Бывают деликатные такие люди. Они очень боятся ранить чьи-то чувства.
Расстроить или разгневать важного для них человека. Так один молодой человек предлагал девушке прятаться в шкафу, когда мама приходила к нему в квартиру. Не хотел ранить мамины чувства общением с неподходящей девушкой. Очень был деликатный человек, не так ли?
Или один мужчина запрещал любимой женщине звонить ему, чтобы не ранить чувства жены. Отношения с возлюбленной продолжал, но жил с женой и чувства ее очень берег. Сам писал и звонил, когда точно был уверен, что жена не будет этим ранена.
Или муж кротко выслушивал оскорбления в адрес своей супруги от своих родственников, чтобы не ранить их чувства, — ведь они жили за его счёт и могли пораниться. И жене он велел молчать и терпеть; надо уважать чувства близких мне людей. Разве ты это не понимаешь?
Или психологу одна дама сказала, что посещает его тайно от мужа. Муж психологов презирает, считает вас всех мошенниками, уродами и идиотами. Приходится скрывать свои визиты к вам. И не дай Бог муж узнает, что я на вас его деньги трачу. Это сильно ранит его чувства. А чужие чувства надо беречь, правда ведь?
Интересное кино получается, как говорил один мальчик. Чувства одних людей так боятся ранить, что преспокойно плюют на чувства других. Но это вообще не про чувства. Это не более, чем личный эгоизм и личная выгода. Об этом и пекутся, когда заботятся о чьих-то чувствах. Якобы заботятся. Это просто предательство. Маленькое и гадкое.
Если такой человек попадётся в жизни — нет смысла общаться. И сидеть в шкафу, чтобы не ранить чьи-то чувства, как какой-то дикобраз, утыканный острыми иглами, которого стыдно и страшно показать добрым людям.
Пусть такой деликатный человек сам сидит в шкафу, чтобы не ранил других своей подловатой деликатностью. Деликатной подлостью, правильнее сказать.
Люблю слушать о батюшкиных старичках – прихожанах. Он всегда с такой любовью о них рассказывает… Бабушка Ефросинья… Ей, наверное, уже за восемьдесят. Позвонили как-то отцу Анатолию её родственники. «Помирает, – говорят, – вас зовёт».
«Приезжаю, исповедую, причащаю, – рассказывает батюшка. – Пытаюсь с ней поговорить, поддержать. А она слабенькая такая, жёлтая вся. Еле дышит. Тут же и врач пришёл. Сказал – готовиться, так как жить ей осталось максимум неделю, и то, если очень повезёт».
Ушёл отец Анатолий от бабушки Фроси. «На глазах слёзы, – вспоминает, – а в душе благодать, что человек причаститься успел. В храме всем сказал, что она скоро нас покинет. Прихожане мои, кто смог, зашли с ней попрощаться».
Неделя прошла, другая, глядь, а «умирающая» в храм пожаловала. Люди на неё, как на привидение смотрят, а она, как ни в чём не бывало, давай к иконам прикладываться, всем кланяться и на подсвечниках красоту наводить.
Отец Анатолий к бабушке Ефросинье направляется, думает, как бы потактичней спросить, как так получилось, что она не… не в Царствии Небесном, одесную Христа.
А она уже сама ему навстречу спешит, клюкой перебирает. «Батюшка, – говорит, – батюшка, вы меня тогда причастили, и я поправляться стала.
Сейчас совсем как новенькая. Доктора вон вчера напугала. Он меня на улице встретил и аж руками замахал, сердешный: «Вы что! Вы как! Вы ж по всем законам медицины помереть уже должны!».
«Ну, простите, – отвечаю, – что подвела медицину. Я старалась. Даже причастилась напоследок».
А через какое-то время всем стало ясно, почему Господь с ней чудо такое сотворил. Забеременела её незамужняя внучка Катя, которой было далеко за сорок лет.
Кавалер как узнал, так и растворился на украинских просторах. Родня тоже желания помочь особо не изъявила.
И собралась Катя аборт делать: «Мужа нет, кавалер слинял, работу еле нашла, что теперь, бросать? А чем я ребёнка кормить буду? Да и не девочка уже я… стыдно в таком возрасте рожать, голова вон вся седая».
«Безобразить ей, седой, было не стыдно, а рожать , значится, стыдно!», – застучала по полу клюкой всегда кроткая и смирённая бабушка Ефросинья.
Чем немало удивила и внучку, и родню. «Я буду с ребятёнком нянчиться! Усе!» И для убедительности так шарахнула палкой об пол, что с потолка штукатурка посыпалась.
И кот по кличке Лишай (потому что подобрали его котёнком больного и всего плешивого), который по своим кошачьим меркам был едва ли не в два раза старше бабки Фроси и считался недвижимым инвалидом, такого дёру дал, что его двое суток найти не могли…
Ребенку сейчас года два. В «бабе» своей души не чает, как и она в нём. В храм к отцу Анатолию его водит, пироги ему печёт, песни поёт, в игры какие-то «старинные» играет. И рядом с ним сама молодеет. «Ради него меня Боженька и оставил», – говорит она.
Мать, великовозрастная внучка Катя, даже ревнует. Ведь сама сынишку любит без памяти. Но понимает, что только благодаря бабушке Фросе Данилка и родился.
И только благодаря ей они его и поднимают. И растёт чудесный мальчишка этот на радость всем. А бабушка Ефросинья верит, что пока она им нужна, Господь её не заберёт. И сил ей даст столько, сколько нужно.
И растет чудесный мальчишка этот на радость всем. А бабушка Ефросинья верила, что, пока она им нужна, Господь ее не заберет. И сил ей даст столько, сколько нужно. Когда она умерла, тот уже подростком был. Сам ей опорой стал. Ведь бабушке Фросе на момент смерти уже за сто перевалило.
«Удивительная это была смерть. И удивительная старость, – рассказывал мне отец Димитрий.
– Молодость ведь дается всем. Ну, или почти всем. А старость, особенно блаженная, мирная, в любви, далеко не многим. К ней идти надо, всю жизнь себе эту старость готовить…
Даже слабоумие у стариков разное… Знаешь, много раз замечал: разум постепенно угасает, и в человеке просыпается настоящее, то, чем он в глубине души жил. Не всегда, конечно, но часто.
Вот вроде порядочный был мужчина, благообразный. Началась деменция, и как зверь в нем проснулся. А потом узнаешь, что и человеком он был так себе. Жене изменял, воровал, детей бросил…
А кто-то тихий и светлый становится как ребенок. И жил, как оказывается, тоже тихо и светло… Как Ефросиньюшка моя…»
…Девушкой во время войны потеряла Фрося родителей. Отца убили, мать от пневмонии померла. У нее же на руках. Осталась с двумя младшими братьями. Была им вместо матери.
Потом замуж вышла, своих четверых родила. Муж Иван хороший был человек. Братьев ее как родных сыновей принял. Всех они с Фросей подняли, выучили. Самой же ей было не до учебы. Только читать и писать научилась. Очень Псалтирь любила, почти наизусть знала.
Помнит, как девочкой бабушка с мамой ее в храм водили. Пока он еще открыт был. «Рассказывала она мне, как мама ее иногда пела на клиросе, – вспоминал отец Димитрий.
– Хотя какой там клирос в маленькой церквушке. Три бабушки в уголке. Посадят Фросю тут же на лавочку, она слушает. Зимой холодно, а как запоют, так, говорит, как будто периной ее укрывали».
Когда его закрыли, дома молилась с мамой и бабушкой. Завет отца своего помнила всегда: как бы самому трудно ни было, голодного накорми и обогрей. И муж ее Иван такой же был.
Жили бедно, но никому отказа не было. «В деревне рассказывали, что к Ивану с Фросей даже Богородица приходила, – говорит отец Димитрий.
– Те, кто еще жив и помнит. Было это зимой. Как раз голодный год. У соседки ее Дарьи муж умер. Осталась она с тремя детьми. Постучалась к Фросе с Иваном. У тех только хлеб был. Да какой там хлеб! Хлебец из остатков. Детей куча. Сами голодали. Так они и его отдали.
Потом стук в дверь. Выходят – на пороге хлеб лежит, завернутый в тряпку какую-то. Свежий, теплый еще. И никого. Даже следов на снегу нет. А на следующий день люди говорили, что женщину в деревне видели. И верят, что Богородица это была.
И я верю. К кому ж Ей приходить, как не к Ефросинье…
Иван в реке утонул лет пятьдесят назад. Пьяного полез спасать. Спас, а сам погиб. Дети к тому времени уже выросли, и Ефросинья всю себя внукам отдала. Никогда не роптала, не жаловалась. А потом вон правнука еще Данилку вырастила…
Когда храм у нас открыли, она первая прибежала помогать. Кирпичи таскала, мыла-драила, просфоры пекла… Всё делала, пока силы были». Тихо-мирно умирала бабушка Фрося. Сначала разум начал угасать. То всё понимала, рассуждала, то провалы.
«Когда провалы эти были, она псалмы пела, молитвы разные, – рассказывал отец Димитрий. – Сядет тихонько на стул и поет. Или на кровати лежа. Один раз рассказала мне, что не помнит, что минуту назад было.
А вот детство свое помнит хорошо. Как, девочкой тогда на клиросе сидела. И тепло ей было в эти моменты, радостно. Вот она, блаженная старость.
Когда настоящее в человеке просыпается, самое дорогое. Однажды в себя пришла, спрашивает: «Где я?» «Дома», – отвечают. «А что я сейчас делаю?» – «Молишься, бабушка».
– «Вот ведь радость какая!» И сияет вся». Отец Димитрий рассказал, что умерла она на его глазах. Он тогда причастить ее зашел. В себя пришла, со всеми попрощалась. Успокоила всех, что хорошо ей сейчас. Домой уходит – туда, на «небо».
А потом опять разум угас. Никого не узнавала. И псалмы запела. Так и умерла, молясь. Отпевал бабушку Фросю тоже отец Димитрий. «Знаешь, иногда отпеваю человека. И такое чувство тягостное. Как камни ворочаю. И тяжело вот это петь: «Со святыми упокой…».
А тут так легко, радостно было. Будто душа ее прямо туда, к Отцу, летит. И слезы, и радость. И казалось, что Христос рядом».
Ви́ктор Эми́ль Франкл — австрийский психиатр, психолог, философ и невролог, бывший узник нацистского концентрационного лагеря. Известен как создатель логотерапии — нового, динамично развивающегося в современном мире направления в экзистенциальной психологии и психотерапии и как основатель третьей венской школы. Википедия Родился: 26 марта 1905 г., Вена, Австро-Венгрия Умер: 2 сентября 1997 г. (92 года), Вена, Австрия
Австрийский психиатр, психолог, невролог Виктор Франкл известен всему миру как создатель популярного направления в психотерапии, которое называется «логотерапия» (от греческого «logos» — слово и «terapia» — забота, уход, лечение).
Буквально это означает «лечение смыслом». Франкл пришел к выводу, что изначально мы ставим вопрос о смысле жизни неправильно. Если задать его корректно, то и ответ не заставит себя ждать.
В основе логотерапии выводы, которые Франкл сделал, будучи заключенным немецких концлагерей. В этих нечеловеческих условиях ученый наблюдал потрясающие вещи и пришел к важным выводам о силе человеческого духа.
В своей замечательной книге «Сказать жизни «ДА!»: психолог в концлагере» Франкл писал, что встречал среди своих собратьев по несчастью людей, которым каким-то непостижимым образом удавалось подавить в себе типичные в такой ситуации апатию и деградацию. Они каждый день шли сквозь бараки и, превозмогая боль, маршировали в строю. У них находились для товарищей по несчастью доброе слово и последний кусок хлеба.
И пусть таких людей было мало, их пример подтверждает, что внутренне человек может быть сильнее своих внешних обстоятельств, потому что у него всегда есть свобода отнестись к ним «или так, или иначе». И это «так или иначе» у него отнять нельзя.
Виктор Франкл пришел к выводу, что деформация характера заключенного в концлагере зависела в конечном итоге от его внутренней установки. Лагерная обстановка влияла на изменения характера лишь у того заключенного, кто опускался духовно и в чисто человеческом плане.
А опускался тот, у кого уже не оставалось больше никакой внутренней опоры. Бессрочное заключение приводило к переживанию утраты будущего.
Фраза, которой отчаявшийся отклонял все попытки подбодрить его, была типична: «Мне нечего больше ждать от жизни». Однако, по мнению Франкла, изначально вопрос о смысле жизни был поставлен неправильно. Дело не в том, чего мы ждем от жизни, а в том, чего она ждет от нас.
Чувствуете, какая огромная разница? Спрашивайте судьбу, что она ждет от вас, и тогда есть шанс найти свой смысл жизни.
Франкл приводит в книге два примера, когда ему с помощью правильно заданного вопроса удалось доказать двум своим собратьям по несчастью, что умирать им пока рано — судьба еще что-то от них ждет.
Хорошенько подумав, они нашли то важное, что ждет их в будущем. Оказалось, что одного ждал на чужбине его обожаемый ребенок. Другого не ждал никто персонально, но его ждало дело. Он был ученым, готовил и издавал серию книг по географии. Она осталась незаконченной. Сделать эту работу вместо него не мог никто. Им было ради чего жить.
Несколько слов о том, где искать это важное, ради чего стоит жить. По мнению Виктора Франкла, жизнь может стать осмысленной только через работу или через любовь.
Первый путь — это путь совершения поступков или создания творений. Второй путь — путь переживания чего-либо, или переживания по поводу кого-либо. «Что-либо» относится к природе, культуре, а «кто-либо» — это другой человек, которого мы любим.
Если же человек нацелен только на решение материальных задач, рано или поздно он придет к экзистенциальному вакууму.
Благодаря таким наблюдениям, Франкл пришел к интересному выводу: чтобы помочь человеку подняться и найти свои смыслы, надо исследовать не глубины его личности, как делал Фрейд, а её высоты, иначе говоря, не комплексы, травмы, недостатки и т.д., а возможности, способности, таланты и т.д.
В конечном счете, какая разница, что у человека в минусе, когда у него такой потенциал в плюсе! Франкл считал, что цель психотерапии — раскрыть предельные возможности человека, помочь ему совершить прорыв в другое измерение. Когда это удается, уже не до неврозов и комплексов — и они исчезают сами собой.
Незавершенные дела отнимают энергию, завершенные — даруют
Поделюсь секретом секретным. Когда мы получаем энергию, это отдыхом называется. Когда мы отдаем энергию, это называется работой. Ирония в том, что человек может получать энергию от своего рабочего дня и тратить ее вечером, когда возвращается домой, где его не ждут. Получается, что работа для него — это отдых, а отдых — работа.
А теперь я хочу дать вам небольшой лайфхак из серии: "знал всегда, но не мог сформулировать". Незавершенные дела отнимают энергию, завершенные — даруют. Именно поэтому, когда у тебя творческий ступор, голова чугунная и кажется, что даже добрести до кровати — миссия невыполнимая, то встань и помой посуду.
Это простейшее законченное дело восстановит энергетический баланс и ты будешь готов взяться за следующую задачу. Ее Выполняешь — энергии еще больше. Наш организм работает так. Поэтому так важно ставить себе на день энное количество задач любого характера и доводить их до завершения.
Потому что незавершенные дела вытягивают из нас силы. Именно поэтому люди дела или не ставят задачу совсем или доводят ее до конца. Вы можете не верить мне на слово, кто я такой, в конце концов.
Тогда сделайте вот что. Начните писать пост и остановитесь при первой возникшей задумчивости. Потом начните убираться в квартире — и когда надо будет оттереть особо въедливое пятно, прекратите дело. Потом сядьте и поработайте минут 20. После всего этого вы упадете на диван с охами и стонами. 3 часа были наполнены непрерывной работой и сил нет никаких.
Но вот нюанс: если вы бы закончили пост, завершили уборку, поработали до результата, то произошло бы маленькое волшебство. Несмотря на то, что вы проработали не 3 часа, а все 8, энергия переполнила бы вас. Потому что все дела доведены до состояния: проверено.
Мурашки по коже, когда понимаешь, что таким волшебством может наполниться каждый твой день.
