Анато́лий Дми́триевич Папа́нов — советский актёр театра и кино, театральный педагог и режиссёр; народный артист СССР, лауреат Государственной премии РСФСР им. братьев Васильевых и Государственной премии СССР. Википедия Родился: 31 октября 1922 г., Вязьма, РСФСР Умер: 5 августа 1987 г. (64 года), Москва, СССР
Помню, уже спустя годы после войны бродил я по весеннему редкому лесу и вдруг увидел серый цементный конус с красной звездой и со столбцом фамилий на металлической табличке. Агапов, Дадимян, Мешков… Я читал фамилии незнакомых мне людей, а когда дошел до начинающихся на букву «П», подумал, что мое место в этом списке было бы здесь.
Деловито так подумал, просто. Такой реальной представлялась мне смерть в окопах той страшной войны, так часто дышала она мне прямо в лицо.
В армию меня призвали в 1940 году. Служба моя началась в Саратове, затем перевели в Оренбург. Там и застало меня известие о начале войны. Короткая подготовка — и на фронт. А возраст — всего девятнадцать. В июле нас сформировали и направили на 2-й Юго-Западный фронт — харьковское направление. Прибыли оборонять небольшой городок. По виду тех, кто уже воевал, было ясно — тут жарко. Окопались. Силища на нас шла — не сосчитать. Почти вся дивизия полегла, от нашего взвода человек шесть или восемь в живых осталось.
Основную тяжесть войны несла пехота. Мина, которая танку рвет гусеницу пехотинцу отрывает ноги. Марш-бросок на лафете — одно, а на своих двоих, да еще по колено, а то и по уши в грязи — другое. Пули бессильны перед броней, но вся броня пехотинца — гимнастерка. Сами понятия фронта и тыла относительны. Если пули противника доставали нас на излете и вязли в шинели, не задевая тела, — мы, пехота, уже считали себя в тылу.
Я помню свой первый бой, в котором из нас, сорока двух человек, осталось в живых четырнадцать. Я ясно вижу, как падал, убитый наповал, мой друг Алик Рафаевич. Он учился во ВГИКе, хотел стать кинооператором, но не стал… Мы бежали недалеко друг от друга и перекликались — проверяли, живы ли. И вдруг: — То-о-о-ли-ик! Обернулся. Алик падает…
Рядом кто-то кричал: — Чего уставился? Беги со всеми, а то и самому достанется, если на месте-то…
Я бежал, не помня себя, а в голове стучало: нет Алика, нет Алика… Помню эту первую потерю как сейчас…
Из оставшихся в живых сформировали новый полк — и в те же места. Грохот такой стоял, что порой сам себя не слышал. А однажды утром была абсолютная тишина, и в ней неожиданно: — Ку-ка-ре-ку-у!..
Петух какой-то по старой привычке начинал день. Было удивительно, как только он выжил в этом огне. Значит, жизнь продолжается…
А потом тишину разорвал рев танков. И снова бой.
И снова нас с кем-то соединили, и снова — огненная коловерть…
Командиром нашего взвода назначили совсем молоденького, только что из военшколы, лейтенанта. Еще вчера он отдавал команды высоким, от юношеского смущения срывающимся голосом, а сегодня… я увидел его лежащим с запрокинутой головой и остановившимся взглядом.
Я видел, как люди возвращались из боя совершенно неузнаваемыми. Видел, как седели за одну ночь. Раньше я думал, что это просто литературный прием, оказалось — нет. Это прием войны…
Но там же я видел и познал другое. Огромную силу духа, предельную самоотверженность, великую солдатскую дружбу. Человек испытывался по самому большому счету, шел жесточайший отбор, и для фронтовика немыслимо было не поделиться с товарищем последним куском, последним куревом. Может быть, это мелочи, но как передать то святое чувство братства — не знаю, ведь я актер, а не писатель, мне легче показать, чем сказать.
Говорят, человек ко всему привыкает. Я не уверен в этом. Привыкнуть к ежедневным потерям я так и не смог. И время не смягчает все это в памяти…
…Мы все очень надеялись на тот бой. Верили, что сможем выполнить приказ командования: продвинуться в харьковском направлении на пять километров и закрепиться на занятых рубежах.
Мороз стоял лютый. Перед атакой зашли в блиндаж погреться. Вдруг — взрыв! И дальше — ничего не помню…
Очнулся в госпитале. Три ранения, контузия. Уже в госпитале узнал, что все, кто был рядом, убиты. Мы были засыпаны землей. Подоспевшие солдаты нас отрыли.
В госпитале меня оперировали, вытащили осколок, а потом отправили санпоездом в другой госпиталь, находящийся в дагестанском городе Буйнакске. Ехали долго, дней десять, и в пути мне было очень плохо, тяжело. Ухаживал за мной, помогая санитарам, молодой солдат (из легкораненых, как он говорил), совсем почти мальчишка. Прибыли к месту назначения, и в общей суматохе я потерял его из виду и очень грустил, потому что привык к этому доброму и улыбчивому пареньку. Когда стал ходить, неожиданно встретил его в коридоре госпиталя. Увидел и… мурашки по телу побежали: «легкораненый» был без ноги. Когда меня спрашивают, что мне больше всего запомнилось на войне, я неизменно отвечаю: «Люди».
Есть страшная статистика: из каждой сотни ребят моего поколения, ушедших на фронт, домой возвратились лишь трое… Я так ясно помню тех, кто не вернулся, и для меня слова «за того парня» звучат уж никак не отвлеченно…
Однажды в телепередаче я рассказал об Алике Рафаевиче, и ко мне пошли письма: однофамильцы Алика спрашивали о своих пропавших родственниках. А однажды пришла женщина, и я сказал: «Вы мама Алика», — ошибиться было невозможно, одно лицо… Мы переписываемся до сих пор.
В другой раз, выступая в Орехово-Зуево, я рассказал о своем друге Александрове — был у нас такой веселый бесшабашный солдат, этакий стиляга — он фасонисто подворачивал голенище валенка, и вот по этому подвернутому валенку, торчащему из сугроба, я его однажды и узнал… Откопали — и правда он. А после выступления за кулисы пришел парнишка: «Это, наверное, был мой папа…» Смотрю — лицо, походка, все похоже…
После ранения на фронт я вернуться уже не смог. Меня комиссовали подчистую, никакие мои просьбы и протесты не помогли — комиссия признала меня негодным к воинской службе. И я решил поступать в театральный институт. В этом был своего рода вызов врагу: инвалид, пригодный разве что для работы вахтера (я действительно побывал на такой работе), будет артистом. И здесь война вновь страшно напомнила о себе — требовались парни, а их не было…
Так что те слезы в фильме «Белорусский вокзал», в квартирке бывшей медсестры, вовсе не кинематографические…
Фрагмент диорамы «Великое стояние на реке Угре» художника Павла Рыженко, 2014 г.
17 октября 1480 года произошло самое важное событие отечественной истории — родилась та Россия, в которой мы живём. Начало стояния на реке Угре положило конец татаро-монгольскому игу. К сожалению, факт этот ещё не вполне осознан.
Впрочем, и само это стояние рисуется как-то легкомысленно. Дескать, русские и ордынцы собрали армии, сошлись на реке Угре, провели там месяц да и разошлись восвояси. Иные намекают, что русским пособил «генерал Мороз» — татары откочевали на юг только по той причине, что зима в том году была ранняя и жестокая.
О том, кто олицетворял противоборствующие стороны, представление тоже смутное. С нашей стороны — Иван Великий — то ли князь, то ли колокольня. Предводителя татар помнят лишь по той причине, что поэтесса Горенко взяла псевдоним Ахматова в его честь — прабабка Анны Андреевны возводила свой род именно к Ахмату.
Миниатюра летописного свода «Стояние на реке Угре». XVI век
А между тем хан Большой Орды Ахмат ждал как раз морозов: «Станет Угра — много откроется путей на Русь!» Войско ордынцев численностью от 100 до 200 тыс. сабель пыталось занять броды по Угре от Калуги до города Опакова (ныне село Палатки) — фронт длиной в 60 км. Там развернулась непрерывная четырёхдневная битва за обладание переправой. Летописные рассказы говорят об этом так: «Наши стрелами и пищальми много поганых побили, и без числа потопили в реке, а их стрелы меж наших падали и никого не уязвляли».
Особенных подвигов, достойных песен и былин, там не совершалось — в этом плане Угра не идёт ни в какое сравнение с Куликовым полем. Единственным подвигом стало вдумчивое планирование одной из крупнейших военно-политических операций Средневековья. И здесь все лавры заслуженно принадлежат Великому князю Московскому Ивану III.
Его сравнивают с Александром Невским и Дмитрием Донским. Сравнение не в пользу Ивана — доспехами с рядовыми ратниками не менялся, в первых рядах не бился и вообще почти всю кампанию просидел в Москве. Вернее, в Красном селе, поскольку москвичи обвиняли его в трусости, а архиепископ Вассиан Рыло и вовсе застыдил: «Может быть мне, пастырю духовному, рати возглавить надлежит, коли ты не возмогаешь?»
Но именно там, в далёкой от Угры ставке князя, велась самая нужная и незаметная часть работы. Разведка. Контрразведка. Расшатывание политических союзов врага. Создание диверсионных групп и психологическая война. Модернизация армии. Внедрение инновационных технологий. Планирование глубокого стратегического охвата с помощью десанта… Окончательное решение Когда в апреле 1480 г. Орда двинулась к границам Руси, наши войска были уже полностью мобилизованы и готовы к бою. Летописи ни словом не упоминают ни о сборе полков из других городов, ни о рассылке гонцов, как это было перед Куликовской битвой. Русские заранее знали, как и какими силами Ахмат пошёл к Москве. А без грамотной работы разведки это невозможно.
Кстати, татары всегда нападали на Москву в лоб — через Оку и Коломну. Ахмат же дал серьёзного крюка к западу. Почему? Причина проста — ему обещал помощь Казимир IV Ягеллончик, король польский и великий князь литовский. Но помощи от Литвы не было. Как назло, именно в этот момент у Казимира возникли серьёзные проблемы — начали волноваться подвластные ему русские православные князья. Ряд источников говорит о том, что дело не обошлось без агентов Москвы, которые целенаправленно мутили воду в Литве.
Памятник «Стояние на Угре 1480»
О том, что главным оружием русских в той битве стала артиллерия, говорят много. Но сама по себе она использовалась у нас к тому моменту уже лет сто. Инновации Ивана состояли в другом. Впервые артиллерия стала не крепостной, а полевой. Впервые широко применили целый ряд ручного стрелкового оружия. Тюфяки, стреляющие «дробосечным железом», то есть картечью. Ручницы — пушки весом около 4 кг. Ручницы лёгкие — весом около 1 кг — ими вооружали кавалерию. И, наконец, «пищали тяжёлые», к которым прилагались «станки на колёсах». Для той эпохи артиллерия считалась сильной, если на 1000 солдат приходилась 1 пушка, производившая в день от 3 до 5 выстрелов. Русские совершили реальный прорыв. Новейшим оружием обеспечили до 15% войск, а организация огня была виртуозной.
Но Ахмат был упорен. Теоретически замёрзшая Угра и впрямь могла ему сильно помочь. У конницы, перешедшей реку по льду в неожиданных местах, была масса возможностей. Идти на Москву, зайти русским в тыл, заняться грабежом окрестностей — выбор широк. И никакие русские пушки, отягощённые обозом, не могли бы ей в этом помешать. Но этого не случилось. Как раз когда Угра стала, татары внезапно отошли от берега, а потом и вовсе бежали.
В тот момент Ахмат получил страшное известие — возвращаться ему было уже некуда. Сработал план Ивана Великого — глубокий рейд «судовой ратью» по Волге к столице Орды, Сараю. Речной десант под руководством воеводы Василия Гвоздева-Ноздроватого и служилого московского татарина Нур-Девлета. Город, некогда наводивший ужас на полмира, перестал быть: «И тако пленили, жён и детей поганых без милости смерти предали, жилища же их сожгли и обратили Орду в место пусто».
Так окончилось иго. И так родилась та Россия, политика которой с тех пор всегда была нацелена на конечный итог — мобилизация, модернизация и полное стирание обидчиков из истории и реальности.
В детстве в СССР, на Новый год, я очень уважал кушать селедку под шубой с лимонадом и батоном. Это очень вкусно!!
И торт с масляным кремом, – с лимонадом. А до торта еще холодец, – с обжигающей горчицей и хреном. И лимонадом, – ледяная «Крем-сода» отлично перебивает обжигающую горчицу. И отпить незаметно шампанского, пока взрослые вышли. И пива попробовать – брр! И все это сверху мандаринами-мандаринами!!
Еще дефицитный сервелат конечно, леденцы с ёлки, шоколадные конфеты ассорти, салат из консервы «Сайра» с яйцом, луком и майонезом, грибочки домашние.
Сейчас и ума не приложу, как ночью во сне я не взрывался при одном неловком движении?!.. А просто, всё натуральное было, да-с!!
Cвоей святостью Сергий Радонежский объединил Русь…» + Кирилл,Патриарх Московский и всея Руси
Сергий Радонежский, игумен Радонежский, игумен земли Русской, всея России чудотворец — игумен Русской церкви, основатель ряда монастырей, в том числе Свято-Троицкого монастыря под Москвой. Духовный собиратель русского народа, с которым связаны культурный идеал Святой Руси и возникновение русской духовной культуры.
Он родился 14 мая 1314 г., в городе Ростове, Россия. День памяти: 25 сентября (8 октября), 5 (18) июля, 6 (19) июля. Покровитель: учащихся. Главная святыня: мощи в Свято-Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры. Родители: Мария Радонежская, Кирилл Радонежский Братья: Пётр Кириллович Радонежский, Стефан Радонежский.
О жизни преподобного Сергия мы знаем от Епифания Премудрого – мастера «плетения словес». «Житие Сергия Радонежского» было написано им на склоне лет в 1417-1418 гг. в Троице-Сергиевом монастыре. По его свидетельству, в 1322 г. у ростовского боярина Кирилла и его жены Марии родился сын Варфоломей. Некогда эта семья была богата, но затем обеднела и, спасаясь от преследований слуг Ивана Калиты, около 1328 г. вынуждена была переселиться в Радонеж – город, принадлежавший младшему сыну великого князя Андрею Ивановичу. В семилетнем возрасте Варфоломея стали обучать грамоте в церковной школе, учение давалось ему с трудом. Он рос тихим и задумчивым мальчиком, у которого постепенно возникло решение уйти от мира и посвятить свою жизнь богу. Его родители и сами приняли постриг в Хотьковском монастыре. Там же обет монашества принял его старший брат Стефан. Варфоломей, завещав имущество младшему брату Петру, отправился в Хотьково и стал монашествовать под именем Сергия.
Братья решили покинуть монастырь и поставили в лесу, в десяти верстах от него келью. Вместе срубили церковь и освятили ее в честь Св. Троицы. Около 1335 г. Стефан не выдержал тягот и ушел в Московский Богоявленский монастырь, оставив Сергия одного. Для Сергия начался период тяжелых испытаний. Его уединение длилось около двух лет, а затем к нему стали стекаться иноки. Построили двенадцать келий, обнесли оградой. Так в 1337 г. зародился монастырь Троице-Сергиевский монастырь, а Сергий стал его игуменом.
Он руководил монастырем, но это руководство не имело ничего общего с властью в обычном, светском смысле этого слова. Как говорится в «Житии», Сергий был для всех «точно купленный раб». Он рубил кельи, таскал бревна, выполнял трудные работы, исполняя до конца обет монашеской бедности и служения ближнему. Однажды у него закончилась еда, и он, проголодав три дня, отправился к монаху своей обители некоему Даниилу. Тот собирался пристроить сени к своей келье и ждал плотников из села. И вот игумен предложил Даниилу выполнить эту работу. Даниил испугался, что Сергий с него много попросит, но тот согласился работать за гнилые хлеба, которые есть уже было нельзя. Сергий работал целый день, а вечером Даниил «изнесе ему решето хлебов гнилых».
Также, согласно сведениям Жития он «пользовался всяким случаем завести обитель, где находил то нужным». По словам одного современника, Сергий «тихими и кроткими словами» мог действовать на самые загрубелые и ожесточённые сердца; очень часто примирял враждующих между собой князей. В 1365 г. Дмитрий Донской послал его в Нижний Новгород мирить ссорившихся князей. По пути, мимоходом, Сергий нашел время устроить пустошь в глуши Гороховецкого уезда на болоте при реке Клязьме и воздвигнуть храм Святой Троицы. Он поселил там «старцев пустынных отшельников, а питались они лыками и сено по болоту косили». Кроме Троице-Сергиева монастыря, Сергий основал Благовещенский монастырь на Киржаче, Старо-Голутвин близ Коломны, Высоцкий монастырь, Георгиевский на Клязьме. Во все эти обители он поставил настоятелями своих учеников. Более 40 обителей было основано его учениками, например, Саввой (Саввино-Сторожевский близ Звенигорода), Ферапонтом (Ферапонтов), Кириллом (Кирилло-Белозерский), Сильвестром (Воскресенский Обнорский). Согласно житию, Сергий Радонежский совершил множество чудес. Люди приходили к нему из разных городов для исцеления, а иногда даже для того, чтобы просто увидеть его. Как утверждает житие, однажды он воскресил мальчика, который умер на руках отца, когда он нёс ребёнка к святому для исцеления.
Достигнув глубокой старости, Сергий, за полгода прозрев свою кончину, призвал к себе братию и благословил на игуменство опытного в духовной жизни и послушании ученика, преподобного Никона. Умер Сергий 25 сентября 1392 г. и вскоре был канонизирован. Произошло это еще при жизни людей, знавших его. Случай, более никогда не повторявшийся.
Через 30 лет, 5 июля 1422 г., были обретены нетленными его мощи, о чём свидетельствовал Пахомий Логофет. Поэтому этот день является одним из дней памяти святого.11 апреля 1919 г., во время кампании по вскрытию мощей, мощи Сергия Радонежского подвергались вскрытию в присутствии специальной комиссии с участием представителей церкви. Останки Сергия были найдены в виде костей, волос и фрагментов грубого монашеского одеяния, в котором он был похоронен. О предстоящем вскрытии мощей стало известно Павлу Флоренскому, и при его участии (чтобы защитить мощи от возможности полного уничтожения) глава преподобного Сергия была тайно отделена от тела и заменена головой погребённого в лавре князя Трубецкого. До возвращения мощей Церкви глава преподобного Сергия хранилась отдельно. В 1920-1946 гг. мощи находились в музее, помещавшемся в здании лавры. 20 апреля 1946 г. мощи Сергия были возвращены Церкви. В настоящее время мощи преподобного Сергия находятся в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры.
Сергий Радонежский воплотил идею общежитийного монастыря на Руси. Ранее монахи, уходя в монастырь, продолжали владеть имуществом. Встречались бедные и богатые монахи. Естественно, бедные скоро становились служками у более обеспеченных собратьев. Это, по мнению Сергия, противоречило самой идее монастырского братства, равенства, устремленности к Богу. Поэтому в своем Троицком монастыре, основанном недалеко от Москвы у Радонежа, Сергий Радонежский запретил монахам иметь частное имущество. Свое богатство они должны были отдавать монастырю, который становился как бы коллективным владельцем. Имущество, в частности земля, нужны были обители, только для того, чтобы инокам, посвятившим себя молитве, было чем питаться. Как мы видим, Сергий Радонежский руководствовался самыми высокими помыслами и боролся с монашеским богатством.
Ученики Сергия стали основателями многих монастырей подобного типа. Однако в дальнейшем общежитийные монастыри стали крупнейшими земельными собственниками, обладавшими, кстати, и большим движимым богатством — деньгами, драгоценными вещами, полученными как вклады на помин души. Троице-Сергиев монастырь при Василии II Темном получил невиданную привилегию: его крестьяне не имели права перехода в Юрьев день — так, в масштабе одной монастырской вотчины впервые появилось на Руси крепостное право.
С обретением мощей святого Сергия Радонежского связана удивительная история. После смерти Сергия в монастыре началось строительство нового храма. Когда процесс был в самом разгаре, к монахам обратился один из благочестивых прихожан и поведал, что сам Сергий Радонежский явился к нему со словами: «Зачем оставляете меня столько времени во гробе, землей покровенного, в воде, утесняющей тело мое?».
Гроб с телом Святого был поднят из земли, где действительно стояла вода. Это произошло в 1422 году, спустя 30 лет после преставления Сергия Радонежского. Когда крышку открыли – не смогли поверить своим глазам. Не только Его тело осталось нетленным, полностью сохранились даже одежды. Вскоре после этих событий поклониться мощам стали приходить паломники, и с каждым годом – всё больше и больше. Многие получали исцеление от болезней, а кому-то Преподобный помог излечить и душу.
В Троице-Сергиевой Лавре также расположена чтимая икона Сергия Радонежского. По молитвам перед ней матери не раз испрашивали здоровье для своих детей, больные становились здоровыми, а заблудшие души вновь обретали веру, отрекаясь от дурного образа жизни.
В Москве расположено несколько храмов, главными святынями которых являются иконы с частицами мощей Сергия Радонежского. По молитвам перед этими образами многие богомольцы нашли избавление от своих тревог: существуют свидетельства и об исцелениях, о благодатной помощи в тяжкие минуты жизни. Помолиться перед чудотворными иконами Сергия Радонежского в Москве можно в Храме Илии Пророка в Обыденном переулке, в Храме Святого Николая в Кленниках, в Храме Покрова Богородицы в Медведкове, в Храме Преподобного Сергия Радонежского в Бибиреве, в Храме Преподобного Сергия Радонежского в Бусинове, в Храме Живоначальной Троицы на Мосфильмовской улице.
Как помогает чудотворная сила иконы Преподобного Сергия Радонежского? Перед иконой Сергия Радонежского молятся, чтобы испросить у Святого помощи в избавлении от физических недугов и душевных. Особенно часто богомольцы взывают к Преподобному, моля об усмирении гордыни, как одного из тяжелейших грехов. Просят не только за себя, но и за своих друзей и врагов.
Особым почётом этот образ пользуется у родителей, чьи дети не показывают успехов в учении. Сам Сергий Радонежский долго не мог совладать с грамотой и отлично усвоил её лишь после горячих молитв к Господу нашему. Теперь он сам стоит подле Бога и просит его за тех, кто не может лишь собственными силами преуспеть в учении. Обращаются к Сергию Радонежскому и сами ученики, накануне экзамена или при освоении сложных наук.
Чтится Сергий Радонежский и как Святой заступник праведников и честной жизни. Поэтому перед его иконами молятся накануне важных судебных дел или во время тяжбы: помогает Преподобный всякому, кто в помыслах и делах искренен и чист и в суде за правду против лжи борется.
Преподобный Сергий Радонежский считается одним из самых почитаемых Святых в русском Православии. Любовь народа и уважение Церкви он заслужил ещё при своей земной жизни, каждый год которой был подлинным образцом христианского смирения, трудолюбия, милосердия и веры.
В те времена, когда я работала спецкором «Комсомольской правды», в соседнем отделе работал молодой журналист Юрий, ставший впоследствии отцом пятерых детей. Но тогда у него родилась дочка Анечка, вскоре после рождения приговоренная врачами к смерти. Девочку поместили в «Кремлевку», зарубежные собкоры присылали лекарства, но все это лишь продлевало агонию.
У журналистов свои способы борьбы. И Юрий с просьбой о помощи рассылал по редакциям разных стран фотографии семимесячной Анечки, на которые было больно смотреть. Тело младенца представляло собой кровоточащий кусок мяса без кожи. Кости были желеобразными. Не тело, а жидкое яйцо без скорлупы. Медсестры даже боялись взять девочку на руки, и перепеленать Анечку могла только глубоко верующая жена Юрия. Вот и расходились по всему миру фотографии, с которых смотрели с мольбой огромные страдающие глаза ребенка.
– Зря вы себя мучаете, – убеждали Юрия врачи. – Болезнь неизлечима. Но Юрий, как радист погибающего судна, отчаянно посылал в пространство сигналы «SOS»: «Спасите Анечку! Откликнитесь, кто может помочь!»
Откликнулась женщина-профессор из Америки, специалист мировой величины. Она прилетела в Москву всего на пару часов специально для осмотра Анечки. Осмотрела и тут же улетела обратно, сказав на прощанье ошеломленному отцу: – Готовьте жену: девочка этой ночью умрет. Простите нас, но медицина бессильна, и спасти ее может лишь чудо Божие.
Сообщить жене этот смертный приговор Юрий не смог и в ужасе бежал из Москвы в Троице-Сергиеву Лавру. Как и многие из нас, он был тогда неверующим. Молиться Юрий не умел, но стоял весь день у раки преподобного Сергия и плакал, плакал, плакал. Домой он вернулся заполночь, когда жена уже спала. А на рассвете, стараясь не разбудить мужа, жена уехала в больницу перепеленать Анечку.
О дальнейшем рассказывала она сама: – Подошла я к дочке и испугалась: Анечка была какая-то необычная. Я скорее к врачу: «Доктор, посмотрите Анечку. С ней что-то происходит».
Врач наклонился к Анечке и вдруг как побежит в ординаторскую! Я обомлела. А из ординаторской уже бегут что есть мочи врачи и медсестры и топочут, как стадо слонов. Окружили Анечку и стоят молча. А я гляжу и глазам своим не верю: у Анечки появилась кожа, а кости были уже твердыми.
Так по молитвам преподобного Сергия Радонежского свершилось чудо исцеления. Юрий после этого крестился и ушел из редакции. А я лишь только после крещения поехала в Троице-Сергиеву Лавру, умоляя о помощи преподобного Сергия Радонежского.
