Сказать?… ✨ Сказать им, что, например, престижная итальянская приправа орегано — это всего лишь душица, которую их бабушка заваривала им в детстве от кашля — удавятся от ужаса бытия и несовершенства мира.
А моцарелла — это если в молоко плеснуть скисшего вина (уксуса, проще говоря) и откинуть на марлю. Неликвид, в общем, который пить никто уже не может, и надо хоть как-то утилизировать.
Добить тем, что суши — это когда нищий рыбак (которого на берегу за блеск ножа просто зарубит любой самурай) сидит в море в лодке и, торопясь, срезает дольками мясо со свежепойманной рыбы, потому что развести огонь нельзя. Потом макает в уксус, потому что в рыбе весёлые червячки кишат, а потом лезет холодной рукой в мешок с рисом, скатывает там комочек влажного и солёного от морской воды риса и ест это. Причем, панически оглядываясь, не видит ли кто — они вообще это в мозг не смогут уложить.
Можно произвести контрольный выстрел, рассказав, что такое фондю. Это когда нищий швейцарский крестьянин, обогревая зимой хату собственным теплом, ползёт в погреб (а там всё съедено уже давно) и собирает окаменелые обрезки сыра, чтобы разогреть их и, когда они станут мягкими, туда сухари макать. Просто потому, что есть больше нечего.
А престижный французский суп буйабес — это когда рыбак, живущий прямо в своей лодчонке (потому что даже на шалаш на берегу денег нет), продав основной улов, заваривает остаток улова — который не удалось продать даже за гроши.
И на всё это смотрят они, живущие в стране, где буженина, расстегаи, блины с икоркой, стерляжья уха из пяти сортов рыбы да двенадцатислойный мясной пирог, балык, кулебяка на 4 края и 4 мяса, наваристый борщ с ломтем домашнего хлеба, чесноком и куском сала в четыре пальца толщиной. Где играющая на солнце капельками рассола брынза, где неповторимые соленые огурчики, сытные щи из ядреной квашеной капусты да с мозговой косточкой, мелодично хрустящая жареная кртошечка со шкварками… …Смотрят и не понимают. Потому что всё вышеперечисленное внезапно стало совсем не престижно. Ибо не загранично.
Тащу ведро винограда, сзади в рюкзаке ведро айвы по спине телебонькает. И тут слышу: — ВАх, красавица! Как я счастлив тебя видеть! Смотрю — навстречу идет мужчина, очень кавказской национальности. Смотрит не в телефон. На меня смотрит. На ведро мое виноградное смотрит. И улыбается.
«Знаем мы вас, детей горячих гор. У вас все красавицы» — думаю я — а у самой рот расползается до ушей. Захожу в магазин, смотрю в зеркальную витрину — ого, откуда то и румянец взялся! Раскраснелась, глаза горят, на лице ямочки — а всего лишь мужчина мимо шедший красавицей назвал.
Тут же и спина выпрямилась, и волосы со лба откинулись. Смотрю на продавщицу — а у той тоска зеленая на лице. В каждом глазу по пулемету притаилось. Так видать, достали покупатели и человечество в целом — что всех бы на фарш и покрошила. Тем более, что мясорубка вон, за плечом стоит.
— Как я вас рада видеть! — восклицаю — Какой у вас красивый шарфик на шее — просто необыкновенный. Я что? Да, приврала трохи про шарфик! Но у меня собственного хорошего настроения много неожиданно образовалось — через край переплескивается. Надо ж поделиться!
Смотрю — пулеметы отъехали и бойницы закрылись в глазах. А вместо них свет появился. Ласковый такой, цвета неба. — Спасибо! — улыбается мне, — Что вам предложить? У нас сегодня грудинка свежая — диво как хороша. Ну красавица, чисто красавица! И шарфик на шее и впрямь на шарфик похож стал, а не на унылую тряпочку.
Возвращаюсь домой, прижимая к груди грудинку. А тут навстречу соседка — злая, как сто тысяч чертей. — Чего это вы своего кота тут завели и не кормите? Он у моего Тузика еду ворует, скотина черная!
Тузик — это псина огромная, для которого мой котик все равно что бутерброд на один зуб. Да у Тузика в миске костомахи больше чем мой котик вместе с хвостом. Но соседке не докажешь. Она сейчас за своего Тузика готова порвать и меня, и котика вридачу.
В другой раз, я бы обрадовалась поводу рассказать соседке, что я думаю по поводу ее псинушки и ее самой. Но сегодня мне никак не ругается. У меня сегодня такое настроение — что я готова любого голодного Тузика накормить.
— Как я рада вас видеть! — восклицаю — так люблю вашего щеночка милого — сил никаких нет. Вот, хотите — грудинку ему эту отдам. Смотрите, какая она славная! Смотрю — а злобный соседкин оскал превратился в довольно милую улыбку. Подтянулись брыли и превратились в обыкновенные щеки, волосы кудрями по плечам раскинулись — Да что вы, буду я еще этому гаду прожорливому грудинку вашу давать. Давайте я лучше вашего котика угощу! Кыс-кыс-кыс! Иди сюда моя прелесть!
У моей вороватой прелести аж глаза на лоб полезли! Такой ласки от той, что кроме как :»Убью, скотину!» говорила — она во век не слыхала… А всего лишь один проходящий человек, сказал другому проходящему мимо человеку : «Как я счастлив тебя видеть!» Да, может, даже не ему сказал, а в телефон сказал. Но все равно волна пошла! Говорите друг другу больше хороших слов. Просто так. И всё будет — зашибись!
Ох, уж эти женщины! Развод в семье, в последнее время, дело обычное. Но среди моих подруг, так уж исторически сложилось, он ещё не маячил. Поэтому сообщение от Ленки «я развожусь!» с трагическим смайликом в конце, был воспринят нами, как шутка. Тем более мы все (я сейчас про нашу ведьминскую шайку, которая вместе с 1 класса) знали, как Игорь боготворил свою Ленусю.
Но через три дня она заявила о всеобщем сборе в нашем святом месте (поэтому название умалчивается).
Когда стол заполнился тарелками: брускетты с копченым лососем, ассорти фермерских сыров, карпаччо и клопсы из говядины, стейки «Рибай» и «Мачете» … Ленка подняла бокал Просекко (она его пьет не только под рыбу) и многозначительно обвела взглядом нашу компанию.
— За свободу, девочки!
Мы чуть не поперхнулись! Где слезы и жалобы? Где стенания об отданных молодых годах?
— У тебя крыша поехала, да? — осторожно спросила Любаня, которая не пила, так как вынашивала третьего ребенка для пополнения своей мужской гвардии (и молилась что, не смотря на показания УЗИ, каким-то чудом родится девочка).
— Я предлагаю посмотреть, как мы живем в браке, — победно усмехнулась Леночка и залпом осушила бокал. — Давайте вспомним наши мечты, — она захрустела брукеттой и тыкнула наманикюренным пальчиком в Тамару. — Вот ты мечтала стать женой олигарха, чтобы заниматься благотворительностью и изменить мир. — Ленка плеснула себе еще вина и склонила голову на бок, — А в итоге? Ты жена предпринимателя, забросила свою карьеру, сидишь дома с детьми и подрабатываешь копирайтом. Много ты наблаготворила?
Тамарка виновата спрятала глаза за ресницами и мило покраснела.
— У Витьки дела плохо идут, вот и приходится подрабатывать. А благотворительностью некогда заниматься, да. и не на что…
— Ну, ну! — Ленка подняла в ее сторону бокал, чокаясь с воздухом, широко глотнула и повернулась к Наталье: — Твой салон красоты сильно похож на твою мечту облететь весь мир в поиске древних цивилизаций? На фига училась на историческом? — ответа она не ждала, потому что в это время прикончила брускетту и принялась за клопсы.
— Ну, мы путешествуем, — протянула Натаха.
— Три раза на Тенерифе, шесть раз в Турцию и пять в Египет! — хохотнула Ленка и с наслаждением закрыла глаза, наслаждаясь говядиной, которая таяла во рту.
— Заткнись! — скомандовала я, когда она, ухмыляясь, уставилась на меня.
К своей мечте, из всех нас, я была дальше всего. Я мечтала стать писателем, жить в уединенном домике на берегу озера, встречать рассвет, ловить рыбу, воспитывать детей и писать, писать… а вместо этого я жила в центре Москвы, работала управляющей холдинга и постоянно моталась в командировки. Думать о ребенке было даже страшно, потому что работа отбирала все.
Ленка послушно развела руками, как бы соглашаясь, что про меня можно и не говорить, а я заказала сто грамм Чивас Ригал.
— И мне пятьдесят, нет двести! — пискнула Наталья.
— Бутылку давайте, — хмуро выдавила из себя Тамара.
— Девочки, не сходите с ума! — простонала Любаня.
Наши взгляды были красноречивее слов.
— Мне же тоже хочется, — в ее правом глазу блеснула слеза.
— Пей чай! — хором сказали мы.
Кусок в горло не лез, мы ждали виски. Кушала одна Ленка, сладострастно причмокивая, и изредка прикладываясь к бокалу.
После Чиваса разговор пошел более воодушевленно. Нет смысла рассказывать все дословно, но начались воспоминания того о чем мечтали, с дружным поддакиванием и распалением ситуации.
Даже Любаня, напитавшись от нас выхлопами спиртного, раскраснелась и горько сокрушалась о том, что только и делает, что с детьми занимается, даже фигуру толком восстановить не успевает. А ведь она учитель танцев… была.
— А ты чего вдруг развестись-то решила? Что натолкнуло? Еще бутылочку Чивас, плиз, — Тамарка уже слегка окосела, но она из нас самая слабая.
Ленка как-то слишком громко поставила бокал и тяжко вздохнула.
— Решили мы тут вечер откровений устроить, — начала Ленка, — Рассказать друг другу вдруг какие обиды есть или, наоборот, желания. Ну, Игорь, вдруг и говорит:»Помнишь, ты меня с пацанами не отпустила на рыбалку? Я тогда вида не подал, но обиделся. Я же и так никогда с ними никуда не хожу, все время с тобой, а тогда дело принципа было и ты все равно весь вечер «Игру престолов» смотрела. А меня подкаблучником дразнили!» Да, он сам на эту рыбалку не хотел! Представляете, девчонки? Он у меня и не спрашивал! Он мне тогда сказал, что все парни на рыбалку с ночевкой поехали, я говорю — а ты? Он — а я сказал, что меня жена не пустила, да ну на фиг эту рыбалку, все напьются, комары накусают, а у меня вся неделя напряженная, отчеты, налоговая… А тут он мне это в вину поставил! И тут меня как прорвало, я и начала ему все косяки его вываливать. Говорю и говорю, не могу остановиться, оказывается я все помню, любую мелочь и чем больше говорю, чем больше вспоминаю. Чем больше вспоминаю, тем больше у меня недоумение растет, как я с таким козлом столько лет живу?
— Я вот тоже помню, — подала голос Любочка, — когда я первым забеременела, решила своему сюрприз устроить. Купила пупса, запеленала его и в кровать нашу положила, ну, вроде как намек — вот у нас ребеночек будет. Ужин приготовила, свечи, романтика. Он меня в кровать тянет, одеяло снимает, а там пупс, он его двумя пальцами за пеленочку подцепил и в угол отбросил! У меня тогда аж сердце зашлось — бесчувственный, ничего ему кроме секса не надо и дети не нужны…
— А мой однажды, — перебила Тамарка, — мы еще встречались, прибежал с работы, схватил блюдо с блинами, которые я полвечера пекла и в одно лицо перед телевизором слопал, а потом мне мимолетом бросил: «Норм блины, почти как у мамы!» До сих пор блины не делаю, как ни просит! Говорю, у мамы поешь…
— Это разве обиды? — Наталья щедро плеснула в стакан и выпила . — У-х-х, — кинула в рот лимон, сморщилась, выдохнула: — С-су-ка, б-р-р, вот мой меня постоянно обижает и даже не замечает этого! А я все помню и как он не заметил мою новую прическу, и как пялился на ту продавщицу в ювелирном, про день святого Валентина вообще никогда не помнит, вечно пообещает мне что-то и забудет…
Чем больше говорила Наташка, тем больше у нее блестели глаза и дрожал голос… Через десять минут все уже были готовы к разводу со своими благоверными и тут Ленка всхлипнула и сказала:
— А какой у меня Игорек плов делает! И шашлык! Не знаю, найду ли я мужчину, который так же готовит. А еще он мне каждый раз массаж ног делал, когда я с работы приходила и жаловалась…
— У меня Санька тоже спину так душевно мнет…
— А мой каждое восьмое марта детей матери отвозит и мне романтик устраивает…
— А у меня каждое утро детей в садик собирает и отводит, чтоб я поспала чуток подольше…
— Девчонки, я вас чего собрала-то… Помогите мне с Игорюхой помириться? а?
Мнoго лет назaд, одна женщинa в хocписе рассказала мне, ухoдя, истoрию, которая, как она считала, полoмала всю её жизнь, хотя, по сути, это была вoвce не её история…
Она тoгда узнала, что муж кoллеги изменяет той. Узнала мелoчно, с подробностями, с доказательствами, с явками-паролями…молодoсть бурлила, а жизнь кaзалась прecной, скудной на движуху, и так ярoстно хотелось сенсаций, что даже чужая неказистая бeда сгoдилась на то, чтобы разыграть из неё бoльшую драму.
Жeнщина оповестила весь отдел под «благopoдной» эгидой спасения бедной кoллеги, потому как, если замечали, любая подлость вceгда просит личных oправданий, успокаивающих тем, что чeловек не для себя старается, а искренне жeлает помочь другoму.
Коллeге открыли глaза.
Жалeть всегда проще, чем радoваться чужому, и потому каждый день начинался с подробнейшего обсуждения нoвых витков левого романа вероломного мyжа.
История постoянно обрастала новыми подрoбностями: женщина иницииpoвала шпионаж, и с вooдушевлением сливала и без тoго надломленной коллеге мeльчайшие подробности, упиваясь своей новой рoлью…
Паpaллельно она неустaнно науськивала ту, как бы невзнaчай бросая фpaзы о том, что злодeя надо наказать, что нeльзя быть такой мямлей, что вот она бы точно не пoтерпела, что нечего бeздействовать:
— Пoнимаете, я кидала и кидала новые пoленья в этот костёр, радуясь тому, как он разгоpaется, — безучастным слабым голосом говорила мне она, — я забросила свою жизнь, полностью раствopившись в чужой, и верила, будтo всё делаю правильно, не остаюсь в стоpoне, спасаю…
Всё зaвершилось внезaпно.
Коллегa прибылa на место очереднoго свидания…и сaма пришла в милицию час спустя, признaвшись в том, что заpeзала мужа и поранила его любoвницу.
Её осyдили, учтя состояние аффeкта, но год спycтя она умeрла в тюрьме от сepдечного приступа.
Этого никтo не ожидал и не xoтел.
Хотeли сенсационных разборок и душещипательной мелодрамы про любовь-измeну-слёзы-прoщение, а не кровавой тpагедии с трупaми…чeстно.
Но получилoсь то, что полyчилось.
— Я знaю, что не за рукy вела её туда, не вeлела никого убивать, и вообще не виновата ни в чём, кроме длиннoго языка и маленького ума, но…каждый дeнь, а прошло больше сорока лет, я пoмню о том, что случилось. И я уверeна, что и болезнь эта — не расплата дaже за ту мою интpигу, а выход, спaсение, радость для мeня. Мне не жаль уходить, я хочу этого. Я устaла. Я ocaтанела от своей памяти, ежедневно закидывающей меня обратно и грoзно вопрошающей: ЗAЧЕМ?
Эта истoрия вспоминается мне сейчас всё чаще и чaще, когда я наблюдаю, насколько сильно мнoгим хочется сенсаций ради сенсаций, а вовсе не потому, что истинно пеpeживается за общую боль, постигшyю нac всех…
Вражды вокруг и без тoго пруд пруди, так стоит ли множить её, ocoзнанно стравливая всех со всеми, и постоянно подкидывая поленьев в тот костёр, что уже стaновится всепоглощающим пожaром?
Быть мoжет, сдержанность и уважение к жизни как к таковой — намного лучший вклад в мир, чем постоянные поиски врaгов с предателями и пожeлания смерти открытым текстом? чем превращение своих страниц в пoлитические методички? чем сyточные провисания в комментариях со своими далеко не пятью копeйками агрессии?
И, быть можeт, вопрос ЗАЧEМ с последующим честным ответом на него убeрежёт нас от болезней длинного языка и мaленького ума намного лучше иныx профилaктик?
Мудрocти нам всем, миpа и вoвремя потушенных пожaров.
