Александр Грибоедов и Нино Чавчавадзе

Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?……

Если бы вам пообещали рассказать историю, в которой фигурируют чувство, поразившее как молния, юная красавица во вдовьем платье, отвергнутый блестящий ухажер, упавшее обручальное кольцо, персидский шах, восхитительный алмаз ценою в жизнь и 28-летнее ожидание свидания, вы бы наверняка решили, что речь идет о фантастическом сюжете «мыльной оперы»!

А, между тем, это реальная история любви, случившаяся ровно 189 лет назад – между дипломатом Александром Грибоедовым и прекрасной княжной Нино Чавчавадзе.

Нино Чавчавадзе, дочь своего друга, Грибоедов знал с детства, учил игре на фортепиано. И вдруг увидел уже девушку – с прекрасными глазами и нежным лицом. Сам Грибоедов потом так писал: «В тот день я обедал у старинной моей приятельницы Ахвердовой, за столом сидел против Нино Чавчавадзевой… все на нее глядел, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство ли другого рода, по службе, теперь необыкновенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную, выходя из стола, я взял ее за руку и сказал ей по-французски: «Пойдемте со мной, мне нужно что-то сказать вам». Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я усажу ее за фортепиано… Мы… взошли в комнату, щеки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас благословили…».

В момент венчания Грибоедов был болен лихорадкой, она трепала его так сильно, что он уронил обручальное кольцо, сказав, что «это дурное предзнаменование».

Но семейная идиллия длилась недолго. Грибоедову предстояла дипломатическая служба в Персии. Нино, которая в то время была уже беременна, захотела сопровождать мужа. Путешествие по горам Кавказа было нелегким, ночевать приходилось в палатках, насквозь продуваемых ледяным ветром. Но Нино не роптала: «Нинуша, моя жена, не жалуется, всем довольна…» — писал Грибоедов друзьям.

Ввиду напряженной обстановки в Персии Грибоедов решил не брать жену в Тегеран и оставил ее в своей тавризской резиденции. Супруги обменивались ежедневными посланиями: «Бесценный друг мой! Только теперь я истинно чувствую, что значит любить», — писал Александр Сергеевич, тоскуя по молодой супруге.

Выполняя распоряжения российских властей, Грибоедов был вынужден держаться в Тегеране жестко и не идти ни на какие уступки, за что его даже прозвали «жестоким сердцем». А за неделю до его отъезда в столице вспыхнул бунт, многотысячная толпа захватила русскую миссию. Посла буквально растерзали, а потом его тело несколько дней волочили по улицам и в конце концов сбросили в общую яму.

Страшную весть скрывали от Нино как можно дольше. Ей говорили, что муж серьезно болен и нужно одной возвращаться на родину. Но во время привала она случайно подслушала разговор и все узнала. От страшного горя у нее случились преждевременные роды, и ребенок прожил всего несколько часов. «Мое бедное дитя прожило только час и уже соединилось со своим несчастным отцом в том мире, где, я надеюсь, найдут место и его добродетели, и все его жестокие страдания», — писала Нина о сыне, которого успела окрестить Александром в честь любимого мужа.

Нино всю жизнь не снимала траур по погибшему мужу, за что бывший «цветок всего света» прозвали «черной розой Тифлиса». Овдовев в 16 лет, она больше так и не вышла замуж, хотя предложения сыпались со всех сторон. Зато тратила огромные средства на благотворительность и помогала абсолютно всем, кто к ней обращался, поэтому прозвище Ангел, которым наградил ее когда-то несчастный супруг, навсегда пристало к ней. Умерла она от холеры 30 лет спустя и перед смертью тихо сказала: «Что только не перенесла твоя бедная Нина с той поры, как ты ушел. Мы скоро свидимся, свидимся… и я расскажу тебе обо всем. И мы уже навеки будем вместе, вместе…»

А на горе Мтацминда, где Нино похоронила Грибоедова, как он ее попросил когда-то, она воздвигла памятник в виде плачущей вдовы, обнимающей крест, на черном мраморе которого выгравировано: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?»

Оставшуюся часть жизни Нина Чавчавадзе-Грибоедова прожила попеременно в Цинандали и Тифлисе, продолжая носить траур по мужу. Благодаря неизменному траурному платью ее стали называть «черной розой» Тифлиса.
Автор «Закавказских воспоминаний» окружной начальник в Мингрелии Корнилий Бороздин, познакомившийся с Ниной Александровной, когда ей было уже за сорок, писал о ней: «То был ангел-хранитель всего семейства, а в то же время и существо, которому поклонялись все служившие тогда на Кавказе. Она носила с собою какой-то особенный ореол благодушия, доступности, умения войти в нужды каждого и делать эти нужды других всегда своими.

В манерах ее не было и тени суетливости, приторности и сентиментальности, столь свойственных огорченным вдовушкам; она вполне обладала изящною простотою тона, составляющею секрет женщины самого высокого круга и воспитания, и всем этим нехотя подкупала всякого. Глаза ее, кажется, никогда не могли состариться: столько было в них выражения доброты, приветливости и ясности душевной».

Огромные суммы из своего состояния Нина Грибоедова тратила на благотворительность. Со временем она перестала отказываться от развлечений и балов, стала посещать музыкальные вечера и сопровождать отца и сестру на приемах. К слову, ее младшей сестре Екатерине Чавчавадзе, будущей княгине Дадиани, Михаил Лермонтов посвятил два стихотворения: «Как небеса, твой взор блистает» и «Она поет – и звуки тают, как поцелуи на устах».
Нина Александровна Грибоедова, урожденная княжна Чавчавадзе, скончалась в июне 1857 года в возрасте сорока пяти неполных лет во время эпидемии холеры, пришедшей в Тифлис из Персии. Ухаживая за больным родственником, она отказалась покинуть город, выходила больного, но безнадежно заболела сама. Последние слова ее были: «Меня… рядом с ним».
Корнилий Бороздин свидетельствует, что удивительную женщину оплакивал и провожал в последний путь весь Тифлис: «О ней нельзя было не плакать, то было существо, редко встречавшееся на белом свете: она вся преисполнена была любовью.

Она показала выполнением данного ею обета, на какое глубокое чувство христианского самопожертвования способна грузинская женщина во имя любви. Для этого ей не понадобились ни монашеская ряса, ни келья. Не разрывая связей с той средой, в которой она родилась и жила, всю себя посвятила она ее служению. Больше всего на свете дорожила она именем Грибоедова и своею прекрасною, святою личностью еще ярче осветила это славное русское имя».
В 1879 году поэт Яков Полонский посвятил памяти этой удивительной женщины стихотворение «Н.А. Грибоедова», завершающееся такими строками:
…На кровлях плакали, когда
Без чувств упала я…
О, для чего пережила
Его любовь моя!

…Там, в темном гроте – мавзолей,
И – скромный дар вдовы –
Лампадка светит в полутьме,
Чтоб прочитали вы

Ту надпись и чтоб вам она
Напомнила сама –
Два горя: горе от любви
И горе от ума…

/Мария Закорецкая/

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.