Петечкины мамы. Автор: Мавридика де Монбазон

Петечкины мамы

— Деда, а это что, парк?

-Ну можно и так сказать, детка

-Смотри, смотри…там ангелы?

-Это памятники, Манечка.

-Это сад, деда?

-Да, детка, сад. Здесь сад, где всегда тихо и нельзя шуметь

-А я, деда, и не буду шуметь, я тихо-тихо буду. Спасибо, дедушка, что взял меня с собой, — Манечка забегает вперёд и смотрит в глаза своему обожаемому дедушке.

-Деда, -шепотом говорит малышка, — а мы к кому-то в гости идём?

-Мы, детка, идём помянуть моих матушек

-Деда, а что это матушек?

-Матушки, мамы значит

-А у тебя что ли много мамов?- Манечка остановилась и подняла личико к дедушке, — Деда! Мама одна, их много не бывает!

-Вот так, Манечка, получилось, что у меня было две мамы. Одна родила, а вторая жизнь спасла и в люди вывела.

-Ого, — Манечка задумчиво нахмурила лобик, — Ничего себе, деда, а как так? Ты расскажешь?

-Обязательно расскажу, детка. Обязательно.

***

Петечка родился болезненным.

-Недоношенный, видно, — сказал доктор Уткин, старик лет восьмидесяти, высокий и худой, работал он ещё при царе, так и остался, врачи при любой власти нужны, — недоедали вы, матушка, видимо? Да кто же сейчас доедает, да, уж, да, уж.

Доктор Уткин предписал хорошее питание роженице, витамины, мясо. Где всё это было взять весной сорок четвёртого, где?

-Манечка, а может твой кавалер …

-Бабушка, я тебя прошу, я тебя умоляю, мы справимся сами.

Зиновий Петрович, мужчина лет сорока пяти, одетый в серое пальто с каракулевым воротником и шапку. Лицо имел красное, будто всегда тужился, и постоянно потел.

Что могло связывать утончённую Манечку и этого, прости господи, борова, бабушка Манечки, Агриппина Прохоровна так и не могла понять.

Был Зиновий Петрович каким-то большим начальником, а Манечка его не то секретарём, не то ещё кем-то.

Правда, благодаря Зиновию Петровичу, Агриппина Прохоровна с Манечкой и выживали в эту войну, а в особенности зиму, к тому же как оказалось, Маня была ещё и на сносях, нетрудно догадаться от кого.

Зиновий пришёл весь вспотевший, тряс красными щеками, постоянно вытирал потные ладошки. Он ходил кругами около кровати, на которой лежала бледная Манечка, и шептал, что будет всё хорошо.

Подходил к двум стульям, составленным вместе, имитирующим детскую кроватку, на которых лежал маленький Петруша, и вытянув губы трубочкой сюсюкал и тютюкал

-Дурачок какой-то, — шептала Агриипина Прохоровна, -как есть ненормальный, ой дай нам сил, Господи…

-Я там…принёс, куру, масло, муку и знаете персики-с, в конЦервах, представляете, конЦервированные персики, такая прелесть, хи-хи.

Зиновий Петрович всегда смущался при виде Агриппины Прохоровны, он побаивался её, каждый раз старался принять серьёзное лицо, но… Помнил Зиновий, как мальчишкой Зинкой, таскал он отглаженное и выстиранное матерью бельё по домам богатеев.

Очень он любил в один дом ходить, графиня сама всегда принимала бельё, всё проверяла, а потом, посмотрев на Зинку, давала ему ещё денежку, в обход положенного и отправляла на кухню, обязательно попить чая.

Поэтому к Агриппине Прохоровне, прибегал Зинка в последнюю очередь, она так велела, чтобы спокойно попить чая в дворницкой.

И не только из-за чая и лишней полушки любил прибегать Зинка в графский дом, нравилась ему Оленька, беленькая и вся прозрачная девочка с синими глазами, совсем не замечавшая его, Зинку.

Через много лет, когда от мальчишки Зинки не осталось и следа, пришла к ним на работу девушка, долго думал Зиновий Петрович, откуда он знает её. Так и не вспомнил, покопавшись в документах, поразузнав, где надо и у кого надо, понял Зиновий, чья это дочь…

Сначала просто присматривался к девушке, а потом не смог удержаться и вот-с, адюльтер-с, так сказать-с.

Зиновий когда волновался, всегда вставлял букву»с»на конце слова.

Зиновий был женат, ну не мог он развестись с Варварой, её происхождение давало большой толчок в карьере Зиновия, который тоже между прочим из простых-с.

А Манечка? Манечка утянула бы его на дно, но! Он любил Манечку, всей своей душой.

А она? Смотрела сквозь него, будто и не замечая, как та, её мать Оленька.

И вот теперь, теперь у него есть сын, сыночек, Петенька. С Варварой у него не было общих детей, была её дочка, большая, как и мать, ширококостная Людмила.

Агриппина Прохоровна наблюдала за кружащим по комнате Зиновием Петровичем, Зинкой. Годы изменили его, но старая графиня сразу узнала мальчишку Зинку, приносящего ей выстиранное и отглаженное его матерью бельё.

Вот как жизнь переменилась, — думала Агриппина, то я давала мальчишке какую-то денежку, а теперь я завишу от того даст ли он нам еду…

Наверное, думает, что я его не узнала, что же. Будем играть в эту игру, так лучше. Эх жаль, Оля не дожила, то бы она позабавилась бы, мальчишка, влюблённый в неё стал отцом её внука. Вот прихоть судьбы.

Хотя, о чём это она, Боже. Как хорошо, что Оленька не дожила до этого кошмара, и Петенька, отец Машеньки и дед маленького Петечки тоже. Видимо, скоро и ей Агриппине будет пора… Как же она оставит Манечку с Петенькой, как?

Хорошо, что есть Зиновий. Боже, сроду не думала, что скажет это…

Жили бабушка с внучкой в двух комнатах, выделенным им новым правительством, дед Манечки был хорошим дипломатом, нужным молодой республике. После того, как его не стало, бабушку с внучкой оставили в комнатах.

Когда -то Агриппина, будучи маленькой, бегала по этим всем комнатам, за своим братом Николя, сгинувшим во времена этой безумной-безумной войны за власть… Это была квартира её родителей, отданная нуждающимся, разграбленная, замученная, превращённая в коммуналку.

Машенька долго болела, и к весне сорок пятого её не стало. Зиновий постоянно приходил к сыну и кормил бабушку с правнуком, Агриппина была не столько стара, сколько подорвана здоровьем.

Петечка выправился, был похож на мамочку, чем очень радовал старую Агриппину.

Однажды после ухода папы, Петечке было года четыре, в комнаты ворвалась огромная толстая женщина с такой же крупной девочкой, она бегала по всей квартире, и кого-то искала, зыркая глазами на спокойно сидящую в кресле бабушку.

Она кричала, потом горько заплакала и опустилась на стул.

Бабушка налила чай с мятой и предложила толстой гостье, девочка тоже присела к столу. Петечка с любопытством смотрел на гостий, он таких огромных людей ещё не видел за свою маленькую жизнь.

Люди, проживающие с ним по соседству, были худые и бледные, как тени, от вечного недоедания и тяжёлой работы.

Бабушка долго говорила о чём-то с толстой тётенькой, та плакала и в чём-то клялась бабуле, пытаясь поцеловать её сморщенные руки своими мокрыми, толстыми, как пиявки губами.

Девочка, сидя на стуле, оглядывала тихонечко комнату

-Люся, Люся-женщина повернула большое, толстое и круглое, как пышка лицо к девочке, и проговорила, — Люся! Люсенька, иди, иди познакомься с Петечкой, он…он …твой братик. Твой маленький несчастный братик

И толстая тётка опять залилась горючими слезами.

Через месяц бабушки не стало, в их квартире поселился папичка и тётя Варя с Люсей, и детство у Петечки кончилось.

Сначала Варвара переделала всё по своему в комнатах, она повесила на стены какие-то картины с полуодетыми тётеньками, собачками и котиками. Заменила шторы, навезла какой-то странной мебели.

Петечку она первое время вроде бы даже и любила, а потом начала кричать и плакать, закатывая папичке концерты, что смотрит на него, а видит её.

Папа или папичка, как звала папу Люся, сидел опустив голову и прижимал к себе маленького Петю, он любил Петечку, Петя это знает.

Плохо стало, когда папы не стало.

-Сердце, сказал доктор Уткин,- он достался Варваре вместе с квартирой, — у него было больное сердце.

Как хоронили маму и бабушку, Петя не помнил, а вот папу запомнил. А еще он понял, что остался совсем один, на всём белом свете.

Мачеха, Петечка узнал это злое слово, ещё больше возненавидела Петечку, перестала сажать его за стол, говорила, что кто не работает, тот не ест.

Она заставляла Петечку постоянно натирать полы, или серебро, а то ещё что выдумает.

Толстая Люда не делала ничего, а Петечка, слабый от голода, делал всё, вплоть до того, что выносил ночные горшки за Варварой с Людой.

Однажды он сидел на общей кухне, тихо-тихо, как мышка и вдыхал аромат варившихся на плите щей.

Там на кухне и увидела его Марта.

Высокая, немного нескладная женщина, по квартире она всегда ходила в белых панталонах, корсете, накинутой сверху шали, с папильотками на голове и папиросой в уголке рта.

Марту недолюбливали, побаивались все. Но и уважали тоже. При ней стеснялись скандалить или устраивать разборки, особенно, не любила Марта, если обижали детей.

Своих у неё не было, но чужие дети тянулись к этой суровой с виду женщине.

Только Варвара не знала, что Марта имеет непреклонный авторитет, и однажды сильно отдубасила Петеньку, затыкая ему рот большой и крепкой рукой.

Вот таким, в синяках, худеньким и оборванным, с голодными глазами, увидела Марта Петеньку, увидела и обомлела.

Она накормила мальчика и велела рассказать, как ему живётся. Никому не доверяя, мальчик, боясь что Варвара будет опять бить его, сказал что у него всё хорошо.

Но Марту не проведёшь, Марта всегда на страже. Однажды она невольно подслушала кусочек странного разговора

-Мамичка, когда уже мы освободимся от этой ноши?- спрашивала девочка Люда, Марта узналал её басовитый голос

-Не знаю, Люсенька, уже и так стараюсь не кормить

-А ты вовсе есть не давай…

И девчонка осеклась, увидев внимательный взгляд Марты.

Однажды Петечка сжёг платье мачехе, он нечаянно, просто гладил и засмотрелся на птичку, что стучала в окно.

Это мама, или бабушка, а может папа, думал мальчик, они хотят меня забрать к себе.

На запах гари прибежала Варвара с Людой, и вдвоём, зажав рот мальчику, они начали бить, щипать, выворачивать и калечить тщедушное тельце, а когда мальчик потерял сознание, спокойно положили его в кровать, укрыв до подбородка одеялом, замыв кровь, спокойно уселись пить чай.

На второй день к вечеру, Марта не увидев опять своего подопечного, пошла в комнаты к Варваре, её не хотели пускать

-Я откудова знаю, где этот паршивец шастает, слямзил рупь и упёрся куда-то, видно беспризорничать, шатун, как его мамаша…

Коротким прямым ударом в нос заставила Марта посторониться женщину и пропустить её в комнату.

Чутким ухом услышала она не то что стон, а будто писк, оттолкнув с дороги толстую Людмилу, ринулась на стон.

В кровати, закиданный каким-то тряпьём, лежал Петечка, он умирал. Марта это поняла, по глазкам подёрнутым плёнкой, по тонкой струйке слюны с кровью

-Ах, ты! — вскричала Марта.

Через полчаса была в квартире милиция, врачи, доктор Уткин.

Петечку выходили, вылечили

-Крепкий экземпляр, между прочим, — протирая пенсне говорил сильно сгорбившийся доктор Уткин, — я имел честь быть проводником этого молодого человека в этот мир

Марта недоуменно посмотрела на Уткина, совсем из ума выжил что ли старик.

-Милочка, — продолжал доктор, — я принимал роды у его матушки. И знаете в чём дело, матушку его я тоже, кхе- кхе, так сказать принимал и бабушку, не поверите ли.

Ольги Ипатьевны и Марии Петровны давно нет, а я, вот, позвольте — ка, живу. Наверное, жив, чтобы помочь ему, — он кивнул на Петеньку, — там лучше знают — показал доктор куда — то на потолок.

Марта согласно кивнула головой.

Петечка долго лежал в больнице, до тех пор, пока не выздоровел полностью. За всё это время Марта постоянно была рядом с мальчиком, как только умудрялась, ведь она работала.

А ещё Марта, смущаясь спросила у Петечки, не против ли он будет, если она, Марта, станет его мамой.

Петя покачал головой и прижался к своей маме Марте. Он начал понемногу оттаивать.

Марта работала дрессировщицей, каждый вечер выходила она, красивая и нарядная на манеж, смотря усатым хищникам в глаза. А где-то рядом, находился её сынок, её Петечка.

Из которого, Марта свято в это верила, вырастет блестящий учёный, или врач, а может лётчик. И хотя бы иногда, в своей взрослой успешной жизни, будет её Петечка, хоть краешком мысли, вспоминать свою маму Марту.

Петя вырос и стал педагогом, мама Марта гордилась своим умным сыном. Она приняла с любовью его супругу, и с радостью нянчила Олечку, маму маленькой Манечки, что бежит сейчас впереди своего дедушки.

Однажды к ним в квартиру пришла какая-то измученная, худая, полусумасшедшая женщина. Она говорила, что это её квартира, ей завещала, мол, сама графиня Агриппина Прохоровна, взамен что она будет следить за мальчиком.

Но ей не дали этого сделать, оклеветали, сослали куда-то в тайгу…

Теперь родная дочь не хочет с ней общаться, вот она пришла на законные квадраты, будет заботиться о мальчике, имя которого она запамятовала.

Пришёл дворник и выгнал полоумную старуху.

Всё это расскажет Пётр Зиновьевич Манечке, когда она подрастёт, обязательно расскажет.

А пока идут они с Манечкой убраться и попроведовать его мам, бабушку и папу, а также доктора Уткина, не имевшего своей семьи и ставшего родным им, за всё это время.

Пётр Зиновьевич собирается жить долго. Ему нужно помочь вырастить Манечку и рассказать ей всё- всё-всё.

 

Автор Мавридика де Монбазон

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.