Перекур. Рассказ Валентины Телуховой

Перекур

-Иван, Иван, пойдем, перекурим!

-Да поздновато уже, я почти уснул.

-Да кто же спит летом в такое время?. Еще нет и десяти вечера, а ты спишь.

-Есть уже десять и пятнадцать минут на одиннадцатый время пошло.

-Ну, и что? Все равно рано. Пойдем к речке через огород, посидим на нашей скамеечке, покурим, за жизнь поговорим.

-Да пойдем же конечно. Зря я что ли проснулся? Иван кряхтя поднялся со своего дивана, держась за спину двумя руками он вышел на крыльцо.

-Болит? — участливо спросил его друг Николай.

-Болит. Куда деться то? Укатали Сивку крутые горки. Ну, пойдем уж, коли я нашел силы подняться, то и до скамейки добреду. Вот хлопотун ты какой!

Я уж улегся, я уж и подушки под себя положил, я уж приспособился, боль утихла, стал задремывать, а  тут нате вам — предложение поступило. И как тебе откажешь? Что? Не спится? Опять с невесткой разбранился?

-Разбранился. Ест она меня поедом. Даже за общий стол не пускала. Предлагала есть отдельно. Видишь ли, говорит,что места за столом мало. И сын молчит и не заступается.

Только внук встал и уступил мне свое место и сказал, что он будет есть отдельно, если дедушке места не хватает.

Ох, как она полыхнула на меня, а потом на сыночка своего. Но смолчала. Чуть стол отодвинула от окна, и сразу всем места хватило. 

-Да уж. Сколько ты уже вдовцом живешь? Двенадцатый год?

-Осенью будет тринадцать.

-А я только второй маюсь. Тоскую.

— А мне кажется, что только вчера я с ней расстался. И как так могло быть? Пошла в магазин, на крыльцо поднялась, качнулась, охнула, вздохнула тяжко и без звука навзничь и упала. Тромб какой-то оторвался.

А какая умница была, труженица, красавица. Только вот детей нам Бог не дал много. Троих она родила, а вот взрастили мы только одного. Двое умерли младенцами.

Эх, до внуков она не дожила. А какая бы бабушка из неё была! Так что я над внуками стоял за двоих. И Танюшку вынянчил, и Егорку, а Мишеньку просто выплакал.

Когда узнал, что невестка избавиться решила, так веришь, на колени встал и просил за малыша. И выпросил.

А вот теперь он мне место за столом уступил. Хороший мальчик растет, сердечный и характером в бабушку и видом в неё. Говорят, по приметам счастливый будет, если внук на бабушку похож.

Старики примолкли. Впереди шел Иван, невысокий и полноватый мужчина, а за ним Николай, который смолоду был признан первым красавцем в селе.

Он был высокий и стройный, голубоглазый и светловолосый, кудрявый, еще и первый танцор и запевала. Все девчонки толпой за ним ходили.

-Одним все, а другим ничего, — говорили вслед ему сельские кумушки. Может быть это «ничего» относилось к его другу Ивану? Он и правда не вышел ни лицом ни фигурой. А рядом с другом смотрелся еще печальнее.

Так вот с самых малых лет они дружили крепко, хотя были просто противоположностью друг друга. И в школе вместе, и на танцах в клубе вместе, и на курсах механизаторов вместе, и работали в бригаде всегда рядом, и свадьбы сыграли в один год и квартиры получили от колхоза рядом, в одном двухквартирном доме.

Их дружбе было больше, чем полвека. Прямая дорожка через весь огород привела стариков к едва заметной калитке, которая сделана была из изголовья старой железной кровати. Раньше здесь был перелаз, но с годами он стал непреодолимой преградой.

Вот и соорудил старший внук калитку для дедушки. Да и скамейку у калитки устроили тоже внуки. 

Правда не один дедушка пользовался уютной скамеечкой под плакучей ивой. Часто здесь укрывались от взгляда чужого влюбленные парочки. Да пусть. Место не просидят.

В этот вечерний час скамейка пустовала. Старики уселись, разговорились.

-Да, Ванечка, жизнь мелькнула да и покатилась под горку. И тут уже ничего и не сделаешь. А вспомни молодость нашу! Разве мы о старости думали тогда?

А школу нашу вспомни. Сколько детворы было в деревне. И учитель в две смены с нами занимался. Один на всех. Тимофей Дмитриевич.  С первого по четвертый класс всех нас учил.

А вечером, как коров пастух в деревню гонит — у нас перемена. Учитель уходил коров своих встречать в дальний переулок, а мы на уши вставали просто.

А зайдет в класс,  мы опять присмиреем. Жена то у него хворая была, он сам коров доил. Двух держал.

А вспомни Оленьку твою. Ты уже в четвертом был классе, а она только в первый пришла. Вот учитель тебя шефом к ней и назначил. Ты её читать учил. И кто бы мог подумать тогда, что ты век с ней проживешь?

Из Армии пришел когда, ты ведь не узнал её совсем. Даже спросил у ребят, чья такая будет? А когда узнал, то так вокруг и заплясал, так и закружил возле неё, да и приворожил. А она ведь мне тоже нравилась. Да тебя выбрала. С чего бы это?

-Нашел что вспоминать. Было да быльем уже поросло. Теперь вот нам бы век свой достойно дожить. Ну, давай, закурим.

-Как — давать? А разве ты свои папиросы не принес?

-Нет.  Думал, раз ты зовешь, ты и угощаешь.

-Так я тебя потому-то и позвал, что свои то кончились, а покурить так захотелось, хоть караул кричи. Да-а-а! Покурили, ничего не скажешь.

Тогда хоть споем, что ли, Ванечка. Подпевай тихонечко. И Николай вдруг завел своим прекрасным голосом.

Ночь така мисячна,тихая , ясная видно хоть иглы сбирай. выйди коханая, выйти уставшая хоть на хвилиночку в гай. Сядем в приступочке мы под калиною, Тут я над всеми, как пан! Глянь, моя рыбонька, как над равниною Стелется тихо туман. Ты не пугайся , что ноженьки босые Ступят в холодную росу. я же тебя, милая, Радость коханая в гай на руках отнесу. Ты не пугайся, Что змерзнешь, лебёдушка, Видишь, ни ветра, ни хмар. Я пригорну тебя, милая, к сердоньку, А оно горячее, чем жар.

Стояла теплая летняя ночь, полная луна светила над миром, текла в нескольких метрах от поющих стариков тихая речка, чуть слышно плескалась рыба, шелестела трава на пригорках на берегу, но все вокруг притихло от этих красивых звуков прекрасного пения.

И не в том было дело, что голоса были красивыми, и даже не в том, что песня не портила гармонию мира, а была его такой естественной частью. Нет.

Пение было задушевным, именно таким, каким оно и должно было быть.

И два мужских голоса пели о своей любви, видели своих любимых молодыми и прекрасными, а себя — влюбленными пареньками, готовыми одарить своих желанных самыми лучшими словами.

Быстротечна и переменчива наша жизнь. И только радость воспоминаний озаряет наши преклонные годы. А сердце не остывает. До последнего вздоха в нем живет память о любви.

Уже не обнять, не дотронуться, а в звуках просто излить свою боль и тоску. Песня отзвучала.

-Слышь, Николай, а что те украинцы так на нас воспряли?  Как можно нам так раздружиться? 

Да у нас в селе каждая вторая или третья семья имеет украинских родственников. Коноваленко, Одноконь, Казаченко, Дьяченко, Супрун — все фамилии украинские.

Звучат здесь в нашей сторонке и не пригибаются. И песни мы поем наших родителей, а те выучили от своих родителей, а уж те привезли с собой прямо с Украины эти песни. А эту мы сравнительно недавно выучили. Но как от неё сердце щемит, не высказать.

-Да, хорошо, что без курева вечерок скоротали. А то бы подымили, да разошлись. А песня хорошая какая. И знаешь что, что бы там я не слышал про украинцев, а разлюбить их не могу. Вот увидишь, они в память войдут.

-Да я, Ванечка, тоже так же думаю. Только честят они нас скопом. Особенно после возвращения Крыма. Вот тот же хохол Никита хитроумный нам бомбу подложил. Передали Крым Украине и лапшу нам на уши повесили — удобнее крымчанам в Киеве центр административный иметь. А мы и поверили. И ни гу-гу. Все равно одной страной были.

Ну, разбежались по своим норкам. И что? Лучше жить стали? Поля наши травой зарастают, а хлеборобы по вахтам работают. В школе 37 учеников всего, и то из трех сел. 

-Не грусти. Не может земля впусте долго лежать. Позовет к себе пахарей. Ладно. Поговорили всласть. Эх. Еще бы закурить нашлось. Погоди, а вот у меня в кармане что-то шелестит.

Глянь — пачка смятая, а в ней, как на заказ — ровно две сигаретки. А спичек нет.

-А у меня спички есть.

-Вот и полный комплект. Покурили как-то неохотно, без удовольствия, придавили ногами окурки.

— Слышал новость последнюю деревенскую? Как наши мужики рожали?

-Нет. А кто мне расскажет-то?

-Так слушай. Наш ветврач пригласил мужиков подержать телят. Он кастрировал их. Известное дело — в бочку засунут, и кастрируют. Только ноги удержать нужно. Вот мужики и держали. А Владимир Васильевич — ветеринар наш, им в награду дал настойки. Коровкам для родовспоможения дают. 

Настойка на спирту. чуть водичкой разбавили,  она с анисом — говорят так приятно пьется. Вот мужики и приняли на душу. Больше нормы.

Оно вначале так хорошо им было, а потом как заломило кости, как стало хватать животы. Криком кричать стали. Веришь, всех четверых в больницу доставили, да там спазмы снимали уколами.

Говорят, Гаврилов громче всех кричал, что рожает. Теперь его мужики роженицей зовут. А он свирипеет от этого.

-Да, случай удивительный. А что ветврач не знал о таком эффекте?

-Да он и прежде и сам эту настойку употреблял и других угощал. Да видно не в таких дозах. У наших мужиков удержу нет.

-И что они в пьянке находят? Век доживаю, а так и не пристрастился. Добровольно в дураки не записываюсь. Да и ты за выпивкой никогда не гнался.

Пошли домой, что ли? Славно посидели. Тяжело поднялись два друга и потихонечку побрели в свои дома.

-Ничего,ничего, ничего! Повоюем еще, а?

-Повоюем. Жить то хочется,что бы ни случилось. Притягивает жизнь. А ты веришь в потусторонний мир? А вдруг мы умрем, да на тот свет, да наших там повстречаем.

-Это навряд ли. Хотя всякое может быть…

А я бы уж свою родимую так обнял бы крепко, да к сердечку своему прислонил и не отпустил бы от себя.

-Да и я бы руки не разжал. Только не обольщайся пустыми надеждами. Пойдем на  свои места.

Скоро светать начнет. Утром светает рано. А давно я рассветы не встречал. Рассвет — всегда надежда.

Отец вспоминал, что на фронте на рассвете как птицы начинают петь, встречая солнце, так сразу и кажется, что нет никакой войны. Так тихо все и спокойно вокруг.

И сейчас, когда луна так ярко светит, так и кажется, что горя нет никакого на свете, ни разлук этих вечных, ни болезней.

Кругом тишь, да гладь, да Божья благодать.Так хорошо на свете, а ладу между людьми нет. Все они, бедные, враждуют.

А жизнь мелькнет — не успеешь нарадоваться. А уже — на выход.

-Да мы не будем торопиться.   

-Полюбуемся еще на этот свет. Больно уж много в нем радости. Вчера посмотрел на себя в зеркало, да и воскликнул: «На кого я похож?»

А внучка услышала и говорит:»Так ты же говорил, что на отца. Забыл, что ли?»

Я улыбнулся и ничего ей не сказал. Может и забыл.

Валентина Телухова

Из сети

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.