«Она отдала ему свою кровь, а он ей – свое сердце». Трогательная история любви раненого танкиста и хирурга на фронте
«Олечка, тут вас спрашивает какой-то офицер» – крикнули мне. «Я вышла и увидела худенького красивого мужчину. Сразу я его и не узнала. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза, и оба понимали, что это судьба. Потому что испытывали непреодолимое желание встретиться вновь. Все это лишь одно мгновение… которое спустя годы кажется невероятно долгим. Я помню его слова: «Наконец-то, наконец-то я вас нашел»».
Так хирург Ольга Иосифовна Борисенко вспоминала первую встречу со своим будущем мужем Героем Советского Союза танкистом Евгением Шкурдаловым. В июле 1943 г. она спасла его тяжело раненного и истекавшего кровью на операционном столе.
«Помню, кто-то на ухо мне прокричал: «Справа! Фердинанд». Едва успел скомандовать «Назад», как прилетел снаряд. Я потерял сознание. Когда очнулся, понял, что пробита броня, наводчика придавило, радист без головы. Водитель еле живой вывел машину из боя. Вечером меня привезли в медсанбат» – вспоминал Шкурдалов Привезли его еле живого. Рваная рана в районе почки. Жизнь в нем едва теплилась. Операцию провели, но он потерял слишком много крови и мог умереть в любой момент. Ольга Иосифовна вспоминала:
«Жалко мне его стало очень. Молодой совсем. Я сказала сестре подготовить стол. Легла, и теплая струйка крови потекла из моей руки». Она отдала ему свою кровь – решительно и без сомнений. Лежа в беспамятстве, Евгений продолжал командовать бойцами, что-то кричал. Он даже не запомнил ее лица. И только в госпитале прочитал фамилию хирурга, спасшую его от верной гибели. Примчался отблагодарить. А судьба наградила их обоих.
«Я всегда думала, что любовь может быть только в мирное время. Оказывается и на войне тоже бывает. Наш медсанбат шел за танковой армией, в которой служил Женя. Он каждый раз отыскивал меня, приходил неожиданно. Завоевывал меня по-рыцарски. Приносил букет незабудок, а у меня в голове лишь одна мысль: «Слава Богу на мины не попал». Женя даже нашел адрес моих родителей, писал им и попросил у них моей руки. Вот я и сдалась».
После войны они сыграли свадьбу и больше не расставались. Воспитали двоих детей. Евгений Шкурдалов ушел из жизни в 2000 году, а Ольга Иосифовна ровно через 11 лет после смерти любимого мужа.
Николай Островский, обездвиженный и ослепший, с помощью жены и соседки написал роман «Как закалялась сталь» в 1932 году. Он отправил рукопись в журнал «Молодая гвардия», но получил отрицательную рецензию. Островский настоял на повторном рассмотрении рукописи и роман напечатали. В следующие 4 года книгу перевели на японский и английский. Всего роман издан в 47 странах мира на 56 языках. Интересно, что переводчик на японский сбежал с семьёй в СССР, где и был расстрелян… как японский шпион. А на английском роман вышел под названием «The making of a hero» — «Становление героя». Автор дал согласие на такое название, но попросил, чтобы упомянули первоначальный вариант. При жизни Островского роман переиздали 41 раз. Книга стала самой издаваемой в СССР с 1918 по 1986 год, издана 536 раз общим тиражом больше 36 млн экземпляров. И это только на русском. На 75 языках народов Советского Союза роман вышел 773 раза тиражом более 53 млн, сообщает Государственный музей — гуманитарный центр «Преодоление» им. Н.А. Островского. Роман трижды экранизировали: в 1942, 1956 и 1973 годах. Книгу читали вслух бойцам в окопах Великой отечественной войны. Павел Корчагин стал единственным литературным персонажем, в честь которого названа улица в Москве. Николай Островский родился 29 сентября 1904 года в деревне Вилия Острожского уезда Волынской губернии. Его отец – Алексей Островский, был унтер-офицером и акцизным чиновником. Участник русско-турецкой войны, кавалер двух Георгиевских крестов. После войны устроился на винокуренный завод в качестве солодовщика. Мама Ольга Островская работала кухаркой. Кроме Николая в семье подрастали две старших дочери и старший сын, после него родились еще две девочки, но они умерли еще младенцами. Семья Островских была бедной, заработков матери и отца не хватало на все необходимое. По этой причине дети рано начинали трудиться, чтобы внести посильный вклад в семейный бюджет. Коля только пошел в первый класс церковно-приходской школы, а старшие дочери уже трудились учительницами. Николай отличался от других незаурядными способностями к обучению, ему легко давался любой материал. К девяти годам он уже окончил эту школу с похвальным листом и блестящими отметками в аттестате. В это время Островские переезжают в Шепетовку, где мальчик смог продолжить обучение в училище. В 1915 году он вышел из его стен с дипломом и начал свою трудовую биографию. Сразу он устроился помощником на кухню, потом был кочегаром, кубовщиком, в общем, брался за любой труд, чтобы хоть как-то пополнить семейный бюджет. Но при этом мечтал продолжить образование, поэтому в 1918-м стал студентом училища. В 1919 году он вступил в комсомольскую организацию. В это же время неугомонный комсомолец оказывается на фронте, сражается смело и неистово, не заботясь о своей безопасности. В одном из сражений получает серьезное ранение головы и живота, потом было падение с лошади и тяжелая травма позвоночника. После таких ранений он не мог больше оставаться в действующей армии, и по решению медиков был комиссован. Но это абсолютно не выбило юношу из седла. После демобилизации он сотрудничает с ВЧК, потом переезжает в Киев, где устраивается на работу помощником электромонтера. Параллельно с работой Островский продолжает обучение в электротехникуме. В 1922-м, во время лесосплава Николай попал в ледяную воду, где ему пришлось провести несколько часов. Подорванное ранениями здоровье дало о себе знать буквально на следующий день. У него началась лихорадка, потом развился ревматизм. Затем Островскому предстояло вынести еще одно испытание – тиф, который чуть не стал причиной смерти юноши. Несмотря на слабый иммунитет, организм Островского все-таки справился с лихорадкой и тифом, но они стали последней каплей, окончательно подкосившей его здоровье. Николай начал страдать от развивающегося паралича мышц и болезни суставов. Каждое передвижение давалось ему с большим трудом, а доктора только бессильно разводили руками. Николай Островский уже был прикован к постели, но по-прежнему не хотел сдаваться на милость судьбы. Он всегда любил читать, его любимыми авторами были Жюль Верн, Фенимор Купер, Вальтер Скотт, Николай буквально глотал их произведения. Потом он зачитывался «Оводом» и «Спартаком», и постепенно пришел к мысли о том, чтобы самому попробовать писать. Творческий процесс отвлекал Николая от грустных мыслей, помогал хоть на время забыть о нестерпимой боли, которую вызывала болезнь. В 1927 году Островскому поставили неутешительный диагноз – заболевание Бехтерева и полиартрит. Это означало, что в скором времени он может стать полностью неподвижным, а пока он уже не мог самостоятельно передвигаться. Николаю сделали несколько операций, однако облегчения это не принесло. Теперь уже точно стало понятно, что улучшений ждать не приходится. А он ведь был всего лишь 23-летним юношей. Островский и дальше проявляет силу духа и поступает на учебу в Свердловский университет. Он стал студентом заочного отделения и продолжил усиленно писать. В этот период он создает рукопись «Рожденные бурей», которая потом стала основой его самого знаменитого произведения – романа «Как закалялась сталь». Островский трудился над ней на протяжении шести месяцев, но рукопись бесследно исчезла во время очередной пересылки. Нужно было начинать все сначала, но теперь писатель столкнулся с новыми трудностями – он стремительно теряет зрение. Это стало последней каплей, Николай начал сдаваться, все чаще его посещают мысли о самоубийстве. Однако прозаик сумел собрать в кулак стальную волю, и продолжил работать над книгой. Вначале он работал вслепую, под его диктовку текст записывали родственники или жена, находившиеся при нем неотлучно. Потом он сам разработал трафарет, и дело пошло быстрее. После окончания работы над книгой Николай отправил ее ленинградскому издательству, которое даже не соизволило ответить автору. Тогда Островский отправил рукопись «Молодой гвардии», и это издательство ему отказало, мотивировав «нереальностью персонажей». Писатель решил не сдаваться, он добивается повторного рецензирования своей работы. Теперь его воля и настойчивость привели к успеху, рукопись попала в печать, хотя перед этим исходный текст был переписан в нескольких местах. Для Островского наступает новый этап борьбы за свое произведение, он сражался за каждый абзац. Первую часть романа под названием «Как закалялась сталь» напечатали в 1932-м, а через некоторое время вышло и его окончание. Успех романа был невероятным. Книга попала в библиотеки, где ее невозможно было взять, приходилось выстаивать целую очередь. Иногда один человек брал ее прочесть, и вокруг него собиралась целая группа людей – роман читали вслух. Еще при жизни писателя роман переиздавали более сорока раз. Николай решил написать его продолжение, и кроме него создать рассказ «Детство Павки» для детской аудитории. Островский начал работать над новой книгой, которую тоже назвал «Рожденные бурей», но окончить ее ему не удалось. Он практически не спал, день и ночь трудился над правками, писал и снова переписывал новые главы произведения. Однако, несмотря на усиленные темпы написания книги, она так и осталась неоконченной. Островский умер 22 декабря 1936 года. Ему было всего 32. По мнению современных медиков, писатель умер от рассеянного склероза и прогрессирующей болезни Бехтерева.
Иpaидa Сeргеевнa былa жeнщинoй мoнументальной. Не походка у неё, a пocтупь. Не слово, а изpeчение. Нe взгляд, а взор. Поставь на постамент — пaмятник,а не женщинa.
Она имела во влaдении пpoдовольственную базу, две тюремные ходки за xулиганку, однy за непpeднамеренное убийство и трех дочерей в промeжутках мeжду ними. Ну, и троих зятьев соответственно.
Кaждому зятю после свадьбы она зачитывала права и обязанности и оглaшала список наказаний за нарушение оных.
Надo пpизнать, что в мелкие дрязги Ираида не лезла, берегла нервы. Дочерям же строго-настрого было запрещено беспокоить мать по пустякaм. Разрешалось обращаться только в случае пропажи чего- или кого-либo. Ну, или при необходимости спрятать чей-нибудь труп.
Зятья политику тещиного невмешательства ценили, на рожон не лезли. Связываться с Ираидой было себе дороже, потому что статья «убийство в состоянии аффекта» была написана у неё на лбу. Но казусы случались.
Младшему зятю Ираиды Сергеевны, Игорю, тесно общаться с тёщей не доводилось, поэтому и страха перед ней он пока не испытывал. К тому же жил он с семьёй в соседнем городе, что, как он считал, давало ему некое преимущество и свободу действий. Ровно до тех самых пор, пока он не решил принять участие в субботних развлечениях своего шефа и не согласился пойти с ним в сауну в сопровождении ещё двоих сотрудников.
Своей жене Игорь просто сказал, что задержится на работе. Надо, мол, кое-что доделать. Более опытные коллеги подстраховались.
Один прихватил с собой удочки и палатку, типа он на рыбалку с друзьями, и заказал ведро живой рыбы. Ещё двое взяли ноутбуки для большого танкового сражения. Шеф же свой поход в сауну от жены вообще не скрывал.
Ближе к полуночи бухать и париться стало скучно. Решили разбавить тесный мужской коллектив прекрасным. И скинулись на проституток.
Денег хватило только на двух. Но эти две оказались такими страховидными, что босс тут же заxoтел поменять их на одну посимпатичнее. Но потом решил, что лyчше взять ещё водки.
В полночь вконец издерганная младшая дочь Ираиды Сергеевны решилась таки позвонить матери.
— Говори быстро и по делу, — сурово ответила та, — у меня фура с товаром разгружается. — Мама, Игорь не пришёл с работы. Телефон не отвечает. Не могу дозвониться ни его товарищам, ни начальству. Что-то случилось, мама. Точно случилось. — Да е… на х… этого козла, с… ж… к е… м… не дергайся, короче, разберусь!
Ираида Сергеевна оставила накладные кладовщикам, пугнула грузчиков, завела машину и двинулась в сторону соседнего города, на ходу сделав несколько важных звонков.
Через полчаса она уже знала, в какой сауне развлекается её зять, через час уже подъезжала к городу, а ещё через пятнадцать минут в сопровождении трясущегося банщика предстала перед вялой компанией. Что, конечно же, внесло в эту компанию оживление и обеспечило её зятю достойное алиби в виде обширных кровоподтеков и сломанного зуба.
— Ма…- еле выдавил из себя Игорь. Босс тут же попытался взять ситуацию под контроль. — Вы что себе позволяете, женщина? Я вообще сейчас в полицию позвоню! Вы кто такая? — и полез за телефоном.
Но он не знал Ираиду Сергеевну. Женщина бросила пинать зятя, одной рукой схватила со стола нож, а другой вцепилась мужчине в горло.. — Только попробуй, падла! Язык отрежу! Ну, гони телефон! А этому кобелю я, кстати, тёщей прихожусь. Цыц, мокрицы! — бросила она взвизгнувшим при виде ножа проституткам и, крутнув нож в руке, снова двинулась к зятю. — Ну, что, гребаный ты суффикс, сдаётся мне, что тебе кое-что жмёт в трусах.
— Мама! — взмолился Игорь, отползая в угол, — Вы этого не сделаете! — Ха! И что ж мне помешает, убогий? — Я не изменял вашей дочери. Клянусь.
— Тут совсем никто не изменял, — прохрипел босс, поглаживая горло.
Ираида Сергеевна остановилась и окинула взглядoм проституток. — Сама вижу. Стремные. Нах вы таких страшных взяли, дятлы?
Она вернулась к столу, налила в стакан водки и пpoтянула зятю: — Пей, анестезия. Потом отрезала большой кус колбасы. Игорь, стукнув оставшимися зубами о стакан, выпил. — Теперь колитесь, чё тут за бардак?
— Отдохнуть хотели, — ответил босс. — Незатейливо как-то отдыхаете, мальчики. Без огонька. — Ну, да. Не задалось. Скучно. Даже проститутки вон тухлые попались. — Фантазии у вас маловато, — прожевывая колбасу, сказала Ираида Сергеевна. — Эт у вас чё? — кивнула она на удочки — Из секс-шопа что-ли? — Это моё алиби, — скромно подал голос «рыбак». — Эт тоже? — она пнула ногой ёмкость с живой рыбой. — Да. — ПродумАн, однако. Ладно, придурки, чё б вы без меня делали?
Ираида быстро перевернула ёмкость с рыбой в бассейн. Рыба тут же метнулась в разные стороны.
Открывшему в изумлении рот «рыбаку» она протянула удочку: — Держи! Будете рыбу ловить. Вторую удочку она отдала «танкисту», а проституткам крикнула: — Эй, мокрицы! Чё умерли? А ну, быстро в воду деньги отрабатывать.
Проститутки спешно полезли в бассейн. — Правила такие: вы ловите рыбу на удочку, а вы, убогие, руками. Кто поймает, тот уйдёт отсюда целым. Ты! — она ткнула пальцем в другого «танкиста», — Фиксируешь результат. И не вздумай мухлевать! А мы делаем ставки. Ставлю на ту, в жёлтом купальнике, она поймает рыбу первой. — Ни хрена! — включился в торги босс. — Ставлю на Мишаню. Он у нас знатный рыбак. — Слышь, жёлтая, — крикнула Ираида, — тебе на выходе бонус. В суточном размере. Если поймаешь рыбу первой.
— А мне? — возмутилась вторая проститутка. — Тебе бонус, если поймаешь больше, чем жёлтая.
Через полчаса банщик осторожно заглянул в дверь. Плеск, крики, хохот. Мишаня на хлебный мякиш ловил толстолобика. «Танкист» на кусок колбасы проститутку. Игорь, несмотря на слoманный зуб и побои средней тяжести, со вторым «танкистом», взяв банное полотенце как бредень, тоже рыбачили. Проститутки ловили pыбу голыми руками. Босс, стоя на краю бассейна, руководил всей опepацией.
Ираида Сергеевна отправила дочери сообщениe, что на её мужа напали неизвестные, когда он возвращался домой. Он cлегка побит, но жив и даёт показания. И как только все закончится, онa привезёт его домой. В конце само собой — целую, мама. И да, спокойствиe poдной дочери дороже, чем даже два слoманных зyба у зятя и её бecсонная ночь в сауне. Впрочем, на банковcком счётe зятя к утру пoявилась очаровательная такaя суммa с подпиcью «на стомaтолога».
И, собствeнно, утpoм бocс горячо предлагал Игорю поменяться тёщами.
Евгений Евтушенко «Не исчезай…» Не исчезай… Исчезнув из меня, развоплотясь, ты из себя исчезнешь, себе самой навеки изменя, и это будет низшая нечестность.
Не исчезай… Исчезнуть — так легко. Воскреснуть друг для друга невозможно. Смерть втягивает слишком глубоко. Стать мертвым хоть на миг — неосторожно.
Не исчезай… Забудь про третью тень. В любви есть только двое. Третьих нету. Чисты мы будем оба в Судный день, когда нас трубы призовут к ответу.
Не исчезай… Мы искупили грех. Мы оба неподсудны, невозбранны. Достойны мы с тобой прощенья тех, кому невольно причинили раны.
Не исчезай. Исчезнуть можно вмиг, но как нам после встретиться в столетьях? Возможен ли на свете твой двойник и мой двойник? Лишь только в наших детях.
Не исчезай. Дай мне свою ладонь. На ней написан я — я в это верю. Тем и страшна последняя любовь, что это не любовь, а страх потери.
