Зельдин появился на свет в еврейско-русской семье в городе Мичуринске, что на Тамбовщине. Его отец был талантливым музыкантом, мать учительницей.

Фамилия Зельдин произошла от еврейского женского имени Зельда, которое произошло в свою очередь из древненемецкого и означает «счастье». Окончание «ин» обозначает принадлежность. Таким образом, Зельдин переводится как — сын Зельды.

О своём происхождении актёр говорил следующее:
— Мама моя работала учительницей, папа окончил московскую консерваторию по классу тромбона, а позже — дирижёрский факультет. Мама у меня русская, папа — еврей. В то дореволюционное время евреям нельзя было жить в Москве, а уж об учебе в столичной консерватории даже и речи не могло идти. Пришлось отцу принять православную веру и стать крещёным.

Должен вам, правда, сказать, что даже в то страшное время, когда преследовали за космополитизм, бушевало нашумевшее «дело врачей» и многие меняли фамилии, менять свою на какую-либо другую я считал совершенно недопустимым. Мог взять фамилию матери — она была Анна Николаевна Попова, но не стал, хотя в каких-то ситуациях фамилия Зельдин моё продвижение в творчестве изрядно тормозила.

Мои первые детские воспоминания получились на самом деле совершенно недетскими. Однажды мы, как обычно, играли в палисаднике (за ворота нас не пускали, хотя движение в городе было небольшим — никаких автомобилей, только извозчики), и вдруг на улицу с диким гиканьем вылетела конница — мамонтовцы!

После этого в городе начались погромы, и помню, как папа, надев парадный мундир царской армии и взяв меня за руку (почему со мной?), вышел к калитке и долго разговаривал с человеком, перегнувшимся с лошади. Всадник спрашивал, не прячет ли кто в округе евреев, и папа с большим самообладанием отвечал, что нет.

Помню, как бежала потом по улице молодая и очень красивая женщина, страшно напуганная: чёрное платье, растрёпанные волосы, безумные глаза — она почти бросилась перед отцом на колени с криком: «Спасите!». Женщина оказалась еврейкой, и мама несколько дней прятала её в саду, в нашей любимой беседке, а отец строго объяснил нам, детям, чтобы мы об этом помалкивали.

Мало кто может поверить в то, что обласканный любовью зрителей и почитанием властей, народный артист НИЧЕГО НИКОГДА для себя не попросил, а тем более не требовал. Он был старше Октябрьской революции, но до последних дней был окружён любовью молодых поклонниц.

При этом Зельдин очень сильно отличался от своих собратьев по цеху. Более полувека у него была единственная любимая женщина -.его жена Иветта.

— Жить на сцене, а не притворяться живущим — вот в театре самое трудное. В профессии актёра без любви делать нечего. Без любви не будет ничего, не достичь никаких результатов. Ты можешь быть как угодно популярен, известен, даже богат, но если ты не любишь вот этот самый первый выход на сцену, если не волнуешься от этого, если вспоминая, что вечером у тебя спектакль, ты скучнеешь, никакой ты не актёр. На счету прославленного актера свыше 40 ролей в кино. Но его настоящей визитной карточкой стал фильм «Свинарка и пастух» режиссёра Ивана Пырьева.
В интервью  актёр рассказывал о себе:
— Меня часто спрашивают о фирменном рецепте долголетия. Если бы я вам сказал, что совсем ничего не делал для того, чтобы жить долго и хорошо при этом выглядеть, это было бы неправдой. Я всегда вёл здоровый образ жизни, понимая, что главное — не приумножить ресурсы здоровья, а сохранить то, что дано тебе природой.

Не пил, не курил — ни разу даже не прикоснулся к сигаретам. Никогда подобно другим артистам не участвовал в оргиях, ночных кутежах и загулах, длящихся по нескольку дней. И не потому, что не хотелось.

Просто считаю, что человек должен находить в себе силы сопротивляться соблазнам. В том числе и желанию хорошо покушать. Специальной диеты у меня никогда не было, просто старался есть поменьше и совсем не ел на ночь…
Помним и любим..

«Совесть — высший судия»: честные слова Владимира Зельдина для тех, кто хочет жить долго и счастливо.

«Нам говорили, что жить хорошо будут наши дети, а сейчас говорят детям, что хорошо жили мы», — говорил Владимир Михайлович.

Все хотят жить лучше. И все надеются, что хорошая жизнь где-то впереди, только одним кажется, что она уже вот-вот настанет и совсем не за горами. А другие верят, что пройдут года или даже десятилетия и мир изменится. И при этом человек постоянно сравнивает жизнь сегодняшнюю и прошлую.

Мне детство кажется счастливым временем, когда все были добрые и отзывчивые. Но это лишь детские воспоминания, на самом же деле люди не меняются.

И сегодня, когда, поздравляя, желают счастья, любви и всего такого, мне всякий раз хочется добавить к пожеланиям ещё и доброты.

Владимир Михайлович как-то сказал: «Я хочу сделать жизнь чуточку добрее».

Доброта — вот чего на самом деле не хватает всем нам. Кому-то некому её отдавать, а кто-то никогда её не получал. От этого все проблемы и волнения, стрессы и плохое настроение. Если бы люди были просто снисходительнее друг к другу и не пытались бы отыскать соринку в чужом глазу, то жизнь стала бы легче, а душа спокойнее.

«Нужно уметь удивляться жизни, интересоваться всем новым, никогда никому не завидовать», — Владимир Зельдин.

Не завидовать может только тот, кто сам спокоен и доволен своей жизнью, кто живёт по совести и не обвиняет других в своих ошибках. Тот, кто открыт для всего нового.

Владимир Михайлович прожил 101 год, и в одном из интервью поделился секретом своего долголетия. В частности, он советовал учиться сохранять спокойствие в любой ситуации и не утрачивать состояние юности, лёгкости и влюблённости, несмотря на возраст.

«Совесть — высший судия. Существует в хорошем смысле нравственный покой, который влияет на сердце и на организм», — Владимир Зельдин.

«Есть важные заповеди: не укради, не убей, не осуждай… На себе проверил, что, придерживаясь их, живёшь дольше. Я не завистлив, не страдаю от тщеславия, поэтому изнутри меня ничего не разъедает. Я стараюсь контролировать эмоции, прогонять негативные мысли. Нужно понимать, что всегда есть люди, которые талантливее и одареннее вас», — Владимир Зельдин.

Одноклассник Андрея Миронова Лев Маковский вспоминает:
«Нас с Андреем посадили за одну парту, и поэтому мы сразу обратили друг на друга внимание. Оба в семь лет весили по 40 килограммов, пухленькие, раскормленные нашими любящими мамами. При этом мы оба любили лакомиться мороженым из «ГУМа» — в вафельных стаканчиках, по пятьдесят копеек. И когда Андрей, уже став артистом, вдруг подтянулся, постройнел, одноклассники очень удивлялись.

Мы, одноклассники, не представляли себе, что рядом с нами — гений. Тот, которому суждено было стать самым популярным артистом в СССР, в школе был почти обычным мальчиком. Ну разве что немного более ярким.

Андрей не был ни старостой класса, ни председателем совета отряда, ни даже лидером. Но он был душой класса! Если мы играли в футбол, он неизменно становился в ворота. Возможно, потому, что вратарю как раз и положено принимать эффектные позы, как это любил делать Андрей.

Еще у него постоянно возникали какие-то идеи, которыми Миронов умел заразить всех нас. Вслед за ним мы освоили вошедшее в моду регби. Потом Андрей загорелся: «Давайте выпускать стенгазету!» И мы стали клеить, вырезать, сочинять статьи…

Потом он выдал идею школьного оркестра, и нам пришлось осваивать музыкальные инструменты. А где их взять? Решили сброситься, купили барабан… Остальные инструменты, как заявил Андрей, мы должны сделать сами. Из чего только не делали — из расчесок, из папирусной бумаги. Репетировали у Миронова дома, и он, конечно, был ударником. Воображал, жестикулировал, вертелся на стуле…

Впрочем, он разбирался в музыке лучше всех нас — у него же дома было много иностранных пластинок. Бывало, Андрей ставил нам Армстронга. Предварительно предупредив всех, что Армстронг запрещен и не надо говорить об этом никому. И лилась диковинная джазовая музыка, от которой мы погружались в другой мир. Ну как можно было с Мироновым соскучиться?

Самое удивительное в Андрее тех лет было то, что он не терялся среди взрослых. Он был воспитан так, что мог спокойно говорить с людьми любого возраста. Потому что уже в начальных классах имел представление о театре, музыке, литературе, а в своем доме общался с самыми изысканными людьми.

Помню, я пригласил его на день рождения в первом классе, нам налили в бокалы морс. И вдруг Андрей встает и говорит тост: «Поднимаю этот бокал за прекрасных дам!» Имея в виду взрослых женщин, собравшихся за столом.
Школа № 170, где мы с Андреем учились, до седьмого класса была мужской, так как обучение во всей стране еще шло раздельное. За эти годы создался наш общий мальчишеский мир со своими правилами чести, устоями и привычками.

И вот в седьмом классе к нам присоединились девчонки из соседней расформированной школы. Это было событие! К тому времени из класса как раз поуходила вся шпана — они предпочитали поступать в ПТУ.

Оставшиеся же стали менять свое поведение прямо на глазах. Мы подтянулись, перестали употреблять грубоватые словечки, начали более старательно одеваться, хотя возможностей было мало. Мальчики в основном ходили в кителях или гимнастерках, девочки — в коричневых платьях и черных передниках.

Андрей первый задал тон. Он обращался к девочкам на «вы», останавливался у двери в класс, пропуская их вперед, а первой красавице школы Галине Булавиновой помогал нести портфель. Это производило впечатление.

А как он остроумно и легко мог пошутить! Несомненно, Андрей мог рассчитывать на внимание Гали, хотя она была очень красивой, очень гордой… Иссиня-черные волосы, белая кожа, стройная фигура — яркая, восточная красота. И одевалась Галина хорошо: помню, для походов в театр она имела отдельный костюм. Большая редкость по тем временам! Даже к школьному платью Галя могла повязать изящный шарфик — и оно уже смотрелось совсем иначе. Она была из интеллигентной семьи, мама — балерина, отчим — известный драматург Владимир Дыховичный. Он иногда писал номера для Мироновой и Менакера. Так же, как и у Андрея, у Галиных родителей была дача в Красной Пахре. Словом, семьи дружили. Но до некоторых пор Андрей с Галей были просто добрыми приятелями и соседями. А оказавшись в одной школе, по-настоящему друг друга разглядели. Писали друг другу записки, иногда вместе ходили в кино…

И мы уже привыкли к тому, что Андрей и Галя — пара и у них «все серьезно». Даже говорили о том, что они поженятся. В те годы ранние браки были не редкостью, потому что близость до свадьбы — этого почти не бывало, на такое ни одна девушка не решилась бы! Только прогулки, поцелуи, робкие ухаживания…

А Андрей уже тогда был увлекающимся, пылким. Родители с обеих сторон эту дружбу одобряли, и для свадьбы препятствий не было. Но проблема оказалась в характере Андрея. Во-первых, он уже тогда демонстрировал, что актерская профессия для него на первом месте. Не каждый ученик ушел бы с выпускного вечера, чтобы готовиться к экзамену в театральный.

А он ушел, сразу после торжественной части. И Галя осталась одна, без кавалера… Но одноклассницы рассказывали, что разошлись они не сразу, а уже когда Андрей был на первом курсе, потому что Андрей приударил за своей однокурсницей в Щукинском училище.

У Гали был решительный, строгий характер, она таких вещей не понимала. Потом Андрей пытался помириться. Но она не простила. А через год Галя вышла замуж за другого и потом с тем мужем прожила всю жизнь. Работала на «Мосфильме», у нее родилась дочка. Когда появился внук, назвали Андреем…

Теперь на стене дома в Рахмановском переулке, где жили Миронова с Менакером и их сын Андрей, — мемориальная доска. Помню, как я мальчишкой бывал в этой квартире. Чудный, незнакомый нам мир! Рояль, предметы искусства, красивая мебель, коллекция посуды Марии Владимировны…

Помню огромные альбомы с семейными портретами — истории своих бабушек и дедушек Андрей знал наизусть. Для советского времени это было редкостью. А какая огромная у него была библиотека! Потихоньку Андрей показывал нам книги Ахматовой, Гумилева, Пастернака…

Мы ничего не слышали о них вообще: в школьной программе их не было, книг их не продавали — откуда нам было знать? А у Андрея имелось все! Правда, эти книги Андрей нам навынос никогда не давал — могло влететь. Зато как-то раз он подарил мне Маяковского, с дарственной надписью: «Леве Маковскому дарю Маяковского»…

К Андрею домой мы, его одноклассники, ходили почти каждый день. Ведь Мария Владимировна с Александром Семеновичем чаще всего были на гастролях, а с Андреем дома оставалась его няня Катя, к которой мы все быстро привыкли.

В двухкомнатной квартире Андрея мы могли чувствовать себя свободно. Семья Андрея жила в достатке. Миронова и Менакер хорошо зарабатывали и, вероятно, могли купить сыну всё, привезти из-за границы…

Но — не привозили! Одевался Андрей точно так же, как и остальные мальчики. Вещей имел немного. И карманных денег — в обрез. При этом Андрей постоянно на что-то копил и то и дело урезал расходы на завтрак в школьной столовой. Как я потом понял, родители просто боялись испортить его карманными деньгами. Хотя были совсем не жадными людьми.
… С одной стороны, он был приучен к дисциплине. С другой — внутренне оставался свободен. Миронов доверял родителям всё, а это знак, что они имели к нему подход. Я заметил, что Мария Владимировна уже с первого класса знала нас всех по именам, из каких мы семей, была в курсе всех наших школьных событий.

Мы знали, что мама Андрея любит порядок и чистоту и в ее присутствии старались быть аккуратными. При этом родители Андрюши отличались хлебосольством. Вот сколько Андрей приведет одноклассников — столько Мария Владимировна и накормит…

Иногда Менакер и Миронова приходили в школу на наши классные вечера, что всегда производило настоящий фурор. Артисты такого уровня запросто сидели на стульчиках в нашем актовом зале! Мария Владимировна и Александр Семенович пользовались у нас большим авторитетом. Когда у Андрея не хватало аргументов в споре, он срезал нас так: «А мама (или папа) говорит, что это так!» И мы соглашались: «Ну раз такие люди сказали — значит, это и правда так…»

Но маменькиным сынком Андрей не был! Помню наши мальчишеские «сходки» во дворе, когда кто-то с кем-то выяснял отношения. Все дрались, и Андрей дрался! Хотя по большому счету он мог высмеять куда больнее, чем избить.

Язык у Миронова был острый, и вскользь пущенное им замечание потом подхватывали все. Казалось бы, до крайности самоуверенный мальчишка! Но я-то знал, что Андрей часто стеснялся. Были у него и комплексы, что, может, он не такой ловкий, не такой сильный… Но Андрей компенсировал свои сомнения нарочитым бравированием: «А вот я научусь и буду лучшим!»
Под конец школы мы стали часто бегать в кино. И наши кумиры менялись в зависимости от того, какое кино крутили в тот месяц в кинотеатре.

Когда вышла «Карнавальная ночь», мы все любили Гурченко и покупали открытки с ней, пели песню про пять минут. Когда вышел фильм «Летят журавли», все хотели быть похожими на мужественного Бориса в исполнении Баталова и рассуждали, что также пошли бы добровольцами. А Самойлова нравилась как красивая девушка: вот бы такую встретить в жизни! Потом появилось итальянское кино, и волнениям нашим не было предела. Андрей то и дело врывался в класс со словами: «Потрясающе! Вы видели «Утраченные грезы»?» Мы, конечно, еще не видели, Андрей всегда был первым…
… Да, очень интересным было наше школьное время, потому что после смерти Сталина постепенно стали что-то разрешать. Например, разрешили Есенина. Стал звучать джаз, приехал ледовый балет из Вены…

И с Андреем на что угодно удавалось достать билетик, тем более что ему было у кого попросить. Что уж там говорить, если Утесова он называл «дядя Ледя» и иногда приносил от него контрамарки на концерты.
Когда сам Андрей снялся в фильме «Три плюс два», я все еще ничего про него не понимал. Ведь на экране он был таким же, как в жизни: молодым, озорным, смешным. Что особенного?

Пожалуй, пока я не увидел Миронова в театре, и не догадывался о его таланте. Со временем к Андрею пришла невероятная, повальная популярность — когда он снялся в фильме «Бриллиантовая рука». С тех пор он вертелся круглосуточно, и мы, хоть и оставались друзьями, но стали созваниваться всё реже и реже…

Хотя до конца связи с ним мы не теряли. Помню, как в 87-м году мы встретились с ним по печальному поводу: хоронили нашу учительницу Надежду Георгиевну. Это она когда-то организовала в школе самодеятельный театр, где Андрей с увлечением играл Хлестакова.

Потом еще через несколько месяцев Миронов без предупреждения, неожиданно приехал на мой день рождения. Он сумел вырваться только поздно вечером, и мы, немного посидев за столом, пошли вдвоем прогуляться по ночному лесу.

Уже тогда Андрей выглядел очень больным. Он как будто прожил 80 лет, а не 45! А всё потому, что в таком ритме, как он, не жил никто. Он очень серьезно относился к своей обязанности содержать родных. Просто ему было свойственно «спаливать» себя, гореть, как свечка, — в этом был весь Миронов. Мой друг, наш школьный заводила, душа класса и любимец девочек…»

После экранизации романа Стендаля «Красное и черное», где Николай Ерёменко сыграл главную роль Жюльена Сореля, актера стали заваливать письмами романтичные барышни. Эта роль закрепила за ним амплуа героя—любовника, хотя предыдущие роли не сильно к этому способствовали. Но настоящий успех его ждал впереди, после выхода «Пиратов XX века».
С

ам Еременко позже не раз признавался, что «Красное и черное» — его любимый фильм. Работу над этим фильмом Герасимов начал в 1969 году, когда Николай Еременко еще учился во ВГИКе, а окончил через семь лет.

Еременко начинал сниматься 18—летним юношей, что вполне подходило под образ Жюльена Сореля, который по книге был «невысоким и щуплым юношей». Но всего за пару лет Еременко возмужал, раздался в плечах, и в итоге его герой вышел статным и красивым мужчиной, покорившим сердца миллионов зрительниц.

Потом были детектив «Трактир на Пятницкой», мюзикл «31 июня». Но когда в 1979 году на экраны кинотеатров в СССР вышел советский боевик «Пираты ХХ века» — эффект был подобен взрыву. При этом первоначально режиссер фильма не хотел утверждать Николая Еременко на роль, считая, что зрители привыкли после «Красного и черного» видеть в нем героя—любовника, а не героя боевиков.

Тогда Еременко, которому к тому времени уже хотелось уйти от прилипшего амплуа, снял рубашку, сделал сальто, и вид его рельефных бицепсов убедил режиссера. Часть поклонниц потом возмущалась, как он мог согласиться на все эти безобразия в «Пиратах…» и разрушить свой романтический образ.

Однако новый образ — непобедимого мачо, который дерется, плавает и спасает — собрал еще более внушительную армию поклонниц

Фильм вызвал восторг у публики, раздражение критики и недовольство высокопоставленных деятелей комсомола и партии. Еременко рассказывал: «Наше государство довольно цинично себя вело — с одной стороны, зарабатывало на фильме бешеные деньги, а с другой считало своим долгом размазать его по стенке за «подражание Западу».

Тем не менее, после выхода фильма журнал «Советский экран» назвал Николая Еременко лучшим актером 1981 года, что очень удивило самого актера: «После грандиозного успеха «Пиратов» я был озадачен… с одной стороны было радостно, а с другой — как—то не по себе.

Играешь Стендаля — тебя не называют лучшим артистом года, играешь моториста, который только дерется и плавает — называют. Да и для любителей «Красного и черного» это был шок. Я получал гневные письма: «Как вам не стыдно?! Как вы могли так низко пасть с высот искусства?». А с другой стороны, детские послания: сплошной восторг и просьбы выслать инструкции по каратэ»

За свою карьеру Еременко снялся в нескольких десятках кинокартин. Сыграл князя Меншикова в «Юности Петра» и князя Болховского в «Эскадроне гусар летучих», лорда Гленарвана в картине «В поисках капитана Гранта» и Куйбышева в «Уполномочен революцией», Алексея Орлова в «Царской охоте» и, по сути, самого себя в «Сын за отца». Последняя картина с его участием вышла уже после смерти. В сериале «Бригада» Еременко-младший сыграл отца одного из героев.

Молитва ( стихотворение Николая Доризо)
Не знаю, сколько жить осталось.
Но заверяю вас друзья:
Усталость можно отложить на старость,
Любовь на старость отложить нельзя.
(Любимый стих Анатолия Папанова)

Исключительным человеком был Анатолий Дмитриевич Папанов— редким среди коллег-артистов: всю жизнь прослужил в одном театре, всю жизнь прожил с одной женщиной.

На фронт ушел добровольцем — 19-летним мальчишкой записался, прямо в день начала войны 22 июня. Воевал в звании старшего сержанта, был артиллеристом-зенитчиком, командовал взводом.

В 1942 году, в боях под Харьковом выжил чудом, но получил тяжелое ранение в ногу. После госпиталя был комиссован — инвалидом 3-й группы, со срезанной пяткой и двумя ампутированными пальцами…

Конфуз с Гоголем Артисты театра Сатиры любят вспоминать одну сценическую оговорку Анатолия Дмитриевича. В спектакле «Ревизор» он играл Городничего, со слов которого, как известно, начинается гоголевская пьеса.

Фраза в оригинале звучит так: «Я пригласил вас, господа, чтобы сообщить пренеприятное известие: к нам едет ревизор!.. Ревизор из Петербурга. Инкогнито!»

Однако в тот раз Папанов неожиданно произнес: «… к нам едет Хлестаков!» — рассекретив таким образом всю интригу комедии и по сути лишая смысла знаменитую финальную «немую сцену».

Все замерли в недоумении. «Городничий», смекнув, как оплошал, немного помолчал в задумчивости, после чего сказал: «Да-а, едет… Но как?! Инкогнито!.»

 «Ну, погоди!» как спасение Театр Сатиры прибыл на гастроли в еще советский город Кишинев — столицу Молдавской ССР. Анатолия Дмитриевича встречали его товарищи-фронтовики. С презентом — солдатским чайником, литров на 15-20, наполненным яблочным самогоном.

Предложили довезти с почетом — на черной «Волге». Папанов от почетной возможности отказался, сказав, что поедет «с народом» на автобусе. В «Икарусе» щедро угостил всех коллег- пассажиров горячительным напитком и на славу угостился сам…

На центральной площади города была запланирована торжественная встреча гостей из Москвы. Кому-то следовало выступить с приветственной речью. «Я скажу!» — вдруг заявил о своей готовности Папанов. Вышли из автобуса, Анатолий Дмитриевич подошел к микрофону, оглядел толпу горожан и лаконично провозгласил: «Ну, заяц, погоди!»

Политическое уединение

Популярный советский актер Георгий Менглет рассказывал такую историю. Во время гастролей театра Сатиры в Севастополе, все члены труппы свободное от работы время проводили на пляже. Объединяясь в компании.

«Мы ходили поваляться под крымским солнцем с Папановым, Плучеком и Весником. Я плавать не умел, поэтому коротал время на берегу. А они уплывали далеко — за буйки, и оттуда еще дальше — за какой-то утес».

Однажды Георгий Павлович поинтересовался, зачем они заплывают в такую даль? И Анатолий Дмитриевич со всей серьезностью ответил: «А это единственное место, где мы можем спокойно поговорить о политике».

Козырь социализма

Из воспоминаний жены Анатолия Дмитриевича. «Я с 1952 года являлась членом КПСС, — рассказывала Надежда Юрьевна, — а Толя был беспартийным.

В райкоме партии мне сделали выгодное предложение: если сумею уговорить мужа вступить в ряды партийцев, тут же получу звание заслуженной артистки РСФСР».

Увы, звание артистка Каратаева была удостоена много лет спустя и безотносительно к этому поводу. «Толя был очень принципиален. Считал, что все награды должны доставаться только за заслуги творческие, и никак не иначе. В итоге он так и не согласился на получение партбилета».

Стеснительный и некрасивый

Как рассказывала Надежда Юрьевна, в ГИТИС Папанов пришел поступать с палочкой, хромой, в вылинявшей гимнастерке, худющий. На свою будущую супругу обратил внимание довольно быстро и моментально начал ухаживать, но «признаться в любви он никак не мог, потому что был очень стеснительный».

Когда студентка познакомила полюбившегося однокурсника со своей мамой, та, по словам дочери, шепнула ей: «Паренек, видно, славный, если влюблены друг в друга — женитесь, конечно, но неужели ты не могла найти кого-нибудь покрасивее?..»

Однако Надю мамино предостережение не смутило. «Я знала, что Толя необыкновенно талантливый, на его показы прибегали смотреть студенты со всех курсов, и мне с ним было необыкновенно интересно…»

Свадьбу молодые люди сыграли в мае 1945 года — через 10 дней после Дня Победы. Отметили событие скромно, в кругу родных — под винегрет и водку, купленную по карточкам. И с той поры по словам актрисы: «Мы никогда не расставались — вместе и работали, и на гастроли ездили, и отдыхали, и нам не было друг с другом скучно…»

Проверка на прочность

Одно время Папанов крепко выпивал. Звезда театра Сатиры Вера Васильева вспоминала: «Ко всеобщему ужасу, в жизни Толи появилась очень опасная приятельница — водочка». На то была причина — невостребованность: на протяжении 10 лет артисту приходилось выходить на сцену только в крошечных эпизодах, из тех, что в театре называют «кушать подано». Алкогольная зависимость молодого артиста набирала силу: начались скандалы — как на работе, так и дома. Его супруга Надежда Юрьевна Каратаева, тоже актриса, рассказывала: «Когда Толя пил, наша семья оказывалась на грани развала. Однажды он даже в милицию попал на 15 суток». Тогда артист в пьяном виде уселся на скамейку перед прокуратурой.

А коллеги по кино вспоминали, как на съемках одного из первых своих фильмов, изрядно выпившего Папанова вместе с другим аналогичного состояния актером закрыли в гостиничном номере — специально изолировали от внешнего мира, чтобы не допустить дополнительных возлияний. Оценив бедственность положения Анатолий Дмитриевич связал простыни, прикрепил к ним деньги и, спустив в окно, прокричал: «Помогите, братцы! Двум артистам водочки очень надо!..»

В сложившейся за ним в то время репутации алкоголика, актер усматривал и положительную сторону. Например, когда его уговаривали вступить в партию, он выдвигал контраргумент: «Это невозможно. А вдруг я напьюсь и партбилет потеряю…»

На самом деле Папанов хотел покончить с выпивкой, но дальше желания дело не продвигалось. Спартак Мишулин как-то рассказывал: «Однажды они вместе со своим закадычным другом Весником написали клятву бросить пить и, скрепив ее кровью, отдали мне. Я забрал и пошел к себе в номер спать. В пять утра слышу стук в дверь, сопровождаемый их криками: «Верни расписку! Слышишь?! Немедленно!» На следующий день они сочинили новую клятву…»

Победа силы воли

«Бросить пить Толя обещал много раз, — признавалась жена артиста. — Ненадолго останавливался, но потом опять начинал. Но вдруг взял и завязал — окончательно. Раз и навсегда». Это произошло в 1973 году — знаковом для Анатолия Дмитриевича. В этот год ему было присвоено звание народного артиста СССР, и в этом же году умерла его мама. Потом Папанов говорил: «Никому не верьте в том, что со спиртным покончить невозможно. Однозначно можно — нужно только большое желание и сила воли».

В отличие от многих, «завязавших» со спиртным, актер выпивающих людей не чурался, наоборот, с наслаждением наблюдал за процессом, охотно подливал гостям. Драматург Виктор Мережко с удовольствием вспоминает, как Анатолий Дмитриевич его угощал: «Он наливал из бутылочки и приговаривал, подкладывая закусочку: «Ты, Витюх, когда первая пойдет, не икорку бери, не-е-ет, а возьми-ка вот это — огурчик малосольный! Надюша за ними специально бегала на базарчик…» А после того, как я опрокидывал стопку, говорил любовно: «Когда ты пьешь, я хмялею…»

 Лошадиное лицо

Анатолий Папанов стал известным благодаря фильму «Живые и мертвые». Парадоксально, но сниматься в нем артист категорически отказывался. Знаменитый писатель Константин Симонов, по одноименному роману которого должна была сниматься картина, заметил Анатолия Дмитриевича в спектакле «Дамоклов меч» и, впечатленный его игрой, предложил режиссеру Александру Столперу рассмотреть его кандидатуру на роль генерала Серпилина.

«В общежитие, где мы с Толей тогда жили позвонили с «Мосфильма» — позвали его на пробы, — рассказывала Надежда Юрьевна, — но сразу же получили отказ.

«Что вы, я ведь на фронте сержантом был, как я могу сыграть генерала?! Неудобно это», — смущенно говорил он. Потом было еще несколько звонков с приглашениями прийти на студию, но столь же безрезультатных, с ответом: «Перестаньте меня уговаривать, я не стану даже пробовать!..»

Но Симонов в своем желании видеть в роли именно этого артиста оказался еще более упрямым. Он убедил Столпера лично пригласить Папанова. Только тогда Анатолий Дмитриевич согласился. А после утверждения на роль, сказал супруге: «Я понял, почему он позвал именно меня. В книге написано, что у генерала Федора Серпилина лошадиное лицо и умные глаза…»

 «Фирменная» неисправность.

В ГИТИСе Папанову больше всего доставалось за его самобытную, «фирменную», манеру речи. Звучание его голоса называли «неправильным». Педагог по сценической речи строго требовала у студента избавиться, наконец, «от этого вашего шипящего».

«А он не мог — из-за неправильного прикуса. Хотя старался, изо всех сил работал над исправлением, — говорила Надежда Каратаева.

— Хорошо, что так и не сумел исправить, ведь потом Толиным голосом восхищались все».

А сам Анатолий Дмитриевич недоумевал: «Для меня абсолютная загадка: каким образом с таким лицом и произношением я умудрился стать актером. Очевидно, это режиссеры ошиблись…»

 Ругань во благо

«Подводный» эпизод из «Бриллиантовой руки», где герой Папанова Лелик нанизывает на крючок рыбу для Никулинского Семен Семеныча Горбункова, снимали в очень холодной воде.

А переснимать пришлось несколько раз — из-за того, что технические службы что-то напортачили. На очередном дубле разъяренный Папанов, вынырнув, гневно взревел на ассистента: «Идиот!!!» Гайдай был в восторге, и в итоге именно эту сцену оставил в картине…

В 1980 годы Папанов практически не снимался, но продолжал много работать в театре. А в 1986 году режиссер Александр Прошкин пригласил Анатолия Папанова на одну из главных ролей в фильме «Холодное лето 53-го». Роль Копалыча оказалась последней в жизни прекрасного артиста…

Герой Папанова погибал в фильме, спасая деревню от бандитов. И перед смертью произносил слова: «Об одном жалею. Годы. Так хочется пожить по-человечески. И работать».

Премьера фильма состоялась в Доме кино спустя год после смерти Папанова. Голос Анатолия Дмитриевича доносился до зрителей из небытия, и воспринимался, как завещание. Картина заканчивается стоп-кадром, последним кадром Папанова.

За кадром Анатолий Папанов был очень замкнутым, скромным, мягким, чутким и даже сентиментальным человеком. Только своей жене Надежде Юрьевне Анатолий Дмитриевич мог признаться в том, что в душе он – лирик.

Никто не знал о том, что актер очень любил стихи и даже сам писал поэмы. 

 Папанов Анатолий Дмитриевмч ушел из жизни 5 августа 1987 года на 65-м году, в своей квартире от сердечного приступа, принимая холодный душ (в это время в доме была отключена горячая вода). Анатолий Дмитриевич похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище…