Не ждали.
*
Наш с Машкой отец уехал куда-то на заработки, и пропал, когда я учился в пятом классе, а сестра – в первом. Точнее, тогда он исчез с концами. А до этого просто уезжал и пропадал на несколько месяцев. Женаты они с матерью не были, батя был вольным соколом. Вот и ездил по стране то туда, то сюда. Возвращался, когда и как хотел, правда всегда с деньгами и подарками. Мать терпела, потому, что любила его до беспамятства.
— Володенька, ты уж возвращайся поскорее. – просила она.
— Ну, ладно тебе. Не разводи сырость. Жди с подарками.
Небрежно целовал её, и исчезал. Пока его не было, за нами приглядывал папин брат, дядя Коля. Мамка, наверное, нравилась ему – он никогда не говорил об этом. Никогда не уделял ей особых знаков внимания. Мы просто всегда могли на него рассчитывать.
— Ну, как ты тут, Таисия? – спрашивал дядя Коля, заходя к нам. – Как мелкие?
— Ур-р-р-а, дядя Коля пришёл! – вопил я, и бежал к дядьке обниматься.
— Здорово, Денис. – Николай коротко прижимал меня к себе.
Как по мне, так лучше бы он был моим отцом. По выходным дядя Коля возил нас с Машкой гулять, пока мама отдыхала. Иногда она выбиралась с нами. А иногда предпочитала посидеть дома, подумать о своей нелёгкой бабьей судьбе.
Когда я подрос, дядя Коля принёс домой гимнастическую стенку и установил в коридоре. Бати к тому времени дома не было почти полгода. Я помогал прикручивать снаряды. Машка стояла в стороне и наблюдала за тем , как сноровисто дядька прилаживает турник, канат и кольца.
— Дядь Коль, а чего ты не женишься? Ты вон какой рукастый. Тебя любая с твоими золотыми руками оторвёт. – прокомментировала Маша, не по-детски мудрая женской мудростью.
Женская мудрость нимало основывалась на подслушанных разговорах матери с подругами.
— Не нравится мне никто, Мария. Понравится – женюсь.
— А детей-то тебе своих-то не хочется, что ли?
Машка смешно развела руки.
Дядя Коля отложил инструменты и серьезно сказал:
— Мне пока вас хватает. А ты чего, спровадить меня пытаешься? – прищурился он.
Машка не была дурой.
— Я?! – широко распахнула она глаза. – Да что ты, дядь Коль. Я тебе всегда рада.
Вечером я спросил у Машки:
— Ты чего цепляешься к нему? Еще обидится и ходить перестанет.
— А папка подарки привозит… — мечтательно сказала сестрица. – Скоро уж приедет, наверное.
— У-у, д у р а. Купили тебя за подарки. Да ты знаешь, сколько эти снаряды стоят, которые он нам принес?
— А мне-то они чего? Я платьев хочу и кукол. Я же не обезьяна, по твоим турникам лазить.
Машка в этот раз отца ждала напрасно. Он не приехал. Однажды дядя Коля пришёл к нам и заперся с мамой в кухне. Что-то ей втолковывал, а мама горько плакала.
— Тая, не реви. Я вас не брошу. Ну, ты ж его знаешь… ему подавай, где послаще, да помягче.
Мама завыла в голос. Прямо вот так «Ой-ой-ой-ой-ой», после чего еще долго горько рыдала.
Дядя Коля приходил к нам, как раньше. Помочь, починить, погулять с детьми. Однажды решился. Поговорил с мамой о своих чувствах. Я с чистой совестью подслушивал.
— Коль, да не нужна я тебе! Ты вон какой мужик хороший. Счастья ты заслуживаешь. Настоящего счастья.
— Ну, мне поди виднее, кто мне нужен. – упрямо сказал дядя Коля.
— А если он вернётся?
Коля ничего не отвечал.
— Я его всё равно ждать буду. Люблю я его, Коля! Не могу ничего поделать. Если ты уверен, что нужна тебе такая. Без сердца.
Я на цыпочках отошёл от двери. Мать я готов был убить. Надо же, дура какая! Нашла кого любить и ждать. Тьфу.
Стали жить. Машка, та была вся в отца. Где кормят, там и ластится. Мог ли я обвинять её? Она уже тоже, кажется, поняла, что ждать отца с подарками нет смысла. А дядя Коля старался. Работал на нашу большую семью. Мама родила ему сына, Вадика. Счастью дяди Коли не было ни конца, ни края. Они расписались с матерью, и всё начало входить в колею.
Я окончил школу без троек, и должен был пройти в институт на бюджет. Мать сияла, как самовар.
— У нас в семье ученый будет, а, Коль?
— Ну, а что мы? Тоже, поди, не лаптем щи хлебаем.
— Да перестаньте вы! Какой учёный. – краснел и отмахивался я. – Налейте мне вон лучше шампанского. Попробовать.
— Ой, а то ты не пробовал. – фыркала Машка, а я делал ей страшные глаза.
Вадик бестолково лазил по всем нам, норовя залезть на стол и разрушить его. Коля схватил его и усадил к себе на колени.
— Ну-ка, сынок, веди себя хорошо. Ты ж уже не грудной!
Вадик немедленно схватил со стола ложку, приложил к носу и скосил глаза, дурачась. Все расхохотались.
— В дверь что ли звонят? – навострила уши Машка.
Мать открыла и попятилась в комнату. В дверном проеме нарисовался отец. Повисла тишина. Он осмотрелся и сказал:
— А чего вы? Гуляйте дальше.
Мы молчали. Вадик сполз с дяди Коли и пошёл в сторону нового дяденьки. Отец не обратил на него никакого внимания, а мать схватила Вадика на руки и закрылась им, как щитом. Дядя Коля встал и покачнулся.
— Куда? – спросила мать не своим голосом.
— Я… подышать мне надо.
И вышел, аккуратно отодвинув брата плечом. Я встал и собрался идти за ним. А Машка за мной.
— Доча, погляди, какие я тебе шмотки модные привез. – предложил отец.
К моему удивлению, Машка на него даже не взглянула. Она догнала меня в коридоре и зашептала на ухо.
— Давай, я за ним пойду. А ты лучше послушай, что тут будет.
— Но…
— Ну, Деня! Ну, у тебя лучше получается подслушивать!
Вот же, а… но она права! Хоть в шпионы иди.
Машка выбежала за Колей, а я притаился в коридоре, с ужасом думая о том, что мать наконец-то… дождалась. Любовь всей своей жизни. Что же теперь будет с нашей семьёй?
— Тай, ты чо? Замуж, что ли, за Кольку вышла? – ехидно спросил отец.
Мать молчала.
— Тая… ну, было и было. Мало ли, кто там где согрешил. Всё. Я вернулся!
Послышалась какая-то возня, звук пощёчины и рёв напуганного Вадика.
— Шёл бы ты, Вова… на хрен отсюда.
— Тай, да ты чего?
— Всё, я сказала! Уходи. Никто тебя тут не ждал.
— Врешь. Я по глазам вижу. Глаза врать не станут.
— Ну, а я всё сказала. — отрезала мать.
Отец вышел через мгновение, увидел меня в коридоре.
— Подслушиваешь? Ну-ну. Далеко пойдёшь.
Но мне было безразлично, что он обо мне думает. Я сунулся в комнату, думая, что мать сидит, убивается. Но она, успокаивала Вадьку, поправляла причёску и стол одновременно. Как Юлий Цезарь.
— Уф-ф. Чуть праздник-то нам не испортил, да? – мать улыбнулась чуть кривовато. – Ну, где там они все?
Вадик уже забыл о том, что мама ругалась с дядей. Он, довольный, что никто не мешает, двигал стул.
Я вышел на улицу. Машка с дядей Колей сидели через дорогу в парке. Она вцепилась в его руку своими ручонками и положила голову ему на плечо. Как будто боялась, что если расцепит руки, дядька куда-нибудь денется. Я подошёл сзади, посмотрел на них. Мне так давно хотелось это сказать. Я обошёл лавочку, посмотрел в Колино потерянное лицо:
— Бать, хорош тут сидеть. Пошли домой. Мамка зовёт.
У Николая задрожали руки. Машка тут же положила на них сверху свои ладошки. Оторвала голову, посмотрела на него:
— Правда, пойдём, пап?
Мы пошли. Как-никак, у нас сегодня был праздник. Я окончил школу.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Автор: Мистика в моей крови

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.

И остался грех на душе

Ольга с утра хлопочет на кухне. Праздник как-никак, 8-е марта. Дети и внуки обязательно придут поздравить. Хоть дети и говорят, что всё принесут с собой: и салаты, и закуски, и горячее, но она готовит свою утку с яблоками, даже две утки, семья большая — пятеро детей и четверо внуков.

Первым, как всегда, поздравил младшенький, заскрёбыш, так его ласково называет отец. Сынок подарил красивый букет и духи, не какие-нибудь, а французские.

— С ума сошёл! Такие деньги отдал, куда они мне? — запричитала Ольга.

— Моя любимая мамочка достойна самого лучшего, — ответил сын и расцеловал мать.

Саше 24 года, он живёт с родителями. Закончил институт, работает. Дружит с хорошей девушкой, но жениться пока не собирается. Считает, что надо сначала что-то заработать. Умный парень.

Саша убежал по своим делам, а мать снова вспоминала свой старый грех, который до сих пор камнем лежит у неё на душе. Не знает сынок, что его любимая мамочка чуть не отдала его чужим людям, было такое, было… но Бог отнёс, не дал беде случиться.

… Своего будущего мужа Павла Ольга знала, можно сказать, всю жизнь. Жили на одной улице, учились в одном классе.

Паша был младшим в семье, а Оля — единственной дочерью у матери. Отца у неё не было. Олина мать была горбатенькой, бык в детстве повредил ей спину. Она получала небольшую пенсию по инвалидности и шила людям на дому. Швея она была хорошая, и заказов было много. Оля никогда не спрашивала у матери кто её отец? Стеснялась.

К концу выпускного класса Оля и Паша дружили уже серьёзно. Сразу после школы подали заявление в ЗАГС. Паша устроился на местный завод, а Ольга в цех индивидуального пошива одежды в Доме Быта. Мать обучила её портновскому мастерству.

Жить молодые стали с Пашиными родителями. Ольга до сих пор вспоминает их с теплом, золотые были люди. Старшие брат с сестрой уже отделились, а Пашу с Олей они от себя не отпустили.

В 1985 году на свет появилась первая дочь Татьяна. Как все радовались! Паша любил доченьку, с удовольствием возился с ней: и искупает, и спать уложит.

Свекровь тоже помогала и приговаривала, — Деток должно быть много, не откладывайте деток на потом. Да, и мы ещё успеем помочь. —

Её желание быстро сбылось. Дочери было 5 месяцев, она перестала брать грудь. Ольга испугалась, пошла в больницу. Оказалось ещё один ребёнок на подходе.

Молодой муж сказал, — Хорошо! Как раз двоих подряд и вырастим.-

В 1986 году на свет появился Андрей. Родился он слабенький. Выписали Ольгу с сыном только через месяц. Дома за него взялась свекровь. Он стал быстро набирать вес, и к году ничем не отличался от сверстников.

Жизнь шла своим чередом. Сделали пристройку к дому, а вокруг дома широкую веранду.

Дети росли. Одежду малышам Ольга шила сама, могла из старого переделать, связать. Выручал свой огород.

Однажды Ольга почувствовала себя плохо, голова болит, ноги, как ватные, но на работу пошла, думала легче станет. С работы её увезли на «скорой» в больницу, а там и диагноз — опять «интересное положение».

Муж и родственники в один голос, — Ребёнок, это дар Божий! Пусть будет ещё один.-

И родилась у молодых родителей ещё одна девочка Ирочка.

— Ангелочек, как есть ангелочек, — умилялась свекровь.

После рождения Ирочки Ольга с Пашей решили, что они выполнили свой долг по увеличению населения страны и надо остановиться.

Но, как известно, человек предполагает, а Боженька располагает. Советская контрацепция не справилась со своей задачей. Ольга была в смятении.

Пришла её мама, попыталась успокоить, — Доченька, ты только не губи ребёночка. Я помогу. —

В конце 1989 года на свет появилась Дашенька. Только бабушка недолго радовалась последней внучке, через полтора года её не стало.

И до их городка дошёл кризис, бушующий в стране. Цех индивидуального пошива закрылся и Ольга осталась без работы. Паша работал, но деньги не платили. Давали вместо денег муку, крупы, сахар, но очень редко. Семью тянули его родители на свою пенсию, которую тоже выплачивали нерегулярно. Страну трясло. И не все смогли выдержать эту тряску. Свёкор со свекровью покинули их навсегда с разницей в полгода.

Сказать, что было трудно – ничего не сказать. Четверо детей мал мала меньше, безденежье и безнадёга. Дети уже ходили в школу, все кроме младшей Дашеньки, и каждый старался принести маме и сестрёнке из школы булочку, или пирожок. Дома разносолов не было. В общем-то, тогда многие семьи так жили. У них хоть огород был, у других и этого не было.

А тут новая беда, заподозрила Ольга что-то неладное в организме, пошла в больницу. Врач успокоила, нехватка витаминов. Второй раз она посетила больницу, когда заметила, что фигура увеличивается в области живота. Вердикт — 5 месяцев.

Ольга рыдала в кабинете, — Как же так? Я же к Вам приходила. У меня четверо детей, нам бы их поднять. Мне не нужен пятый ребёнок. —

Через неделю позвонила врач и попросила подойти. Она нашла Ольгиному нерождённому ребенку новых родителей. Богатые и порядочные люди готовы его сразу забрать. Сами родить не могут. Они согласны заплатить деньги и обеспечить Ольгину семью полноценным питанием.

Ольга посоветовалась с мужем. И они согласились.

Жизнь семьи резко улучшилась: фрукты, деликатесы, мясо, конфеты и даже деньги. Жизнь стала спокойнее, но Ольгу это не радовало.

Она чувствовала, что они поступают неправильно, что их никогда не одобрили бы родители. Ольга страдала и металась, а потом решила в следующий приезд сказать потенциальным приёмным родителям, что не отдаст им своего ребёнка, и будь что будет!

Но в следующий приезд они сами отказались от ребёнка. Оказывается, случилось чудо! Женщина поняла, что сама станет матерью. Их радости не было предела! На прощание они оставили Ольге деньги на приданное новорожденному. Они расстались, пожелав друг другу счастья и благополучного разрешения от бремени.

В конце 1997 года семья пополнилась в очередной раз, родился последний сынок Саша.

Жизнь стала постепенно налаживаться. Дети росли. Конечно, Ольга не раз слышала в свой адрес » понарожали колхоз, и куда плодятся?» Но это уже были мелочи жизни, на которые она не обращала внимания.

Ольге до сих пор бывает стыдно за тот свой необдуманный поступок. Она порой думает,

— Господи, мы чуть отдали своего сыночка в чужие руки, а он нас с отцом так любит! Хорошо, что Саша никогда не узнает, как его мать когда-то от безысходности проклинала всё на свете и кричала, что он ей не нужен! —

… От невесёлых мыслей Ольгу отвлекли приехавшие дети и внуки. Стали накрывать на стол.

Вся семья в сборе.

И это такое счастье!

Автор: Наталья Сергеевна

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Мой почти трехлетний сын готов дни напролет общаться с прабабушкой..

Так уж повелось с давних-давних пор, что прабабушки — самые лучшие сказочницы для своих правнуков. Они могут ни о чем особенном не говорить.

Так, сетовать, что пирожки не пропеклись или что суп пересолен. Переживать, что давление высокое, а погода опять капризничает.

Вспоминать свою молодость и сравнивать с современностью, в которой все не то, не так и все же прекрасно. Но маленькие правнуки, которые только-только начинают произносить свои первые предложения, всегда слушают прабабушек, открыв рот, и смотрят на них, как на героев.

То я слышу, как они обсуждают форму облаков и находят на небе аж трех слонов и один самосвал. То точат карандаши и комментируют: очистки похожи на звездочки (так считает прабабушка) и на цветочки (уверен романтик сын).

То они едят тертое яблоко и кормят им заодно: медведей, кукол, резиновую черепашку, железный танк, заводной паровозик и решают, наконец, покормить и… саму ложку, которой едят – ведь она так для всех старается! Обидно, если ей, такой щедрой, не достанется даже капельки яблочного пюре. И вот, прабабушка и правнук ищут, где же у ложки рот… И не поверите — находят!

А после перекуса прабабушка и правнук перекладывают игрушки из ведра побольше в ведро поменьше, и комментируют-рассуждают: «Слоник, ты чего туда залез? А ну вылезай!». И делают вывод: «Если закрыть игрушки в ведре крышкой, они ни за что не промокнут под дождем!».

И сразу разговор пойдет о дожде. О зонтиках, плащах, резиновых сапогах и лужах. Кстати, лужи будут весной, когда снег растает, и значит, самое время помечтать о весне, когда прилетят птицы, на деревьях появятся почки, можно будет пускать кораблики в ручьях…

И еще куча всяких интереснейших подробностей. Одно цепляется за другое. Не нужно выдумывать тему, она сама возникнет, сама увлечет и сама же предложит следующую.

А вообще у прабабушки и правнука дел невпроворот! Книжки перекладываются из одного рюкзачка в другой. «По старшинству» расставляются тапочки.

Сперва идут папины: огромные, в коричневую клетку. По мнению правнука папины тапочки — самые красивые. Каждый раз малыш их примеряет и каждый раз вздыхает: слишком большие! Но прабабушка знает, как утешить:

— А давай это будут твои лыжи?!

Самые крошечные в ряду — сандалики правнука. Красненькие, на липучках. Когда малыш их поправляет, чтобы стояли аккуратной парой, он едва сдерживается, чтобы не расцеловать их. Кстати, несколько раз прабабушка и правнук возили сандалики в детской колясочке…

Обувная процессия красноречиво напоминает мне, что я опять начистила к ужину мало картошки. Ведь если столько ног, то и ртов много. И пока чищу, прислушиваюсь, о чем они там говорят, эти двое у окна: одна в ситцевом халате, другой – в колготках и в байковой рубашечке.

Честно, «уоконные» разговоры прабабушки и правнука — мои любимые. Могу слушать их бесконечно. Да они столько и длятся и, кажется, если отменить ужин и необходимость ложиться спать, эти разговоры никогда бы не заканчивались.

Обсуждают происходящее. Там кто-то идет, бежит, падает, отряхивается. Кто-то несет пакеты с продуктами. Кто-то ищет ключ в кармане пальто, и прабабушка с правнуком всей душой болеют за него: хоть бы не потерял!

Люди за коном выгуливают собак самых разных пород и расцветок. Прабабушке нравятся женщины в шубах. А правнуку — дети с санками.

Прабабушка не пропускает ни одной птички, а правнук радуется редким кошкам, которые оставляют на снегу следы — их тоже рассматривают и обсуждают.

А еще по дорогам ездят машины — и обсуждение крутится вокруг них. Ведь машины — это не только их марки, цвета и размеры, это еще и колеса, фары, мигалки, дворники, окна, двери, скорость, тормоза…

А еще — светофоры. И как возмущен правнук, если кто-то перебегает шоссе на красный! И как подгоняет прабабушка бабулек, которые не успевают перейти через дорогу на зеленый..

Как-то на детской площадке меня спросила мама девочки, с которой сын играл в песочнице: «Вы куда-то его водите, да? На кружки? Он у вас такой смышленый. И такой болтун! Столько всего знает и умеет…».

В ответ я пожала плечами: «Не вожу. Некогда да и рано». А по пути домой сообразила: прабабушка сделала моего сына таким развитым.

Если и есть методика, которая развивает детей всесторонне, то название ей «Прабабушка». Или, по-другому, если у ребенка есть прабабушка, ему не нужны никакие методики!

Общение правнука с прабабушкой превратит его и в наблюдателя, и в мечтателя, и в философа, и в слушателя и в фантазера. А еще сделает его счастливым. А счастье, когда тебе почти три, это так же важно, как когда тебе за восемьдесят восемь.

— Ты мое счастье, — шепчет прабабушка на ухо правнуку.

— Я тоже могу шептать шепотом, — хвастается правнук и произносить тихо-тихо:

— Бабука, ты мое тятье…

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

АНЬКА

Я растил Аньку один. Её блудная мамаша, — танцовщица, — шесть лет назад влюбилась в своего коллегу и уехала с ним в Париж. Дочери нашей тогда едва исполнилось семь лет.

— Поди, полюбуйся на свою оторву. Опять она с хулиганьём каким-то. Всю детскую площадку уже загадили.

Соседка была как всегда красноречива.

— Попересажать бы их всех к чертям собачьим. С т а л и н а на вас нет!

— Насколько я помню, Зинаида Викторовна, вы его тоже не застали. Или было?

— Ах ты!

Я нырял в свою квартиру и игнорировал вопли соседки в подъезде и её звонки в нашу дверь. Отходил к окну, всматривался в темноту, приоткрывал створку. С улицы доносилось бряцание гитары и нестройное пение, изредка прерывающееся на хохот. Я доверял своей дочери, но соседка действовала на нервы. Вытаскивал мобильник, набирал абоненту «Умница моя».

— Да, пап!

— Долго ещё гулять собираешься?

— А что такое?

— Иди домой и покажи мне дневник!

Анька хмыкала и говорила:

— Ты меня до одиннадцати отпустил, помнишь? Дневник на столе, посмотри сам. Привет Зинаиде.

Какие у меня могли быть к Аньке вопросы? В дневнике, в ряд и столбиком, стояли одни пятерки. Дома было чисто. Дочь даже научилась готовить. Поначалу всё было комом, но она купила на сэкономленные карманные деньги кулинарную книгу, кажется «Миллион меню», и по выходным с утра училась стряпать. Вечером её ждали друзья, а день Аня посвящала дому.

— Почему ты с ними дружишь? Зинаида говорит, они хулиганы.

Анька вздыхала и обстоятельно объясняла мне, как тупому:

— Мы просто все неблагополучные – по этому признаку подобрались. Ну… из неполных семей, в смысле. Это нас и объединило. Никто из нас не виноват, что у нас такие отцы-матери безответственные. А хулиганство-то в чём? Мы на гитаре учимся играть, на турнике подтягиваемся. Не курим, не пьём.

— Зинаида говорит, мусорите вы.

— Ой, слушай больше эту дуру старую!

— Аня! Она взрослый человек. Нельзя так говорить.

— Нельзя про умных. А про неё если правда, то чего нельзя-то?

— Ань, ну почему ты просто не дружишь со своими одноклассницами, как все нормальные дети?

Анька смешно морщила нос и говорила:

— Скучно мне, как все. И, пап, ну мы правда ничего плохого не делаем! Ты же меня знаешь.

Я её знал. Но меня смущал Анькин возраст. Всё-таки девочка-подросток. Сегодня не пьёт-не курит, а завтра – кто её знает?

Почему Анютка в телефоне была записана, как умница моя? Вот потому и была. Рано осталась без матери и ей пришлось повзрослеть. Учёба давалась ей легко, Аня была очень способной. С бытом она по мере взросления тоже разобралась. Анька чувствовала свою взрослость и ответственность, и это ей нравилось. Про мать она никогда не спрашивала. С того самого дня, как Наташа, смущаясь, сбивчиво пыталась объяснить своей дочери какую-то муру про «творческую личность», «вдохновение» и «поиск творца». Пряча за высокими фразами свою легкомысленную, мягко говоря, натуру. О том, что я, дурак, вообще женился на ней, я тоже не любил вспоминать. Так и не говорили мы с Анькой про её блудную мамашу.

Однажды я попробовал устроить свою личную жизнь со сметчицей из нашей компании. Она была тридцатилетней, одинокой, женщиной приятной полноты. То, что у меня ребенок, её не смущало. Отправив Аню кое-как на выходные к бабушке, — ездить туда дочь не любила, потому, что моя мама её начинала жалеть, — я наконец-то привёл Иру к нам домой.

— Какая твоя дочка молодец! – похвалила она наш порядок. — Чувствуется женская рука. Сколько ей?

— Четырнадцать уже.

— А сколько было, когда жена от тебя ушла?

— Семь лет назад. Да ну! Не хочу вспоминать. Иди ко мне…

Ира волновалась, примет её Аня, или нет. Я надеялся на то, что примет. Дочери надоело торчать у бабушки, и она отправилась домой. Мать звонила мне, хотела предупредить, но телефон я благополучно забыл в кармане куртки и из комнаты не слышал. Ира что-то там стирала, готовила, мыла, а я смотрел по телеку спорт. Громко. Чуть с дивана не свалился, когда в комнате нарисовалось моё чадо, покосилось на Иру, напевающую что-то в кухне. Аня взяла пульт, сделала потише, и громогласно спросила:

— А что у нас за красные парашюты сушатся на балконе?

Ира очень обиделась и больше не приходила. Мы ещё какое-то время встречались у неё, а потом всё сошло на нет.

— Ты порушила мою личную жизнь! – говорил я Аньке с пафосным сарказмом.

— Пап, ну зачем тебе жена, которая трусы на балкон вывешивает?! И вообще, все они одинаковые. Поматросят и бросят. А я никогда тебя не брошу!

Мы смеялись. Нам и правда было хорошо вдвоём. А личную жизнь можно иметь и вне дома. Без фанатизма – чего, обязательно жениться, что ли?

Как-то раз, — Аньке было уже шестнадцать, — в дверь позвонили с утра пораньше. Я пил кофе в кухне, Анька в пижаме выползла полусонная из туалета и махнула на меня:

— Завтракай спокойно. Я открою.

Я вернулся в кухню, но даже кружку взять не успел. Из коридора послышалось какое-то воркование, которое оборвал Анькин жёсткий возглас:

— Стоп! Хватит. Помолчите минуту.

Затем она вошла в кухню и сказала, глядя куда-то сквозь меня:

— Это к тебе.

И ушла в свою комнату. Закрылась там. Я вышел в коридор и обнаружил Наташку, которая затаскивала в квартиру огромный чемодан.

— Привет, Серёня. Я говорю, Анька-то как выросла! Просто невеста уже. Да помоги же ты мне, не стой столбом.

Из своей квартиры выглянула Зинаида, открыла было рот, да снова закрыла. Посмотрела на меня с невероятным сочувствием.

— Здрассти, Зинаида Викторовна. – поздоровалась Наташа.

Соседка сплюнула и закрыла дверь.

— Тебе чего надо тут? – хрипло спросил я.

— Серёнь, ты чего? Я ж только с самолёта. – растерялась Наташка. – Я подарки привезла.

Я молчал.

— А… а куда мне?

Я развернулся и пошёл в кухню. Допивать кофе. В голове был сумбур, в глазах туман, в ушах какой-то гул. Наташка почти не изменилась за эти девять лет. Зачем она тут?

Видимо, ей удалось наконец затащить внутрь свой скарб, она прямо в обуви прошла в кухню. А Анька вчера мыла полы.

— Серёж, чего такое-то? Не рады мне?

— Всё? Творческий поиск закончился? Мы тебя не ждали. Можешь проваливать туда, откуда приехала.

— Но… девочке нужна мать. – совсем уже глупо пробормотала Наташка.

Серьёзно, что ли? Девять лет не нужна была, видимо, по её мнению. Я встал, пошёл к Аньке в комнату, постучал. Она открыла в наушниках. Сняла один наушник и невозмутимо спросила:

— Чего? Я лекции по праву слушаю.

Анька планировала пойти учиться на юридический.

— Я не хотел мешать. Что мне делать… с ней?

Дочь сняла второй наушник, пропустила меня в комнату. Закрыла дверь.

— Тебе моё мнение нужно?

— Важно! Ты чего? Мы же семья!

— Именно! Мы – да. Она – нет. Общая кровь не делает людей семьёй. Не только она. Мне не нужна тут эта женщина, но решать тебе, папа.

— Тебе не нужна твоя мать?

— Мать была бы нужна. А это мать, что ли?

Это было справедливо. Проблема была в том, что мы с Наташкой не разводились. И она всё ещё была прописана в нашей квартире. Я всё это объяснил Аньке.

— Получается, выгнать я её не могу. По закону. Ты же у нас изучаешь законы?

— Как ты мог не развестись за столько лет?!

— Да оно мне как-то вроде и ни к чему было…

Анька обняла меня за шею. Показывая мне, что она на моей стороне, что мы – семья. И со всем справимся.

Наташа осталась. И даже старалась тоже стать частью нашей семьи. Однажды я пришёл с работы, вошёл в квартиру, и услышал разговор в кухне:

— Ну неужели ты никогда не сможешь меня простить? – плакала Наташа. – Я ведь твоя мама. Я была молодой, глупой. Я очень виновата!

— Да ты и не изменилась! Ну, прощу я тебя. Папа простит. А потом ты опять хвостом вильнёшь и уедешь в какую-нибудь Европу.

— Да нет же! Нет! Дочка…

Я в это время уже прошёл в квартиру и стоял за дверью кухни. Наташа потянулась к Ане и попыталась её обнять. Но Аня не позволила.

— Нет! Я – ежик. И никогда больше я не повернусь к тебе брюхом, мама!

В слове «мама» было столько горечи и сарказма, что я пришёл в ужас. Бедная Анька! При всей внешней невозмутимости, что за боль она проживает изо дня в день внутри себя. Боль ежа, которому проткнули незащищённый живот.

Наташа вскоре съехала от нас. Перед тем, как уехать, она спросила меня, не хочу ли я развестись. Я хотел. И нас довольно быстро развели. Куда поехала моя творческая бывшая – я понятия не имел. Зачем ей вообще нужно было появляться в нашей жизни – тоже не знаю. Больше мы её не видели, и ничего о ней не знали. После Наташиного отъезда всё стало возвращаться в привычный ритм. Анька училась, занималась домом, вечерами гуляла со своими «неблагополучными» друзьями. Может и парень уже появился – я не знал. Знал только одно: я могу ей доверять. Мы – семья.

— Женись, пап. – как-то сказала мне она. – Я хочу, чтобы ты был счастлив. И, это… прости меня за тёть Ирины парашюты.

Мы весь вечер хихикали над той историей. Вспоминали, и ржали.

Я не знаю, как мне это удалось. Или моей заслуги в том вовсе не было, но Анька росла чудесным человеком. И выросла. И реализовала свою мечту. Она училась на юридическом, встречалась со своим однокурсником, Игорем. Он бывал у нас в гостях и мне нравился – хороший, надёжный парень. Но когда я спросил, не собирается ли она замуж, дочь сказала, что сначала – карьера, потом уже всё остальное.

— Неужели ты не хочешь семью? Мне казалось, что все девушки этого хотят.

Меня кольнула мысль, что Анька боится стать плохой матерь. Кукушкой, как Наташа.

— Пап, всему своё время. Я обязательно схожу замуж, а может быть даже и выйду. Прям вот так раз, и на всю жизнь. Очень на это надеюсь. Что же касается семьи… у меня она есть. И была все эти годы. Ты – моя семья, пап. Любимая и самая лучшая семья.

И сейчас, и всегда, я чувствовал то же самое, но всё равно не смог сдержать слёз…

Инет

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.