ВРЕМЯ ПОКАЖЕТ…

— Какая невеста? – Елена схватилась за сердце и опустилась на табурет у стола, напрочь забыв про жаркое на плите.
— Мам, ну какие невесты бывают? – рассмеялся Дмитрий.
— Сынок, погоди, совсем что-то темно перед глазами… Зачем это? Так рано! Да и кто она?
— А есть варианты?
Елена с ужасом посмотрела на сына.
— Только не говори мне, что…
— Мама, да, Марина, конечно! Какие еще варианты-то?
Елена судорожно выдохнула и спрятала лицо в ладонях. Как она этого боялась! Сколько раз разговаривала с Димой, просила, чтобы одумался. Толку-то! И как теперь быть? Скажи сейчас категоричное «нет» и скандала не оберешься…
— Сыночек, — она наконец подняла голову и даже попробовала улыбнуться. – Ты, конечно, уже взрослый и сам принимаешь решения. Если ты так уверен, то я приму твой выбор. И Марину приму. Только вот… Может быть не торопиться так? Что толку, что сейчас вы поженитесь, а потом ты в армию уйдешь. И два года будете так далеко друг от друга. Может лучше ты отслужишь, а потом свадьбу сыграем? И тогда уж и вы вместе, и мне радость – внуков нянчить буду…
— Нет, мам. Я все решил. Хочу, чтобы Марина женой мне стала сейчас. Ты же знаешь, как они живут. А если со мной что? Кто о ней позаботится? Она же совсем одна останется, если с бабушкой что случится!
— Прав-то ты прав, да только захочет ли сама Марина, чтобы я о ней заботилась? Ты у нее-то спросил? – Елена попробовала последний аргумент.
— Нет, не спрашивал еще.
— А ты спроси, Дима! Непростое ведь решение? Не кило картошки купить….
Елена, затаив дыхание, наблюдала за сыном. Что скажет, как повернет? Только бы отсрочку получить, а дальше видно будет. За два года много чего случиться может….
— Может ты и права, мама. Поговорю с ней. Ты меня не жди сегодня, ложись, я ключи взял. Мы с Лехой собрались после тренировки с пацанами встретиться. Я недолго. – Дима поцеловал мать в щеку и вышел из кухни.
Елена, тихонько перевела дух и, ойкнув, выключила плиту. Ну вот, еще и без ужина чуть не остались из-за этой…
Марину она не любила.. Сама не знала почему. Не нравилась ей эта девушка.. Вроде и причин особых не было, а вот поди ж ты…
Лучшая подруга Лены, Настасья, как-то спросила:
— Что тебя в ней не устраивает? Ведь на глазах выросла, все про нее знаешь. Никто слова плохого про нее ни разу не сказал. Да, сирота. Не повезло девочке. Но, бабушка-то у нее замечательная. Она еще у меня физику вела, когда я в школе училась. Как ее любили! Никакой канцелярщины на уроках! Всегда что-то интересное и расскажет, и покажет. А Маришку как любит?! Не надышится на нее. Да и Маришка к бабушке так же относится. Уже скоро год, как Галина Николаевна слегла. А Маринка все успевает – и за бабушкой, и в школу. Я заходила к ним с неделю назад. Дома чистенько, бабушка обихожена… Хозяюшка она, Маринка-то! И Димку твоего видно, что любит. Он как рядом встанет, так она аж не дышит. Глаза лишний раз поднять боится.. А ты кочевряжишься чего-то… Что не так, Лена?
— Да сама не знаю! Слишком уж она и хорошая, и правильная, аж противно!
— А тебе надо плохую и неправильную?
— Никого мне не надо! Дима молодой слишком, чтобы о семье думать, а эта вцепилась в него, как пиявка! Не оторвешь!
— Знаешь, Ленка, никогда не замечала за тобой, что ты такая склочная! – Настя поднялась из-за стола, за которым они пили чай. — Будешь такую политику вести, и сына потеряешь, и сама одна останешься, никому не нужная. Пойду я. Скоро ребята с речки придут, кормить надо….
— Настя! Ну, хоть ты мне душу не трави! – Елена в сердцах почти швырнула чашки в раковину.
— Сама кого хочешь отравишь. Это ж надо, сколько злости в тебе накопилось. И откуда что берется…
Настя ушла, а Лена еще долго сидела тогда на кухне, вспоминая разговор и пытаясь понять, что же ее так не устраивает в Марине.
Они знали друг друга много лет. Соседи же, куда деваться. С матерью Маринки, Ольгой, они приятельствовали, работая на одной фабрике. Крепкой дружбы не случилось, но общались. Елена тогда мало с кем сходилась близко. Некогда было. Работала, поднимала сына.
Мужа не стало, когда Диме исполнилось три года. Тяжело было, муторно, почти беспросветно. Да и много ли можно дать ребенку на зарплату медсестры? Бегала по пациентам, ставила уколы, подрабатывая. Дима рос хорошим парнем, понимая, сколько делает для него мама. Старался помочь, поддержать. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда.
— Хорошо, что ты у меня есть, сынок! Есть на кого опереться!
Дима рос, радуя мать успехами в школе и в секции бокса, которым он увлекся сразу и навсегда, раз придя на тренировку за компанию с Лешей, своим лучшим другом.
Елена смотрела на сына и начинала тихонько строить планы. Как вырастет, как выучится, как устроит свою жизнь. И никакая Марина в эти планы не входила. Ее сын был достоин лучшего. Не эта девчонка ему пара! Совершенно не она…
Марина рано осталась сиротой. Ей было всего шесть, когда родители, отдыхая на речке, утонули один за другим. Ольга прекрасно плавала, но спасти мужа, у которого судорогой свело ногу, она не смогла. Не хватило сил. Маринке много лет потом снилось, как бегает она у кромки воды и зовет родителей, пытаясь разглядеть хоть что-то в водной ряби. Она просыпалась в слезах, с криком, и Галина Николаевна старалась успокоить ее, крепко обнимая, чтобы прогнать этот кошмар, вытеснить его из сердца любимого своего ребенка.
Со временем кошмары стали сниться Маришке реже, а когда появился Дима и вовсе перестали…
Они учились в разных школах. Так получилось, что Дима пошел в ту школу, которая была рядом с домом, а Маринка училась в физико-математической, где тогда преподавала еще ее бабушка.
Дети встречались только во дворе. Сначала бегали, играя в «казаки-разбойники», салки и прочие ребячьи игры. А потом какое-то время не виделись, потому, что Маринке было совершенно некогда носиться по двору, ведь бабушка всерьез занялась ее образованием. Музыкальная школа, фигурное катание – у Марины не оставалось даже минуты свободной. Но, она сама выбирала, чем заняться, бабушка никогда не настаивала ни на чем. Для нее мнение внучки было важно.
— Это твоя жизнь! Тебе и решать! Болтаться по улице, прости, ты не будешь! Я категорически против. Значит выбирай, чем займешься. Только думай хорошенько, чтоб не получилось так, что бросишь потом на полдороге. Пробуй! Но, не два-три занятия, а хотя бы год. Тогда точно будешь знать – надо оно тебе или нет.
И Маринка пробовала.
Ей нравилось рисовать, но, проходив год на занятия в художественную школу, Марина категорично заявила, что дальше будет рисовать только для себя, для души, а не из-под палки.
— Так в музыкалке-то тоже из-под палки? – хитро прищурилась бабушка.
— Посмотрим!
Через год, Марина сказала, что музыка ей не просто нравится. Она готова сидеть за инструментом часами. И палка ей не нужна.
Галина Николаевна вздохнула и достала отложенные деньги, прикидывая, сколько там не хватает, чтобы приобрести пианино. Дальше без инструмента было уже нельзя, а проситься каждый раз «на рояль» к Эмилии Карловне, которая преподавала в музыкальной школе и по совместительству была ее любимой соседкой, совесть уже не позволяла.
— Галиночка, вы совершенно зря это придумываете! Ваша девочка мне только в радость! С моим артритом играть уже невозможно, а инструмент должен звучать! Ведь только тогда он жив!
И Галина Николаевна смирилась, уступив. А инструмент появился у Марины после того, как Эмилия Карловна тихо ушла во сне, никого не потревожив и не обременив, впрочем, как и на протяжении всей своей жизни. Рояль она оставила любимой своей ученице… И Галине Николаевне пришлось сильно постараться, чтобы найти место для инструмента в небольшой их квартирке. Марина играла часами, стараясь, впрочем, делать это тогда, когда большинство соседей было на работе. Галина Николаевна обошла их с извинениями, но ее дружно успокоили.
— Пусть девочка учится! Дай Бог, скоро будем на ее концерты ходить! Играет-то — замечательно!
Однажды Маринка возвращалась с занятий вечером, когда возле дома, на площадке, где шла стройка, на нее напали собаки. Она отбивалась от них папкой с нотами, прижавшись спиной к забору, когда подоспели Дима с приятелями, которые шли с тренировки.
— Испугалась? – Дима подбирал рассыпавшиеся по земле листы и снизу-вверх глянул на Марину, которая пыталась осознать, что все закончилось. Она еще раз зажмурилась и помотала головой, а Дима, глядя на эту кудрявую, перепуганную девушку, вдруг понял, что готов вот так защищать ее и дальше хоть от всего мира….
Встречались они урывками, каждый раз благодаря судьбу за те несколько минут, которые выдавались им, чтобы побыть вместе. И, когда Галина Николаевна, перенеся подряд два инсульта, совсем слегла, Дима старался как можно больше времени проводить рядом с Мариной, помочь ей, облегчить эту ношу и она была ему безмерно благодарна, за то, что не осталась с бедой один на один…
Елена все это знала. Пару раз даже пыталась вмешаться, но увидев, что сын совершенно не понимает, почему она так категорично настроена, — сбавила обороты, решив, что все рассосется само собой. Ведь, как может быть интересно возиться с лежачей больной парню в его возрасте? Да и девушка, которая вся в заботах и бесконечной беготне, тоже не мечта…
Но, со временем, она поняла, что Дима не отступит. И это ее порядком испугало. Не такой судьбы она хотела сыну.
Но, ее никто не спросил….
Митя с Мариной тихо расписались за две недели до того, как пришла повестка. Никому ничего не сказав, кроме верного своего Лехи, Митя решил, что так будет лучше. Елена стояла в ЗАГСе с таким лицом, что даже Настя ее одернула шепотом:
— Смени мину-то, подруга! Не хоронишь ведь, а женишь сына! Порадовалась бы!
— Какая ж тут радость! – с досадой отмахнулась от подруги Елена.
Митя глянул на мать, и она тут же попыталась улыбнуться. Получилось плохо. Дмитрий нахмурился… Он любил мать, но в последнее время все больше убеждался, что они почти перестали понимать друг друга…
Марина пыталась возразить, когда Митя сказал, что мама переживает и не поддерживает его затею узаконить отношения до службы, но он только обнял ее:
— Родная, ну какая разница, сейчас или потом. Вот приду со службы, сыграем свадьбу как положено. С гостями, тортом и пупсом на капоте. А сейчас, для меня главное, что ты моя жена!
— Нельзя так, Митя, она твоя мама…
— Так ты против? – он шутливо нахмурился.
— Я «за»! – Марина вздохнула и обняла будущего мужа.
Всего несколько дней было отмеряно им для полного счастья, а потом пришла повестка. А еще чуть позже новость, от которой похолодели разом и Марина, и Елена.
Кавказ… Чечня…
Маринка не знала, что перед тем, как уехать, Дима встречался с друзьями и, отведя в сторонку Алексея, которому дали отсрочку, попросил его присмотреть за Мариной и Галиной Николаевной.
— Это хорошо, что ты остаешься! Мне спокойнее будет.
— Не вопрос, Дим! Служи спокойно!
Связь с Дмитрием оборвалась спустя два месяца.
Елена, проглотив гордость, пришла к Марине.
— Тебе-то пишет?
— Нет, ничего не было… — Маринку было не узнать. Осунувшееся, посеревшее лицо, небрежно скрученные в узел кудри. Она уже несколько ночей не спала, не понимая, что происходит.
— Плохо… Ладно, пойду я. Если что получишь, сообщи хоть…
— Конечно! Елена Владимировна, может чаю?
— Некогда мне с тобой чаи распивать! – Елена
сердито глянула на девушку, повернулась было к выходу, но внезапно остановилась. – А ну-ка! Глянь на меня? Ты что, тяжелая?!
Марина покраснела и опустила голову, еле заметно кивнув.
— Скорая какая! Куда торопилась-то?! – Елена, не скрывая эмоций, почти кричала…
В комнате раздался странный звук, и Марина выпрямилась, подняв заплаканные глаза на свекровь.
— Простите, мне к бабушке надо.
— Иди уж! Потом поговорим. Хорошо еще, что срок маленький!
Последние слова Марина не расслышала, уже мечась между аптечкой и бабушкой в комнате.
А Елена, открыв двери, нос к носу столкнулась с Алексеем.
— А ты что здесь забыл?
— Так, Дима попросил помогать Марине, пока его не будет.
— Вон оно что… Знатный из тебя помощник получился, — недобро прищурилась Елена и, отодвинув с дороги Алексея, пошла вниз по лестнице…
Тот ничего не понял, кроме того, что мать лучшего друга явно не в настроении. Он пожал плечами, подхватил сумки с картошкой и овощами и открыл двери.
— Маринка! Ты где?
— Леша! Как ты вовремя! Скорую вызывай! Бабушке плохо совсем!
…Галины Николаевны не стало через два дня. Маринка, как не старалась, не могла потом вспомнить ничего из этих дней. Леша и ребята из секции взяли на себя хлопоты, осторожно водя ее под руку, там, где нужно было ее присутствие. Соседки, поохав, подключились к хлопотам, освободив Марину от тяжелых обязанностей. Настя сидела с ней в комнате, кутая в бабушкину шаль и держа под рукой флакончик с валерьянкой…
— Плачь, девочка, надо плакать!
— Не могу… И нельзя мне… Бабушка бы ругалась. – Марина чертила на стене узоры пальцами, не замечая, как те складываются в формулы, которые так любила ее бабуля.
— Почему нельзя? – Настя погладила Маринку по руке и нахмурилась.
— Ребенка я жду. А бабушка когда-то говорила, что беременным нельзя нервничать и смотреть надо на красивое…
— Правильно говорила бабушка твоя, Маринка! Умная была женщина! А ведь это радость… Один человек ушел, другой – придет…
— Где уж тут радоваться… Бабушки теперь нет, от Димы тоже никаких вестей нет… Я совсем одна, тетя Настя! – Маринка все-таки расплакалась, всхлипывая совсем как ребенок.
Настасья крепко обняла ее, покачивая и пытаясь найти хоть какие-то слова утешения. Ничего не придумав, она просто тихонько запела детскую колыбельную. Эта колыбельная и осталась тем единственным, что помнила из этого страшного для нее времени, Марина…
Елена проститься с Галиной Николаевной не пришла. Зато пришла через неделю, чтобы поговорить с Мариной.
— Подумай. Время тяжелое. От Димы вестей нет. Будут у тебя еще дети…
— Уходите… — Марина чертила пальцем по столу, не поднимая глаз на свекровь.
— Как знаешь…
Олежка родился в срок, крепким и здоровым. Это было тем более удивительно, что от и так тоненькой и хрупкой Маринки, осталась, хорошо, если половина…
Из роддома Марину забирал Алексей, который все это время постоянно был рядом, пытаясь всеми правдами и неправдами узнать хоть что-то о Дмитрии. Увы, новостей не было.
Елена обращалась во все возможные инстанции, но тоже ничего не добилась. Ответ был один: «Ждите!»
Она возвращалась домой, предприняв очередную тщетную попытку узнать хоть что-то, когда увидела, как из машины соседа по двору, выходит Марина, передав сверток, перевязанный голубой лентой, Алексею.
— Елена Владимировна… — Марина улыбнулась было свекрови, но увидев, как потемнели ее глаза, осеклась.
— Бесстыжая! – Елена плюнула под ноги Марине. – Муж сгинул, а она! Глаза бы мои тебя не видели!
Леша чуть дернул на себя Марину и следующий плевок тоже не достиг цели….
— Пойдем-ка, Маринка! Не надо оно тебе сейчас совершенно!
Он крепко взял ее под руку и повел к подъезду.
Марина шла как во сне. За что? Ведь это ее внук! Ладно ее не любит, но неужели на ребенка посмотреть не хочется…
— Значит не хочется…
— Что? – Леша повернул голову, с тревогой глянув на Марину.
— Да это я так, Леш, мысли вслух, — тряхнула коротко обрезанными кудряшками та.
Волосы она обрезала в тот самый день, когда ей на запрос ответили – «пропал без вести».
— Он — живой! – отрезала Маринка, когда секретарь попыталась ее упокоить, протягивая стакан воды и лепеча что-то о том, что сейчас так много погибших.
Оттолкнув руку со стаканом, Марина стряхнула с юбки капли и, гордо подняв подбородок, вышла из приемной.
Бред какой! Разве не почувствовала бы она? Разве не поняла бы? Не может такого быть! И вернется Дима! Возьмет на руки сына!
Голова закружилась, Марина прислонилась к прохладной стене и погладила свой, уже заметный тогда, живот.
— Дождемся мы нашего папку, да, малыш? Обязательно дождемся! И бабушке ничего не скажем, нечего ее волновать пока. А он тебе, знаешь, как обрадуется?! Он так хотел, чтобы у нас были дети…
И вот, Олежка уже есть, а отец его пока так и не объявился….
Марина нянчила сына, ждала новостей, которых все не было. Пару раз пыталась поговорить со свекровью, но та бросала трубку.
— Значит, не нужны мы ей, маленький… Ну, ничего. Жизнь длинная, может еще оттает и будет у тебя бабушка…
Почти год она жила как в полусне. Набрала дополнительных учеников, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Олежка замирал, слушая, как играет мать и почти не капризничал, когда неловко тарабанили по клавишам ее ученики, пытаясь хоть как-то освоить музыкальные премудрости. Иногда, какая-нибудь мама, ожидая свое чадо, слышала, как начинает гулить младенец и смеялась:
— Какой музыкальный у вас ребенок!
— Да! Кто знает, может и вырастет из него великий композитор! – улыбалась в ответ Марина.
Она ждала. Вся ее жизнь превратилась в сплошное ожидание. И однажды оно закончилось….
Дмитрий вернулся. Его, вместе с сослуживцем, больше года держали в плену. Дважды они пытались бежать и дважды их ловили, жестоко наказывая. Третий раз, к счастью, оказался удачным.
Он лежал в госпитале, когда Елена получила одновременно и извещение, и письмо от сына. Никому ничего не сказав, она собралась и уехала в Москву.
— Мама!
— Димочка! Родной мой, живой! – Елена целовала руки сына и плакала, не обращая внимания на людей вокруг.
— Живой, мама, живой! Все хорошо, не плачь! – Дима смотрел на дверь с каждой минутой понимая, что та долгожданная, кого он больше всего хотел там увидеть, не войдет, не охнет от счастья, как мать. – Мама, а где Марина?
— Димочка… — Елена внутренне содрогнулась от того, что собиралась сделать, но, не давая себе времени передумать, быстро заговорила.
– Не хотела я тебе говорить сразу. Радость портить не хотела Марина ведь не дождалась тебя. Сошлась с кем-то… Похоже, что с Алексеем. Сына родила Забудь ты ее, сыночек! Ты такое пережил, теперь у тебя совсем другая жизнь начнется.
— Другая… — Дмитрий отвернулся к окну. Подушка быстро стала мокрой, а слезы так и не останавливались.
«Странно, — думал он, — за все время ни слезинки, а тут реву как девица…»
Елена молча сидела рядом, уговаривая себя, что все она сделала правильно. Тот тихий, еле слышный голосок, который настойчиво твердил ей, что она неправа, Елена предпочла не слушать…
Спустя три недели Дмитрия выписали из госпиталя.
— Домой, сынок! Домой! – Елена радовалась, как никогда в жизни.
Единственное, что омрачало радость, так это то, что Диме придется увидеть Марину. Но, Елена успокаивала себя тем, что ее, всегда любивший правду, сын, даже не посмотрит теперь в сторону этой девчонки.
Жизнь странная вещь и иногда складывает мозаику совершенно не так, как, казалось бы, было логично и правильно. Так случилось и в этот раз. Первым, кого увидел Дмитрий, который уже твердо решил завербоваться на Север и уехать из родного города, стала вовсе не Марина, а Алексей. Вечером, выйдя прогуляться, недалеко от дома, Дмитрий встретил закадычного своего друга, который шел по улице, под руку с симпатичной девушкой, которая заразительно хохотала, пряча лицо у него на плече….
— Вот, значит, как… — Дмитрий остановился, глядя на замершего Лешу.
— Дима… Димка! Ты живой!!! – Лешка бросился обнимать друга, тормоша его и не понимая, почему тот замер как столб. – Когда ты? Как ты? А Маринка знает?!
— Маринка? И у тебя совести хватает про нее говорить?! – Дима, уже не сдерживая себя, размахнулся и коротким хуком уложил друга на землю.
— Сдурел?! Что на тебя нашло-то? – Алексей, сидя на земле, медленно потирал челюсть. Хорошо еще, что Дима столько времени не тренировался, а то бы возиться бы ему с переломом.
— Что нашло? Как сына назвал, от моей жены?
— Дима, ты говори, да не заговаривайся! – потемнел лицом Алексей. – Ты на что намекаешь?!
— Не намекаю, а прямо говорю! С такими друзьями, как ты и врагов не надо…
— Сына твоего Олег зовут, как ты и хотел, — внезапно успокоился Леша, понимая, что друг явно не в себе. – А это – Саша, моя жена. Знакомься. Мы уже больше года вместе….
Диме показалось, что он провалился в какую-то яму. Голос друга звучал глухо, как через толстую стену… Казалось, ухо не хочет воспринимать звуки, чтобы не разбился на осколки разум, переосмысливая все основы, на которых стоял до сих пор его мир…
«Она же мне никогда не врала… Мама, зачем?!»
Дима протянул руку, помогая подняться другу. Он заглянул в глаза Леше и крепко обнял его.
— Спасибо!
— Иди уже! Ждет. Все это время ждала. Никому не верила, твердила, что ты живой….
Дима хлопнул по плечу друга, кивнул Саше, и пошел в сторону дома.
Марина дернулась, когда звонок разбудил только что задремавшего сына.
— Чшшш! Спи, мой маленький, спи! – она прижала к себе Олежку покрепче, успокаивая его, и распахнула дверь.
— Живой! Родной мой! – Маринка плющом вилась вокруг мужа, а Дима не знал, кого целовать первым – жену или сына…
Руки дрожали, когда он первый раз взял на руки своего ребенка.. Сын…
Счастье в тот день тихими крыльями укрыло дом Марины. Она выдернула из розетки шнур телефона и накрепко заперла дверь. Никому нет места сегодня в ее доме! Никто не должен потревожить то, чего она так ждала и, хоть и боялась себе признаться, уже почти не надеялась получить.
Они то говорили, взахлеб, перебивая друг друга, то вдруг замолкали, прижавшись друг к другу, и тишина не разделяла, а объединяла их в одно целое….
— Трудно было? – Дима целовал руки Маришки.
— Неважно. Все уже неважно, Димочка! Скажи мне кто-нибудь, что надо снова все это пережить, но я увижу тебя живым, – я согласилась бы не раздумывая.
— Как сама справлялась?
— А я ведь не сама. Леша помогал, Саша. Она очень хорошая.. Работает медсестрой в нашей детской поликлинике. Ребята твои тоже помогали, соседи. Тетя Настя постоянно рядом. Олежка уже ее «бабой» зовет. Как сын ее, Толик, уехал, она совсем одна осталась. Очень мне помогла, когда бабушки не стало.
— Я должен был рядом быть все это время.
— Это не от тебя зависело, родной. Главное, что сейчас ты здесь….
Она прижалась к плечу мужа и выдохнула. В голове еще не укладывалось, что они вместе, а сердце уже скакало от радости, сбивая дыхание, отнимая силы и даря новые.
Уснули они под утро, так и не наговорившись, не надышавшись друг на друга, а проснулись от того, что входная дверь буквально сотрясалась от ударов. Марина испуганно вскочила, еще ничего не понимая и схватила на руки захныкавшего Олежку.
— Ты что? Маришка! Успокойся! – Дима обнял жену. – Я же здесь. Пойду гляну, кто там такой нетерпеливый….
Глянув на часы, который висели в коридоре, он удивленно поднял брови. Полпятого. Пожар что ли… Он открыл дверь и увидел мать.
Елена стояла на площадке встрепанная, покрасневшая от злости. Она всю ночь думала, что скажет «этой», когда Марина откроет ей. Обегав с вечера весь район и подняв на ноги друзей сына, она узнала от Алексея, что Дмитрий теперь в курсе всего, что произошло, пока его не было. Задохнувшись от ярости, глядя на усмешку, с которой смотрели на нее Леша с женой, она молча ушла из их дома и остаток ночи бродила по улицам, пытаясь хоть как-то привести в порядок мысли.
А сейчас, увидев сына, она перевела дыхание, справилась, наконец, с эмоциями, и только открыла рот, чтобы что-то сказать, как Дима, молча смотревший на нее, очень тихо, и, как-то аккуратно, словно стеклянную, закрыл перед ней дверь. Она подняла было руку, чтобы снова постучать, но в последний момент передумала. Пусть успокоится. Он в порядке, а это главное. Да и ей тоже не мешает успокоиться….
Почти час просидела Елена на ступеньках в подъезде Марины, пока не начали спускаться вниз по лестнице первые жильцы, собравшиеся на работу. Тогда она встала, отряхнула юбку и вышла во двор.
..Яркое солнышко только начало вступать в свои права на этот день. Она прищурилась и обвела взглядом с детства знакомый двор. Здесь выросла она, вырос и ее сын. Вон качели, на который он так любил качаться, и мимо который ни разу они не прошли после садика. Вон самодельные турники, с который Дима когда-то неудачно упал на спину и перепугал ее до потери сознания, когда не смог вздохнуть. Все обошлось, но то чувство страха, которое напрочь забрало у нее дыхание, так же как у сына, Елена помнила до сих пор. Вот оно что… Вот почему она вспомнила про это! Сейчас то же самое чувство вернулось к ней. Лена поймала себя на том, что дышит резкими вдохами, как будто через силу. Страх просто парализовал ее.. Что, если Дима никогда не простит ей того, что она натворила?
За спиной хлопнула дверь подъезда и Лена резко обернулась. Настасья шла по дорожке, глядя прямо перед собой.
— Настя! Привет! Как хорошо, что ты так вовремя, а я…
Елена осеклась, потому, что Настя не сводя глаз с дорожки и глядя себе под ноги, молча прошла мимо нее. Мимо! Словно и не было ее, Елены, там…
— Настя… — голос Лены прозвучал так странно, почти жалобно, что Настя не выдержала и повернулась.
..Не вычеркнешь из жизни полвека, которые знаешь человека, просто так, без объяснений. Пусть и не хочется даже полминуты терять, полслова, на кого-то, ставшего совершенно чужим и непонятным. Хочется закрыть глаза и уши и бежать прочь от того, с чем столкнулся в том, кого, казалось, хоть немного да знаешь. Откуда берется эта чернота в людях? Кто вкладывает ее маленькой каплей обиды или несправедливости, в светлые, детские еще души, чтобы она росла и множилась?
— Что, Лена? Что ты мне сказать хочешь? Или можешь? Сама ведь все понимаешь, хотя может и не хочешь признавать пока. Откуда столько злобы? Откуда, Лен? Ведь он сын тебе. Ладно, Маринка тебе не ко двору пришлась, хотя живут люди и с менее приятными невестками, прикрутив себя, свою гордость, ради сыновей… Но, это же какой злыдней надо быть, чтобы не сказать девке, что муж ее живой?! Ведь месяц почти не знала ничего ни она, ни кто другой, пока вы не приехали… До сих пор не пойму, почему не сообщили ей. Хотя, как у нас почта работает, так…
— Не почта виновата. Он к ней прописаться не успел. По месту жительства сообщили… — Елена боялась поднять глаза на подругу.
— Вон оно что! Тогда вообще не понимаю тебя. Где ты себя потеряла? И вот чего я совсем не разберу, так это того, что Олежку ты не то, что не любишь, а даже видеть не захотела. Ведь он кровь твоя! Если не вернулся бы Дима, что было бы? А тут жизнь новая, часть сына твоего. Уж топать начал. А ты… Подавилась ненавистью и злостью своей… Не верим мы, выбили из нас это. Но, я тебе скажу, что есть кто-то там наверху над нами.. И этот кто-то сильно пожалел твоего сына. Да и тебя, неумную и недалекую, любит, раз вернул его домой. А ты сама, своими руками все это в грязь затолкла… Эх, Леночка, жалко мне тебя… Ведь был у тебя шанс все наладить, а ты его упустила. И вот еще что, подруга дорогая. Нет меня для тебя больше! Не хочу о твою черноту мараться. С этого дня мы с тобой незнакомые люди!
Настя сердито повернулась, тряхнула седой головой и пошла дальше, чувствуя на себе взгляд бывшей подруги.
«И ведь ни слезинки! Не баба, а статуя! А ведь жизнь давала, должна бы и понимать… Господи, не допусти мне стать такой! Ведь скоро совсем подрастут ребята, приведут мне своих девочек. Дай мне смирения и терпения принять каждую. Любви дай к ним, незнакомым пока, ведь они тоже чьи-то дети! И Маринку с Димой охрани, как до этого берег. Пусть все у них сладится!»
…Елена проводила взглядом Настю, пытаясь вдохнуть и чувствуя, как острая боль разливается в груди. Что ж это такое? Почему даже Настя ее понимать отказывается? Ведь не хотела она ничего плохого. Как они не поймут? Сын для нее – все!
Она еле дошла до дома, прилегла на диван в гостиной и до вечера провалилась в какой-то морок. Кружили перед глазами воспоминания, разрывалось сердце от осознания непоправимого. Ведь не простит ее сын.. Не забудет.. Только сейчас Елена поставила себя на его место на минуту и ужаснулась.. Не прощают такое.. Значит, и жизни ей теперь нет..
С того дня она жила как в тумане. На автомате что-то делала, машинально отмеривая минуты, часы, дни… Ловила себя на том, что готовить перестала, но иногда так же автоматически вставала к плите, чтобы приготовить что-то для сына. Готовое выкладывала на тарелку, ставила на стол, любовно укладывая приборы, и садилась напротив. А потом, очнувшись, выбрасывала все в мусорное ведро и горько плакала, понимая, что уже никогда не придет ее мальчик, не обнимет, поблагодарив за особо удавшийся нехитрый ужин.
Изредка видела она во дворе гуляющего с сыном Диму. Караулила, вычисляла, когда выйдут, а потом пряталась за занавеской и в голос выла, захлопнув форточку, чтобы не дай Бог, не услышал кто…
…Отношение к Марине у нее не поменялось, она все так же винила ее, придумывая все новые и новые причины, почему это необходимо. Как не странно, но это держало ее на плаву, став своеобразным буем, который не давал ей уйти совсем под воду, в том море отчаяния, где ее болтало и откуда выбраться ей, видимо, было уже не дано…
А Дима с Мариной наверстывали упущенное, стараясь как можно больше времени проводить вместе. Настя, глядя на Маринку посмеивалась:
— Вот, что значит — мужик в доме! Расцвела, похорошела! Не девочка, а мечта! Маринка, как дела-то у вас?
— А все хорошо, тетя Настя, все хорошо! – Марина светилась от счастья…
Правда, длилась эта эйфория недолго…
Прошло два года. Жизнь вокруг стремительно менялась, выбивая из-под ног опору, пугая неизвестностью. Подрос и пошел в садик Олежка, устроилась на работу в музыкальную школу Марина, попав, наконец, в ту среду, к которой лежала душа. И только Дима начал сильно беспокоить жену, которая с тревогой поглядывала на него, гадая, стоит ли вмешаться более решительно в то, что происходит, не слушая его возражений.
Он по-прежнему не общался с матерью, напрочь вычеркнув ее из своей жизни, и жизни своей семьи. На робкий вопрос Марины, отрезал:
— Нет ее больше. Знать ее не хочу. И ни к тебе, ни к Олегу близко не подпущу. Мало ли что ей в голову взбредет? Все, родная, закрыли тему. Вы моя семья. Ты и Олег.
— Дима, нельзя так. Все-таки мать она тебе. Настя говорит, болеет сильно. Она с ней рассорилась, ты ее знать не хочешь… Это страшно, Димочка, быть одной. Я знаю…
Дима молча обнял жену и помотал головой. Нет, невозможно. Как простить то, что бросила их, пока его не было? Как простить, что скрыла от Марины то, что он жив? А, главное, как простить, что сына его, внука своего, не приняла? Не взяла ни разу на руки, не обняла… Это совсем не его мама….
Марина больше не заводила этого разговора, понимая, как тяжело мужу. Но, с тревогой следила за ним, будя по ночам.
Дмитрию стали сниться кошмары. Все то страшное, что случилось с ним с тех пор, как перебросили их на новое место службы, не давало ему покоя все эти годы. И если по возвращении домой, радость от осознания того, что жив, жена рядом, сын родился, как-то приглушила воспоминания, заменив их новыми, то со временем все вернулось и снова видел он тот окоп, после которого не осталось никого, кроме него и Мишки… Снова видел он во сне ту яму, где сидели они, пытаясь хоть как-то поддерживать друг друга. Снова видел горную тропинку и людей, который вальяжно шагали за ними, ковыляющими на сбитых в кровь ногах, понимая, что никуда они не денутся…. А эта проклятая тропинка, как будто все больше замедляла их шаги, помогая преследователям…. Снова видел своих парней, которые отбили их у погони в последнем побеге, а потом несли на себе до самого лагеря, молча стиснув зубы, чтобы скрыть эмоции, ведь им с Мишкой и так досталось… Все это вернулось и почти каждую ночь Дима криком кричал, пугая сына, не в силах вырваться из этой бездны отчаяния, куда снова и снова погружали его воспоминания… Марина будила его, покачивая как маленького и сама плакала с ним..
Они сходили к одному специалисту, потом к другому, потом к третьему и так дальше, пока не осталось уже в городе тех врачей, кто не пытался бы помочь Дмитрию, назначая все новые и новые препараты. Помогали связи Марины, у которой в учениках ходило полгорода. Везли лекарства, которых было не найти, давали советы, к кому обратиться. И только, когда первый раз в ночной тишине прозвучал отчаянный крик: «Мама!», она поняла, что надо сделать….
…..Елена открыла дверь и замерла..
— Ты?!
— Я. Мне поговорить с вами надо. – Марина решительно отстранила рукой свекровь и вошла в квартиру. – Ни к чему соседям наши семейные подробности. Речь не обо мне, о Диме.
Лена прикрыла дверь, прислонилась к ней спиной и выжидающе посмотрела на невестку, отмечая, что та снова похудела, осунулась. Видимо, семейная жизнь уже не так ее радовала…
— Что тебе нужно?
— Мне? Ничего. Вам нужно.. Диме нужно… Я здесь ради него и только…
— Что с ним? – Марина услышала в голосе свекрови прозвучавший страх и мысленно выдохнула. Если боится, значит есть шанс. Значит, что-то за душой еще теплится.
— Он почти перестал спать. А когда спит – кричит, потому, что ему снятся кошмары..
— Это все ты виновата!.. Был бы дома – уже успокоился, дома и стены лечат…
— Замолчите… Или я сейчас выйду отсюда и больше никогда у вас не будет шанса помириться с сыном… Хватит… Я уже не та девочка, которой вы плевали под ноги… Многое изменилось и многое произошло с тех пор.. Ни мне, ни моему сыну ваша любовь не нужна и неинтересна… Но, своего-то сына вы еще любите? Не поверю, что его вы возненавидели так же, как и меня. Я хочу попросить… Нет, не так… Потребовать от вас, чтобы вы сделали все возможное, чтобы помириться с сыном. Сами понимаете, что натворили… Он пока держится, но врач, у которого мы были последний раз, сказал, что это ненадолго. Слишком много он вынес и сейчас ему покоя нет. Поэтому и возвращается все снова и снова, поэтому проживает он снова и войну, и плен, и все прочее. Чем это обернется… Ничем хорошим! Поэтому, давайте, вспоминайте, что вы – его мать! Дайте своему сыну спокойствие с вашей стороны. Я знаю, как вы умеете играть на публику. Так примените сейчас свои способности так, как никогда до этого! Я открою вам свой дом, даже чаю налью и на праздниках буду на почетное место сажать… Всем соседям расскажу, какая вы прекрасная бабушка… Подарки ребенку буду приносить сама, вам останется только отдать их Олегу и улыбаться! Просто улыбаться так, чтобы Дима поверил… Засуньте свою ненависть ко мне подальше и спасайте своего сына, потому, что без вас он не справится. – Марина перевела дыхание и тихо добавила. – Когда ему там страшно, он вас зовет…
— А ты не так проста, как кажешься… — Елена с удивлением разглядывала невестку. – Никогда не думала, что ты можешь вот так… Зачем?
— Я люблю его. Неужели непонятно? Не так как вы, конечно, но люблю. Так вы сделаете то, о чем прошу?
Елена не задумалась даже на секунду:
— Да.
— Тогда слушайте, что вам надо сделать. Коротко рассказав о своем незамысловатом плане, Марина дождалась кивка от Елены и, отодвинув ее с порога, вышла из квартиры….
Ее трясло так, что она не сразу попала ногой на ступеньку лестницы и чуть не упала, схватившись в последний момент за перила. Перед глазами плясали противные черные мушки, а в голове крутилась только одна мысль:
«Я все делаю как надо. Главное – Дима»….
Никогда за всю свою жизнь Марина не видела в глазах людей столько злости и ненависти, сколько увидела сейчас у Елены. Как можно жить с такой тьмой в душе? Растить, лелеять, пестовать… Она не понимала.
Долго еще она сидела на лавочке, возле подъезда, пытаясь успокоиться, пока, наконец, не поднялась и не пошла медленно к своему подъезду. По дорожке, ей навстречу бежал Олежка, которого забрал из садика Дима.
— Мама! – малыш размахивал какой-то цветной бумажкой. – Смотри, что я тебе нарисовал!
И отпустило сердце, оттаяло, забилось снова, когда она, подхватив на руки, прижала к себе сынишку…
А через две недели в квартире Марины и Димы с утра стояла суматоха. Готовили небогатый стол, готовясь встречать гостей, которые придут поздравить с днем рождения Дмитрия.
— А вот эти тарелки на стол просто стопочкой поставь, я сама потом… — Марина протянула стопку тарелок Саше и дернулась, когда в очередной раз прозвенел звонок. – Я сейчас!
Она выскочила из кухни как раз вовремя, чтобы перехватить в коридоре мужа, который распахнул дверь и увидел на пороге мать…
— С Днем рождения, сынок…
Марина вклинилась между мужем и свекровью, не дав ему закрыть дверь.. Молчание затягивалось.. Два человека, когда-то самых родных и близких, сейчас смотрели друг на друга, не решаясь сказать больше ни слова. Марина уже готова была прервать эту выматывающую тишину, которая, не длясь и пары минут как-то затянулась на целую вечность, но тут в коридор выскочил Олег и с размаху врезавшись в папины ноги, обнял его, и поднял свои карие глаза-вишни, точно такие же как у отца, на незнакомую женщину, которая стояла у порога.
— А ты кто?
Елена задохнулась, когда увидела, как Олег повернул голову, как поднял руку и почесал вихор, точно такой, как у Димы в детстве.. Марина, внимательно наблюдая за ней, увидела в глазах Елены то, чего так ждала и улыбнулась. Не совсем потерянная еще…
— А это, малыш, новая гостья. Поможешь ей? Дай тапочки и проводи в комнату, как я тебя учила, хорошо?
Олежка надулся от гордости за такое важное поручение и кивнул.
Марина положила руку на плечо мужа и глянула ему в глаза.
— Как решишь, так и будет.. Я рядом..
Дима внимательно посмотрел на жену, глянул на мать, которая столбом застыла на пороге, не сводя глаз с внука и шагнул в сторону, пропуская Елену в их дом….
….А Марина постояла еще немного в коридоре, после того, как они ушли в комнату, выравнивая дыхание и собирая мысли в одно целое. В коридор выглянула Саша и, приобняв подругу за плечи, спросила:
— Это что за явление?
— Терапия, — коротко ответила Марина.
— Ясно. А тебе потом самой терапия не понадобится?
Марина молча повернулась к Саше и улыбнулась. Саша удивленно и чуть испуганно посмотрела на подругу, а потом обняла ее покрепче.
— Поняла. Вопрос снят с повестки. А как думаешь дальше?
— Время покажет, Сашенька… время покажет…

© Copyright: Людмила Леонидовна Лаврова, 2022г.

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Путёвка

— Ну, мам! Андрюшку-то куда? Мы же хотели…

— Я знаю, сын. Извини, но… Я не могу.

Светлана Матвеевна повесила трубку телефона и подумала, что, правда, не может. Нет. Надо отказаться. Так не годится. Не по-человечески как-то получается. Или как? Ох, если бы жив был муж, он бы помог, посоветовал, как быть. А она одна. Совсем одна. И никому до неё нет дела, даже собственным детям.

— Надевай варежки, пойдём снежок копать!

— А я уже покопал сегодня немножко! — похвалился Андрюша. — Бабушка, а когда Новый год наступит?

— Скоро, дорогой, скоро, — отвечала Светлана Матвеевна, — Ведёрко бери и пойдём!

Было раннее субботнее утро. Светлана Матвеевна планировала сегодня выспаться, потом неспешно встать, посидеть, поджав под себя ноги на любимом кресле с чашечкой кофе, почитать книгу или посмотреть телевизор. Потом надо было бы убраться. На неделе некогда. После работы, что называется, ноги гудят и хочется только присесть и отдохнуть, не до уборки. А ещё сготовить что-то надо. Хоть и для себя одной, а всё же приходится. Никак Светлана Матвеевна не могла привыкнуть готовить меньше. Мужа уже три года, как не стало, а она все не привыкнет. Хотя одной ей побыть-то редко случалось. Как сегодня.

Звонок в домофон вытащил Светлану Матвеевну из тёплой кровати в восемь утра.

— Бабушка! Это мы! — услышала она в трубке детский голосок.

Сын с внуком вошли в прихожую, наполнив её запахом морозного утра.

— Привет, мам! — чмокнув Светлану Матвеевну в щёку, произнёс сын. — Мы с Динкой сегодня с утра прямо решили поехать, чего ждать? Раньше уедем, раньше приедем, вот. Кстати, Андрюшка не завтракал ещё. Ты покормишь его, ладно? Всё. Пока. Завтра заеду, заберу его. Часикам к восьми.

Светлана Матвеевна застыла, держа в руках свой домашний халат, который так и не успела накинуть, после того как вылезла из уютной постели, разбуженная звонком домофона. Когда за сыном захлопнулась дверь, она растерянно оглянулась. Трёхлетний внук Андрюша сидел на полу и сосредоточенно сопя, пытался снять свои зимние сапожки, рядом стояла сумка, которую принёс сын. В ней виднелись вещи Андрюши: сменные футболочки и колготки, а также его любимый плюшевый мишка и пара детских книжек…

Она взяла в руки свой смартфон. Семь пропущенных вызовов. От сына. Понятно. Она так устала, что спала без задних ног и не слышала звонков. Хотя, что бы это изменило? С некоторых пор сын стал так делать. Сваливался, как снег на голову в выходной. Ясное дело. Они молодые, им погулять хочется, отдохнуть в выходные дни, вот и привозят внука.

Прямо сразу, как только он родился, так и стали его привозить. Пришлось Светлане Матвеевне вспоминать, как пеленать, как кормить и укладывать малышей спать. Дина, супруга сына, не кормила малыша грудью. Пропало молоко, почти сразу. Неизвестно почему. И пришлось переводить его на смесь. Сама она была очень нервная и чувствительная особа. Если не выспится, то всем в доме караул наступал, поэтому ночами с сыном занимался Лёня, сын Светланы Матвеевны. Качал, менял памперсы, кормил из бутылочки. И утром супруге тоже надо было давать выспаться. Хотя бы по выходным. Поэтому чуть свет Лёня отправлялся с сыном на прогулку. А там и до бабушки недалеко. Всего две остановки на автобусе. Вот и устраивали сюрпризы Светлане Матвеевне. А той вроде и отказаться неудобно. Не по людски как-то… Внук родной, да и любит она его, но…

После выходных она приходила на работу совсем не отдохнувшей. Женщина работала в регистратуре ведомственной поликлиники. Целый день вереница посетителей, куча бумаг, заявления, оформления, звонки… Иногда приходилось бегать весь день. У не выспавшейся Светланы Матвеевны бывало, всё плыло перед глазами, но она стойко терпела. Что она за бабушка такая, если внука родного будет выгонять! И как это вообще можно представить? Вот прямо взять и выставить за дверь? Бабушки другой у них не было, помогать надо, — решила для себя Светлана Матвеевна. Да и дети растут быстро. Скоро в садик пойдёт, там полегче будет, сами справятся.

Но и через некоторое время ничего не изменилось. Андрюша по-прежнему проводил у бабушки все выходные. С раннего утра субботы до вечера воскресенья, а иногда и с вечера пятницы.

— Так тебе и повеселей, правда, мам? — говорил Лёня. — Одной-то, поди, тоска берёт сидеть в четырёх стенах…

— Да уж, — отвечала Светлана Матвеевна,— Скоро ещё веселей будет. Марине вот-вот рожать.

Марина — это сестра Лёни, младшая дочь Светланы Матвеевны. Она тоже, выйдя замуж, жила недалеко от матери. На электричке можно было доехать за десять минут.

— Спасибо, мамуль! Ты сама лучшая! Смотри, у тебя теперь настоящий детский сад! — улыбалась дочь Марина, завозя в прихожую коляску с дочкой. — А малышка-то на бабушку похожа становится, гляди глаза какие! Твои!

Внуков стало двое. Вся квартира Светланы Матвеевны заполнилась баночками с детским питанием, упаковками памперсов, пирамидками, детскими книжками и ещё многими милыми вещами, которые сопровождают малышей. Андрюша уже подрос и поэтому он больше времени проводил, играя с машинками, тогда как четырехмесячная внучка не слезала с рук.

Дочери хотелось помочь. Бедная девочка! Муж у неё совсем не помощник. Работает на двух работах по графику «сутки-трое» и ночует дома только раз в два дня…

— Баю-баюшки, баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок и утащит за бочок, — тихонько напевала Светлана Матвеевна.

Она носила на руках внучку Лизочку уже час. Та всё плакала и никак не могла уснуть. Андрюша прошлёпал босыми ногами в тёмную комнату.

— Бабушка, мне не спится, я кушать хочу!

— Тише, тише, дорогой, — прошептала Светлана Матвеевна, укладывая засопевшую, наконец, внучку на кровать. — Пойдём на кухню, я налью тебе молочка.

После того как внуки наконец улеглись, она не заметила как уснула, сидя на кухонном стульчике, прислонившись к холодильнику. Как и когда она на туда села, женщина не помнила. Просто открыла глаза, а уже утро. Лизочка разоспалась, правда вся раскрылась. А Андрюша, который спал на раскладном кресле в соседней комнате, наоборот весь закрутился в одеяло, правда, из-под него всё же торчали две розовые пяточки…

Светлана Матвеевна без сил опустилась на кровать, в надежде ещё хоть немножечко подремать. «Скоро отпуск, скоро отпуск», — на грани сна и яви крутилось в голове у женщины. «Однако, что он изменит, — грустно подумала Светлана Матвеевна, — Вообще на весь месяц привезут детей… Нельзя раскисать… Надо помогать… Это мои внуки, мои дети…Нельзя… Надо витаминов что-ли каких-нибудь попить…» Светлана Матвеевна начала проваливаться в сон.

Внучка засопела, заворочалась и заплакала. Проснулась. Нужно было её покормить и переодеть. Светлана Матвеевна с трудом разлепила веки и поднялась с кровати. Начинался новый день…

***

— Светлана Матвеевна! Будете брать путевку в санаторий? От профсоюза. Это же дёшево выходит! Вы подумайте, у вас отпуск как раз совпадает.

— Нет! — Светлана Матвеевна отвлеклась от заполнения бумаг, и посмотрела на коллегу, — Надя, шутишь? Какая путёвка? Я не могу.

«Или могу?..» — вдруг подумала женщина, а потом решительно тряхнула головой и сказала:

— Надя, погоди. Я беру. Я беру путёвку.

— Ну, вот и отлично! — повеселела Надежда. — Тогда идите сейчас поставьте вот тут печать, потом…

***

Дочь растерялась:

— Мам, я так не смогу, без отдыха совсем… Ты же знаешь, Серёжка на работе всё время, так хоть выходные я отдыхала, может, передумаешь, с путёвкой-то? Я думала в отпуске как раз на недельку тебе Лизочку оставить. Сережка, может, тоже отпуск возьмёт и мы съездим куда-нибудь… А теперь…

— Ну, извини, дорогая, — наигранно грустно произнесла Светлана Матвеевна, — Не только тебе нужен отпуск и Серёжке твоему. Знаешь, я без отдыха тоже не могу. Вы думали, я двужильная? Сколько можно–то?

Марина странно посмотрела на мать и ничего не сказала. Ушла. Зато потом позвонил сын.

— Мам, мне Маринка рассказала про твой отпуск… Странно, что ты решила ехать. Ты же никогда не любила санатории? А Андрюшку куда теперь? Может, не поедешь?

Светлана Матвеевна в душе испытывала сильное смятение. Никогда она ещё не выражала свои желания столь сильно. И никогда не защищала их так яростно.

— Нет, Лёня. Это решено. Я еду, — ответила она сыну и пошла собирать чемодан.

Настроение было великолепным. Светлана Матвеевна мечтала о предстоящем отдыхе. Как хорошо, что она решила отправиться в санаторий! Никогда она больше не позволит на себе «ездить». Всё. Хватит. Сначала отдых, а потом другая жизнь.

«Поставлю условия. Пусть как хотят, приспосабливаются, — размышляла Светлана Матвеевна, — Мне тоже нужен отдых. На меня им совершенно наплевать. Вот попробуют месячишко без меня, покрутятся, а там, глядишь, и привыкнут…»

Жанна Шинелева

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Байстрюк

Женское счастье Валентины заблудилось где-то на просторах необъятной страны. По молодости была у нее любовь неземная — парень из соседней деревни. Но после службы в армии он не вернулся в родное село, остался на чужбине, женился и выписал к себе родителей. Долгие годы никто не мог растопить сердце гордой красавицы. Но шесть лет назад односельчане заметили, что Валентина начала полнеть, а потом и живот появился. Женщина гордо ходила по улице, не обращая внимание на шепот и пересуды за спиной. О том, кто отец будущего ребенка, она не рассказала даже лучшим подругам.

В положенное время родится парнишка, получивший имя Василий в честь отца Валентины. Кумушки с любопытством заглядывали в коляску, надеясь увидеть в младенце черты кого-нибудь из односельчан. Но парнишка с голубыми глазами и льняными волосенками не был ни на кого похож. Тогда соседки решили, что Валентина прижила пацана от кого-то из райцентра, куда ездила в больницу, и успокоились.

Паренек рос шустрым, шебутным, но добрый и смышленым. Валентина вышла на работу, и жизнь маленькой семьи потекла свои чередом.

***

— Валентина, там твой байстрюк дерется!

— Ох! Васька, пострел, а ну в дом! — женщина бросила мотыгу, выбежала с огорода на улицу.

Кучка пацанов валялась в дорожной пыли, раздавая тумаки друг другу. Валентина выдернула своего белобрысого Ваську, отвесила подзатыльник и потащила в дом.

— Вот наказанье божье! Что ж тебе не живется спокойно?

Пятилетний мальчишка, набычившись, смотрит исподлобья, размазывая по грязному лицу слезы и сопли. Он давно уже утвердил свое положение на улице. Пацаны перестали его дразнить, опасаясь хоть и маленьких, но крепких кулаков, а еще какого-то отчаянного, обостренного чувства справедливости. Взрослые, видя, как старательно маленький Васек помогает матери на огороде и по дому, перестали тыкать пальцами и осуждать Валентину. Но в этот раз причина драки была серьезной: мальчишки кидали камни, прогоняя приблудного щенка. Малыш скулил, метался между деревьями, спотыкался и падал. И Васек, не задумываясь, с кулаками кинулся на мучителей собаки.

***

Проходят недели, месяцы, годы…

— Валентина, там твой байстрюк быка выпустил. И не побоялся ведь!

— Ох, Вася! Что ж ты натворил? Бычара полдеревни распугал.

— Мама, ему же скучно одному.

И опять нет покоя матери.

— Валя, там Михалыч на речке Ваське твоему уши дерет!

— Николай, ты с ума сошел? Отпусти ребенка! — коршуном налетела на соседа женщина.

— Твой байстрюк всю мою рыбу обратно в речку выпустил!

— Мама, ей же больно. Она без воды погибнет, — парнишка смотрит на взрослых наивными голубыми глазами.

Идет Валентина домой из магазина. На краю поселка стоит толпа, смотрят все на вершину дерева. Подняла женщина голову, а на самом верху сидит ее Вася и ворон от птичьего гнезда отгоняет. Залез парнишка наверх, а слезть боится.

Щенки, котята, сорока с перебитым крылом и даже зайчонок — кого только не находила Валентина в сарае на краю огорода. И всех Вася отмывал, кормил, лечил и выпускал или пристраивал по соседям.

***

Летят годы, вот и в школу сын пошел.

— Валентина, тебя в школу вызывают. Там твой Васька опять что-то натворил.

— Ох, лишенько! — женщина переоделась в новое платье, накинула чистый платок и пошла в школу.

Восьмилетний мальчишка, набычившись, смотрит исподлобья, подозрительно шмыгая носом.

— Петров, объясни мне и своей маме, почему ты подрался? — учительница смотрит поверх очков.

— За дело, — пацан вспомнил, как испугалась Аленка лягушонка, подкинутого одноклассниками в портфель. Девочка доставала учебники, и ей прямо на руку прыгнул маленький и холодный комочек. Аленка уронила на пол свои аккуратные тетрадки, рассыпала карандаши и ручки и отчаянно разрыдалась. Мальчишки рассмеялись, показывая на девочку пальцами:

— Плакса!

— Трусиха!

Васек, не задумываясь, отвесил пару подзатыльников дразнившим Аленку пацанам и уже собирался закрепить преподанный урок тумаками, но тут вошла учительница.

***

Мелькают месяцы, годы, подрастают ребята.

Шум и крики на школьном дворе. Мальчишки из подтаявшего весеннего снега лепят снежки и швыряют в собаку. Живая мишень отчаянно пытается убежать, но обидчиков слишком много. С разбегу одного хулигана Василий толкает в сугроб, другому щедрой пригоршней сует за шиворот снег… Пацаны с криками разбегаются. Аленка запускает им вслед несколько снежков и подает портфель своему другу.

— Не смейте обижать маленьких!

Весеннее солнце растопило снег, пробивается первая травка на проталинах, на дорогах огромные лужи. Алена осторожно пробирается по обочине, обходя грязь. Соседский мальчишка толкает девочку в лужу и с хохотом убегает. Вася ловит озорника на соседней улице, хватает в охапку, заносит в большую лужу и аккуратно ставит в самом глубоком месте. Мальчишке достанется от матери за промокшие ботинки и запачканные штаны.

— Не забудь потом извиниться перед Аленкой, — Васек грозит кулаком хулигану.

Парочка друзей камнями и палками пытается сбить птичье гнездо на верхушке березы. Вася идет к директору школы и о чем-то долго с ней разговаривает. Через неделю в классе хулиганов домашнее задание — сделать скворечник.

— Сегодня все остаются после уроков и развешивают на деревьях птичьи домики. Скажите за это спасибо тем, кто так любит швырять камни, — учительница строго смотрит на провинившихся мальчишек.

Лето, каникулы, жара, ребятня купается в речке. Пацан лет семи рыдает, сидя на песке. Он порезал ногу осколком бутылки. На следующий день Васек приносит пакеты для мусора и раздает отдыхающим. Вечером на пляж заезжает на тракторе сосед и увозит мешки на помойку.

***

Пролетели школьные годы, отшумел выпускной, бывшие одноклассники расстаются. Алена поступила в педагогический, Василий остался работать в родном поселке. Он решил сначала отслужить в армии, а потом продолжить учебу.

— Валентина, там твоему повестка пришла. Как быстро вырос у тебя сынок-то!

Плачет мать, грустит Алена.

— Алена, ты будешь мне писать?

— Буду. Я буду ждать тебя, Вася.

***

— Валентина, письмо тебе. Странное какое-то…

— Спасибо, Надежда, — женщина с волнением взяла конверт с несколькими печатями. — Ох, что же это такое? С Васей неладное что-то?

Непослушными дрожащими пальцами разорвала Валентина конверт. Печатные черные буквы мелкими жучками разбежались перед глазами. Женщина тяжело опустилась на лавку, бессильно уронила руки на колени. Вздохнула глубоко несколько раз и снова поднесла листок близко к глазам.

«Уважаемая Валентина Васильевна!

Ваш сын, сержант Петров Василий Иванович, выполняя свой воинский долг перед Родиной, проявив инициативу и мастерство, с честью выполнил задание командования. Благодаря профессиональным действиям вверенное ему отделение одержало победу над условным противником. От лица командования части выражаю благодарность и признательность за отличное воспитание сына. Командир части…»

Алена, узнавшая от почтальона о странном письме, полученном Валентиной, уже стояла в дверях.

— Тетя Валя, что случилось? Что с Васей?

— В отпуск едет Васенька. Наградило его командование за отличную службу, — женщина не скрывает счастливых слез.

Время пролетело в заботах и ожидании.

— Валентина, там твой вернулся!

Перехватило дыхание, потемнело в глазах, ноги дрожат… Бежать бы навстречу сыну, да сил нет. Присела Валентина на скамейку, только слезы, ручьем бегущие, утирает. А сын, возмужавший и окрепший, уже на пороге родного дома.

Шумит по поселку свадьба веселая, накрыты столы в саду. Гости чествуют родителей, поздравляют молодых. А Василий с Аленой только друг на друга и смотрят, рук не размыкают.

***

Бегут годы, не остановить их…

— Валентина, там твои пострелята воюют!

Выглядывает бабушка Валя в окно. В проулке пятилетний белобрысый мальчишка, набычившись, смотрит исподлобья, размазывая по грязному лицу слезы и сопли. За его спиной стоит пацан помладше, прижимает к груди котенка. Напротив стоит кучка ребят, кричат, руками машут, но не подходят.

— Аленушка, — окликает Валентина сноху. — Что-то наши там творят?

Вышла на улицу молодая женщина.

— Иван, Степан, а ну в дом!

— Мама, можно котенка взять? Мальчишки в него камнями кидали, а он голодный, — младший сын, Степан, смотрит наивными голубыми глазами. — А еще они его утопить хотят.

— Ну что с вами делать, — вздыхает Алена. — Берите, но кормить его сами будете. Посмотрим еще, что отец скажет.

Братья переглядываются. Уж они-то точно знают, что папка разрешит оставить котенка.

—

Автор рассказа: Зоя Сергеева

Рейтинг

5 из 5 звезд. 1 голосов.

Вера Владимировна шла на уроки. Ей нравилась её работа, и в школу она приходила с удовольствием.

Да, дети стали сложными. А разве когда-то они были простыми? Да, с родителями разговаривать всё труднее и труднее, но она справляется. Сейчас у неё третий класс. За два предыдущих года все они достигли определённого уровня взаимопонимания и научились слышать друг друга. А разве это не самое главное.

Она шла и размышляла, на что потратить выдавшийся свободный урок. Заболел учитель физкультуры, и завуч попросила Веру взять себе его учебный час. Хорошо, она проведёт репетицию. Они с ребятами готовятся к школьному театральному фестивалю. В этом году они учатся во вторую смену, так что как раз не придётся задерживать детей после уроков.

Размышляя обо всём этом, Вера Владимировна уже приближалась к школьным воротам, когда с другой стороны из-за угла забора вышла старушка. Она шла осторожно и неуверенно, словно нащупывая путь впереди себя, хотя никакой палочки в руках её видно не было. Старушка несла небольшой пакет, бережно сжимая его сухонькой рукой. Вдруг из-за её спины, балуясь и играя, вылетели двое мальчишек. Они громко смеялись и догоняли друг друга, не обращая внимания на прохожих. Один из них, обернулся посмотреть на преследующего его товарища, и случайно толкнул старушку. Сердце Веры замерло, но бабушка каким-то образом сумела удержаться на ногах, лишь выронила из рук свою ношу.

Мальчишки понеслись мимо и скрылись в школьном дворе. По выбившемуся из-под шапки рыжему чубчику Вера сразу узнала непоседу Славу Гаврилова. Вторым был его лучший друг Егорка Власов. Эта неразлучная парочка везде появлялась вместе, и хулиганили мальчишки тоже на пару.

Однако размышлять о поведении её учеников сейчас было некогда. Вера бросилась к старушке, которая безуспешно пыталась поднять с мокрого асфальта вывалившуюся из порвавшегося пакета буханку хлеба.

— Возьмите. — Вера бережно взяла в руки упавший хлеб, перчаткой обтёрла с упаковки капельки воды и дорожную грязь. Хорошо, что сейчас все продукты стали упаковывать должным образом.

— Спасибо, доченька. — Старушка ласково посмотрела подслеповатыми глазами на девушку. — Дай Бог тебе здоровья.

Она держала в руке хлеб и оглядывалась, словно что-то ища. Тут только Вера заметила несколько раскатившихся картофелин. Пара из них угодили в глубокую лужу, остальные укатились на проезжую часть.

Вера Владимировна быстро глянула на часы. Время есть, но проводить старушку и добежать до магазина она, конечно же, не успеет.

— Пойдёмте, я доведу вас домой. Вы же, наверное, недалеко живёте. — Ласково предложила она.

— Что ты, доченька. — Старушка испуганно смотрела на Веру. — Я же задержу тебя. Ноги почти не ходят, и зрение подводить стало. Иду, а сама думаю, как бы не наткнуться на кого-нибудь. Скажут, ослепла бабка совсем.

— Ничего. — Успокоила Вера. — Вместе у нас быстрее получится.

По дороге узнала, что Зинаида Федоровна, так звали старушку, живёт совсем одна. Детей Бог не дал, муж умер давно, а внучатая племянница, которая до недавнего времени ухаживала за бабушкой, вышла замуж и уехала с мужем в другой город.

— Я справляюсь, Верочка. — Гордо рассказывала она. — Мне же пенсию по старости добавили.

Правда, лекарства ещё больше подорожали, и квартплата сильно выросла. Но Зинаида Фёдоровна пенсию сразу распределяет. Откладывает на оплату жилья и лекарства. А питаться она привыкла скромно. Покупает хлеб, картошку, молока немного, чтобы кашу варить. Если есть картошка и хлеб, разве пропадёшь? После войны куда как голоднее было, а сейчас ничего, ей хватает. Только пальцы совсем артритом скрючило, сумку нести тяжело. Вот и берёт понемножку, только то, что необходимо. А так оно и экономней получается. Лишний раз не пойдёшь, а, значит, пенсия целее. Она иногда даже масло покупает, сливочное, картошку сдобрить. А тут просто в больницу попала, надо было сестричкам заплатить, чтоб уколы хорошо делали, и соседке, которая ей вещи привезла и забирала её потом на такси из больницы. Вот и поистратилась. Но это ничего, пенсия уже скоро совсем. А дома пока и сахар есть, и чуток молока, и крупа.

Вера шла и думала, как жаль, что уходит поколение, которое привыкло никогда и никому не жаловаться, умеющее приободрить себя и остальных.

Мама с папой тоже никогда не сетовали на жизнь, сколько Вера их помнит. И когда папа остался без работы, и в семье наступили тяжёлые времена. И когда заболела мама, и Вера с отцом научились сами ухаживать за больной, даже уколы делали по очереди. И раньше тоже…

В школу она прибежала к самому звонку, когда её третьеклассники уже взволнованно толпились у дверей запертого кабинета, удостоилась замечания завуча, что приходить учитель должен вовремя, и даже чуть раньше, чем вовремя, и торопливо разложила свои вещи, готовясь к занятию.

Прозвенел звонок. Дети смотрели на неё, ожидая, с чего начнёт урок математики Вера Владимировна.

— Отложите тетради, пожалуйста. — Вдруг сказала учительница. — Математику мы проведём чуть позже. А сейчас послушайте одну историю.

— Жила-была девочка. Жила она в доме, который называется детским. Детский дом.

— Это куда детей забирают, у которых родителей нет. — Со знанием дела сказал Лёша Филатов.

— Или у кого родители пьют водку. — Добавила Лиза Костина.

— В детский дом дети попадают по разным причинам. А наша девочка жила там, потому что мама оставила её в больнице после того, как врачи сказали, что она на всю жизнь останется хромой, потому что одна ножка у неё не такая, как другая.

Дети притихли и задумались. Никто не произнёс ни слова.

— А однажды, когда эта девочка в очередной раз лежала в больнице, её увидела женщина, медсестра. Девочка ей очень понравилась, и она стала узнавать у врачей, нельзя ли как-нибудь её вылечить. Оказалось, что можно. Только для этого нужно было сделать операцию и потом ещё долго-долго лечить.

— Эта медсестра забрала себе девочку? — С надеждой спросила Лиза.

— Да, Лиза, эта медсестра вместе со своим мужем удочерили девочку и отвезли её к другим врачам, которые сделали операцию. Но девочка всё равно ещё хромала и ходила медленно и неуверенно.

— Потому что ещё лечить долго-долго надо было, да? — Светловолосая Анечка, сидящая за первой партой смотрела на Веру широко открытыми глазами.

— Лечить надо было долго. — Продолжала Вера Владимировна. — И для этого надо было заниматься, ходить, несмотря на то, что нога у девочки болела. Но дети во дворе смеялись над тем, как она ходит, а некоторые специально норовили толкнуть. Кто-то дразнил её «хромой» и «детдомовкой».

— Вот гады. — Не выдержал Славка Гаврилов.

Вера внимательно посмотрела на него.

— И девочка стала бояться ходить. Она садилась на лавочку и смотрела, как играют другие. В этом же дворе жила старая бабушка, которая тоже сидела на лавочке, потому что у неё от старости болели ноги. Она долго смотрела на девочку, а потом сказала: «Единственное, от чего нельзя вылечить человека, это от старости. А ты обязательно будешь ходить». Она взяла девочку за руку, и они пошли. Очень медленно, потому что у каждой из них болели ноги, но пошли. И так ходили каждый день. Родители девочки были на работе, а старушка каждый день водила её за руку, и больше никому из детей не разрешила смеяться над девочкой и дразнить её.

— Рассказала их родителям? — Поинтересовался Егор.

— Не знаю. Но вскоре девочка начала ходить лучше. Потом, поверив в себя, стала заниматься сама.

— Какая хорошая бабушка! — Воскликнула Лиза. — А сейчас эта девочка уже ходит?

— Сейчас она уже взрослая, и ходит хорошо.

— А бабушка? — Вытянула шейку Аня.

— Девочка подружилась с бабушкой, и, когда та уже почти совсем не могла ходить, провожала её до лавочки во дворе, приносила продукты из магазина, бегала в аптеку. Потом бабушка умерла, но это когда она была уже очень старенькая.

— Жалко… — Вздохнул кто-то из ребятишек.

— А мне бабушка рассказывала, что раньше дети помогали старым людям, как Вера Владимировна говорит. — Похвастался Витя Рощин. — Даже были специальные отряды. Да, Вера Владимировна?

— Да, Витя. Это очень хорошо, что бабушка тебе рассказывает о таких вещах. А знаете, почему я сегодня рассказала вам эту историю?

— Почему? Почему? — Послышались голоса.

— Просто именно сегодня по дороге в школу я встретила такую бабушку. Её толкнули два разыгравшихся мальчика и убежали, даже не заметив, что старушка уронила на землю покупки, за которыми ей тяжело и больно было идти в магазин.

— Хулиганы какие-то! — Гневно воскликнула Лиза.

Слава сидел красный, уставившись в парту. Егорка ёрзал, беспокойно глядя на друга с соседнего ряда, но тот не обращал на него внимания.

— Я проводила эту бабушку домой. Помогла донести то немногое, что уцелело после падения. Поэтому чуть не опоздала на урок. Я очень хочу попросить вас, чтобы вы были внимательны к окружающим. В жизни случается всякое, но всегда рядом с вами будут люди, которые нуждаются в вашей помощи. Сейчас уже нет таких детских отрядов, о которых рассказывала Витина бабушка, но каждый из вас может сделать доброе дело для своих бабушек и дедушек, помочь им, придержать дверь соседке, идущей с тяжёлой сумкой, извиниться, если случайно толкнули кого-то. Это ведь не трудно, правда? Вам, конечно, не следует никуда ходить с незнакомыми людьми, как пошла сегодня я. Это может делать только взрослый человек, но сказать «Извините» и помочь поднять упавшую вещь, уступить место в транспорте, не говорить никому обидные слова вам по силам. Учитесь быть добрыми, ребята.

На Веру Владимировну задумчиво смотрели карие, серые, голубые глаза её учеников. Ей не жаль было потраченного времени. «Как мало мы разговариваем с детьми». — Подумала она. — «А ведь они всё понимают и чувствуют. Это мы, взрослые, вечно спешим куда-то, ленимся уделить им даже несколько минут, чтобы просто поговорить о том, что важно».

После уроков она поспешила в магазин. Купив продукты, вспомнила: картошка же. Вернулась и взяла сетку картофеля. Выйдя на крыльцо, переложила сумку в другую руку. Неудобно. Надо было не брать тетради, но работа сама себя не сделает.

— Вера Владимировна, давайте я помогу. — Слава Гаврилов протянул руку за сумкой.

— Слава? Ты почему домой не пошёл? Мама волнуется.

— Я сказал, что у нас репетиция.

— И зачем обманул? — Вера строго смотрела на ученика.

— Я вам сказать хотел. Вера Владимировна, это я сегодня ту бабушку толкнул.

— Я знаю.

— Знаете? А почему не ругали меня?

— Славик, я знаю, что ты сам всё поймёшь. И что не нарочно это сделал, знаю тоже. Я сейчас пойду к той бабушке, отнесу продукты, и обязательно расскажу, что ты все понял. А ты беги домой.

— Вера Владимировна, а можно я с вами? — Славка смотрел виновато. — Я сам извинюсь.

— Хорошо. — Решила Вера. — Только я позвоню твоей маме и скажу, что ты мне помогаешь, и что потом я провожу тебя домой. Обманывать её мы не будем.

Они шли к Зинаиде Фёдоровне. Славка нёс пакет с картошкой и рассказывал Вере, как они с папой были в клубе восточных единоборств, и что он, Славка, наверное, будет ходить туда на занятия. А потом вдруг спросил.

— Вера Владимировна, а откуда вы знаете эту девочку, про которую сегодня рассказывали? Вы жили с ней в одном дворе?

— Я и была той самой девочкой, Славик.

— Правда? — Мальчик остановился. — Вера Владимировна, а вы хорошо ходите!

Ох, уж эти дети. Вера улыбнулась.

— Спасибо, Слава. Ну, что ты остановился, догоняй.

Автор: Йошкин Дом

Рейтинг

5 из 5 звезд. 2 голосов.