Чем дальше — тем ближе
Андрей, единственный сын Серафимы и Степана, был поздним ребёнком. Женщине тридцать лет исполнилось, когда он появился на свет. Муж у неё был нелюдимым, молчаливым человеком, да ещё слегка выпивающим, и солнцем, смыслом жизни для Серафимы стал сын Андрюша. Если б могла — не отпускала бы от себя ни на минуту даже, когда из карапуза в рослого, симпатичного парня вырос.
Серафима, работавшая акушеркой, имела связи и нашла способ уберечь сына от армии, хотя он и сопротивлялся. Андрею мечталось сделать карьеру в милиции, получив соответствующее образование, но мать сказала: «Пойдёшь, обойдя меня в армию, вскоре вызовут тебя на похороны. Сердце моё не выдержит разлуки и беспокойства.»
В медицинской карте женщины, действительно, упоминался обнаруженный в детстве, порок сердца и она ежедневно какие-то принимала лекарства. Андрей подчинился. Поступил в институт, выбрав юриспруденцию. Серафима ликовала. Слабость своего здоровья она использовала не раз, отваживая сына от студенческих вечеринок.
Говорила: «У тебя столько всего впереди, а я сегодня жива, а завтра нет. Побудь рядом пока есть возможность. Я приготовила вкусный ужин, у тебя и музыкальный центр есть, и игровая приставка. В доме богатая библиотека. Можно фильм интересный посмотреть — вон сколько кассет. В конце-концов, пригласи к нам кого-нибудь из приятелей — я вам мешать не стану. Музыку слушайте насколько хотите громко, а курить можете на балконе.»
Последнее было излишним, поскольку Андрей не курил. Просто Серафима, тем самым, хотела продемонстрировать лояльную демократичность материнских взглядов. Кое-кто из однокурсников забегал к Андрею на часок-другой, но присутствие матери ощущалось. В тарелке с пирожками: «Мальчики, тук-тук, а я вам вкусненького принесла.» В неожиданном желании поговорить с приятелями сына, непринуждённо, как ей казалось.
Глядишь, а гости уже у порога стоят — обуваются: «До свидания, Серафима Александровна. Пока, Андрей! Мы в клуб.» А он вздыхал и оставался на коротком поводке у мамы. Учёба у Андрея затянулась — диплом, аспирантура. Денег в кармане не особо. К двадцати шести годам он ссутулился, появились очки. Старательное корпение над учебниками и однообразный досуг лишили его взгляд молодого задора.
Но по мнению Серафимы всё было хорошо. Она продолжала работать, даже выйдя на пенсию — копеечка была не лишней. Хлопотала по хозяйству и «дружила» с сыном. Именно этим словом она определяла их отношения, уверенная, что Андрею без тесного общения с ней «жизнь не в жизнь.»
Муж у неё тоже всё ещё был, но жил сам по себе и на сына с женой мало обращал внимания. Страстный рыбак, мужчина все выходные проводил на реке, а в будние вечера торчал в гараже, перебирая старенького «москвичонка.»
И вот среди этого «хорошо,» сыну вздумалось влюбиться. Андрей, наконец, стал получать зарплату, оставшись при институте преподавателем. Среди его студентов была некая Катерина. Она приехала из малоразвитого городка, почти деревни. Жила в общежитии и наверняка мечтала в большом городе закрепиться.
Сидела напротив кафедры, строила глазки молодому преподавателю, а сама ярко накрашена и с таким декольте, что великие умы на портретах, развешенных на стенах аудитории, краснели. Неискушённый Андрей чарам юной стервозы поддался. Роман закрутился силы такой, что привёл он девицу познакомиться с матерью.
Серафиме взгляда хватило понять, что перед ней за штучка. Но Андрей, представляя девушку матери (отец, как всегда, был на рыбалке), сказал: «Познакомься, мама, это моя невеста.» Да, дела, и ведь пинками не выгонишь! Женщина решила действовать хитростью.
«Нужно, чтобы Андрей ею объелся до тошноты и без прикрас увидел,»- скоренько сообразила Серафима, и предложила после первого фужера шампанского, открытого сыном ради «большого праздника» (ну, как же — Катька пришла!): «А давай-ка ты, Катя, переезжай к нам. Поздняя осень не лучшее время для свадьбы. Поживёте до мая, а там…»
На недоговорённость фразы никто не обратил внимания, а в ней и заключался главный смысл. Катя, из нового поколения, к гражданскому браку (по сути проверке) отнеслась спокойно. Зажили. Серафима сразу предложила:»Давай, Катя, заниматься хозяйством по очереди. Неделю я готовлю, убираюсь и стираю Андрею рубашки, следующую — ты. Согласна?»
Катя пожала плечиками:»Давайте попробуем.» Уже первый месяц показал контраст — Катерина явно проигрывала абсолютно во всём. Серафима губами улыбалась, а глаза метали презрительные молнии. Девица на её фоне выглядела неряхой, неумехой, да ещё и ленивой. Но вот беда — Андрея это не раздражало, а самой Катерине было фиолетово.
Вместо выяснения отношений между молодыми на высоких тонах (на которое Серафима очень надеялась), Андрей взял на себя Катино недельное «дежурство.» Пылесосил, сам себе рубахи гладил. А на ужин покупал пельмени. Зато в неделю Серафимы все наслаждались комфортом и вкусной едой. Обидная ерунда получалась.
Подоспел май и Андрей с Катей собрались в ЗАГС. Но эту «беду» муж Степан от жены отвёл: лёг спать и не проснулся. Серафима прямо с теплотой и сожалением хоронила мужа. Столько лет считала его никаким — на безрыбье за него замуж пошла, а от него вон какая получилась польза! Во-первых, Серафима на законном основании объявила, что свадьба откладывается на год. А во-вторых, стала всё время больной сказываться.
При сыне изображала шаткость походки, иногда за стену хватаясь. Подскакивал:»Мама, что?! Давай в креслице.» Стонала:»Лучше в кровать и ты посиди рядом.» Сын настаивал, чтобы мать стала «настоящей» пенсионеркой, но она твердила: «А как жить будем? Отцовской зарплаты теперь нет у нас. Катя модница, что ни неделя — обновка, хотя из доходов — стипендия.»
«Ей мать денег присылает немного — вот на них и покупает. А вообще, это нормально, когда мужчина содержит свою женщину,»- не нравящимся матери тоном отвечал Андрей.
«Ты прав, сынок. Но не забывай, что и для меня ты единственная опора теперь, а у меня сердце,»- затаивалась Серафима. Но постепенно Андрей оказался там, куда мать загоняла: меж двух жерновов.
С одной стороны она — «немощная,» недавно схоронившая мужа. С другой — подруга Катя — не хозяйственная, действительно, тратящая семейные деньги непонятно куда и с нарастающим недовольством: скучно, ей, видите ли! Стала убегать на студенческие вечеринки, задерживаться у подруги, а на претензии Андрея дерзко отвечать:»Я тебе пока не жена!»
Серафима теперь только успевала подливать масло на сковородку молодых. Сыну сочувствовала, называя Катерину инфантильной пустышкой.
А Кате говорила:»Думала, Андрей тебя любит, а теперь сомневаюсь.»
«Это почему?» «Про свадьбу-то молчит.»
«Так из-за вас же!»- напоминала девушка.
— Вы у нас безутешная вдова.»
«А то я ему указ! Гражданские браки длятся годами и пшиком заканчиваются. Ваш случай. Ты бы с ним не теряла время, тем более, кажется, и ты в нём разочаровалась.»
«Да просто вяловато живём! Раз в месяц сходим в кино и уже событие. Ещё вы, вечно больная, Андрюху пугаете приступами. На работу ходите, а дома палец о палец не ударяете и на лекарства много тратите денег, «- потеряв бдительность, говорила Катя. И скоре поплатилась.
«Ты чего мать упрекаешь насчёт лекарств?» — подступил к ней Андрей.
«Да я… Она сама разговор завела,»- опешила Катерина.
«Не она у тебя, а ты у неё живёшь! Учишься до трёх часов, могла бы и подработать или дома делами заняться,»- завёлся мужчина.
«Я тебе всё ещё не жена, чтобы мною командовать!»
«А может и не будешь ею!»- сгоряча брякнул, но девушка подхватилась и начала собирать вещи.
Если б не образовавшаяся в проёме двери мать, Андрей бы остановил конфликт и не дал любимой уйти, но теперь это выглядело бы унижением, и он изобразил насмешливость на лице.
Катерина не просто ушла — она свою жизнь переменила. Перевелась на заочный (благо только начало второго курса ), устроилась администратором в фитнесс клуб и сняла комнатушку.
Андрей несколько раз поджидал её после работы, но она демонстративно громко говорила:»Оставьте меня, мужчина! Я вас не знаю.»
А вскоре у неё появился бойфренд и Андрей, человек интеллигентный, отстал. К Серафиме вернулись золотые дни — любимый сын рядом и никто не мешает. Утром, на лёгких ногах, спешила на кухню завтрак готовить. А на видном месте уже висела свежая рубашка и обувь сына была начищена.
Работала она теперь на пол ставки, прикрывая собой чьи-то больничные дни и отгулы. Это очень на руку было, позволяя обеспечить сыну достойный комфорт.
А ещё вдруг надумала дачу купить (да, на старости лет!), представив, как мирно и дружно она вместе с Андрюшей будет её возделывать. А вечером — шашлычки, встреча заката, тихие разговоры.
Но Андрей в унисон счастливым не казался, и идею купить дачу не поддержал. Сказал с неприятной усмешечкой:»У тебя же сердце больное — совсем недавно едва не падала. Правда, чудесным образом выздоровела, едва мы остались одни.» Его тяготило постоянное присутствие матери. На кухне, возле телевизора.
И в комнату к нему она входила без стука, возмущаясь: «А чего дверь закрыл? Ну, ладно, раньше Катька была, а теперь, что нам друг от друга скрывать?»
Не тратя слова, Андрей врезал замок в свою комнату. Вернувшаяся с короткой прогулки Серафима, едва чувств не лишилась:»Ты это от меня?!»
А сын сказал устало:»Ты иди к себе, мама. Я хочу спать.»
«Ох, что-то ноги подкашиваются!» Но привычная уловка не помогла, и в ответ прозвучало: «Близко — дойдёшь. Или давай вызову скорую помощь, а я не врач, чтобы рядом сидеть.»
Серафима, сгорбившись, долго сидела на кухне, плакала и размышляла:»Порчу, что ли на ангела моего навела Катька?»
Она не знала, что Андрей удосужился зайти к участковому терапевту, побеседовать о её здоровье и узнал, что в детском возрасте у матери были определённые проблемы с сердцем, низкий гемоглобин, но с диспансерного учёта она снята с 18 лет, как совершенно здоровая. Возможно, возраст и впрямь лекарств потребовал — для нормализации давления, скажем, но принимала их Серафима по собственному назначению, у врача не бывая. Так-то.
Три года прошло. Мать и сын жили соседями по его выбору. Андрей нередко отказывался от ужина, заказывая доставку пиццы.
Взял в кредит автомобиль, получив в тридцать лет права (Серафима в своё время была категорически против, опасаясь аварии) и теперь, по выходным, уезжал то к другу на дачу, то покататься по области. Серафиме очень хотелось поехать с ним, деловито уложив в сумку дорожный обед, но чувствовала: сын не обрадуется и поездка будет испорчена.
Впервые в жизни, Серафима практически ничего не знала об Андрее. Работу сменил, без обсуждения с матерью. Мог прийти очень поздно и она у окон металась.
Её самочувствие интересовало мужчину только с одной стороны: «Какие купить лекарства?» Серафима часто плакала, ощущая себя несчастной, брошенной старушкой. Не думала, не гадала, а лично узнала, что значит неблагодарный сын!
В одном доме с Серафимой проживал старый выходец из Абхазии Тенгиз. Много лет работая дворником, он успел заработать квартиру и жил в ней, в окружении многочисленных домочадцев. При встрече Серафима всегда останавливалась с ним поздороваться и перекинуться парой слов — уважительным человеком был Тенгиз.
Вот ему и исповедовалась, как-то о сыне:»Живём, как соседи, совершенно чужие, а раньше я Андрея, как книгу читала! У тебя пять сыновей, Тенгиз, научи, что делать. Так горько мне, так худо.»
Тенгиз прищурился:»У тебя беда со зрением, Фима. Андрей стал взрослым мужчиной, а ты в нём всё мальчика видишь. Вы, русские женщины, имеете непринятую у нас привычку требовать отчёта у мужчин. Почему Андрей должен тебе говорить с кем время проводит? Поменял работу — сообщил. Кредит на машину взял — знаешь. А что ещё тебе нужно? С кем спит, с кем общается? О чём думает? Он сам разберётся в своих делах. И если посчитает нужным — поделится.»
«Но как же — я мать. Душа болит.»
«Займись чем-нибудь для себя, женщина. Читай, вяжи, цветы разводи. И непременно разменяй квартиру — хватит парня пасти, а то совсем потеряешь, «- посоветовал Тенгиз.
«Ага, а сам с семьями двух сыновей живешь!»
«Сама сказала — с семьями. А ты для сына доли бобыля хочешь.»
И удивительное дело: человек иных традиций, взглядов неожиданным образом Серафиме вправил мозги. Какая-то работа началась в её голове.
Как-то заметила, что дверь в комнату сына лишь прикрыта, но не на замке. Когда-то она без сомнений входила и быстрой рукой всё перебирала, любопытствуя и наводя порядок. Дёрнулась и теперь, но остановилась: «Это ж подобие обыска на самом деле! » И не вошла.
Теперь она не выходила молчаливой статуей в коридор, чтобы взглянуть на сына. Занималась своими делами или лежала с книжкой. И, кстати, при закрытой двери.
А пусть поймёт, что и у неё личное пространство образовалось! В тот вечер Андрей постучался к ней в комнату: «Мама, можно? Ты в порядке?» «Да, всё хорошо, сынок. Ужин в холодильнике.»
«Я не голодный. Мам, ты Катю помнишь?» Серафима возмутилась:»Я на беспамятную бабку похожа?» «Пока нет.
В общем, мы решили сначала начать. Она встречалась с парнем и оказалась в положении. Пол года назад родила, но осталась одна. В смысле, с дочкой. Решили расписаться. Вот думаю: ипотеку, что ли взять?»
На долю секунды сердце Серафимы остановилось. Кровь отлила от лица. Сын метнулся за корвалолом, принёс воды:»Мам, не пришпиливай меня к своей юбке, пожалуйста. Ты ведь сама акушерка — у детей на лбу при рождении не написано кто отец. Почему не я? Попозже родим общего.» Серафима прикрыла глаза — слабость подступила не притворная.
Но голос звучал твёрдо:»Я, полагаю, нужно продать эту квартиру. Мне хватит однокомнатной, а вам деньги на первый ипотечный взнос пойдут.»
«Значит, ты примешь Катю?» Мать усмехнулась:»Честно сказать, мне любая мила лишь потому, что тобой выбрана. Катя, так Катя.»
Коллеги по работе, знавшие про войну Серафимы с Катей, слегка ёрничали: «Вы головой не ударились, Серафима Александровна? Такие резкие перемены. И жениться сыну позволили и квартиру продаёте.»
«Один мудрый абхазец отучил меня от привычки стоять слишком близко к сыну. Это очень трудно и поэтому я решила разъехаться. Чем дальше — тем ближе,»- невозмутимо поясняла Серафима.
И только одно она пожелала скрыть (по договорённости с сыном и невесткой): для всех дочка Катерины была ей родной внучкой. Так женщине, казалось, приличнее.
Серафима редко приходила к молодым даже после рождения второго (истинно родного) внука. А вот на своей территории всех их принимала радушно, и ребятишек у себя с ночевой оставляла. Чувства к обоим внукам были ласково-ровные, но без трепета. Видимо, весь трепет был израсходован на их отца. Когда-то.
Лина Sвами
