вы на свободе…»
«Кто меня посадит, фронтовика?! Пусть попробуют. Вы обе выйдите, я директору все сам объясню…» Жены Эргаша-ака дружно вышли.
«Доченька, только не перебивай, а то собьюсь… На Мамлакат когда женился, мне было всего 18 лет, в 1935 году. От нее тогда было два сына. В 1939 году я уехал воевать с белофинами, слышала, наверное, про такую войну. Потом, в 1941 году меня перекинули на Белорусский фронт, с которым я и встретил победу. Маня… Маша — фронтовая медсестра. Она тащила меня, раненого, несколько километров на себе, я ей жизнью обязан. Выхаживала меня несколько месяцев. Уже в апреле 45-го мы с ней сошлись. Потом меня перекинули на Дальний Восток, знаешь, там же мы воевали с японцами. Домой я вернулся только в декабре 45-го. Уже в 46-м, в сентябре, Мамлакат родила мне еще одного сына. В честь победы я назвал его ГолИб (победитель).
Я по профессии — виноградарь. Вывел несколько новых сортов. В 1950 году со своими образцами поехал на ВДНХ, в Москву. Там, в одном из павильонов, встретил Машу и… свою дочь, она ее родила тоже в 46-м, но вначале… Мадина — моя копия. Правда, тогда ее звали Марина. Я взял ее адрес, приехал домой… Жене не смог все рассказать. Только матери с отцом. Они как-то сумели преподнести все сами жене. Мамлакат плакала ночами, не разговаривала со мной. Потом, видя мое состояние — у меня начали гноиться на нервной почве старые раны, сама вызвала меня на разговор.
«Если Вы ее любите, то езжайте к ней. Главное, что Вы вернулись живым, подарили мне еще сына…»
Лучше бы она закатила мне скандал. От этих слов я ее еще больше зауважал, но и жить спокойно, зная, что у меня где-то на земле ходит мой ребенок, я, конечно, уже не мог.
Я ей откровенно в этом признался. О своих размышлениях я написал Маше в письме.
Она долго не отвечала. Наконец, на 9 мая я получил от нее открытку, где вместо поздравления открытым текстом было написано: «Если мы тебе с дочкой действительно дороги, позови нас, мы приедем…»
Мамлакат сама получила открытку, она не знает русского языка, но каким-то образом догадалась обо всем.
«Детям я объясню все сама. Пусть едут…»
«Разве я мог бросить такую женщину?! Никогда, ни за что! Через месяц Маша с Мадиной приехали в Ташкент на поезде. Возникли трудности с расселением, пропиской. С Мамлакат у меня был религиозный брак, поэтому она на своей фамилии. С Машей пришлось расписаться, чтобы ее прописали у меня… Вот такая история…»
Я сидела в прострации… Добровольно делить с кем-то мужа? Ни за что, никогда!
«А Вы к ним по расписанию ходите, я так поняла, вы все живете в одном дворе?»
«Некультурная ты, дочка… Тебе это зачем?! Они обе живут как сестры… Маша немного взбалмошная, но Мамлакат намного старше и мудрее нее. Когда Маша родила еще одну дочку, то чуть не умерла. Мамлакат ее вЫходила… «
Разве это возможно? Нет, не укладывается это в моей голове… Я читала восточную литературу о соперницах, так там то одна другую травит, то другая…
«Так ты нам дашь талон? Время сейчас сложное, а у вас в салоне есть постельное белье, посуда, ткани. Сама понимаешь, нигде ничего не купишь… Это Маня все у меня знает, проныра такая, узнала, что к Золотым и Серебряным свадьбам тоже талоны положены и чествования. Мамлакат ничего и не нужно. Вот они и дополняют друг друга…»
«Эргаш-ака, у Вас с Мамлакат — Золотая свадьба, но ведь документа нет? Нет. С Марией Петровной — Серебряная свадьба давно прошла. Там ведь паспорта проверяют. И Вам и мне неприятности не нужны…»
Мне было очень жаль этого человека, тем более, он напоминал мне покойного отца. Я пыталась найти выход.
«Так, Эргаш-ака, кто у Вас не женат? Ага… младший сын? Господи, сколько у Вас сыновей? Шестеро… ладно не буду спрашивать, кто от кого… Пусть он придет с кем-то подаст заявление на брак… Не бойтесь, как будто они через месяц передумали… И все… по-другому не смогу…»
«Так мне два талона нужно! А то «подерутся»!
Это было слишком… «Так, Эргаш-ака, я Вам открыла путь в этот салон. В Ташкенте 14 загсов…. домысливайте… думаю, Вы меня не выдадите. И трещетка, Мария Петровна, тоже…»
За эту идею Эргаш-ака попытался мне всучить 10 рублей. «Эргаш-ака, за настоящее заявление Вы меня потом отблагодарите, за фикцию — ничего не надо…»
Он вышел в коридор. Через две минуты вошел со своими женами. Они обе по-узбекски меня поблагодарили… Что уж он им там сказал, не знаю… вышел-то он от меня пустым, без талонов…
… Через несколько дней ко мне подошел его сын с какой-то девушкой и корзиной отборного винограда. Зимой! Они официально подали заявление на брак, и я дала им талон в салон новобрачных.
Дома за ужином я рассказала про этот случай, приведя в восторг своего мужа. И когда он уезжал в Афган, я ему на полном серьезе сказала: «Никакую Машку не приму, даже не думай…» «А если Лену, Катю, Иру…. можно?»
Все то время, что он был в зоне боевых действий, я молила Бога об одном — лишь бы он вернулся живым и невредимым! И только тогда я сумела понять Мамлакат-опу, для которой жизнь ее мужа была намного дороже ее женской участи, и согласие на второй брак было благодарностью за спасение жизни любимого человека.
АВТОР Хикоят Кадырова
Автор публикации
Добавить комментарий
Для отправки комментария вам необходимо авторизоваться.