Модная барышня спросила у бабушки, сколько стоит ведро клубники…
Бабушка-продавец ей ответила: «350 ₽».
— Я беру за 300 ₽ или я ухожу, — уверенно утверждает барышня.
-«Купите по цене, которую считаете приемлемой, душенька… Мне нужны эти деньги, чтобы жить.» — ласково ответила ей бабуля.
Девушка купила клубнику за свою цену и ушла с чувством победы. Она села в свою дорогую машину и через пару часов пошла в модный ресторан со своей подругой.
Они выбрали из меню все, что хотели. Сделали красивые фотографии, поели немного, оставив на столе многое из того, что заказали …
Их счёт за ужин составил 2600₽. Дамы заплатили 3000₽ а сдачу оставили в качестве чаевых.
Эта история может оказаться совершенно нормальной для наших дней, для руководителя роскошного ресторана, но очень несправедливой для продавца домашней клубники, выращенной на 5 сотках дачного участка с тяжелым доездом в город, особенно в жару.
Вопрос в следующем: «Почему мы всегда должны показывать, что у нас есть сила, когда мы покупаем у нуждающихся?» И почему мы щедры к тем, кому не нужна наша помощь?
Мой отец покупал товары у бедных по высоким ценам, хотя он не нуждался в этих вещах. Он иногда платил им больше. Однажды я спросил его:
-«Зачем ты это делаешь, папа?»
Мой отец ответил:
-Это благотворительность завернутая в достоинство, сын мой, мы всегда должны стремиться быть благодарными!
Эта история два года назад случилась в моем родном Пушкине, в Царском селе. И сейчас снова осень; снова старушки яблоки продают в моем Екатеринбурге. Яблоки те же, старушки такие же, ничего не изменилось. Потому и я расскажу историю без изменений…
Вчера две старушки яблоки продавали. Сидели у магазина на ящичках и продавали пакеты с яблоками. Здесь много яблок, даже на улицах на деревьях большие такие яблоки висят. И в магазине яблок полно разных.
Но вот старушки сидят и продают. Бледно-зеленые некрупные яблоки у каждой в пакете. Одинаковые. И цена одинаковая — пятьдесят рублей. И старушки одинаковые: тепло укутанные, в платках, морщинистые, как печёные яблоки. Сидят рядом и продают; каждая свой пакетик.
У меня было ровно пятьдесят рублей — я и купила у одной старушки яблоки. А больше мелких денег нет. И яблоки мне не особо нужны — в магазине есть дешевле и красивее. Ну, просто купила, потому что холодно очень сидеть на улице.
И одна старушка, та, у которой я купила, разулыбалась. У неё настроение хорошее стало. А вторая вдруг так скуксилась, как ребёнок. И с неудовольствием посмотрела на удачливую старушку. И сказала дребезжащим голосом: «теперь тебе домой можно идти! Ты наторговалась. А я ещё посижу — может, у меня тоже яблоки купят!». И немножко это завистливо прозвучало. Грустно.
И ещё больше старушка нахохлилась, как воробей. Совсем ушла в своё пальто и сгорбилась.
Мы пошли деньги разменивать — что делать-то? Раз у одной купили яблоки, придётся и у другой купить. Хотя куда потом девать эти яблоки — непонятно…
А удачливая старушка нас опередила. Она проворно встала на ножки и быстренько просеменила к киоску. И купила две горячие ватрушки. Вернулась на свой ящичек и протянула ватрушку второй старушке. И сказала: «угощайся! На! Очень вкусно!».
И лицо расстроенной старушки разгладилось и подобрело. От грусти и следа не осталось! Она взяла ватрушку, поблагодарила, и они стали вместе с аппетитом закусывать. И снова стали подружками. И снова стали похожи, как две парные статуэтки.
И бывшая грустная старушка говорила с полным ртом, что потом она продаст яблоки и они купят два сочня с творогом. Тоже по двадцать пять рублей. Тоже очень вкусные! На свежем воздухе вкусно закусывать! И такой хороший киоск со свежей выпечкой. И не холодно совсем!
Пришлось купить ещё пакет с яблоками. Которые вот чуть не рассорили старушек, как яблоки раздора. И обе продавщицы стали весёлые и довольные. Обе одинаково улыбались.
Потому что дружба важнее всего. И хорошо, когда никому не обидно, когда все улыбаются и едят ватрушку.
А мне достались яблоки. Они очень хорошо пахнут — осенью и свежестью. И напоминают о хорошем. О детстве и старости; и о том, что душа не меняется…
Мама начала уходить от меня, и я понял, что должен взять от нее что-нибудь на память.
Не в физическом смысле, как памятный предмет, хотя потом у меня он появился – хрустальная солонка с серебряным ободочком из ее старого свадебного набора, а что-то особенное, родное, близкое и любимое, а лучше процесс. И я выбрал. Это были блины …
Как уходят мамы от нас ? Это очень просто: они слабеют, забывают слова, становятся медлительными, с шаркающей походкой, прерывистой речью и усталостью от пустяков.
И если вы – внимательный ребенок, то понимаете что происходит. А если еще в вашей семье мама, папа, сестра имеют отношение к медицине, то со временем вы сами становитесь почти медбратом или медсыном. И тогда не теряйте время !
В один из дней я приехал в гости к маме. Она, как обычно, спрашивает, что бы я хотел поесть. Я попросил блинов.
Только мы готовить их будем вместе, мам, — сказал я, — И еще, я запишу твой рецепт.
Идея ей очень понравилась, тем более появился помощник, а ей уже было тяжело долго стоять у плиты.
Мама диктовала: на 20-25 блинов — 3 яйца, 12 столовых ложек муки с горкой, 4 столовых ложки растительного масла, щепотка пищевой соды, соли чуть, сахар не клади совсем, 2 стакана теплого молока и последним — стакан кипятка. Перемешать, без комочков.
Да, — говорила она, — Обязательно должен быть крутой кипяток. Тогда блины будут тонкие, прозрачные, с маленькими дырочками. Как ты любишь.
Рецепт был записан, приготовления закончены и мы приступили к выпечке. Сначала мама показала мне, потом я сам начал лить блинное тесто на раскаленную сковородку.
Крути сковородку, — говорила она, — пусть тесто растекается равномерно по всей поверхности. Блин за блином росла стопка на тарелке. Раз за разом блины выходили лучше, круглее, без дырок. Главное в этом деле: при переворачивании блина не порвать его. Наука, скажу я вам !
За 2 месяца мы успели пару раз испечь блины вместе с мамой.
Со сметаной, вареньем, медом, красной икрой, черной ( если вы сегодня буржуй ), если есть время, то можно завернуть в блин творог с изюмом или мясной фарш с рисом. И все что только мне нужно к этому изобилию — это крепкий черный чай с молоком. Ммм…
Вот уже 8 лет, как я пеку блины в одиночку. Я стал профи, пеку на двух сковородах, успеваю уложиться за полчаса. Передал опыт дочерям, делюсь рецептом с друзьями.
И все равно, мои блины не такие же вкусные, хотя выглядят также, а рецептура не нарушена. Чего-то им не хватает. Я пробую их. Наверное, кто-то мог бы их сделать лучше, чем я. И я точно знаю кто. Мама …
Каждое утро Марии Никитичны начиналось одинаково. Ровно в шесть утра она вставала с постели и шла на кухню. Выпивала стакан воды с лимоном ( когда- то в журнале вычитала, что это полезно для организма), распахивала окно в любое время года и включала на всю громкость старенькое радио.
Всегда станцию Маяк. Старенькая двухэтажная хрущевка начинала дрожать и скрипеть от этих громких звуков. Соседи просыпались и начинали гомонить, что — то типа, когда закончится этот беспредел.
Вот и в это воскресенье все было, как обычно. Никитична включила радио, распахнула окно, взяла свою трость и поковыляла на лавочку под своим окном.
Присела, достала папиросы и с удовольствием затянулась. С балкона второго этажа высунулась заспанная Маргарита Петровна. Склочная баба 60+ лет.
-Никитична! Ну сколько можно? В воскресенье хотя бы мы можем поспать вволю? — брызгая слюной завопила она.
-Когда все это кончится? — пробубнила себе под нос Петровна и скрылась в квартире.
-Здорово, Никитична! — это дворничиха подошла.
-Здоровей видали, Макаровна, — ответила старуха.
— Ты метешь? Вот и мети. Я в твоей компании не нуждаюсь.
-Ох, и злющая ты, Никитична! Чего ж ты ядом брызжешь с утра? Смотри, какое утро хорошее! — беззлобно ответила дворничиха.
— Ты бы радио приглушила. Уши вянут.
-Иди себе, работай. Мне нормально. Глуховата я, — отмахнулась Никитична. Из соседского окна выглянул Михалыч, бывший шахтер, а ныне пенсионер под шестьдесят.
-Доброе утро, Никитична! Уже воюешь? — спросил он, подавляя зевок.
-А вам бы все дрыхнуть, — буркнула в ответ Никитична.
— Все утро проспите. А ведь кто рано встает, тому…-
-Тот к обеду уже устал, — продолжил Михалыч. — Пойду, пожалуй, чайник поставлю.
Никитична сидела на лавочке, курила , наблюдала за тем, как просыпается дом и щурилась на солнце подслеповатыми глазами.
-Как же хорошо жить! — думала она. — И как мало этой жизни осталось. Скоро уже встречусь я со своими родными. Увижу наконец Петеньку своего и сыночка Мишеньку.
— Мужа и сына схоронила Никитична давно. Было ей уже 82 годочка. Но радовалась она каждому наступившему дню, как молодая девчонка. И благодарила Бога за свою такую длинную жизнь!
Одиночество, конечно, давило и угнетало, но Никитична смирилась и с ним. Что Бог дает, все к лучшему! Соседи привыкли к ее вредному характеру и если и ругались, то без злобы, а так, для порядка.
После завтрака пошла Никитична, как обычно, погулять в парк. С каждым днем прогулки давались все труднее. Ноги отказывались ходить. Но она упрямо толкала свое дряхлое тело вперед, опираясь о трость.
Подойдя к лавочке, на которой она всегда отдыхала, Никитична увидела, что место занято. Там сидела девушка с коляской. На лавке лежала еще и большая сумка.
— Доброе утро, красавица! Вообще — то это мое место, — пробурчала Никитична.
— Извините, — пролепетала молодайка. — Мы сейчас уйдем. —
— А ну, сидеть! — Никитична надела очки. Рассмотрела юную особу. Батюшки! Да у нее не лицо, а сплошной синяк!
— Рассказывай. Что случилось? Муженек побил? Как звать-то тебя? —
— Оксана, — всхлипывая ответила девушка. В коляске заплакал малыш.
— Так. Бери сумку и пошли — ка ко мне. Чего на улице сидеть, — Никитична решительно покатила коляску вперед. Оксана, подхватив сумку, пошла за старухой.
Через час они пили чай у Никитичны на кухне. Малыш спал на диванчике. А Оксана рассказывала, что убежала от мужа. Что устала терпеть его пьянки и побои. Что боится за сыночка Мишеньку. Что идти ей некуда, так как осиротела она пять лет назад.
Долго они разговаривали. И Никитична оттаивала сердцем и благодарила Бога за эту встречу.
— Спасибо, Господи! — повторяла она, едва шамкая беззубым ртом.
В понедельник утром Маргарита Петровна проснулась от будильника, который был заведен на семь утра. В доме стояла непривычная тишина. Вышла на балкон. Никитичны на лавочке не было. В окне первого этажа торчал Михалыч. Возле подъезда шаркала метлой Макаровна.
— Где Никитична? — вопрос прозвучал одновременно.
— Может что — то случилось? — несмело предположила Петровна.
— Надо сходить, постучать.
Вдруг окно под балконом распахнулось, и Никитична, высунувшись в него, зашипела грозным голосом : — Я вам щас постучу! Ишь чего удумали! Не дождетесь! И вообще. Ну — ка, цыц все! У меня ребенок спит!
Соседи замерли с открытыми ртами; а Никитична закрыла окно, поставила чайник на плиту, зашла в комнату, поправила Мишеньке одеяльце, укрыла Оксану покрывалом и, счастливо улыбаясь, начала строить планы на дальнейшую жизнь.
Ведь она у нее еще вся впереди! Старуха плакала тихими, светлыми слезами. Слезинки, путаясь в сетке морщинок, капали в кружку с чаем, принося облегчение и даря надежду.
-Надо, пожалуй, курить бросить, — решила Мария Никитична.
