БУКЕТ ДЛЯ ИЛЕНЬКИ. ОДНА ТАЙНА НА ДВОИХ.

Судьба щедро наградила Цецилию красотой, дивным голосом, редким актерским талантом.

Судьба обделила Цецилию долгим веком и семейным счастьем. Но одарила любовью, которая пережила ее земную жизнь. Им не суждено было быть вместе, но они любили друг друга.

ОН — Мстислав Ростропович… ОНА — Цецилия Джатиева

ОНА
Необычное имя дала Цецилии крестная мать – незадолго до рождения девочки она побывала в Италии. Картина Рафаэля «Святая Цецилия» поразила крестную в самое сердце. И, когда в 1923 году в Цхинвале в семье Александра Джатиева и Веры Кулаевой появилась на свет первенец – девочка, новорожденную назвали Цецилией – в честь святой христианской мученицы, покровительницы музыки и искусства. Выбор оказался снайперски точен: малышка выросла в писаную красавицу, словно сошедшую с полотен Рафаэля. И посвятила жизнь музыке.

Отец Цецилии – первый председатель ЦИК Южной Осетии Александр Джатиев. Пламенный революционер, организатор промышленности, но одновременно и хороший писатель, эрудированный, по отзывам современников, человек. Классиком осетинской словесности сегодня называют дядю Цецилии по матери – Созрыко Кулаева.

Но жизнь интеллигентной семьи сложилась трагически: смутное время и конфликт с Берией сначала забросили Джатиева во Владикавказ, а потом и вовсе привели его в застенки НКВД. Цецилия тогда заканчивала школу.

И тут на ее пути случилась первая счастливая встреча. Композитор Татаркан Кокойти вихрем ворвался в музыкальную жизнь Осетии. Он действовал энергично и неутомимо, стучал во все двери и добился своего: в Осетии организовали Ансамбль песни и пляски (позже его назвали «Алан»), открыли первое на Северном Кавказе отделение Союза композиторов, и, главное, начали готовить национальные кадры. 29 января 1940 года газета «Социалистическая Осетия» написала: «…комитет по делам искусств при Совнархозе Союза ССР, рассмотрев постановление обкома ВКП (б) и Совнаркома Северо-осетинской АССР, нашел возможным организацию Северо-Осетинской оперной студии при Московской государственной консерватории с 1940-41 учебного года».

В числе тридцати тщательно отобранных талантов оказалась и Цецилия Джатиева. Об успехе написали отцу в лагерь – Джатиев не был лишен права переписки. И собрали Цецилию в Москву. Первый курс она закончила в июне 1941 года.

Когда забрезжил конец войны, занятия в студии возобновились. Но для Цецилии все изменилось: она осиротела. Из Гулага Александр Джатиев написал Сталину – пожаловался на Берию. Жалобу передали Лаврентию Павловичу, и он решил вопрос – навсегда.

ОН
В отличие от нее – известной лишь своему народу, его знает весь мир. Энциклопедии называют Мстислава Ростроповича выдающимся русским виолончелистом, дирижером. Народный артист СССР, лауреат Сталинской и Ленинской премий известен как великий музыкант и замечательный общественный деятель. Судьба одарила его многими талантами. И главным человеческим талантом – любить.

Отец Мстислава – Леопольд Ростропович был известным виолончелистом, мама, Софья Николаевна – пианисткой. Мстислав родился в 1927 году в Баку, но вскоре семья переехала во Владикавказ: группой выпускников бакинской консерватории укрепили Владикавказский симфонический оркестр.

Рассказывают, что репетировали на эстраде в парке, и маленький Славка не слушал музыку, а глазел на павлинов, что гуляли неподалеку: вдруг уронят яркое перо? Его отдали учиться музыке, но рвения мальчонка не обнаруживал, наоборот, шалил напропалую. Педагог – главное музыкальное светило во Владикавказе тех лет Нетта Казимировна Качаровская – иной раз наказывала озорника.

Поставленный в угол Славик, в отместку строгой учительнице, однажды взял да и… испортил бочку с солениями, которая стояла в коридоре. Но скрыть каверзу не удалось: будущую мировую знаменитость застигли в самый кульминационный момент.

Во Владикавказе Ростроповичи прожили лет пять. Потом музыкального вундеркинда отдали в школу имени Гнесиных в Москве. В эвакуации он учился и учил – в пятнадцать лет Мстислав заменил умершего отца на преподавательской работе в музыкальном училище. Шестнадцати лет он поступил в Московскую консерваторию сразу на два факультета – в композиторский и в класс виолончели. В год Победы Мстислава Ростроповича перевели со второго курса сразу на пятый. В 1946-м он поступил в аспирантуру.

ОНА
На студентку Джатиеву заглядывались консерваторские со всех курсов – хороша! Высокая, тоненькая, с прозрачной фарфоровой кожей и серо-синими глазами, обрамленными длинными пушистыми ресницами…
Сама Цецилия своей красоты будто не сознавала и кроме занятий ничем не интересовалась.
Тихая, скромно одетая девушка очень стеснялась своей бедности, терялась среди бойких москвичей и не решалась ходить по столице одна – всегда искала спутниц. Не пропускала ни одного заметного концерта – по студбилету консерваторских пускали бесплатно. Целый концерт они выстаивали на галерке и жадно впитывали в себя все лучшее, чем одаряла Москва. Иной раз Цецилия ходила с братом: двоюродный брат Знаур Гассиев учился тогда в Московском авиационном институте и часто навещал сестру в общежитии. И тайные, и явные воздыхатели опасались горячего кавказца.

ОН
Аспирант Мстислав Ростропович подружился со Знауром Гассиевым. И очень надеялся завербовать его в союзники – щупленький молоденький аспирант влюбился в горскую красавицу без памяти. И видно было, что безответно, рассказывал позже брат. Угловатый и стеснительный виолончелист в открытую поговорить с предметом страсти не решался: глянет на неприступную кавказскую девушку – и немеет. Знаур оценил искреннюю любовь Ростроповича, но тайных лазеек к сердцу Цецилии не нашел и против воли сестры ничего, по его словам, сделать не смог. Но дружбу с Ростроповичем сохранил – до самой кончины великого музыканта.

Младшая сестра Цецилии Зая со Знауром не согласна. Чувство было – и взаимное, рассказывает сегодня Зая Александровна. «Он же такой неказистый, — удивлялась младшая, — что ты в нем нашла?» «Я его люблю,» – шептала Цецилия, чтобы не разбудить соседок по комнате – сестры секретничали в общежитии.
Но, не сложилось. Отчего – спросить сегодня не у кого. «Она со мной мало делилась, я все же младше на пять лет, – продолжает Зая Джатиева, – Но, что любила Ростроповича – это точно…» Может быть, властная мама Мстислава помешала ему жениться на горянке? Хотя в те годы все были единой общностью – советским народом, и в межнациональных браках никто ничего особенного не видел. Вот и у Цецилии на курсе был случай: Ляля Хуцистова вышла замуж за Эмиля Гилельса. Перебирали и другие причины: бедная, отец репрессирован, это могло помешать стремительной карьере музыканта.
Говорили, что и мама Цецилии тоже была против. Детей было трое, но Цилечку, свою красавицу, она любила особенной любовью. И не могла представить, что той не будет рядом. Хорошо, если и муж будет свой, осетин. Против воли родителей с обеих сторон и против взглядов среды Цецилия не пошла.
Консерваторию Цецилия закончила с красным дипломом. Но на оперную сцену не вышла: оперный театр во Владикавказе к приезду выпускников консерватории не организовали. Камерная певица Джатиева пела в концертах филармонии – сначала в общих, а потом и в сольных.
За ней толпой ходили поклонники и меломаны: обсуждали как пела, как выглядела, как держалась на сцене. А когда ансамбль «Алан» выехал на первые зарубежные гастроли в ГДР, и в честь ансамбля в Берлине устроили бал, его открывала первая красавица – Цецилия Джатиева.

Владикавказ, 1951г.
На нее оглядывались везде. «Я так любила гулять с ней по улицам, – делится Зая Джатиева, – казалось и мне перепадает частичка восхищения…» Цецилия была не просто красивым экзотическим цветком, когда она входила в комнату, все словно солнышко освещало.
Сама Цецилия своей безупречной внешности стеснялась. Всеобщее внимание ее смущало. Был случай, – рассказывает Зая Александровна, – Цецилии подарили модную шляпку. Она надела ее и мы отправилась с ней гулять. Дошли до первого укромного уголка, и Цецилия быстро сдернула шляпу. Засмущалась: люди не просто оглядывались, они забегали вперед и разворачивались навстречу – любовались. И это во Владикавказе, где миловидных осетинок полны улицы!

Чистое меццо-сопрано, волшебное пиано, удивительное сценическое обаяние и аристократическая внешность могли стать слагаемыми сценического успеха. И режиссеры шанса не упустили. То, что не удалось на оперной сцене, получилось на драматической: Дездемона, Корделия, роли в пьесах осетинских драматургов – всюду Цецилии сопутствовал успех. Играла она, по отзывам очевидцев блистательно. И снова покоряла сердца.
На драматическую сцену выходила взрослая женщина, жена и мать. Когда Цецилия вернулась из Москвы, сваты пошли в дом Джатиевых неиссякаемым потоком. Ну, ты уже выбери кого-то, взмолилась родня. И Цецилия выбрала – самого настойчивого. Фамилию Цецилия не сменила – хранила память об отце. Вскоре у молодых родился сын – Алан. Но семейная жизнь не заладилась: муж не отличался легким характером.

В театре шептались о Ростроповиче, о том, что он продолжает любить Джатиеву, но расспросить ее саму никто не решался: Цецилия вела себя достойно и повода для сплетен не давала. И тут пришла весть о Декаде осетинского искусства и литературы в Москве. Театр засобирался на гастроли…

ОН
Музыкальная карьера Ростроповича летела стремительно. После победы на всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей в 1945 году (именно после нее он скакнул со второго курса консерватории на пятый) успех следовал за успехом. Прага, 1947-й, Всемирный фестиваль молодежи и студентов – первое место, «сенсация соревнования», по оценке газеты «Млада фронта».

Будапешт, 1949-й, Всемирный фестиваль молодежи и студентов – первая премия, Прага, 1950-й, Международный конкурс виолончелистов имени Гануша Вигана – первая премия. 1951-й – Сталинская премия. И гастроли, концерты – без конца. Ростропович объездил всю страну и половину Европы, переиграл весь виолончельный репертуар.
Темпераментный и энергичный он был очень влюбчив, дружил с Зарой Долухановой, Майей Плисецкой, Аллой Шелест. Потом по Москве даже ходила дразнилка: «Зарился-зарился, маялся-маялся, шелестел-шелелестел, да вишневой косточкой подавился».
И только Цецилию, его любимую Иленьку, ни с чем не рифмовали – эту тайну Ростропович хранил надежно.

ОНА
И тут Декада! Москва, 1960 год. Гастроли шли с большим успехом: рецензии, овации, букеты. А в труппе театра шепот: везде и всюду появляется Ростропович.
Приходит на спектакли Цецилии, дарит букеты. Встречаться наедине в гостинице Цецилия отказалась наотрез. Свидетелем решающего разговора оказался ее товарищ Лев Хасиев, впоследствии директор Дома Искусств во Владикавказе. Он сердился, опаздывал на свидание, но Цецилия упросила остаться: негоже кавказской женщине принимать мужчину наедине.
Но Ростропович явился в «Балчуг» не один, а с мамой. И с огромным букетом, и с дорогими шоколадными конфетами. Хасиев поедал конфеты, а главные действующие лица решали дальнейшую жизнь. Речь шла о том, что Цецилия возвращается домой, заканчивает дела, увольняется и переезжает к Ростроповичам в Москву. Говорила, уверял свидетель, в основном, Софья Николаевна, Цецилия больше отмалчивалась, но против переезда вроде как не возражала.

ОН
Он шел по перрону Курского вокзала вдоль поезда «Москва-Владикавказ» и нес букет необъятных размеров. Все смотрели на букет и на него – знаменитого музыканта, прославленного виолончелиста. И на нее, на Цецилию, которой он нес цветы. Слава и Иленька стояли у вагона и прощались. Ростропович думал, что ненадолго.

ОНА
Она вошла в вагон и заплакала. Хасиев бросился утешать и распрашивать. «Я не вернусь в Москву, – всхлипнула Цецилия. «Как?! Ведь вы же договорились?» «Они ни разу не спросили о моем сыне». Поезд отъезжал все дальше.

В Москву Цецилия не вернулась. Поехала на гастроли, в Цхинвал, на родину. Триумфальный успех омрачила маленькая неприятность: у Цецилии разболелся зуб. Стоматолог внял уговорам, и удалять зуб не стал – не испортил улыбку. Но занес инфекцию, и дома, во Владикавказе, щека распухла. Из Нальчика немедленно приехала сестра Зая – будто чувствовала, что дело не кончится добром. И Цецилия волновалась: «Ой, еще умру!» «От этого не умирают», – успокоил врач. Этих слов Зая Александровна не забыла до сего дня – через несколько дней Цецилия умерла в больнице.

Ее хоронил весь город: Цецилия не была Заслуженной и Народной по документам, но была заслуженной и народной – по любви. Семилетнего Алана отцу не отдали: выполняя волю умирающей, его вырастили мать и брат Цецилии. А вскоре в семье появилась маленькая Циля: Зая Джатиева назвала дочь Цецилией.

ОН
Мстислав Ростропович воспоминаний не оставил. Никто не знает, как он пережил горе. О его семейной жизни известно многое – Галина Вишневская описала ее в книге «Галина».

Но мало кто, кроме родных и близких Цецилии, знает, что большую любовь к прекрасной осетинке Ростропович не зачеркнул. Он навещал Цецилию – в ее вечном пристанище.

С огромным букетом – как всегда приходил к живой. Когда Алан закончил школу, Мстислав Леопольдович приехал во Владикавказ: позвал в Москву, предложил всяческую помощь. Алан отказался. Жизнь его, добавим, не оказалась ни гладкой, ни долгой: по мистическому совпадению Алан прожил, как мать, 37 лет. Осталась дочка – тоже Цецилия.

В 1974 году Ростропович с семьей покинул СССР: он был наказан за дружбу и поддержку Солженицына. Тогда, если помните, уезжали без надежды вернуться, и Мстислав Леопольдович приехал во Владикавказ – прощаться.

Тот венок, что он привез из Москвы, очевидцы вспоминают до сих пор – огромный, сплетенный из цветов, что не вянут быстро. Он простился навек, не зная, что изменится страна, откроются границы, и он снова вдохнет воздух Кавказа. Теперь уже точно – напоследок.

В марте 2005 года Мстислав Леопольдович на несколько дней прилетел в Осетию. Он встретился с родственниками погибших и пострадавшими в Беслане, передал деньги детям-инвалидам, открыл именные счета для детей-сирот… С цветами он пришел к Цецилии. И как был, в дорогом длинном пальто, встал на колени в кладбищенскую глину.

«У нас с ней была такая любовь, такое нежное и чистое чувство, но я вам ничего про это говорить не буду – знаю, что первый кто меня встретит Там, будет Она».

И попросил отвезти его в парк детства. «Он так быстро шел, что мы еле за ним поспевали, – вспоминает родственница Цецилии Зарина Джатиева. — И быстро говорил: «Ворота – смотрите они такие же. Этот воздух – я так скучал по нему, это воздух моего детства… я помню это дерево, и озеро такое же, а здесь должно быть кафе, а тут шахматный клуб. За углом сейчас будет эстрада, а почему она закрыта… ремонт?»

Взлетел по ступенькам, мгновение – и он уже в подсобке у маляров, они пили чай. И так и застыли с открытыми ртами. «Здравствуйте, а я здесь жил, мой папа тут работал». На мой вопрос: «Вы его знаете?», маляры в один голос: « Да, это Ростропович… Неужели это вы?» Он обрадовался и заулыбался как ребенок: «Видите, они меня знают».

Он был в хорошем настроении, но вечером, на набережной, когда мы смотрели на Терек, он вдруг с грустью проронил: «Я ничего не боюсь, потому что знаю – там все есть». Через два года Ростроповича не стало.
Автор Лора Цициан

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Простая русская женщина, будто сошедшая с плаката «Родина-мать зовет!» Нонна Мордюкова была настоящей гордостью советского кинематографа. Но и ее женская, не киношная судьба пропитана сильной драматичной любовью – длиною в жизнь.

На роль советской колхозницы, непробиваемой женщины, что и коня на скаку, и в горящую избу… Нонна Викторовна обрекла себя сама.

На просмотрах режиссеры видели прелестный профиль Мордюковой, который кто-то назовет скифским, и драму глубокого житейского опыта в ее глазах (актриса в юном возрасте пережила оккупацию). Новой звездочке прочили масштабные трагические роли формата Анны Карениной. Но Нонна Викторовна на съемках уверенней чувствовала себя в галошах.

Ее первое появление во ВГИКе потрясло экзаменационную комиссию. Дело в том, что из своей деревни под Краснодаром в столицу Нонна поехала, не подготовив программу для поступления. Тряслась почти сутки в товарном вагоне без билета и держала в голове единственную мысль. Ее она озвучит в последнем интервью: «Ехала и думала: вот вынь да положь, хочу быть артисткой кинофильмов!»

На экзамене читала, что помнила из школьной программы, и приправляла свое выступление местными побасенками. Но это и оказалось пропуском в ее новую, актерскую жизнь.

Первая слава пришла к Мордюковой уже на втором курсе, когда она несколько скованно, но со всей горячностью вывела на экраны свою Улю Громову в «Молодой гвардии».

Дебют, и сразу – сталинская премия! Но награда не сломала актрису. «Мне казалось, мало! Я думала: надо еще, надо снять вторую серию, надо рассказывать про эти события!» – говорила Нонна Викторовна, так и не осознавшая до конца, насколько высоко была оценена ее работа.

Уже потом она назовет «Молодую Гвардию» пропуском в жизнь, и с улыбкой будет вспоминать, как спустила премиальные на шляпки.

Именно на съемках первого фильма еще совсем юная Нонка влюбилась в однокурсника Славку – Вячеслава Тихонова. Они дружили и раньше: вместе поступали, вместе жили в общаге. Тихонов подкармливал горячую казачку, та – помогала ему изучать актерское мастерство.

Но любовные чары проявились только на съемочной площадке. Внимание застенчивого студента приковал к себе лихой нрав энергичной Мордюковой. Однажды он признался: «Я хочу с тобой не просто дружить, Нонна».

В устах Тихонова эти слова были самым поэтичным объяснением в любви, и Нонна, уже изучившая характер Славы, это понимала. Чувства захлестнули эту элегантную пару. Они любили друг друга, скрываясь от однокурсников.

Не хотели подвергать сложившиеся отношения народной молве, а о свадьбе и вовсе не задумывались. Не то, чтобы на такое событие им не хватало чувства. Просто сначала съемки, а потом всесоюзное признание поглотило их будни. Поэтому общий сын – Володя – родился до того, как Мордюкова и Тихонов расписались.

Однако за брак со Славой выступала вся родня советской красавицы, и, когда выйдя из роддома, Нонна телеграфировала на родину: «Родился сын. Отец – Слава», мать перекрестилась. «А все-таки молодец наша Нонка. Славка будет хороший семьянин!»

Однако сильно сыгранная первая роль на продолжительный период времени закрыла для Мордюковой кино: режиссеры ассоциировали ее теперь только с Улей, и сниматься не звали.

На экраны актрису вернул эпизод, который она честно и достоверно сыграла в «Возвращении Василия Бортникова» в 1952 году. Дальше пошли настоящие взлеты Мордюковой: «Чужая родня», «Простая история», «Председатель»…

Слава сделала Нонну Викторовну главным добытчиком в семье. Но зарплату она все равно получала мизерную, а каких трудов актрисе стоило выбить отдельную комнату для их семьи – в девять метров!

Привела в новое жилище Тихонова, тот презрительно поежился: лауреатам сталинской премии – девять метров с голым полом?! Критику Мордюкова снесла стоически, пообещав похлопотать еще. И выхлопотала – проходную каморку в коммуналке, зато 12 метров и с паркетом! Там они и прожили все свои 13 лет.

Оттуда Тихонов и ушел в одночасье, застав жену с ухажером. Размолвки у Мордюковой и Тихонова были всегда. Слишком уж они разные: скромный мальчишка из Подмосковья, своенравный с упрямым характером, и бойкая шумная казачка. Она любила песни и пляски, славилась пробивным характером, а в быту на мужа могла и прикрикнуть.

Но Тихонов переживал обиды внутри, а выяснений отношений не переносил. В отличие от Мордюковой – человека с душой нараспашку. Полной открытости и вовлеченности она требовала и от других. Эпизод, который заставил Нонну Викторовну задуматься, случился в один из дней, когда Мордюкова искала у кого занять до зарплаты.

Соседи отказали, тогда она, в поисках хоть 20 копеек, залезла в карманы мужниных пиджаков. И обомлела, обнаружив заначку – целых 10 рублей! О произошедшем тут же рассказала матери, а та приказала: «Не уходи от Славки!» Могла ли она знать, что спустя совсем немного времени семья действительно распадется.

В последнем интервью актриса говорит, что от Тихонова ушла сама, но в роковой июльский вечер чемодан собрал именно он.

Вернувшись с работы, Вячеслав Васильевич неожиданно попал на романтический вечер: очередной ухажер пил шампанское и танцевал с его женой. Тихонов тут же собрал свои вещи, а Мордюкова, точно знавшая, что никогда не собиралась изменять мужу, не пожелала оправдываться. Это было ниже ее достоинства.

Следующие 50 лет, даже находясь на одной съемочной площадке, даже воспитывая общего ребенка, они не просто не общались, они даже не здоровались. Два сильных характера остались непоколебимыми и когда их вызвали в реанимацию, где от передозировки наркотиков умирал Владимир.

В пагубном пристрастии сына Мордюкова до конца дней винила себя. Именно она решила, что Володя уже вырос и стала его, совсем еще юного, оставлять дома одного, когда ехала на гастроли. Недолюбленный ребенок, увлеченных карьерами и личной жизнью звездных родителей, искал отдушину сначала в работе. Но актерская судьба его не баловала. Тогда, как-то незаметно для себя, Володя подсел на наркотики.

Первую передозировку Нонна Викторовна увидела, когда вернулась со съемок. Сначала сын показался ей исхудавшим и осунувшимся, а потом ему и вовсе стало плохо. Врачи приехавшей скорой объяснили: передозировка. Нужна срочная реанимация. Подобное повторялось еще несколько раз, после которых Владимир клялся завязать. Но так и не смог.

Перед смертью сын на несколько минут вышел из комы. Увидев рядом обоих родителей, он сказал лишь одну фразу. Никто так и не воспроизвел ее, но однажды Римма Маркова объяснит: «Володя назвал их так, как они заслуживают. И сомкнул глаза навсегда».

Только в последнем интервью Мордюкова признается: все 50 лет размолвки, каждый день рождения ждала, что Тихонов ее поздравит, и каждый день рождения засыпала со слезами на глазах. Снова не поздравил.

О переживаниях Тихонова стало известно случайно: он попал в больницу с Роланом Быковым. Ежедневно Елена Санаева звонила супругу. Они подолгу нежничали, и тогда Тихонов, с тоской и болью, обронил: «Наверное, если бы я говорил Нонне такие слова, она бы от меня не ушла…»

Только через 12 лет эту фразу передадут Мордюковой. Она не удивится: «Да-да, знаю, любил». И признается, что не против позвонить бывшему мужу, да вот только не имеет его телефона. Заветные цифры нашли в одночасье. Позднее Мордюкова скажет, что из ее ухажеров с Тихоновым так никто и не сравнился.

А Вячеслав Васильевич неожиданно уйдет из семьи за несколько лет до смерти. А потом признается: за Нонной ревностно следил всю жизнь, у нее учился.

Их последний телефонный звонок все расставил по местам. Мордюкова сказала, как сильно уважает своего бывшего супруга «вот только всю жизнь тебе запутала», а он ответил лишь «спасибо». В этой жизни они простили друг друга и ушли с легкими сердцами.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

Татьяна Доронина и Олег Басилашвили: конец истории

Когда судья спросил, почему они разводятся, Олег и Татьяна хором закричали: «Не ваше дело!»

Татьяна Доронина была одной из самых красивых студенток Школы-студии МХАТ. Независимая, гордая, сильная, твердо знающая себе цену, она выделялась из любого ряда. Многим она казалась высокомерной, и как-то даже собирали целое комсомольское собрание, на котором студентку Доронину разбирали за надменность и звездную болезнь.

С Олегом Басилашвили, который тогда был скромным юношей, они стали встречаться на втором курсе. Таня при всей своей надменности была девушкой из простой семьи, а Олег – потомственный интеллигент, его мама была доктором филологических наук, автором учебника русского языка, отец руководил Московским техникумом связи.

У Дорониной и Басилашвили было две свадьбы: сначала на съемках фильма «Первый эшелон» в Казахстане (и жених, и невеста снимались там в эпизодах) с Олегом Ефремовым – посаженым отцом, потом в Москве. Олег и Татьяна отлично дополняли друг друга: она – мягкая и любящая, он – тонкий, умный, интеллигентный… Казалось, этот брак заключен на небесах и они всегда будут вместе.

Студенческие годы кончились, и взрослая жизнь началась со сложного выбора. Доронину пригласили работать в Москве, Басилашвили отправляли в драмтеатр в Волгограде. Капризная красавица многих удивила, поехав с мужем в Волгоград. Там их поселили в крошечной комнатке общежития. Было тесно, бедно, провинциально… Олег вскоре уехал на съемки, и это стало первым настоящим испытанием для их любви.

Доронина приехала навестить мужа и увидела странную сцену: в комнате с ним сидели и выпивали еще один актер и актриса. И все было как-то очень противно: грязная комната, разгромленный стол.

Утром она услышала разговор ассистентки режиссера с реквизиторшей, после которого ей захотелось немедленно ехать. Никто не называл имени ее мужа, но она поняла, что у вчерашней гостьи что-то было и с ним. Доронина побежала на вокзал. Басилашвили примчался следом, уговаривал не уезжать… Она уехала. После этого всё уже было по-другому, но все равно – было.

В Волгограде Татьяна поняла, что беременна. В своей книге воспоминаний она рассказывает, как приняла сложное решение пойти на аборт, как смотрела в холодную белизну потолка в больничной палате, как шептались соседки на соседних кроватях: «А у девочки, что молчит, первый раз, что ли?»

Потом ей сказали: были двойняшки, девочка и мальчик.

Вернувшись из больницы, Доронина сразу же начала работать, сразу же вышла на провинциальную волгоградскую сцену. Через некоторое время ее пригласили во МХАТ, но брали только ее, Басилашвили – нет, и Татьяна отказалась. Но вскоре всё разрешилось, их вместе взяли в ленинградский Ленком. Они снова жили в общежитской комнате, скромно обставленной какой-то бутафорской фанерной мебелью. Настоящими в комнате выглядели только книги. Доронина сыграла в «Фабричной девчонке» Володина, спектакль имел успех. Ее увидел Георгий Товстоногов, пригласил к себе в БДТ.

Как проходили эти переговоры – даже привычный ко всему Товстоногов был потрясен. К нему в кабинет пришла девушка с идеальным лицом, в дешевом простеньком платьице, старых туфлях на белых носочках. Когда он сказал, что хочет видеть Доронину в труппе своего театра, она сильно побледнела и произнесла своим необычным голосом марсианки: «Я перейду к вам только в том случае, если вместе со мной вы возьмете и моего мужа».
Изумленный Товстоногов согласился.

И вот – новая комната в новом общежитии, но эта – большая, просторная. Мебель казенная, но красивая, был даже настоящий письменный стол.

В БДТ дела Дорониной сразу же пошли в гору. У Басилашвили не сразу, но в какой-то момент тоже всё наладилось. У них всё было хорошо, и вообще никто не понял, почему они развелись. Правда, в театре Дорониной завидовали, против нее всё время плелись какие-то интриги, но она была любимицей Товстоногова, интриги ей не вредили. Однако, как рассказывал потом Басилашвили, ее характер стал меняться, в том числе и под влиянием этих интриг.

«Наш брак длился восемь лет… Но когда мы разошлись, я вдруг понял, что освободился от этого гнёта. Я очень благодарен Татьяне Васильевне за то, что она была инициатором развода…»
Когда на разводе судья спросил Доронину и Басилашвили, как они относятся друг к другу, они ответили:

– Я очень его люблю.
– И я очень люблю её.

А на его недоуменное «Почему тогда разводитесь» хором закричали:

«Не ваше дело!»

Так закончилась история любви этих блистательных артистов. Но жизнь больше любви – впереди каждого из них ждало новое счастье.

Лариса Хомайко

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

ИДА И ИСИДОР ШТРАУС: РЕАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ ЛЮБВИ ПАССАЖИРОВ «ТИТАНИКА».

Ида и Исидор Штраус жили душа в душу, и даже когда были не вместе, писали друг другу письма каждый день. Их последняя совместная фотография была сделана на палубе «Титаника,» на который они сели, чтобы добраться домой из Европы. И когда лайнер уже погружался под воду, они так и не смогли разлучиться и остались вместе на борту тонущего корабля…

Эта пара была состоятельна и могла позволить себе путешествовать на супер-современном лайнере через весь океан в каюте первого класса. Исидор Штраус (Isidor Straus) являлся бизнесменом, а также совладельцем крупнейшей американской сети универмагов «Macy's», так что на момент своей смерти, в 67 лет, он был миллионером.

Ида встретила Исидора, когда ей было 22 года, в браке у них родилось семеро детей, один из которых умер еще ребенком. Об их совместной жизни осталось очень мало фактов: только то, что они по-настоящему любили друг друга и, даже когда обстоятельства разлучали их, они писали друг другу письма каждый день, рассказывая о прошедшем дне, как если бы вели друг с другом вечернюю беседу за ужином.

3 апреля 1912 года Ида и Исидор взошли вместе на борт «Титаника». В их распоряжении была шикарная каюта первого класса, к тому же, с ними ехала горничная, которая облегчала их быт. В начале своего путешествия пара решила сделать фотографию на память. Буквально за три дня до катастрофы фотограф сошел на берег в Квинстауне, а чета Штарус продолжила свой путь на борту лайнера.

Экипаж принял решение эвакуировать в первую очередь женщин и детей. Для Исидоры было предусмотрено место в шлюпке номер 8 – вместе с остальными пассажирами первого класса. Понимая, что ее мужу не разрешат присоединиться к женщинам, Ида отказалась покидать лайнер.

Полковник Арчибальд Граси, которому удалось выжить и который был свидетелем этой сцены, посоветовал Исидору обратиться к капитану, чтобы они оба могли спастись. «Я не буду этого делать, – сказал 67-летний миллионер. – Я сяду в шлюпку не раньше, чем спасутся остальные люди.»

Сначала с тонущего корабля отправляли детей и женщин первого класса. В то же время, Ида поняла, что с ними все еще находится их горничная, которой, в силу того, что она не была пассажиром первого класса, место не было положено.

Ида накинула на ее плечи дорогое меховое пальто и со словами «Мне оно все равно уже больше не понадобится» настояла на том, чтобы девушка заняла место в шлюпке вместо самой Иды. Горничная позже рассказывала, что последнее, что она услышала от Иды Штраус было: «Я не разлучусь со своим мужем. Мы жили вместе – и мы умрем вместе.»

Последний раз пару видели на палубе тонущего корабля – они стояли, прижавшись друг к друг и держались за руки. Один из пассажиров, которым удалось спасти, описал эту сцену как «самое выразительное проявление любви и преданности.»

Ида и Исидор погибли вместе, когда корабль полностью ушел под воду. Позже, спасателям удалось обнаружить тело Исидора. Его узнали по дорогой одежде, золотым именным часам и нескольким драгоценным аксессуарам. Тело его жены так никогда и не было найдено.

Шестеро детей четы Штраус перевезли тело Исидора в фамильный склеп на кладбище в Нью-Йорке, а на памятной табличке написали цитату из книги «Песни Песней Соломона»: «Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее.»
Памятная табличка семье Штраус, установленная на центральном универмаге Macy's в Нью-Йорке. *Их жизнь была прекрасна, а их смерть – величественна.

Позже Джеймс Кемерон изобразил чету Штраус в своем легендарном фильме – в версии режиссера пожилая пара умерла, обнявшись вместе в своей каюте.
Инет

Рейтинг

0 из 5 звезд. 0 голосов.