Василискино колечко. Автор: Елена Воздвиженская. Рассказ с продолжениями

Василискино колечко.
*
Часть1
Деревня всегда своей жизнью живёт. Уклад здесь особый, неповторимый, и люди тоже особенные, совсем не те, что в городе, к земельке они близко, по законам её живут, природу уважают, за дары её благодарными быть умеют. Душа у них нараспашку.

Раным-рано просыпается деревня, выходят люди на работу, по присказкам да поговоркам: «Коси коса, пока роса», «Летний день зиму кормит», «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт». Хозяюшки печи растапливают, хлеба ставят, коровушек в стадо провожают, мужики да молодёжь на работу собираются, старухи и те не без дела – в огороде порядок идут наводить, покуда жара не пришла, сорняки полоть, картошку окучивать, а старики косы точить да топоры ладить, плетень подправить да ступень осевшую на крыльце подлатать. У ребятишек свои заботы – в лес по грибы да ягоды сбегать, на речку искупаться, обруч по улице покрутить, старшим помочь да погулять успеть. Так целый день и пролетает в хлопотах да заботах.

А как опускается вечер, так приобретает деревня свои неповторимые краски и звуки, загораются на небе яркие звёздочки, выглядывает остророгий жёлтый серп полумесяца, умолкают птицы и заводят свои рулады ночные цикады, сладко и терпко пахнут длинные колокольцы табака и мальвы под окнами. Начинается волшебство деревенской ночи. Здесь каждый житель, и стар и млад, верит в сказку.

Прибрав со стола посуду, завершив все свои дневные дела, подоив скотину, хозяйки укладывают маленьких спать, сладко спится ребятишкам после длинного дня. Мужики, выкурив махорочки, перебираются на свои места, потому что завтра ранёхонько с утра снова им идти на работу. Старики, кряхтя, залезают на тёплую печку, погреть свои бока да старые кости. Холодно им даже летом, не греет их уже дряхлое сердце, теплится душа в их теле подобно крохотному пламени свечи. А вот молодёжь, несмотря на усталость после работы в поле, да на току, бежит на посиделки. И то верно, чего годы юные просиживать дома, пропускать радость да веселье.

— Вот будем старыми, тогда и отдохнём, отоспимся вдосталь, — смеются они.

Чуть поодаль, за околицей, уже много лет лежало поваленное грозой могучее дерево. Вот оно-то и служило местом встреч и посиделок для молодых. Всё тут хорошо – от домов вдалеке, звуки гармоники, песен да громкий смех ребят не долетали до деревни, так, что и люди отдыхали и молодёжь веселилась. Всем хорошо да ладно.

Дерево это было старое, и никто из жителей уже и не помнил, в каком году оно упало. Ствол его отполирован был до блеска, хоть глядись в него, как в зеркало. Широкое и большое – всем на нём хватало места. Оставались, правда, местами на нём ещё сучки, за которые девки цеплялись иногда своими длинными юбками. Ну да это не беда.

Вот и в этот вечер, едва опустились на деревню сумерки, да повеяло прохладой, потянулась молодёжь, по обыкновению, к своему дереву на вечорки. Девчата лузгали семечки да сверкали глазами в сторону парней. Ребята в отдалении курили махорочку, обсуждали дневные дела, да смеялись громко, чтобы привлечь внимание девчат.

Василиса, управившись с делами, тоже собралась бежать на посиделки. Надела она свою единственную праздничную красную юбочку да кофту вышитую, глянула на себя в зеркало и тяжело вздохнула.

— Эх, ну что во мне хорошего? Да ничего. Кто на меня поглядит? Да никто не поглядит. И он не поглядит.

При мысли о нём сердечко её забилось сильнее. «Он» – это был самый красивый парень в деревне, Матвей, Матюша, как она ласково звала его про себя. Только он и не смотрел в её сторону. Да и чего смотреть? Ничего в ней хорошего, разве только глаза большие синие, да коса пшеничная до пояса. Вот и всё её богатство.

Жили они с матерью вдвоём. Отец её однажды зимой по дрова поехал, да пока работал, уж больно жарко ему стало, он и скинул с себя армячок, а сам потный был, горячий, вот и прихватило его мигом. Василиса тогда ещё совсем маленькой была. Началась у отца горячка, грудь он застудил, да так и помер, не смогли его вылечить. Остались они с матерью одни, жили ни бедно ни богато, на жизнь хватало. Но в деревне она слыла бесприданницей и никто к ней свататься не хотел. А ей и не надо было, она и не переживала за то. Было ей всего семнадцать лет, и все мысли её и сердечко заняты были одним Матвеем.

Матвей родом из большой семьи с достатком. Жили они в высоком добротном доме и хозяйство имели крепкое. Люди они были богатые, но не злые и не скупые. Отец Матвея хорошим слыл хозяином, добрым. Было у него пятеро сыновей и четыре дочери. Все они слушались отца безоговорочно. Хоть и богатый был он человек, людей на работу нанимал, но никогда никого не обижал и всем помогал. За то любили его в деревне, ценили и называли не иначе, как «хозяин».

Да произносили это слово не с завистью или пренебрежением, а с уважением, кланялись ему низко в пояс, за то, что никогда никого не оскорбил, не обругал, а всегда был готов помочь. И лошадь даст, ежели нужно кому, и хлебом поделится, ежели кому голодно, и деньгами не обидит. А это в деревне дорогого стоит, такое уваженье ещё заслужить надобно. И сыновья и дочери у него такие же были, все нраву доброго, не задиристого, хулиганить им было некогда,… всех отец строго держал. И старшие, и младшие все были при работе, помогали отцу и матери по хозяйству.

Но не это всё привлекало Василису в Матвее, а глаза его, такие же, как у неё, синие, что васильки полевые, нрав его добрый, голос его сильный, когда он песни пел, руки крепкие, когда он шутя пожимал всем девчатам ладошки, здороваясь. Василиса снова вздохнула, поглядела на себя в зеркало, покрутилась, расправила ладошками складки на юбочке.

— Донюшка, ты на гулянку собралась? – раздался голос матери.

— Да, маменька.

— Да отдыхала бы ты, моя милая, ведь завтра с утра снова в поле на работу идти.

— Да ничего, мамонька, я чуть-чуть, ты ложись, отдыхай, меня не жди. Дверь только не запирай. А я потом приду и закрою.

— Ну ты ж гляди, донюшка, не допоздна будь.

— Ладно, мамонька, ладно. Ты не переживай. Ложись спать.

Василиса вышла за калитку да потихоньку пошла в сумерках к тому месту, где собиралась молодёжь. В воздухе сладко пахло сеном да парным молоком, влажной землёй, травяным духом с полей. На синем бархатном полотне неба сверкали низкие чудные звёзды, водили хоровод, глядя вниз на Божий мир. Девушка шла и думала о своей жизни, о том, что же ждёт её дальше.

— Был бы жив тятя, всё бы иначе было в их жизни, — горько вздыхала она, — Не пришлось бы матери так тяжело работать, да и мне приданое бы справили, может и Матвей бы в мою сторону поглядел.

Думала она и о том, что и имя-то у неё такое – Василиса. Васькой все кличут. Нет бы красивое какое-то, Аграфена, например, Евдокия, а то Васька да Васька…

А Василисой-то её отец назвал. Когда родилась она на свет, показала мать доченьку мужу и сказала:

— Погляди, отец, какая у нас красавица родилась`!

Отец на руки её взял, поглядел на младенца, улыбнулся:

— А глаза у неё, как васильки!

И в тот же день, к вечеру, принёс он целый букет васильков с поля, и подарил их матери за рождение дочери, да сказал:

— Быть ей Василисой, и быть ей такой же красивой, как эти цветы.

Так и назвали дочь.

Впереди послышались голоса ребят и девчат, и Василиса поправила свою богатую пшеничную косу на плече, и зашагала к месту встречи со своим любимым.
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~
Елена Воздвиженская
Художник` Константин Маковский

Василискино колечко
*
Часть 2.
Густой и синий вечер заключил деревню в свои тёплые объятия, заворожил звёздным хороводом, задурманил сладким ароматом яблок да груш, забаюкал дрёмой. Только молодёжи не спится, для них самое веселье начинается, они теперь до утра будут гулять, на утренней зорьке, как заалеется небо, разойдутся по домам, чтобы отдохнуть часа три, а там и на работу пора. Неутомимая пора, юная, вешняя…
Василиса ещё не дойдя до поваленного дерева услышала звонкий смех девчат.
— Кто это их так рассмешил? – подумала она, улыбаясь и сама от заливистого и задорного их смеха.
И тут же увидела Матвея, и сердечко её затрепетало. Матвей, как всегда красивый и весёлый, в красной рубахе и высоких сапогах, стоял прямо перед сидящими на бревне девушками и, размахивая руками, рассказывал им какую-то смешную историю. Парни тоже хохотали, слушая Матвея, но больше всех старалась обратить на себя внимание местная красавица Груня, Аграфена.
Она, не отрываясь, смотрела Матвею прямо в рот, улыбалась своей сверкающей улыбкой и готова была тут же, как пружинка, вскочить и в мгновение ока, оказаться в объятиях Матвея, лишь помани он её пальцем. И не смущала Груню даже толпа людей вокруг, словно и не было больше никого, только они вдвоём.
Василиса тихонько вздохнула, глядя на всё это, но тут же улыбнулась, и пошла навстречу к ребятам.
— Здравствуйте! – громко поприветствовала она всю компанию.
— О, Васька, здорово! – пренебрежительно усмехаясь, громко воскликнула Груня.
Василиса ничего не сказала ей в ответ. Она помялась возле дерева, хотела было присесть, да увидела, что единственное свободное место между девчатами не зря осталось незанятым, было оно испачкано, то ли золой, то ли ещё чем. И Василиса осталась стоять, не решаясь испортить свою единственную праздничную юбку. И в этот момент к ней вдруг шагнул Матвей. Он снял с себя пиджак, лихо накинутый на одно плечо, и, постелив его на поваленное дерево, улыбнулся Василисе:
— Присаживайся, Василиса, а то у тебя такая красивая юбка, жаль будет её испачкать.
Василиса вспыхнула, что маков цвет, прошептала спасибо, и села промеж девчат, те тут же отсыпали ей семечек в пригоршню, и Василиса, лузгая семечки, тоже стала слушать Матвея, который продолжил свой рассказ. Она увидела, как недобро зыркнула на неё глазами Груня, обожгла злым взглядом, но тут же и забыла про это, глядя на своего любимого Матюшу.
Все смеялись, болтали, и Василиса с ними, она и не заметила, как Груня, встав со своего места, тихонько зашла за её спину, и аккуратно и незаметно натянула её юбку на сучок, торчащий из бревна. Вскоре пришёл Петруня, деревенский гармонист, и весело заиграв на гармонике, крикнул:
— Ну-ка, ребята, девчата, давайте танцевать! Дробушечки!
Все радостно соскочили со своих мест и поспешили на площадку позади дерева. Уж сколько поколений ног истоптали её до блеска, отплясывая здесь танцы. Вскочила на ноги и Василиса. И в тот же миг раздался громкий треск. Юбка Василисы оказалась разорванной о сучок, огромный клин ткани от самого низа и почти до пояса был вырван одним движением. Василиса застыла, словно статуя, не зная, что делать, она была в такой растерянности, стыде и ужасе, что просто молчала, закусив губу. Девчонки ахнули, а Груня, глянув на её юбку, расхохоталась во всё горло, указывая на Василису пальчиком:
— Ну вот, единственная праздничная юбка оказалась негодной! Теперь нашей Ваське ни потанцевать, ни поплясать, ни порадоваться!
Ребята притихли, девчата изумлённо уставились на Груньку, а потом заговорили:
— Грунька, да что ты такое несёшь? Что с тобой сегодня, чего ты такая злая?
— Да ничего, — поведя плечиком, хмыкнула та, — Ну что, идёмте танцевать или так и будем стоять да юбки драные разглядывать?
Василиса же, не вымолвив ни слова, бросилась бежать по дорожке в сторону деревни. Она бежала и плакала. Слёзы так и катились по её щекам горошинками. Она вытирала их ладошками, а они всё текли ручьём, попадая на губы. Василиса облизнула губы, слёзы были солёными. Ей было горько, обидно и больно.
— За что она так со мной? – думала девушка, — Что я ей сделала? Ведь она живёт хорошо, одна дочь у матери с отцом, родители оба работают, у них полный двор скотины. Каких только нарядов у неё нет, новые ленты на каждый праздник. Что ей ещё не хватает?
Потихоньку успокоившись, выплакав своё горе, Василиса сбавила шаг и пошла не спеша, вот и калитка родная показалась. Постояла Василиса немного на тропинке, чтобы обсохли слёзки, вдохнула полной грудью свежий ночной воздух, напоённый запахами трав с деревенских лугов, да толкнула калитку.
— Эх, матушка теперь расстроится, да и ей самой погулять больше будет не в чем, купить новую юбку им просто не на что. И как же она только умудрилась так разорвать свой единственный праздничный наряд? Вот тетёха.
Так, ругая себя, она вошла во двор, но сразу не пошла в избу, а присела на скамеечку под окнами. Тут же подбежал к ней их пёс Алтрапка, заглянул в глаза, положил на колени большую свою морду, облизал горячим языком ладони, успокаивая и жалея милую свою хозяюшку. Погладила Василиса доброго друга и пошла в избу. Мать спала уже крепко, умаялась за день, даже и не услышала, как Василиса вошла. Девушка разделась и легла в кровать, да не удержалась, вновь расплакалась над своей горькой судьбой, так и уснула она с мокрыми от слёз щеками.
И снится ей сон, будто идёт она по широкому пшеничному полю, золотые волны вокруг неё колышутся от ветра, а в пшенице синими огоньками светятся васильки, и много их, так, что кажется и не поле это, а небо – голубое с золотым. А навстречу Василисе идёт по полю парень в белой рубахе. Как подошёл он ближе, разглядела она, что это Матвей, а в руках у него букет васильков. Приблизился он к Василисе, букет ей протянул, и со смехом, потрепав её за плечо, сказал:
— Не реви, рёва-корова, всё будет хорошо!
Василиса вздрогнула и проснулась. Над ней стояла матушка и трясла её за плечо:
— Василисушка, донюшка, что с тобой? Ты чего всхлипываешь`?
Подняла Василиса голову, поглядела на мать, на юбку, что на стуле у кровати висела, да снова заплакала.
— Да что с тобой? – забеспокоилась мать, — Расскажи, поведай матери!
— Матушка, я юбку порвала, — ответила Василиса.
— Как порвала?
— Зацепилась за сучок.
— Ну ничего, это дело поправимое, — вздохнула с облегчением мать, — Главное, что с тобой всё хорошо, дочка. Поднимайся, утро на дворе. Пора Пеструшку нашу в стадо провожать, я уже её подоила. Сейчас оладушков с молоком поедим, да на работу пора.
Василиса встала, умылась колодезной водой, от которой загорелось лицо, расчесала свои густые, красивые волосы, заплела их в пшеничную косу и решила повязать сегодня нарядную голубую ленту, которую матушка подарила ей на Богородичный праздник…. Надела своё простое, рабочее платье, поела оладушков с молоком, взяла во дворе под навесом грабли и серп, да отправилась на работу.
Работали они с девчатами наймичками у матвеева отца, убирали пшеницу на поле. Время стояло погожее, и нужно было поторопиться убрать урожай, пока не налетели холодные ветры да проливные дожди и не побили колосья. Василиса поднесла ладонь к глазам, окинула взглядом поле, и перекрестившись, принялась за работу вместе с остальными.
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена Воздвиженская

Василискино колечко
Часть` 3
Жаркий полдень дохнул пылом, как из устья печи, задрожал, поплыл переливающийся воздух, превратился в душное марево. Вдалеке качались в нём крыши деревенских домишек, голубая лента реки и густой тенистый лес с другого конца поля. На выцветшем небе не было ни облачка, словно вся синь его ушла в васильки, что тут и там светились сапфировыми огоньками в золотых колосьях.
Птицы и те примолкли, спрятались в пышной листве тополей. Одни лишь пчёлки кружили над головами, пролетая на луга, что раскинулись у реки, да возвращаясь обратно с полными лапками пыльцы, смешанной с нектаром, и собранной в колобочки. Мохнатые бочка полосатых тружениц тоже припушены были золотистой сладкой пыльцой, и похожи были пчёлки на мельника, деда Игната, всегда покрытого с головы до ног белой мукой.
Притомились к полудню девчата, присели отдохнуть в тенёчке за снопами, скинув с головы свои белые платочки, и обмахиваясь ими. Достали каждая из своего туесочка нехитрую свою снедь – варёные картофелины, хрустящие пупырчатые огурчики, беленькие яички, острые пёрышки зелёного лука, молоко в крынках, оладушки да каравай. Стали обедать вскладчину. Ели, кто что хочет, хохотали друг над другом, подзуживали, а как поели, затянули песню ладную да складную, прислонившись к снопам.
Вдруг показалась на дороге бричка, поехал куда-то по делам хозяин, отец Матвея, снял с головы картуз, помахал девчонкам, остановился, поздоровался со всеми, да поехал дальше по своим делам.
Девушки прилегли отдохнуть малость после обеда, вздремнуть в тенёчке. Василисе же спать не хотелось, она отошла в сторонку и присела за снопом. Прикрыв глаза, она вспоминала сегодняшний сон про Матвея. Вот время обеда прошло, пора было и снова за работу приниматься. Славно поработали девушки до самого вечера, а как солнце стало на отдых садиться, так и домой засобирались.
Шли они по дороге, молотя пятками и поднимая пыль. Василиса затянула песню, петь она была мастерица. Всё мечталось ей вместе с Матвеем песню спеть душевную, о любви, чтобы поддерживали они сильными своими голосами друг друга и летела песня на простор, отзывалась в сердце, трогала душу за живое, звенела струнами радости.
Тут вдруг мысли её оборвал неожиданно послышавшийся топот копыт и задорный присвист:
— Э-ге-гей! Берегись! Затопчу! Кого затопчу, того и в невесты возьму!
Девчонки захохотали, завизжали и бросились врассыпную в придорожную траву. Все успели отскочить и лишь одна Василиса, не опомнившаяся ещё от своих мыслей, замешкалась и заметалась по дороге. Матвей, а это был он, объехал её кругом, остановил своего коня, обдав девушку клубом пыли, и улыбнулся, глядя на неё, конь под ним гарцевал.
— Ну вот, попалась, одна не успела убежать!
Девчата с визгом подскочили к Матвею и стали тянуть за повод, за узду, за штаны Матвея, хохоча и пытаясь стянуть его из седла:
— Всё, не отпустим теперь тебя!
— Что, Василиса, пойдёшь ко мне в невесты? – спросил, глядя на Василису Матвей.
Та зарделась, зарумянилась, опустила глаза и отступила на несколько шагов в сторону.
— Да ты не бойся, я тебя не обижу, я добрый, — рассмеялся Матвей.
Девчата тоже засмеялись, а Василиса, ещё больше вспыхнув, пошла вперёд по дороге. Девчонки поспешили вслед за ней. Матвей тихонько поехал рядышком с Василисой. Спустя время он наклонился к девушке и спросил:
— Ну что, пойдёшь ко мне в невесты?
— Да будет тебе уже, — ответила, чуть не плача, Василиса, — Что ты смеёшься надо мной? Пошутил и будет.
— А я не смеюсь, я серьёзно сказал, — Матвей посмотрел ей прямо в глаза.
Ничего не ответила больше Василиса, побежала к девчонкам. Матвей же пришпорил коня и крикнул на ходу:
— На вечорку сегодня приходи!Потанцуем!
Василиса посмотрела ему вслед, как он понёсся в деревню под смех и улюлюканье девчат, и опустила голову.
— На вечорку, — подумала она про себя, — Какая мне вечорка, единственную выходную юбку свою порвала.
Она горько вздохнула и пошла по дороге.
Подойдя к своему двору, она увидела Алтрапку, который поджидал её у калитки. Завидев хозяйку, тот понёсся на всех лапах ей навстречу, прыгнул, положив лапы на грудь, и принялся вылизывать мокрым языком Василискино лицо, та расхохоталась и потрепала пса между ушей, а после крепко прижала его к себе.
— Алтрапушка ты мой, хороший ты мой, верный друг! Пойдём домой.
Пёс кружился вокруг хозяйки, не давая пройти, вилял хвостом и дышал, радостно высунув язык. Василиса спотыкаясь от таких объятий, смеясь, шла потихоньку к калитке, дойдя наконец кое-как до двора, она села на скамейку под окнами, и, сняв с головы платок, утёрла им лицо:
— Ох, и жарко нынче.
Из дома вышла мать и встала, улыбаясь, на крылечке.
— Притомилась, донюшка? А я баньку истопила, ступай, смой пот да пыль. Крапивы тебе да ромашки для косы запарила, ополосни волосы-то травушками.
— Спасибо, мамонька!
Мать продолжала глядеть с улыбкой на Василису.
— Ты чего, мамонька, улыбаешься так?
— А новость у меня для тебя есть радостная. Ты в баньку ступай, а после дома расскажу всё.
— Сейчас скажи! – девушка подскочила к матушке и закружилась вокруг неё точно так же, как давеча скакал вокруг неё Алтрапка.
— Нет уж, — отмахнулась мать, смеясь, — После.
Василиса улыбнулась матери и, чмокнув её в щёчку, поспешила по тропке, петляющей меж рядов картофеля да грядок, в самый конец огорода, где стояла банька, в предвкушении от той новости, что приготовила ей матушка.
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена` Воздвиженская

Василискино` колечко
Часть 4
Напарившись в баньке, да словно родившись заново, вышла с лёгким телом и душой Василиса в предбанник, присела на скамеечку, застеленную белой простынкой, отдышалась, распустила до колен свои пшеничные волосы, причесала их гребнем, да пошла в дом.
Матушка, хлопотавшая у стола, едва завидев Василису, тут же бросила все дела и, ухватив её за локоть, потянула за собой в закуток за занавеской, что служил Василисе девичьей светёлкой с небольшим окошечком, стояла там кровать с периной и горочкой вышитых подушек, да стул, на стене зеркало висело, вот и вся обстановка.
Войдя туда вслед за матерью, Василиса от удивления застыла на месте, широко распахнув глаза. Прямо перед нею, на кровати, лежала новая юбка немыслимой красы! Сама чёрная, да такая пышная, что ежели в танце закружишься в ней, так она солнышком распустится, вот какая! Сверху поясочек широкий, а понизу, по подолу, большие красные маки с зелёными листочками распустились окаёмочкой.
Так и ахнула Василиса:
— Мамонька, да откуда же такая красота невиданная!
Мать, довольно наблюдавшая за дочерью, хитро подмигнула:
— А вот не скажу!
— Мамонька, ну скажи-скажи, мочи нет, как узнать хочется!
— Ладно, егоза, расскажу, только айда-ко за стол, ужинать пора.
Когда уселись они с матерью за стол, Василиса тут же закрутилась в нетерпении на стуле:
— Матушка, ну так что? Откуда юбка-то?
— Откуда? А вот оттуда! Мать Матвея нынче приходила ко мне.
Василиса захлопала непонимающе длинными ресницами и уставилась на мать:
— Зачем?
— Дочка их младшая ногу сегодня подвернула. А ты же знаешь, что бабушка моя научила меня косточки вправлять, вот они и привезли дочку ко мне. Я не отказала, полечила ножку её, поправила, перевязала тряпицей туго, да травок дала, какие надобно, чтобы поскорее девчоночка окрепла.
А Фёкла меня поблагодарила да и говорит – вот спасибо тебе, милая, на вот, возьми доченьке своей, красавице, юбку. Пущай будет ей подарочек от меня, передай, пусть носит на здоровье! Я, было, отказаться хотела, да вспомнила, что ты давеча как раз юбку свою порвала. Думаю, ну вот, Бог всё видит, всё знает. Ну и взяла. Давай, ешь, примеряй обновку, да на вечорку беги.
— Мамонька! – радостно воскликнула Василиса и, подскочив со стула, обняла мать и расцеловала звонко в обе щёчки.
— Ешь, стрекоза, да беги гулять, уберу я сама со стола, — засмеялась мать, отмахиваясь от поцелуев.
Тут же прозвучали в голове Василисы слова Матвея:
— Приходи сегодня на вечорку, потанцуем!
Василиса радостно засмеялась, будто колокольчик зазвенел, закончила поскорее с ужином, и побежала примерять юбку. Та пришлась ей впору, словно на неё и сшита была. Мать сидела на кровати и глядела на дочку, смахивая слезу. Проворно нарядившись и заплетя косу, Василиса решила надеть сегодня простые, но очень яркие и красивые бусики, красного цвета под стать макам на подоле. Глаза Василисы сияли от счастья. Она любовалась на себя в зеркало, и даже сама себе нравилась сегодня, словно юбка сделала её волшебным образом красавицей. Она и не подозревала от скромности своей, что всегда была прекрасна, да только не знала о том, не считала себя красавицей.
Словно легкокрылая пташка выпорхнула она из дома. Мать перекрестила дочку на дорожку и долго стояла на крылечке, глядя ей вслед, вспоминая свою молодость и утирая слезу.
Уже на подходе к дереву, где собиралась молодёжь, Василиса, как и в прошлый раз, услыхала голос Матвея. Он возбуждённо что-то рассказывал друзьям, показывая рукой в сторону леса.
Василиса подошла ко всем, и, поздоровавшись, осталась стоять. Все повернули головы в её сторону.
— Василиска, у тебя новая юбка? – ахнули девчонки, — Какая красивая-я-я!
Груня же потемнела лицом, сузила глаза и недобро зыркнула на Василису.
— О, Василиса, здравствуй! – подошёл к ней Матвей, взял её за руку, проводил к дереву и постелил на него свой пиджак, предлагая девушке присесть.
Василиса присела, на этот раз уже не стесняясь, а счастливо улыбаясь.
— Ну, так вот, — продолжал Матвей, — Вы же знаете, что в том доме ведьма жила. Она делала всякие странности. И стоило только её разозлить, такие вещи в деревне начинали происходить, что было страшно на всё это смотреть.
Василиса поначалу не поняла, про какую ведьму Матвей толкует, и только потом она сообразила. На краю леса жила одинокая старушка. Жила долго. Никто не знал, сколько ей лет. Но очень часто люди обращались к ней за помощью, никому она не отказывала, если с добром приходили. И тут Василиса сказала:
— Она не ведьма была. Она ведунья была, знахарка. Она всем помогала. Мама моя к ней тоже ходила за травой, когда я сильно горлом заболела. И папаню моего она тоже лечить пыталась, когда тот грудь застудил. Только бабушка та сказала маменьке, что поздно мы к ней обратились, если бы чуток пораньше, то помогли бы её травки. А так, она его спасти не смогла.
Все удивлённо повернулись к ней, потому что раньше Василиса всегда предпочитала отмалчиваться, и никогда ни в какие беседы не вступала. Тут Матвей задумчиво произнёс:
— А ведь моя матушка тоже к ней ходила, за травами.
— Но, послушай, — повернулся он к Василисе, посмотрев на неё, — Ведь твоя мама тоже людям помогает?
Василиса вспыхнула.
— Помогает, — прошептала она.
— Конечно, помогает! – защебетали девчата, — Мы к твоей маме частенько приходим, когда то руку зашибём, то ногу подвернём. Она всегда быстренько вылечит, и боль заговорит, и косточку на место вправит, и даже синяк и тот на глазах уменьшается, два дня и нет его, как не бывало. В деревне-то у нас, чай, не как в городе, не посидишь без дела, некогда хворать.
— Вот и сегодня, — сказал Матвей, — Моя маманя к твоей приходила, Алёнку приносила, сестричку мою самую младшенькую, ножку она подвернула. Спит она сейчас спокойно, помогли травки. Спасибо тебе и матушке твоей, Василиса.
— А-а-а! – раздался вдруг визгливый и насмешливый голос Груни, — Так вот откуда у Васьки новая юбка! А я-то думаю, откуда им, нищим, такие вещи хорошие взять!
Матвей метнул недобрый взгляд на Груньку. Девчонки тут же заговорили все разом:
— Грунька, ты что, рехнулась вовсе? Что ты болтаешь своим языком, что ни попадя? Разве можно такие слова говорить!
Грунька засмеялась каким-то дурным голосом и вдруг сказала:
— А что, слабо сходить в ведьмину избушку? Говорят, там от ведьмы ещё кой-чего осталось!
— А и, правда, пойдёмте, ребята? – сказал Матвей, — Айдате, посмотрим!
Все тут же зашумели, заговорили. Девчонки вроде бы испугались. Но Грунька насмешливо сказала:
— Чего трусите-то? Идёмте уж.
И все дружной толпой потянулись к дому знахарки.
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена` Воздвиженская

Василискино` колечко
Часть 5
*
Когда весёлая ватага ребят и девчат добралась до лесной опушки, уже окончательно стемнело. Дом знахарки встретил их тёмными глазницами окон. Брёвна избы, покрытые тут и там замшелым мхом, выглядели ещё крепкими, такая изба и ещё век простоит, хоть с виду и неказиста. Дверь в дом была прикрыта, один столбец крыльца завалился и оттого крыша над ним просела.
— Ну, чего пожаловали? — словно вопрошало непрошеных гостей то, что притаилось внутри, — Чего надобно?
Высокие сосны закачались под, невесть откуда налетевшим вдруг, порывом ветра. Верхушки елей чёрными пиками упирались в небо, на которое выкатилась из-за горизонта медная луна. Вокруг не было ни души, только какая-то шальная птица вспорхнула из кустов, вспугнутая голосами людей, встревожено крикнула резким протяжным окликом, да замахав шумно крыльями, улетела прочь, в сторону леса.
Ребята притихли, стараясь говорить тише. У Василисы по спине пробежал озноб. Страшновато было всем, хотя и храбрились друг перед дружкой.
— Ну что, кто самый смелый? – раздался громкий голос Груньки, — Кто первым в дом войдёт?
Все вздрогнули от такого неуместного здесь и словно чужого звука человеческого голоса.
— Зачем туда идти? – сказал кто-то из парней, — Посмотрели и будет.
— Ах-ха-ха-ха-ха, — захохотала дико Грунька, — Так и знала, что вы струсите!
И она презрительно глянула на друзей.
Тут Василиса подала голос:
— Не надо тревожить чужое жильё, пусть всё остаётся, как есть.
И тут в одном из окон показались вдруг два светящихся зеленоватых огонька, они двигались, то приближаясь, то удаляясь вновь. Василиса вздрогнула.
— Ой, смотрите, — показала она на окно, — Что это там?
— Да ничего! – резко прервала её Грунька, — Ерунда какая-нибудь! Вечно тебе что-нибудь покажется, полоумная.
— Грунька, договоришься ты! – накинулись на неё девчата, даже забыв понизить голос, так велико было их возмущение её наглостью, — Ответишь за свой язык!
— Я? Отвечу? Ха! – подбоченилась Грунька, — А что я такого сказала? Васька и правда ж чудит постоянно, не от мира сего.
И она злобным, полным ненависти взглядом посмотрела на Василису.
Та ничего не ответила на её хамство, не отводя взгляда от окна. И тут она рассмеялась, все недоумевающее посмотрели на неё, а она показала рукой на окно и сказала:
— Да это же кот знахарки! Помните, у неё был большой пушистый рыжий кот, который у неё на плече всегда сидел, когда она в лес ходила?
Все дружно загалдели:
— Да, да, точно! Мы его, бывало, и одного в лесу встречали, когда по ягоды бегали, он такой рыжий, огненный просто, на лису похож!
Все засмеялись.
— Нешто он живой ещё? – в сомнении спросила одна из девчат.
— А что б ему не жить? – сказал Матвей, — В лесу и поле мышей достаточно, да и в дому подпол есть. Живёт себе и живёт.
— Когда ж это ведьма-то померла? – нахмурила лоб другая.
— Да лет пять, поди-ка, будет уж, — ответил Матвей.
Тем временем Грунька, никем не замеченная, прокралась на крыльцо, с любопытством приоткрыла скрипучую рассохшуюся дверь, и заглянула внутрь. В это же время в щель протиснулась кошачья морда. Кот смотрел на всех удивлённо-большими зелёными глазами, которые светились в темноте.
— Ах, ты пакостник! – сказала с отвращением Грунька.
И только собралась захлопнуть дверь, как кот протянул лапу и царапнул Груньку по ноге.
— Ах, ты ведьминское отродье! – выругалась снова Грунька, и пнула кота в пушистый бок. Тот отлетел внутрь избы и обиженно замяукал.
— Ну, я тебе устрою, — выпалила она, подбежала к одному из парней, который держал в руках самокруточку, выхватила её у него, вбежала на крыльцо, вырвала пук соломы, из большого тюка, лежащего на крыльце подожгла и, приоткрыв дверь, бросила внутрь. Затем она подперла дверь спиной и захохотала.
— Да что ты творишь, ненормальная? – закричали ребята.
А тем временем пук, по всей видимости, попал как раз в кота, зализывающего рану у порога, и все услышали, как кот истошно замяукал.
— Ах, ты гадина! – закричала Василиса и стремглав побежала в дом, оттолкнув от двери Груньку.
Она вбежала как раз вовремя. Кот катался по полу, пытаясь потушить пламя. Василиса схватила кота, завернула его в свой широкий подол новой юбки и пламя тут же потухло. К счастью девушка подоспела вовремя, у кота была такая пушистая густая шерсть, к тому же свалявшаяся колтунами, что до тела животного огонь не добрался.
— Ой, ты маленький мой, бедненький, — прижала его к себе Василиса и вышла с ним из избы на воздух.
— Василиса! – тут же подскочил к ней Матвей, — Как ты? Не обожглась?
— Нет, всё хорошо, — ответила Василиса, — Только котик вот пострадал.
Она развернула юбку, и они все вместе осмотрели бедное животное. У него обгорели усы, хвост и чуть-чуть бока. Но жизни его ничего не угрожало. Василиса с укором посмотрела на Груньку:
— Что ж ты злая такая? Что тебе спокойно на свете не живётся?
— Ты у нас больно добрая! – огрызнулась та.
— Да какая бы ни была, но не такая, как ты, – ответила Василиса.
Кот мяукнул, лизнул Василису в руку, словно благодаря свою спасительницу, спрыгнул с её коленей и, хромая, ушёл в лес.
— Аха-ха-ха! – снова раздался хохот Груньки, — Ваша новая юбка пришла в негодность, глядите-ка, вся в дырах, больше вам взять такой красоты неоткуда. Так что либо в дранье ходить, либо дома на печи сидеть! По-другому никак!
Ребята все притихли. Матвей молча стоял, глядя то на Груньку, то на Василису. Василиса опустила полные слёз глаза на свою юбку и поняла, что её обновка была испорчена, она была прожжёна в нескольких местах до дыр.
Василиса закусила губу, чтобы не расплакаться и не показать никому своих слёз, и быстрым шагом зашагала в деревню. Грунька победоносно улыбнулась и сказала:
— Ну вот, плакса ушла, можно и даже веселиться.
— Какое ещё веселье может быть? – грубо прервал её Матвей и поспешил за Василисой.
Глаза Груньки вспыхнули огнём и она топнула ножкой в гневе.
— Ах так… Ну и беги, беги за своей Васькой! А я… Я в дом пойду и поищу, у ведьмы-то, говорят, книжка была колдовская, вот найду её и наведу порчу на всех, кто мне поперёк дороги стоит, — расхохоталась она, побежала на крыльцо и тут же скрылась за дверью.
— Ох, и дурная, — покачали головами девчонки.
Немного постояв, они позвали Груньку:
— Грунька! Выходи уже, идём в деревню, по домам пора.
Но никто не откликнулся из дома.
Ребята покричали ещё и увидев, что та не отзывается, пошли дружной толпой в дом. Внутри было тихо и пусто… Ни души.
— Грунька, — уже встревожено закричали ребята, — Хватит шутить, выходи! Мы уходим!
И снова ответом им была лишь тишина.
— Грунька как всегда в своём духе, — сказал один из парней, — Ну её, хочет нас дурить, так пусть и сидит тут одна, идёмте в деревню. Сама придёт.
— Может случилось с ней чего? – робко предположили девчата.
— Да чего с ней случится? Избёнка-то махонькая. Небось, Грунька уже давно в заднее окно выбралась да в деревню убежала и смеётся теперь там над нами. Завтра ещё всех обсмеёт, как мы тут её искали.
— Ну, идёмте тогда, — согласились девчата.
И всей гурьбой ребята и девки пошли прочь из избы знахарки, прикрыв за собой тихонечко дверь.
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена` Воздвиженская

Василискино `колечко
Часть 6
*
Матвей, не выдавая себя, проводил Василису до самого дома. Он молча шёл и смотрел ей в спину. Девушка шла всё быстрее и быстрее, ускоряя шаг. Добежав до калитки, она быстро отворила её и скрылась во дворе, Матвей же, удостоверившись, что с Василисой всё в порядке, тяжело вздохнул и пошёл к себе домой.
Василиса не сразу вошла в избу. Она опустилась на скамейку под окнами и зарыдала в голос, слёзы душили её, так ей было больно и обидно, боязно за то, что же скажет маменька, как она расстроится. Алтрапка подбежал к хозяйке и принялся ластиться к ней, облизывать её мокрые щёки. На крыльце показалась встревоженная мать, в одной ночной рубахе, с большим платком, накинутым на плечи.
— Донюшка, что случилось?!
— Маменька, — еле выговорила Василиса, — Прости меня, непутёвую, я и эту юбку испортила.
— У-у, ну и это горе не беда, зима не лето, переживём и это, — обняла её мать и расцеловала.
Она отвела Василису в дом и, напоив чаем с травками, уложила спать. Спала Василиса в эту ночь крепко, благодаря матушкиным травкам и снился ей сон. Идёт она по дороге, а навстречу ей женщина, на плече у неё рыжий кот сидит с подпалённым бочком, как поравнялись они, женщина улыбнулась Василисе, за руку её взяла и сказала:
— А ты смелая. Спасибо тебе, что кота моего спасла, я его подлечу, быстро поправится.
— А как же вы его полечите, коли вы…
— Померла? – рассмеялась женщина, — Так ведь коты они такие. Только так меж мирами бегают. А Груньку эту я проучу. Давно уж её проучить надобно, да, видать, некому было. Ну, ничего, вот я и сделаю это.
Ничего не ответила Василиса, а женщина продолжает:
— А ты жить хорошо будешь, скоро всё у тебя наладится. И жизнь у тебя будет долгая, да с любимым в радости. А это тебе от меня подарок, на свадьбу.
И знахарка протянула руку, разжала кулак и Василиса, вздрогнув, проснулась, так и не увидев, какой подарок приготовила ей она.
— Какая свадьба? – подумала Василиса.
Она встала и увидела, что матушка уже подоила корову, проводила её в стадо и хлопочет у печи. Пора было отправляться на работу. Василиса умылась, причесала свою чудесную золотую косу, заплела волосы, поела без аппетита, поцеловала мать в щёчку да, захватив со скамейки у порога, приготовленный загодя матерью, туесочек с обедом, отправилась на работу.
День нынче выдался пасмурный, ветреный. То и дело набегали на небо тяжёлые свинцовые тучи, чёрные с пенными белыми краями, вот-вот грозясь пролиться на землю дождём, а то и градом. Но каждый раз, как только хмурились тучи, Василиса поднимала к небу глаза и говорила:
— Тучки, миленькие, обождите немножко, прошу вас. Нам совсем немного осталось убрать, ведь пропадёт хлеб.
И вот диво, словно слушаясь её, тучи разбегались в стороны, а девчата с удвоенной силой принимались за работу, чтобы успеть до дождя. Уже почти убрали хлеб, как на дороге показалась бричка отца Матвея, а в ней, рядом с хозяином сидела мать Груньки, прижав к груди руки. Девчата, встревожившись, сгрудились вместе, и встали в ожидании того, когда бричка поравняется с ними. Не успела она остановиться, как грунькина мать на ходу спрыгнула на землю и побежала к девчатам. Она плакала.
— Девоньки, милые! Вы вчера с Груней гуляли вместе, не знаете ли где она? Не вернулась она домой, я сначала сама всю деревню обошла, да только не нашла её нигде, а после уж сюда, к вам попросилась отвезти меня.
Девчата притихли, холодок пробежал по их спинам, они молча переглядывались, не веря в происходящее. В их взглядах читалось – да как же это так? Да правда ли это?
Наконец одна из девчат заговорила:
— Вчера она с нами была, а после пропала, мы думали, что она домой убежала, разыграть нас решила.
— Где ж вы расстались-то с нею?
— Да в доме знахарки, — потупясь, ответили девушки.
— Да как же это? – всполошилась мать Груньки, — Да почто же вы туда пошли-то?
Рассказали девушки, что Грунька сама и предложила на опушку пойти да в дом войти. Про кота рассказали да о том, как Василиса спасла его. Как после того снова она в дом вернулась да и пропала, как они порешили, что Груня в окошко выбралась, чтобы их разыграть, да в деревню убежала, в её это духе было, всех ошарашить да посмеяться. Они и подумать не могли, что Груня до дому не дошла.
Расплакалась мать ещё горше, спрятала лицо в ладонях:
— Ох, глупая девка, что натворила, разве ж такому мы с отцом её учили. Да видать наша это вина, что выросла Груня такой. Где ж искать-то её теперь?
— Вы не плачьте, мы сейчас скоро работу кончим, — подошла к ней Василиса и обняла несчастную женщину, — И все вместе пойдём в лес Груню искать. Мы бы сразу пошли да дождь собирается, надо хлеб скорее убрать. Тут на часик нам работы.
— Убирайте, убирайте, девоньки, я вам сама подсоблю тоже, мне в работе полегче будет…
Через час кончили работу и тут же, кто с хозяином на бричке, кто пешком направились к лесу. Тут и дождь затрусил, мелкий, холодный, колючий, вовсе и не летний будто.
Со стороны деревни показалась толпа ребят, встретились они все на опушке и дальше вместе зашагали. Встревоженно обсуждали случившееся, переживали за Груньку, какая бы ни была, а своя, деревенская. И куда она могла из избушки запропаститься? Может выскочила да в лесу решила спрятаться, чтобы всех напугать? А там зверь какой на неё напал? От этих мыслей страшно стало всем, ребята хмурились, девчонки утирали слёзы.
Войдя в избу принялись при свете дня обыскивать каждый угол, да тут и обыскивать было нечего, изба небольшая, всё на виду, печь посредине, возле печи на полке утварь домашняя – горшки да плошки, деревянные ложки, чугунок да ухват у стены, лавки под окнами да стол, из красного угла строго глядят образа, в закутке кровать. Тут и спрятаться негде.
— Идёмте в лес искать, — сказал кто-то из парней, как в углу за печью послышался вдруг шорох, а после голос Грунькин, да будто издалёка откуда-то и что говорит вовсе непонятно. Мать грунькина так без чувств и повалилась на пол…
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена `Воздвиженская

Василискино колечко
Часть 7.
*
Забились девчата в угол избы, заверещали, парни нахмурились. Что за диво? Голос грунькин слыхать, а самой нет. Боязно всем, перешёптываться стали, что это за диво – то ли морок на них навели, то ли и вправду Грунька тут где-то, да только где`?
— В подпол надо, может там она, — сказал вдруг кто-то из ребят. Тут же откинули крышку в полу меж половиц, спрыгнули вниз – погребок махонький и нет там никого, одни стены земляные да пыльные дощатые полки.
Что делать? Принялись стены простукивать, да какой в этом смысл? Брёвна, как брёвна, нет там ничего. А голос Груньки снова зовёт, говорит что-то, плачет будто, а слов не разобрать вовсе, будто река шумит и волны на бережок накатываются. И на подловку уж слазили, и там никого, кроме паутины да пауков. Тут кто-то из парней говорит:
— Блазнится нам всем, видно ведьма на нас морок напустила, нет тут никакой Груньки. Сжечь избу и морок сойдёт!
Тут же подхватили его остальные – правильно, правильно, сжечь надобно! Как ни умоляла их Василиса не делать этого, не послушался её никто. Ровно с ума все посходили. Мать же грунькина только на крыльце сидит, куда её девки выволокли, да плачет, качаясь из стороны в сторону. От неё толку нет.
Разложили по полу солому да и пустили огонь. Но лишь только дым повалил да огонь разошёлся, как страшный вопль огласил всё вокруг:
— Ай, больно, больно!
Все узнали голос Груньки. Мать грунькина вновь за сердце схватилась, а ребята, побледнев, похватали кто ведра, кто ушат, кто кувшин, кто чугунок из сарайчика, что возле избы был, да к озеру кинулись, благо избёнка-то на самом берегу стояла. Успели ж таки потушить пламя.
Стоят все чумазые да перепуганные, а что дальше делать и не знают. В лесу, конечно, поискали, да только не нашли там Груньки. С тем и домой воротились. Даже на вечорки нынче никто не пошёл. Девок матери не пустили, а парни, видать, без девчат не захотели собираться.
Василиса с матерью повздыхали о непутёвой Груньке, поговорили, да тоже на боковую отправились. И вот снится Василисе сон, будто стоит она перед домом знахарки, рожок месяца на небе ярко так светит, и не страшно ей вовсе ночью одной в лесу. Тут дверь отворяется и выходит на крыльцо сама хозяйка, а на плече её кот большой рыжий сидит. Оперлась бабушка на перила, улыбнулась Василисе и сказала:
— Здравствуй, Василисушка! Что, Груньку искать пришла? Так здесь она. Спрятала я её от ваших глаз, пущай подумает над жизнью своей, глядишь, и научится людей уважать да старших почитать.
— Ой, бабушка, может отпустишь ты её? Жалко Груню…
— А она тебя пожалела? Юбку твою нарочно спортила.
— Да я на неё зла не держу. Она, верно, от ревности всё это сделала. Ведь она Матвея любит.
— Любит, так и что ж? По головам идти? Людей обижать да в душу гадить? Не-е-ет, так дело не пойдёт. Вот коли научится уму-разуму, попросит прощения у моего кота, тогда и отпущу я её. А коли гордая больно, да не захочет прощения просить, пущай и живёт со мной. У меня в избе места хватит!
И знахарка расхохоталась, махнув рукой. Топнула ножкой, свистнула и пропала.
А Василиса проснулась с колотящимся сердцем. Села на кровати – за окном уж утро. Матушка корову ушла провожать, а Василисе самой на работу пора подыматься. Целый день не шёл у неё из головы нынешний сон. Сама дело делает, а мысли все о Груньке. Жалко ей и девушку непутёвую, и больше того родителей ейных.
И вот, как закончили работу, решилась Василиса идти в лес, к избе знахарки. Никому не сказалась, одна пошла. Пока шла, букет цветов полевых набрала, ленточкой своей голубой, самой любимой перевязала. А вот и домишко показался у озера.
Поднялась Василиса на крылечко, замерла, боязно ей внутрь идти, но отступать некуда. Толкнула дверь – вошла. Низко в пояс поклонилась у самого порога, цветы на стол положила и сказала:
— Здравствуйте, бабушка! И ты, Груня, здравствуй! Бабушка, вот тебе подарочек от меня, букетик полевой. Отпусти ты, пожалуйста, Грунюшку, маменьку её жалко, убивается она очень.
— Добрая ты больно, — послышался голос из-за печи.
Вздрогнула Василиса, покосилась на печь, никого там нет, а голос идёт.
— Ну отпущу я её, а каков ей из того урок? — продолжает голос, — Все страдают – и маменька с тятей, и вы, подружки, а Груне и дела нет. Она до сих пор не поняла ничего. Только ножками топает да плюёт в мою сторону.
Вздохнула Василиса, глянула в угол, представилось ей, что именно там Груня сейчас сидит:
— Грунюшка, пожалела бы ты мать свою да отца, уж как они плачут, ищут тебя. Сама ты виновата в своей беде. Поклонись бабушке, да подумай, как жить, авось и простит она тебя.
Вздохнул кто-то в избе тяжко. Холодок пробежал по спине Василисы, страшно ей сделалось. Поклонилась она ещё раз хозяйке, вышла за порог, да быстрым шагом пошла в деревню.
Прошло несколько дней, хозяин, отец Матвея по традиции собирался устроить праздник – окончание жатвы. Накануне каждому своему работнику подарил он подарочек, кому что, девчатам по платочку да отрезу на платье новое, бабам – полушалочки на зиму тёплые, парням да мужикам – по рубахе. Никогда он не обижал своих работников, и нынче не обидел, все довольны остались.
— А завтра вечером, — объявил хозяин, — Всех вас жду на праздник!
И вот наступило утро праздника. Хозяйки поднялись пораньше, чтобы успеть все дела переделать до вечера, да к празднику поспеть. Бабы провожали коровушек в стадо, девки потянулись к колодцу за водицей, парни и мужики отправились на работу, как вдруг деревню огласили вопли.
Все испуганно оборачивались друг на друга, ничего не понимая. Что происходит`? И тут весь честной народ увидал какое-то страшилище, что неслось по центральной улице, голося во всё горло. Это была Грунька! Растрёпанная и чумазая, она неслась по деревне к своему дому, приседая и подгибая ноги, чтобы закрыть свою наготу длинной рубахой. Ведь юбки-то на ней не было!
Все выдохнули и уставились на Груньку, испуг и ступор людей начал сменяться весельем. Люди и радовались тому, что она нашлась цела и невредима, и не могли сдержать смеха, видя, как она опростоволосившаяся, в одном исподнем, мчится к своей избе, забыв про свою всегдашнюю спесь да гордыню. Грунька же, добежав до своей калитки, упала в объятия матери, которая вышла ко двору узнать, что за концерт на улице, разрыдалась, и та поспешно увела дочку в избу.
Так начался новый день в деревне.
Узнав новость, Василиса обрадовалась, и подумала про себя:
— Вот и славно, значит, попросила-таки Груня прощения у знахарки. Ну ничего, глядишь теперь, и образумится немного, — и подняв вёдра с водой на коромысло, Василиса неспешным шагом поплыла к дому.
(продолжение` следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена Воздвиженская

Василискино колечко.
Часть 8.
*
В тот же день, когда должен был состояться праздник, Василиса сидела во дворе на скамеечке под окнами и перебирала крупу, разложив на коленях полотенце. Матушка хлопотала тут же, изредка поглядывая на дочь и вздыхая, видя, как та печалится, ведь пойти на праздник ей было не в чем. Покончив с делами, мать и дочь пошли в дом.
Немного погодя на дворе беззлобно залаял Алтрапка, он лаял так, когда видел кого-то чужих, но при этом неопасных для хозяек и оповещал их, мол, встречайте, гости вот тут к нам пожаловали. Мать выглянула на крылечко и точно – у ворот стояла Алёнка, сестрёнка Матвея, которой она недавно поправляла ножку.
— Здравствуйте! А Василиса дома?
— Дома, дома, моя красавица! Да ты проходи. Как ножка-то твоя`?
— Хорошо, не болит совсем, спасибо вам! А я по батюшкиному поручению пришла.
— Вот как, ну, пойдём чаю попьём.
-Не-е-ет, чаю не буду, меня вон ребята ждут, играть в лапту. Я по-скорому. Тятя велел Василисе вот это передать, — и Алёнка протянула небольшой, тугой свёрточек, крепко перехваченный верёвочкой.
— А что это, Алёнушка?
— А я не знаю, — пожала девчушка плечами, — Батюшка не сказал, только велел передать, что за работу. Он всем нынче подарочки дарит. Ну, я побежала, меня там ребята ждут`!
— Беги-беги, стрекозушка, — засмеялась мать, глядя, как девчушка скоро сбегает с крыльца, топая пятками по ступеням, а сама вернулась в избу.
— Василиса! – позвала она дочку, — Поди-ка сюда, глянь вот, матвеев батюшка тебе подарочек прислал, Алёнка это прибегала.
Мать передала Василисе в руки свёрточек и присела к столу:
— Давай, развёртывай скорее, уж больно любопытно, что там.
Василиса развязала верёвочку, развернула, встряхнула и… увидела перед собою красивую, новую, юбку!
— Матушка, — воскликнула она в удивлении и щёчки её покраснели от смущения, — Да что же это? Юбка…
— Юбка, — засмеялась счастливо мать, — Вот молодец Матвей, озаботился о тебе! Ведь это от него всё, я уверена.
— Да что ты, мамонька, такое говоришь, — ещё больше покраснела Василиса, — Случайно, небось, так вышло. Ведь батюшка его всем подарочки дарит на праздник жатвы.
— Всем да не всем, — ответила мать, — Откель бы ему знать, что у тебя с юбкой стряслось? Это всё Матвей.
— Ну, может обмолвился он дома ненароком, вот и всё, а матушка у него сердобольная, она и сообразила, чем меня порадовать.
— И я об чём, — хитро улыбнулась мать, — Да сколько можно лясы-балясы точить`? Примеряй уже скорее!
Василиса радостно засмеялась и побежала скорее переодеваться. Она скинула своё домашнее платьице, заштопанное в нескольких местах и надела нарядную обновку.
— А-ба, красота-то какая! — всплеснула руками мать, когда Василиса вышла из своего закутка.
Василиса покрутилась и так и сяк, полюбовалась на себя в зеркало – всё ей нравилось. На этот раз юбка была яркая, красная, вся усыпанная синими мелкими васильками, такая же пышная, как и в прошлый раз, и очень-очень красивая.
— Вот теперь можно и на праздник собираться, — сказала мать, доставая из шкафа свой праздничный платок и накидывая его на голову.
Пока мать умывалась да искала свою праздничную кофточку, которая невесть куда запропастилась, Василиса успела собраться и, выйдя во двор, присела на лавку. Тут же подбежал к ней Алтрапка и, высунув язык, хотел было заскочить грязными лапами на Василису.
— Фу, нельзя, Алтрапка, — крикнула Василиса, и, погладив пса по голове, добавила, — Ты вон по огороду бегал, лапы все в земле, а у меня, видишь, юбка новая! Мне сегодня нужно быть очень-очень красивой, не знаю сама почему, но так хочется моему сердцу, будто чует оно, что случится нынче что-то хорошее.
Алтрапка тут же понял всё и послушно улёгся у ног хозяюшки, растянув свою пасть в улыбке. Мать же всё не шла.
— Матушка! – позвала громко Василиса, — Ты скоро?
— Иду, иду, донюшка, замешкалась вот малость, — послышался голос матери из избы.
И тут вдруг что-то грузно шлёпнулось на лавку рядом с Василисой. Та громко вскрикнула, повернула голову и увидела возле себя большого, рыжего кота. Это был кот знахарки, которого она спасла от погибели.
— Вот это да, — удивилась Василиса, — Какие гости!
Кот подошёл к Василисе, забрался к ней на колени, замурлыкал, и, мяукнув, открыл рот. В подол Василисе тут же упало что-то маленькое и блестящее. Девушка удивлённо подобрала вещицу и поняла, что это серебряное колечко с ярким синим камушком, такого же цвета, как глаза Василисы.
— Батюшки, что же это? – раздался удивлённый голос матери над головой Василисы, — Откуда у тебя такое колечко?
— Так вот же, мамонька, кот принёс! Прямо изо рта его колечко выпало! Вот диво-то`!
Кот, будто подтверждая, принялся тереться о бок Василисы, вихляя задом и прижимаясь к ней, ластился и довольно мурлыкал. Хвост его и спинка совсем уже зажили. Шерсть кота была густая, как у медведя и рыжая, как солнышко.
— Ну и чудеса, — ахнула мать, и поглядела на кота, — Ну, что ж, оставайся у нас жить, раз хозяйки твоей нет.
Кот, словно всё поняв, тут же спрыгнул на землю, обнюхал Алтрапку, важно поднялся на крыльцо и вошёл в избу. Мать с Василисой рассмеялись.
— Вот и хозяин новый у нас появился в доме, значит, мышам места не будет, — сказала сквозь смех мать.
Алтрапка же фыркнул, чихнул и глянул на хозяек.
— Но ты у нас всегда будешь самый главный во дворе, хозяин двора! – сказала ему Василиса и почесала псу спинку.
— А дай-ка, донюшка, погляжу я на это колечко, — попросила матушка.
Василиса протянула кольцо матери. Та покрутила его в руках, колечко переливалось под солнцем всеми цветами радуги.
— А ты знаешь чьё это колечко, донюшка? — произнесла наконец мать.
— Нет, — покачала головой та.
— Это ведь колечко той знахарки, что у леса жила, хозяйки рыжего кота.
Василиса удивлённо смотрела на мать, и тут же вспомнился ей сон – так вот какой подарок передала ей знахарка в том сне! А ведь она сказала, что это свадебный подарок, неужто посватается к ней кто-то? Василиса опустила глаза, вздохнула о Матвее. Он уж точно никогда этого не сделает, только шутит над ней, смеётся. Она ему не пара. Они богато живут, а Василиса с матерью бедные, не его она поля ягодка. Ещё чего доброго станет опосля куском хлеба попрекать жену.
— Нет, — тут же отбросила Василиса такие мысли, — Матвей не таков! Добрее его и нет парня в деревне. Ну да ладно, пора идти на праздник`!
Василиса надела колечко на пальчик и они с матушкой вышли со двора.
(продолжение следует)
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена Воздвиженская

Василискино колечко (окончание)
Часть 9
*
Подходя ко двору хозяина, Василиса с матушкой увидели, что ворота широко распахнуты, во дворе накрыты столы, ломящиеся от угощений, и уже собирается деревенский народ на гулянье. На лавке сидели улыбчивые гармонисты, которых отец Матвея пригласил веселить гостей, и растягивали меха, вслушиваясь в то, как звучит гармонь, словно пробуя мелодию на вкус.

Едва только успели Василиса с матушкой войти во двор, как на крыльцо вышел отец Матвея и вместе с ним вся его семья – супруга, сыновья и дочери. Хозяин окинул всех взглядом, поклонился народу и громко сказал:

— Здравствуйте, люди добрые! Прошу отведать мой хлеб-соль в благодарность за помощь вашу, за то, что успели хлебушек собрать, за то, что не будем мы снова голодать в этом году, и зимушка будет сытная и спокойная в наших домах.

Василиса стояла и улыбалась, глядя на Матвея, который стоял на крыльце рядом с отцом. Ей казалось, что он смотрел только на неё, словно любуясь ею. Она засмущалась и опустила глаза, а сердечко её забилось от волнения. Позвали всех к столу, и народ стал рассаживаться по лавкам, застеленным цветными полосатыми половичками. Сели и матушка с Василисой, им досталось место с краешка стола.

Вдруг рядом раздался голос Матвея:

— Что, невестушка, подвинешься? Пустишь меня рядом с тобой посидеть?

Василиса вспыхнула, а матушка подвинулась немного, и Матвей тут же ловко уселся на лавку, и принялся за свои привычные шутки да прибаутки, подкладывая Василисе и её матери угощение поближе. Матушка смеялась, выпила немного вина. Начались танцы, и Матвей пригласил матушку Василисы танцевать. Василиса же наблюдала за ними со стороны, и улыбалась.

Отплясывая дробушки, Матвей то и дело наклонялся к матери Василисы и что-то ей говорил, а та смеялась и кивала головой. Когда музыка кончилась, Матвей пошёл в другую сторону, а матушка вернулась за стол.

— Ну, донюшка, новость тебе скажу, уж не знаю, обрадуешься али нет? А ведь Матвей-то у меня руки твоей просил, сватов, говорит, засылать буду.

Василиса покраснела и быстро посмотрела в сторону крыльца, там стояли Матвей и его отец, и, улыбаясь, глядели в их сторону. Она тут же опустила глаза на свои руки, и увидела, что колечко на её пальчике заиграло разными-разными красками.

— Что скажешь, Василисушка? Давать мне согласие или нет? Пойдёшь ли за Матвея?

— Пойду, — прошептала девушка.

— Ну, вот и ладно.

Матушка поднялась с места и, повернувшись в сторону крыльца, поклонилась отцу Матвея в знак благодарности за праздник и угощенье, а после махнула рукой, давая знак о согласии. Они с Василисой допили чай да отправились домой.

Через несколько дней деревня гудела от новости – Матвей идёт сватать Василису! Сватовство прошло удачно, все были довольны, Василиса дала своё согласие и на Покров назначили свадьбу.

В один из вечеров, когда Матвей с Василисой сидели на лавочке у ворот дома, Матвей, взяв её за руку, сказал:

— А ты знаешь, ведь я давно тебя приметил, милая, только подойти к тебе не решался. Думал, такая красавица и скромница и не посмотрит на меня. Скажет, зачем ты сдался мне?

— Да какая же я красавица, — потупилась Василиса, — Я самая обычная.

— Кому обычная, а кому и самая на свете прекрасная, нет тебя милее, всю жизнь буду тебя любить, Василисушка, глаза твои синие, как цветочки васильки, косу твою золотую, что пшеница в поле, душу твою чистую да скромную. И даже не думай такие глупости, раз будущий муж сказал – красавица, значит красавица!

Матвей засмеялся:

— Мужа слушаться надо и не перечить! Я, знаешь, каким строгим могу быть, у-у-у!

Василиса тоже засмеялась, после опустила глаза:

— Я тебя с юных лет ещё полюбила всем сердцем, Матюшенька, душа моя по тебе иссохлась. Только вот даже в мечтах я не думала, что мы вместе будем. Я ведь из бедной семьи, сам знаешь.

— Бедность – она в уме скудном да сердце злом! – ответил Матвей, — Когда душа нищая. Вот это и вправду беда. А половики да перины в дом – это дело наживное. Всё сделаем, лишь бы в семье лад да промеж нами любовь была.

Василиса положила свою головку на плечо Матвея, прильнула к нему, и они замолчали, глядя на уже по-осеннему пурпурный закат над рекой вдали…

* * *

А тем временем Грунька все эти дни не показывалась из дому. Лицо её, испачканное сажей, никак не отмывалось, целыми днями она ревела и тёрла кожу мочалом, но щёки её лишь малость стали чище. Многое передумала она за это время, и за то, что жила она в доме знахарки, будучи незримой для людей.

Стала она теперь молчаливой, задумчивой, наряды свои бросила, к лентам да бусам интерес потеряла, про вечорки уж и не вспоминала, часто молилась в углу перед образами. Однажды заглянула к ним в гости соседка, древняя старушка Пелагея, посмотрела она на Грунины страдания, покачала головою и сказала:

— Это ведь не сажа на твоём лице, Грунюшка, а злоба твоя отразилась, наружу выпросталась. Да вижу я, что на правильном ты пути, исцеляется уже душа твоя, путь этот нелёгок, да зато награда в конце велика. А чернота эта не проходит оттого, что человека ты зря обидела, а прощения не попросила. Так что зря ты мочалом лицо трёшь, не будет от него проку.

— Про кого это ты, баба Пелагея?

— Хм, али не знаешь? Про Василису. Ведь не любила ты Матвея по-настоящему, достаток его тебя прельстил, семья богатая. Жить ты захотела ещё лучше. А ведь ты и так хорошо живёшь, ни в чём отказа у родителей не ведаешь. А над Василисой измывалась от того, что бедная она.

Бабка Пелагея покачала головой:

— Прощения тебе нужно попросить у неё, и коль простит тебя Василиса, так и лицо твоё прежним сделается.

Сказала так старушка и ушла. А Грунька ночь не спала, другую, всё думу думала, сердцем-то уж давно она поняла, что виновата перед Василисой, а гордыня не позволяла пойти к ней, нашёптывала на ушко, уговаривала не кланяться перед Васькой.

Но вот, в одно утро проснулась Грунька, подошла к зеркалу по своему обыкновению прежде всякого дела, поглядеть – не стало ли лицо её хоть чуточку белее, а там… Чернота уже на шею и грудь пошла, словно плесень чёрная, словно пятна мертвячные…

Закричала Грунька не своим голосом, повязала платок по самые глаза и кинулась вон из избы. Прибежала она к василискиной избе, вбежала в дом, да с порога Василисе в ноги повалилась, слезами захлебнулась:

— Прости ты меня, Василиса, видать помирать мне скоро, облегчи мою душу! Прости за всё!

Оторопела Василиса, дар речи потеряла, после подошла к Груньке, спросила тихо:

— Да с чего тебе помирать-то, Грунюшка, молодая ты ещё, красивая, жить да жить.

— Красивая? – взвыла Грунька, и, рванув с головы платок, подняла чёрное, как сажа, лицо на Василису.

Ахнула та, отшатнулась, после взяла себя в руки, подняла Груньку с пола, обняла, да сказала:

— Я на тебя зла не держу, Грунюшка, и за всё прощаю, Господь с тобою.

Ещё пуще заревела Грунька, обняла Василису, припала к её плечу. Долго она плакала, а Василиса утешала её. А когда подняла вновь Грунька лицо своё, ахнула Василиса:

— Грунюшка, глянь-ка на себя, — и потянула её к зеркалу, что в закуточке висело. Взглянула Грунька на себя и обомлела – ни единого пятнышка страшного, чёрного не осталось на лице её. Стало оно краше прежнего. Засмеялась она, схватила Василису за руки, закружила её по избе.

— Ты приходи к нам на свадьбу, Грунюшка, — сказала ей Василиса.

— Хорошо, Василиса, обязательно приду!

* * *

Свадьбу Василисы с Матвеем сыграли по осени. Жить ушли они в новый дом, но матушку свою, да кота с Алтрапкой не забыли, с собой забрали. А Грунька на свадьбе познакомилась с молодцем из дальнего села, приглянулась она ему – красивая да скромная, и как укрыла Матушка-Богородица землю покровом своим белым, приехали к Груне сваты. Вскоре и её свадьбу сыграли.

А Матвей с Василисой жизнь прожили долгую да счастливую. Внуков своих и правнуков увидели. А колечко то знахаркино и по сей день, говорят, хранится в их семье, из поколения в поколение передаётся.

Сказка ложь да в ней намёк, добрым молодцам урок…
~~~~~~~~~~~~~~~~
Елена Воздвиженская

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.