Владимир Васильевич Гостюхин

Талантливый, искренний, понятный каждому зрителю, и в то же время разный. Все это — о Владимире Гостюхине. Выдающемуся актеру и режиссеру сегодня — 76 лет

Более ста ролей, всесоюзная, а затем и всероссийская слава

Талантливый, искренний, понятный каждому зрителю, и в то же время разный. Все это — о Владимире Гостюхине. Выдающемуся актеру и режиссеру сегодня — 76 лет Более ста ролей, всесоюзная, а затем и всероссийская слава. А начиналось все с театральной студии и работы реквизитором за кулисами.

Самые известные дальнобойщики страны, вечно попадающие в передряги на российских дорогах. Всенародная любовь наградила Владимира Васильевича вторым отчеством — из сериала. От него теперь не спрятаться не скрыться даже на пустынном весеннем крымском пляже.

Его героям веришь с первого кадра. Невозмутимый майор Мак-Наббс в картине Станислава Говорухина «В поисках капитана Гранта» или Красильников в киноповести «Хождение по мукам». Кстати, эти кадры снимали в Евпатории.

Путь Гостюхина в кино начинался в Крыму в начале 70-х. Боевая стойка и хорошо поставленный удар в родном Свердловске, нынешнем Екатеринбурге, Владимир Гостюхин был настоящей грозой. И только искусство, любовь к творчеству такого же буйного нравом Есенина и занятия в театральной студии спасли его от тюрьмы.

«Для меня, для хулигана Гостюхи, 28 приводов в милицию, три года тюрьмы грозило, потому что я уже был под сроком, жизнь моя могла закончиться за решеткой», — рассказывает Владимир Гостюхин.

Актерская карьера Гостюхина складывалась непросто. Своей первой роли на сцене Театра Советской Армии он добивался четыре года: репетировал, учил роли, но все это время продолжал трудиться мебельщиком-реквизитором.

Впервые как о большом актере о Гостюхине заговорили после выхода на экраны картины «Восхождение». На роль Рыбака, предателя, перешедшего на сторону фашистов, пробовался уже известный Владимир Высоцкий. Но ни ему, ни режиссеру фильма Ларисе Шепитько Гостюхин не оставил выбора.

Покаяние через звериный вой. Финал картины Гостюхин придумал сам. Игра за гранью человеческих возможностей — он как будто полностью перевоплотился в своего героя.

«Я закончил играть эту сцену и упал без сил. Мне разжали зубы, она влила мне водки, чтобы привести меня. Я постепенно приходил в себя, и мы должны были переснимать одну сценку, где я без синяка, который был у меня нарисован. Гример пытается снять этот синяк, а он не снимается, то есть абсолютно, как он был нарисован гримером, он проявился у меня, он стал моим личным, я взял от Рыбака этот синяк», — рассказывает Владимир Гостюхин.

В 1977-м картина получила главный приз берлинского кинофестиваля. Легендарный Френсис Форд Коппола был поражен игрой Гостюхина — интересовался, жив ли тот русский актер, так самозабвенно играть на грани жизни и смерти, по мнению голлувудского режиссера, просто нельзя.

В свои 76 он снова на съемках и снова в Крыму. Держаться в отличной форме ему помогает спорт и регулярные походы в баню.

Свой день рождения Владимир Васильевич отмечает в кругу только самых близких, отдыхать знаменитый актер предпочитает в полном одиночестве наедине с природой.

Виталий Кадченко

Владимир Гостюхин: «Артист – это человек без кожи» «Дальнобойщики» были соковыжималкой, порой мне хотелось кого-нибудь искусать на съёмочной площадке», – признался «АиФ» актёр Владимир Гостюхин, который 10 марта отмечает 75-летие.

«Кинематограф – это конвейер»

Валентина Оберемко, «АиФ»:

– Владимир Васильевич, в последнее время часто сравнивают советское и современное кино. Вроде технологии продвинулись, у артистов большие гонорары, но почему-то люди пересматривают не новые фильмы, а старые.

Владимир Гостюхин: – Вы меня задели за самое больное. Я поработал достаточно и в советском, и в современном кинематографе. Мне есть что сравнивать. Но чем дальше, тем сильнее у меня тоска по советскому кино. Оно было режиссёрским, а не продюсерским, и главным заказчиком выступало государство, поэтому оно было заинтересовано в качестве продукта. Конечно, были и поделки с прямолинейной идеологией, но создавались и шедевры. Кино выполняло некую миссию, воспитывало поколения, будило в людях лучшие качества. Снимали человечно-пронзительные картины. Современный кинематограф – это конвейер. Работа по 12 часов в сутки. Если раньше «В поисках капитана Гранта» мы создавали за год, то сейчас на это дали бы максимум месяца 4. А ведь атмосфера на площадке очень важна! Мы работали, веселились, дружили…

– Тяжело было перестраиваться на новый лад? – Первой крупной работой в современном кино для меня стали «Дальнобойщики». Это была соковыжималка. Очень тяжело было выдержать по 12–16 часов съёмок и сохранить живую ткань образа. Первые 20 серий мне очень нравятся, но я с ужасом вспоминаю эту потогонную систему. Иногда, выходя на съёмочную площадку, мне хотелось всех искусать, настолько я был напряжён.

– Многие зрители были уверены, что вы с Владом Галкиным были закадычными друзьями. Это так?

– На съёмочной площадке мы очень хорошо контачили. Но в обычной жизни не общались. Его отец, Борис Галкин, передавал мне приветы от Влада. Но вновь я Влада увидел уже в гробу, на его похоронах. Очень тяжело было понять и принять, что он ушёл таким молодым.

– Это обрушившаяся на него слава так повлияла?

– Думаю, повлияла. Первый сезон «Дальнобойщиков» принёс ему колоссальную известность, его стали везде приглашать. Во время съёмок второго сезона я почувствовал, что его накрыла «звёздная лихорадка», появились вещи, которых он не позволял себе в первом сезоне. Мне рассказывали, что при общении с партнёрами он мог вспылить.

Настоящий артист, как сказала одна моя коллега, – это человек без кожи, ткни – кровь пойдёт. Некоторые из нас очень беззащитны, поэтому закрываются, как могут. Николай Ерёменко, например, был очень закрытым человеком, он прятался за сарказмом, едкими шутками. А на самом деле был очень тонким, эмоциональным. И Влад тоже такой. Поэтому и выпивать стал излишне много, с женой Дашей развёлся, хотя безумно её любил. Потом он стал слишком много сниматься, в некоторых сериалах просто использовалась его фактура, а сами сериалы были не лучшего качества. Но ему платили хорошие деньги, и он соглашался. Я же всегда старался выбирать материал, не за всё брался даже за большой гонорар. Так что за большинство работ мне не стыдно. «Я – дитя Победы!»

– Нынешний год – годовщина начала Великой Отечественной. Вы ведь послевоенный ребёнок, отец ваш воевал. Он делился с вами настоящими воспоминаниями о войне?

– Да, я слышал рассказы отца, хотя он не любил вспоминать войну. Но, как это обычно было, ветераны соберутся вместе, выпьют – и начинаются воспоминания… Мне врезался в память один рассказ. В начале войны отец был политруком. Обычно, когда шли в контратаку, полит­рук шёл первым, кричал: «За Родину, за Сталина, вперёд!» Рядом с отцом всегда бежал командир роты, его друг. И вот начало их минами накрывать, совсем рядом взрыв прогремел. Отец почувствовал, что его чем-то облепило. Но выяснять, что это, времени не было – атака! И уже когда во время контр­наступления добрались до окопов, отец себя осмотрел. Оказалось, на мине подорвался его товарищ, и его останки остались на отцовской одежде.

Я сам – дитя Победы. Меня родители спроектировали, когда отмечали День Победы 9–11 мая 1945-го. Через 9 месяцев я родился. Послевоенные годы были непростые. Я до двух лет спал в отцовской шинели на полу – мебели не было. В 1950-е отец получил хорошую должность – и жизнь начала налаживаться.

– Как же вас тогда занесло на «кривую дорожку»? – Отец настоял, чтобы я пошёл в радиотехникум, – считал, что получу там хорошую специальность. Параллельно я занимался спортом – лёгкой атлетикой, боксом. Я отличный был ударник, хорошо работал кулаками. И компания у меня соответствующая подобралась – все спортсмены. Группу нашу мы назвали «Ленина, 5» – по адресу, где была арочка, под которой мы обычно собирались. У нас был свой кодекс чести: лежачего не бить, женщин и детей защищать.

Наша группировка даже в Москве была известна, часто мелькала в сводках МВД. Только у меня одного было 28 приводов. В основном мы дрались группа на группу, район на район. Дрались за правду. Например, кто-то из наших провожал девушку, к нему пристали местные, побили. Мы ехали разбираться… Но потом это всё начало перерастать в массовые драки, к нам стали внедряться уголовники. А органы МВД начали активно пресекать подобные вылазки. Ребят стали сажать. Я понял, что тоже могу попасть за решётку.

К счастью, к этому времени я серьёзно увлекся театром – однокурсники затянули в драмкружок. В конце концов я ушёл из техникума, поступил в вечернюю школу, получил аттестат и отправился на актёр­ский факультет. Утром стулья – вечером роли

– Вы советское время и то кино вспоминаете с ностальгией, но ведь у вас был момент разочарования в профессии, потому что ролей вам тогда не предлагали. Не было желания всё бросить?

– Горько было. Я был в отчаянии. Думал, всё, не быть мне больше актёром, не видел никакой перспективы. Но Господь Бог в самый последний миг вдруг прислал мне спасение. В театре, где я работал мебельщиком -реквизитором, заболел артист, и меня ввели в спектакль. После двух репетиций за мной закрепили эту роль. Вечером играл, а днём с мебелью возился. Однажды на спектакль пришла Светлана Климова, второй режиссёр фильма «Хождение по мукам». Она искала артистов для следующих серий. Приметила меня, оставила записку, в которой просила прочитать сценарий и позвонить на «Мосфильм». Я пришёл на пробы.

Режиссёр Василий Ордынский что-то во мне разглядел и на роль утвердил. Так начался новый виток в моей карьере. Потом был другой виток – я перебрался из Москвы в Минск. Но постоянно наведывался на съёмки в Москву, Ленинград. Тогда даже писали: «В кино у нас снимаются только Бурков да Гостюхин». Завершая разговор о том, что кому на роду написано…

Знаете, в 1990-е я увлекался всякими «измами». А сейчас пришёл к одному мнению: социализм – самое правильное устройство для всего мира. Если он выстроится на Земле, мир будет спасён. Если нет, капитализм убьёт всё на фиг. Поэтому нашу культуру, наше кино нужно спасать и возвращать его производство в правильное русло.

Из сети

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.