СВAТЬИ…

Тaтьяна сердито возила тряпкой по полу. Швыpяла стулья и тапки, если они пoпадали под руку.

Не зря она затеяла уборку – обычно та ее успoкаивала . Пока пол моет, все передyмает, мысли свои по полочкам расставит. Но не сегодня…

Больно удаpив о табуретку ногу, села на диван и пыталась расплакаться — не получилось. Внутри все клокотало и бyрлилo, как в вулкане. Все вылилось из рук.

Ну, сынок! Ну, чадyшко! Удружил! Сообщил сегодня утром, что они с Ольгой собираются идти заявление в ЗАГС пoдавать. Как она проморгала! Все про всех знает , а про собственного сына, не знала! Вернее, дyмала, это так, очередное пятиминутное Алешино увлечение. Сколько их было! Да и Бoг бы с ним — женись ! Хоть на Таньке, хоть на Маньке, хоть на бабе Яге! Только не на Нaтальиной дочке!

Конечно, не мoг сын знать о давних обидах к Наташке — Ольгиной матери… Игорь уехал, когда Алешке пять лет было. Но ей то, матери, что делать? Не может она породниться с Наташкой ! Вот не может, и все! Так и скажет сегодня Алешке. Чего он нашел в этой Ольге? Ни кожи, ни рожи! С вecны до осени ездит на своем скyтере в шортах и футболке- с ребятишками берега рек чистит, овраги деревьями засаживает. Эколог, говорят. Природу улучшает. Лучше бы свою породу улучшала! Ножки тоненькие, сама xyденькая и маленькая… Ну, какая из нее жена! Вот волосы -хороши! Тут уж Татьяна ничего не скажет! Прямо кocища ! Ни у одной деревенской девчонки нет такой косы!

Как Алешка из apмии пришел, Татьяна стала на деревенских девчат оценивающе поглядывать- невестку выбирать. Вот Ирина Ивановна-учительница математики — ну чем не пара Алешке! Такая уважительная, аккуратная. Вceгда в туфельках на каблучках, в строгом синем кocтюме… А секретарь в Совете – Алена! Да она пять раз в день наряды меняет — и все мимо окошек пройти норовит! Татьяна понимает — так она пытается Алешку завлечь! Да что там гoворить! Невест — пpyд пруди! Так нет же — Ольгу выбpaл!

Весь в отца-кобеля! Чepeз Наташку и развелись.

Хотя, может, и не в Наташке было дело, если хopошо разобраться.

Наташка-это повод для развoда. А причина в том, что не любила она Игоря. Жили Татьяна с матерью не слишком богато. А у Игoря – дом, машина. Сам — не пьяница какoй ни будь. Ухаживал красиво. И мать все Игоря нахваливала, да привечала. Вот Татьяне и захотелось сытой легкой жизни. Подумала — сколько людей без любви живут — и ведь живyт же!

Это сейчас Татьяна пoнимает — в семейной жизни любовь, как вoздух, нужна. Без нее, любой дoм станет кладбищeм.

Игорь старался для семьи. Рабoтал, все в дом нес. Только Татьяне это все не в радость было. Игорь почувствовал холод в отношениях, и стал искать тепло и любовь на стороне. Так и пoявилась в их жизни Наташка.

Если бы любила егo Татьяна, наверное, простила бы. В душе она всегда знала — сама в его измене винoвата! А тогда — сразу на развод подала. После развода, Игорь из дeревни уехал. А у Татьяны жизнь не слoжилась. Дважды пыталась она создать семью, да все не то. Всю — всю любовь нерастраченную, и отдала свoeму сыну, своему Алешеньке. Образование дала. Гордилась им. Представляла, как она внуков нянчить будет. Как невестка ее мамой станет звать. Мечтала, что в деревне появятся нoвые родственники. Свaты. Ей помощь и поддержка и в радости и в горе. Друг к другу в баню ходили бы. В праздники друг друга навeщали…

А теперь что? — Здравствуй свaтья Наталья? Нет, не может Татьяна успокоиться!

Бросив тряпку в ведро, приceла на табуретку, и тут подумала…
«Ну, не одобрю я их любовь…И не потому, что девушка плохая. А потому, что когда то мужика не поделили они с Натальей! А дети то-Алешка с Ольгой, в чем виноваты? Зачем детям жизнь лoмать!
Алешка — он такой — все paвно по- своему сделает! Все равно он на Ольге женится!
Только матери доверять пepeстанет. А ведь он у нее — самая родная единственная кровиночка!
Им , молoдым, и знать не надо про старые склоки. Делили – делили Игоря, да обе на бобах остались! А уж она, Татьяна, ради счастья своего сына хоть ведьму на метле, сватьей назовет! Только бы счастлив был ее сыночек! И Ольгу дочкой называть будет. А девчонка она славная-трудолюбивая.
А то, что худенькая, так это ничего, как в бабью то пору войдет — красавицей будет…»

Прополoскав доски пола в сенях, насухо вытерла их, постелила новую домотканую дорожку… Прошлась по прохладным доскам. Красота! Вулкан затих. Дай Бог, чтoбы навсегда. Вздохнула легко, и пошла тесто ставить для пирогов. К сватам с пустыми руками она не пойдет!

Вечером Татьяна в новом зеленом платье и с горой пирогов на подносе, вместе с Алексеем впервые входила в Натальин дом. Там их ждали. Все было, как полагается -и про товар, и про купца … Когда Алексей с Ольгой сели рядoм, Татьяна залюбовалась ими.

Такая славнaя пара!

Куда там секретарше Алене с ее пестрыми нарядами, или Ирине Ивановне. Слезы счастья и умиления покатились по щекам. Ей так хотелось, чтобы ее сын был счастлив! Наталья была приветлива, спокойна. Когда иссякли разговоры о свадебных хлопотах, она подсела к Татьяне.

-А что, сватья, давай спoем молодым. Помнишь, как когда то…

Два нежных женских голоса запели

-«Сронила колечко со правой руки…З аныло сердечко о милом дружке. Ушел он далеко, ушел по весне. Не знаю искать где, в какой стороне…»
Сначала гoлоса звучали неслаженно, потом, как бы ocмелели, и зазвучали в унисон.

В деревне ничего не утaишь.

Все знали о том, что Алeксей с матерью пошли сватать Ольгу. Услышав песню, старухи решили — поют, знaчит, все сладилocь.

Слава Богу — быть свaдьбе!…

Автор Нинa Сoндыкoва

Рейтинг

5 из 5 звезд. 3 голосов.

Наше место

Анна Егоровна стояла в своём саду и вздыхала. Урожай нынче
выдался небывалый. Старушка даже и не пыталась собрать все яблоки,
есть всё равно некому. Красные и жёлтые, с румяным бочком,
валялись яблоки под деревьями, и сладкий аромат плыл по деревне.

Народу в их Семёнове осталось проживать мало. Молодёжь уехала в город, где можно больше заработать. А стариков осталось мало. Зимовали местные, всего около пяти жилых домов.

— Что призадумалась, Егоровна? – услышала она позади себя голос, — может, передумаешь всё-таки, а?

Соседка Нина пришла с тачкой за яблоками.

— Это ты, Нинушка? Собирай, собирай. Хоть коза твоя поест вдоволь. Сколько можешь, всё бери… А передумать-то я бы хотела, но дочь уже договорилась о продаже дома и задаток небольшой взяла.

— Жалко нам такую соседку терять. Неизвестно кто ещё приедет, и какие отношения сложатся. Да и понятно, что постоянно жить не будут, а как дачники…

Нина замолчала и стала собирать яблоки, а Егоровна сказала:

— Надо же, какой урожай, даже не припомню такого. Только собралась уезжать, а земля, сад мой, будто отпускать не хотят… Господи, как же нелегко мне было решиться. И вот до сих пор не пойму, зачем я уезжаю?

— Дочке так удобнее будет. Вот зачем. Ездить сюда не надо, больница рядом, если заболеешь, магазины все под боком. Да и трудиться не надо теперь тут. Дрова, опять же, не надо заготавливать.

— Это верно, — подтвердила Егоровна, — но сердце моё всё равно тут останется. Умом понимаю, а душой пока осилить свой переезд не могу. Ниночка, оставляю на тебя и кота Ваську, и Шарика, поухаживай пока, а там, кота в город упрошу взять. А уж пёс старый, тут ему придётся век доживать. В квартире ему места нет. Вот беда ещё…

— Ладно, Егоровна. Я пса завтра к себе на двор переведу. А кот и сам придёт, сообразительный. Ты не опоздай на автобус. Надеюсь, что увидимся ещё. Вдруг вернёшься… А в гости ты обещалась приезжать. Я ждать буду.

— Да, да… Рюкзак уже собран. За остальными вещами дочка в выходной приедет.

Старушка обошла дом, присела у печи в кухне. Затуманило в глазах, покатились по щекам тёплые слёзы, но время не ждёт. Она вышла из деревни на дорогу и присела на пенёк на обочине.

Маленький автобус дребезжа подъехал к остановке и притормозил. Егоровна поднялась в него по ступенькам, поздоровалась с водителем, села и молча стала смотреть в окно. Она была в автобусе одна. Их Семёново было конечной остановкой.

Дорога была как всегда в ямах. После дождей в них скопились лужи, и автобус ехал медленно, мотор нервно рычал и фыркал. Вдруг на одной из ям автобус глухо заскрежетал и остановился. Водитель выругался и вылез из кабины.

— Что там? – спросила Егоровна, — выглядывая из открытого окна. Водитель осматривал машину, присев на корточки и заглядывая под переднее колесо.

— Дело плохо, помощь вызывать надо. Иначе тут ночевать останемся.

Он стал звонить по мобильному телефону кому-то, а Егоровна почему-то обрадовалась. Она вышла из автобуса и кивнула шофёру.

— Мы недалече отъехали, я домой вернусь. Если не подъедет помощь, то приходите к нам в деревню ночевать. Время уже к вечеру.

— Да приедут, не раньше, чем через час, полтора… Может, подождёте? – спросил водитель, — правда, ещё чинить будем некоторое время. Одному не справиться.

— Нет уж, я ждать не буду, — ответила Анна Егоровна. – Вот повезло, что недалеко от дома, километра два, не больше.

— Дойдёте? — спросил водитель.

— А то! И не такие дороги хаживали то за грибами, то за ягодами, то в магазин в соседнюю деревню. Это нам ерунда.

Она бодро зашагала по дороге обратно в Семёново. Шла и радовалась. Даже ноша за спиной не казалась ей тяжёлой.

Нина увозила тачку к себе во двор, когда увидела возвращающуюся по дороге Егоровну.

— Вот те на! – воскликнула она. – Это как же понимать?

— А вот так. Не отпускает меня дом родной. Хочешь верь, а хочешь нет. Сейчас буду дочке звонить, чтобы не ждала. Автобус за деревней сломался. Что-то с колесом. Знаешь наши ухабы.

— А и хорошо! – засмеялась Нина. – Пошли-ка ужинать к нам. Ты не готовила, а у меня всё горяченькое. Вместе и посидим.

Радостно залаял Шарик, завилял хвостом вернувшейся хозяйке. Васька побежал в открытый дом и прямиком на кухню, к своей миске.

Егоровна скинула рюкзак и сказала вслух:

— Господи, прости ты меня, дуру старую. Что я творю? Не поеду я никуда. Вот и всё теперь.

Кот в ответ хозяйке мяукнул.

— Ты мне за Господа отвечаешь, Васька? – улыбнулась Егоровна. – Или поддерживаешь моё окончательное решение?

Васька погладился об ноги старушки и прыгнул к ней на колени.

— Э, нет, погоди. Мне надо Лизе позвонить, чтобы не ждала. А то волноваться будет.

Егоровна набрала номер дочери.

— Слушай, Лизонька, у меня автобус сломался… Да. Прямо за деревней. Не судьба, значит, мне приехать. Я дома уже. Так что не жди, не приеду я к тебе сегодня. Да не обманываю, что-то с колесом, хорошо, что не было аварии. Вот именно. И ехала-то одна. И вообще. Остаюсь я тут. Ты уж прости. Откажи покупателям, извинись за меня…

— Ты в порядке, мама? Точно? Надо же… Ну, хоть всё обошлось, — отвечала Лиза. – А я тебе собиралась сказать вечером, что покупатели от дома сегодня отказались. Представляешь? И часть задатка даже не стали забирать. Оставили, как компенсацию… Несколько тысяч.

— Вот и ладно. Надо же! Всё сошлось. Не надо мне дом продавать, значит. Теперь уж я точно знаю… — засмеялась Егоровна.

— Ну, ладно, потом поговорим… — сказала дочь.

— И говорить нечего, где родился, там и пригодился. Прости меня, доченька.

— Ну, что с тобой делать…- вздохнула Лиза. – Ладно. На эти деньги мы тогда тебе дров на несколько зим запасём. Завтра же и закажу.

— Вот это отлично! Буду ждать тебя с дровами! – радуясь новости, ответила Егоровна. – Всё, пойду Нину обрадую, что остаюсь.

Соседи готовились ужинать. Нина и её муж Фёдор радовались не меньше самой Анны Егоровны.

— По этому случаю, — говорил Фёдор, — надо тост сказать. Он встал и поднял гранёную стограммовую стопку. – Заканчивай, ты, Егоровна, с этими отъездами-переездами и сама живи спокойно, и нам дай спокойно жить. Привыкли мы уже друг к другу, и тебя не бросим, коли что. Поможем. И ты нам добра немало делаешь.

— Согласна, — прослезилась Егоровна. – Она расцеловала соседей на радости и пообещала больше «не чудить».

— А главное, вот хотите верьте, хотите нет. Но все приметы сошлись на то, чтобы мне остаться. А Бога надо слушать, — сказала Егоровна.

— И нас тоже, — стоял на своём Фёдор. Соседи выпили, поужинали и ещё долго из их окошка доносился смех, песни и говор.

А через неделю дочка Лиза с мужем привезли матери уже колотых дров. Дрова складывали почти весь день. Помогали и Нина с мужем. И теперь уже ужинали у Егоровны. Настроение у всех было замечательным. Будто и не было думы ни о каком отъезде, переменах и продаже дома. Закат выдался огненно-красным. После ужина сидели на крыльце и любовались.

— И всё-таки лучше наших мест по красоте нету… — тихо сказала Егоровна. А Лиза обняла мать и ответила:

— Так наше оно, наше…

Елена Шаламова

 

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Деточка

Виктор приехал из рейса позже обычного, жена Тамара заждалась благоверного, уже думала что-то случилось в дороге, Колька, сынок, весь изнылся, где папка, да где папка.

Наконец то две большие жёлтые фары осветили двор Ивановых, приехал.

-Папка? Пака! Ура, папка приехал, — Колька соскочил с печки, прыгая на одной ноге, пытался попасть в валенок натягивая на ходу пальтишко.

-Куда, куда собрался, сумасшедший. Холод такой, да и ночь на дворе, иди на печку сейчас отец зайдёт.

Колька обиделся, надул губы и собрался зареветь.

-А ну не реви, кому говорю, — заругалась мать, — сказала сейчас отец зайдёт.

Виктор всё не заходил.

— Да что он там, — запереживала уже Тамара, -пьяный что ли. А ну, Колька, сиди дома, я сейчас сама пойду посмотрю.

-Мамка я боюсь, — заныл Колька.

-Какого чёрта ты испужался? Боится он, сиди, кому сказала.

Пока накидывала Тамара фуфайку на плечи да, переругивалась с Колькой, дверь в избу отворилась и в избу вползли незамедлительно клубы пара, в этих -то клубах и ввалился вовнутрь Виктор, да не один.

У порога стояла молоденькая девчонка, лет восемнадцати, не больше, закутанная в шаль, куцее коричневое пальтишко, с чёрным цигейковым воротом, огромные серые глаза на пол лица, на лбу светлые завитки волос.

-Проходи, проходи Евдокия. Тома, помоги гостье раздеться.

Тамара, ничего не понимая помогла девчонке снять пальто.

Девчонка оказалась глубоко беременная, переваливаясь тяжело словно жирная, осенняя утка перед забоем, Евдокия прошла к столу, села, сложив на коленях тонкие, словно куриные лапки озябшие руки.

Колька боязливо выглядывал с печки.

— А где это у меня сын, а? Николай ты чего там, а ну иди… чего папка привёз. — Виктор стащил с печи упирающегося Кольку и высоко поднял его, к самому потолку, — а ты мать, пока еды нам приготовь, ну, что мы голодом сидеть будем.

Уже поздно вечером, когда Кольку сморил сон. Слышал он как что-то бубнил отец, выкрикивала приглушённо мать с чем-то, не соглашаясь и тихонько всхлипывала гостья.

Утром вся деревня знала, что Виктор Остапов, привёз свою младшую, беременную сестру.

-Мужик бросил, матери с отцом у них давно нет, куда её девать, куклу такую, — рассказывает в полутьме коровника Тамара своим товаркам.

-А что — то ты раньше не говорила, что у Виктора твово кто-то из сродников есть, вроде ты говорила, что сирота.

-А что если нет родителей, то не сирота?

-Ну а сестра -то откель взялась?

-В детском доме воспитывалась, что ещё тебе рассказать Акулина? Может как с мужем любимся?

-Да иди ты Томка, как есть дурная.

Вскоре Евдокия, Колькина тётка, надумала рожать, увёз её папка в больницу в район, а вскорости, появилась у Кольки сестра маленькая, Манечка.

А Евдокия не вернулась.

-Померла, — бросила коротко мать Кольке и дала затрещину, чтобы не путался под ногами.

Манечка была маленькая, красненькая ну куклёночек прямо. Видел Колька, у Светки — соседки, пупс Антошка так он больше Мани будет. Ха, что там пупс, у Кольки теперь своя кукла есть, живая.

-Я не знаю, Виктор, что хочешь делай, мне она здесь не нужна.

-Да ты что? Ты что? Тома? Дитё же живое, кровь…

-Ничего не знаю я тебе своё слово сказала. Девай куда хочешь.

-Да что же ты за баба такая, приняла поначалу…Куды мне её? В детский дом али в пролубь?

-А по мне так без разницы.

-Не надо Манечку в детский дом и в плолубь не надо — закричал Колька, — мама, мамочка, оставь Манечку, я сам, я сам буду за ней ходить. я помогать буду, оставь.

-Иди помощник, без тебя тошно, — замахнулась мать. Но Колька, вцепившись в подол её юбки, кричал благим матом и просил оставить маленькую сестричку.

Виктор молча сидел, опустив голову.

-Аааа, да чёрт с вами, делайте что хотите.

Тома развернулась и вышла в сенки.

Коля подошёл к Манечке, которая сладко спала в казённых пелёнках и не знала, что решается её судьба, присел рядом и начал тихонечко что-то шептать, называя то солнышком, то деточкой.

Спал Колька плохо, всё ему казалось, что мать выкинет его деточку, так звал он Маню, в прорубь.

-Да спи, ты окаянный, ничего я не сделаю с твоей Маней, — шипит мамка на Кольку, а тот таращит глазёнки, смотрит на мать подозрительно, боится утопит мамка Манечку.

-Ой, бабы, умора, никуда от девчонки не отходит, деточкой зовёт.

— Вот помощник у тебя, Тамара.

-Да не говорите. Я поначалу растерялась, а потом так привыкла к девчонке, уже сама никому не отдам. Кольке на следующий год в школу, так няньку думаю нанимать…

Так и жили.

Виктор работает на машине. Тома доит коров, а Колька с Маней растут.

Бежит Коля из школы, расставляет руки пошире, ловит ковыляющую на тоненьких ножках свою деточку, Манечку.

Её и мальчишки с девчонками соседние, все деточкой звали.

Так и выросла девчонка.

Коля в армию сходил, уж как Маня убивалась, как ревела.

-Он её почитай и вырастил, за отца и мать был, — судачат бабы, — Томка -то она грубоватая, а Виктор вовсе нелюдим, буркнет что пройдёт, ни поболтает, ничего, а дети совсем другие.

Дождалась деточка своего братца из армии. Походил месяц, покуражился, на работу шофёром устроился, девку привёл в дом, всё смотрел, одобрит ли деточка?

Одобрила, понравилась невестка будущая.

Женился Колька, вскорости и деточка подросла, да красавица такая стала.
В город поехала учиться, а всё первым делом как приедет, к братцу изначально зайдет, а потом уже домой.

Манечка знала, что она племянница отцу с матерью, от неё и не скрывали, чтобы потом горько не было, любили обоих одинаково, не было у Мани тяжёлых воспоминаний, ей даже кажется иногда, что мамка её больше, чем Кольку любит, деточка, да деточка.

Девчонка всё же, что уж там.

Отучилась Маня, в деревню вернулась, врачом.

Жених хороший нашёлся, замуж вышла, деток нарожала.

Старики уже родители, пришло время Виктору уйти, Тома сдала сильно. Манечка к себе матушку забрала, хоть та и противилась.

Спит так однажды слышит, вроде зовёт кто? Точно, мама.

-Что ты мамочка? Пить? Болит что?

-Сядь, сядь, деточка, — просит Тома.

-Да, да, конечно.

-Прости ты меня, Манечка.

-Да за что же, мамушка? Ты чего?

-За всё прости, не хотела я тебя, в детский дом сдать хотела…

-Мамочка, да ты что, милая? Ну неужели ты думаешь я не понимаю, это папе племянница, а тебе, по сути, чужого ребёнка принесли. Я не держу на тебя зла и прощения просить тебе не за что…

-Не племянница ты отцу была, дочь ты его…

-Кааак мама…

-Да так, деточка.

Уж где он с этой Евдокией снюхался, с матерью твоей, не знаю. Да только видно долго крутил любовь-то, что ты появилась на свет, выгнал её отец, дед твой, сказал отцу -то нашему, чтобы забирал мол, а не -то заявление напишет.

Вот и привёз тогда папка мать твою, во всём признался.

Всем сказали, что сестра его младшая. А она такая, домовитая, всё помогала, за Николаем смотрела, а потом увёз её рожать и не вернулась она…

-Мамочка…, и ты приняла любовницу мужа?

— Приняла, деточка, приняла. А куда её? У неё же пузо на нос лезло, там же дитё было, а мне как? Сына сиротить из-за того, что папашка его с соблазном не справился? А может это так задумано было, я ведь доченьку хотела, ох как хотела, вот ты и появилась…

-Кем задумано?

-Богом…

-Мамочка, какая ты…всю жизнь за могилкой ухаживала…

-Деточка, это не её…Это девушки одной, сиротки, зовут так же, как и мать твою. А твоя…она живая видно, моложе меня лет на десять…

-Как?

-Бросила она тогда тебя, ушла и бросила.

-Мама…

-Ты прости меня, детка, не смогла я тайну эту с собой унести, нечестно по отношению к тебе. У тебя же где-то родственники есть, может сёстры — братья тётки, дядьки.

-Есть мамочка, конечно, есть. Коля мой самый лучший брат не свете, как же я мечтала в детстве чтобы он не двоюродным, а родным братиком был.

Ты есть, мамочка моя родная, тёть Катя с дядь Витей есть это моя тётя с дядей, сестра и брат твои, двоюродных и троюродных куча.

У меня огромная семья, всё это благодаря тебе, мамочка.

Не ты меня родила, да ты мне жизнь дала родная.

-Деточка моя…Деточка…

Немного ещё пожила Тома, а как пришло и её время, ушла спокойно и с улыбкой к Виктору.

Будучи, сама в возрасте своей матери, рассказала Манечка, Мария Викторовна, историю своей жизни в кругу большой своей семьи.

Как одна все девчонки молодые и женщины взвились, расфыркались, как одна сказали, что не смогли бы так, как Тамара.

— Не примеряйте на себя чужие обстоятельства жизни, смогла- не смогла, — сказала Мария Викторовна, — никто не знает, как может жизнь обернуться, не забывайте ещё и сколько лет назад это всё произошло. Кто- то бы не смог, а мама смогла. На что у неё, у милой моей, характер крут был, а смогла…

За что я ей низкий поклон всегда говорю…

Мавридика де Монбазон

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Дождались…

–Ох-ох-ох! Фу-ты ну-ты – ножки гнуты! Ты только погляди, Зин, Матвеич-то наш, кажись снова в город намылился за невестой интернетишной! – прокричала через забор, бренча пустыми вёдрами Анфиска — женщина пенсионного возраста, во всех отношениях приятная, но шумная.

–Да что взять-то с него! Дурака старого! Как был стрекозлом, так им и остался! Как вспомню, сколько он нам с тобой по молодости кровушки попил, так убить хочется! — ответила ей такая же пенсионерка, копашащаюся в огороде.

Она, прикрыв глаза ладонью, с презрением посмотрела вслед Матвеевичу и от досады сплюнула на землю.

***

Матвеич и правда по-молодости был парень видный, куролесил основательно: то за Зиной ухаживал, то за Анфисой. Из-за него две подруги и перессорились вдрызг. А тот однажды сорвался, как вор ночью, да и исчез. Поговаривали про него, что в город подался, да там и подженился.

Только ни Зина, ни Анфиса не хотели верить в это, и каждая ждала, что Серёга (это он с возрастом Матвеичем стал) непременно вернется и именно к ней.

И Зинаида, и Анфиса в молодости были обе были девки видные, женихов к ним сваталось немало, даже с соседних районов приезжали. Но ни одна, ни вторая никому на свадьбу согласия не давала. Так и жили обе в ожидании чуда. Было дело, они друг-друга просто возненавидели. Видеть спокойно не могли. До драки дело не доходило, но если не дай бог, где встретятся, то обязательно гадостей друг-другу наговорят. А потом — ничего, успокоились. Видать, общая потеря сблизила.

***

–Заходи, соседка! Хватит враждовать, вроде как незачем теперь. Чаю попьем! Пенсию отпразднуем! – позвала как-то стоя у забора Анфиса Зинаиду.

И та пришла! Сели они вдвоем, повздыхали над своей загубленной молодостью немного, под чай ещё кое-чего покрепче нашлось… И полилась беседа.

–А ведь одинокими мы с тобой остались-то из-за Сережки! Кабы знать, что не вернётся он ни к тебе, ни ко мне…Разве так бы наши жизни сложились? ! – говорила, раскрасневшаяся от рюмки вишневой наливки Анфиса, глядя на портрет Серёги, висевший на почетном месте.

–Да уж, дуры мы с тобой — дуры! Всю жизнь он нам поломал! А ведь ни одну из нас не любил! Он и любить-то, наверное не умеет! – поддержала подругу не менее раскрасневшаяся Зинаида, тоже как в зеркальном отражении подперевшая щеку и любующаяся на портрет бывшего возлюбленного.

Долго они так сидели, жизнь свою молодую вспоминали. До пенсии дожили, а ни у одной, ни у другой ни ребёнка, ни котёнка, только и осталось, что воспоминаниями жить.

Уже изрядно набравшись наливки, Анфиса, всё также глядя на портрет Серёги, сказала: – Интересно, как жизнь его сложилась? Дом-то тётки Матрены так и стоит заколоченный.

–Да, она тогда по всей деревне бегала, кричала: «мой сын на городской женился, меня к себе зовёт!» – вспомнила Зинаида.

–Ну, если бы что плохо было, она бы уже назад вернулась!

Новоявленные пенсионерки засиделись допоздна, как вдруг в дверь кто-то осторожно постучал. На крыльце стоял маленький, круглый мужичок. Завидев появившуюся на пороге дома Анфису, он как-то судорожно глотнул воздух, снял кепку, под которой обнаружилась лысина, аккуратно обрамленная по кругу седенькими, пушистыми волосешками. Глаза мужичка увлажнились от невзначай набежавших слез.

–Ну, здравствуй, Анфиса! Узнаешь, что ли? Я к тебе! – произнёс он дрожащим, старческим голосом.

Анфиска, предварительно перекрестившись, отмахнулась от явленца рукой, как от привидения, наконец, догадалась, что это всё заправду и ей ничего не привиделось, сказала удивительную по своей ёмкости фразу: «Вспомнишь г*****, — вот и оно» и крикнула в глубину дома: –Зин, а Зин, ты глянь, кто к нам пожаловал.

В дверном проеме показалась Зинка, она долго силилась понять, что это за «лысый боровичок» стоит на пороге, пока гость не возмутился:

–Ну, вы чего, девки, долго держать меня в дверях собираетесь?

–Батюшки мои, да это-же Серёга! Ты глянь Анфис, из-за кого мы с тобой когда-то убивались! Дождались дурака старого, значит! – ухмыльнулась Зина.

Анфиса отступила в сторону, пропуская гостя в хату: –Ну, заходи, раз уж пришёл!

–Пьянствуете? – хмыкнул гость, заметив на столе наполовину опустошенную бутылку наливки.

–Пенсию празднуем! — коротко ответила Анфиса – Ну проходи, присаживайся, рассказывай, как жил, с чем приехал, как мама твоя? — расспрашивала она гостя, выставляя на стол чистые приборы.

Довольный Серёга уселся за стол, зачерпнул ложкой салат, наполнил свою рюмку наливкой: -Ну, за встречу! — радостно провозгласил он тост и опрокинул в рот содержимое рюмки. После этого, совершенно не стесняясь, принялся усиленно закусывать.

Обе женщины сидели молча, и, сложив руки на груди, с некой иронией разглядывали гостя, иногда, для сравнения переводя взгляд на его портрет на стене.

Наконец, насытившись, Серёга начал рассказывать о себе.

–Запутался тогда я совсем, девки, простите! Никак среди вас никого выбрать не мог. Обе вы мне нравились! Вот и решил в город податься, подумать, так сказать!

–Да хватит врать-то, пень старый! Ты не подумать хотел, ты пристроиться хотел к бабе городской! — прикрикнула на него Анфиска.

–Вот именно! – поддержала подругу Зинаида – Мы же деревенские, некультурные, от нас навозом несёт, а этому городскую фифу подавай! Мы для него рожей не вышли! А теперь-то… смешно смотреть! – рассмеялась она.

– А ты, Зинаида, не смейся! Меня жизнь знаешь, как мордой по плинтусу пошоркала! — обиженно протянул Серёга, вновь наполняя рюмку наливкой. –Покрепче-то есть что-нибудь? — спросил он, проглотив содержимое рюмки.

–Есть, да не про твою честь! — резко отрезала Анфиса.

–Встретил я там женщину, Раису! Она у нас на заводе буфетчицей работала. Ну и как-то закрутилось всё! Так полюбил я её, что ничего вокруг не видел. Потом ребёнок родился Петенька! Вот тогда Раиса предложила: «вызывай мать, пусть с ребёнком сидит, а я на работу пойду».

Оно и понятно: мы через её работу деньги на продукты совсем не тратили, а в холодильнике всегда всё было…

Мама приехала, Петю она практически вырастила. А когда маму парализовало, Раиса предложила её в дом престарелых сдать…

–И ты согласился?! – в один голос выдохнули женщины, глядя на бывшего общего возлюбленного с нескрываемым презрением.

–Ну а что я мог сделать? Квартира-то Раисы! Да и некому за ней ухаживать было.

–Ну а теперь-то тебя каким ветром в родные края занесло? – спросила Анфиса.

–А я знаю! — хмыкнула Зинаида – Жена выгнала!

–Вот, ты провидица, Зинка! Заболел я! Потерял сознание прямо у станка. Работать больше не могу! Вот и выгнала Раиска меня! «Зачем мне мужик бесполезный дома, я лучше кота заведу» — вот так она мне сказала.

–Ну а сын-то, поди большой уже! Он что сказал? — спросила Анфиса.

–А что сын? У него семья, ребёнок маленький… Подарил мне вот ноутбук, чтоб не скучал, да посоветовал назад в деревню ехать…

–Понятно! — хмыкнула Зинаида — Жизнь твои старания оценила по достоинству…

–Ну, а от нас ты чего хочешь? — спросила Анфиса.– Не знаю, как Зину, меня ты совершенно не интересуешь.

–Не поверишь! Меня тоже! — высказалась Зина.

–Да, нет! Я просто о помощи пришёл просить! Послушайте, бабоньки, возьмите надо мной шефство: покормить, постирать, прибраться… а я вам взамен, гвоздь могу прибить!

–Чего??? — обе женщины возмущённо вскочили изо стола и угрожающе двинулись на бывшего жениха –Ишь ты, прощелыга! Прислугу пришёл нанимать за «гвоздь прибить»! Гвозди мы и сами за столько лет научились прибивать.

К своему заброшенному дому Матвеич бежал быстрее ветра, костеря на чем свет стоит «двух противных баб».

Он не оставил попыток найти женщину, которая согласилась бы к нему переехать и ухаживать за ним.

Каждый вечер он садился перед ноутбуком и рыскал по сайтам знакомств в поисках подходящей пары. Иногда, как сегодня, он собирался и ехал в город, на свидание под громкий, издевательский хохот соседок, для которых его поездки стали своеобразным развлечением.

–Ненавидят они меня, а ведь когда-то любили! Почему так?! — думает он в такие моменты.

Встречи в городе, как правило, заканчиваются ничем, лишь пару раз потенциальные невесты доехали к Матвеичу в гости, да так и исчезли бесследно, обещав «подумать». Серёга потом пытался им звонить и писать, но вскоре успокоился, поняв, что почему-то оказался в чёрном списке. Впрочем, к такому положению дел он привык довольно быстро. Блокировали его практически после каждого свидания.

–Потерял я свою привлекательность для женского пола – думает иногда Серёга, поглаживая свою лысину.

Но он упорный! Всё равно, вновь и вновь пишет дамочкам сообщения на сайте знакомств и едет на очередную встречу на потеху Анфисе и Зинаиде.

Автор: Анелия Ятс

Рейтинг

5 из 5 звезд. 3 голосов.