ВОЛШЕБНЫЙ КРАЙ — ПОЭЗИЯ О КРЫМЕ …Волшебный край! очей отрада! Всё живо там: холмы, леса, Янтарь и яхонт винограда, Долин приютная краса, И струй и тополей прохлада… Всё чувство путника манит, Когда, в час утра безмятежный, В горах, дорогою прибрежной Привычный конь его бежит, И зеленеющая влага Пред ним и блещет и шумит Вокруг утесов Аю-дага…
Александр Пушкин
В Крым Навстречу птицам перелетным На дальний юг стремились мы Из царства северной зимы К весны пределам беззаботным.
Небес полдневных глубины Чем дальше, тем ясней синели; Алмазней звезды пламенели Среди полночной тишины.
И все обильнее цветами, Благоуханьем и теплом Весна дарила с каждым днем, Лаская нежными лучами.
Пустынных гор последний кряж Нас отделял еще от цели; Вдали ворота зачернели, Все ближе, ближе… О, когда ж!
Мы трепетно переступали Порог скалистый… Наконец!.. В нас сердце замерло… Творец! Не сон ли это, не мечта ли?
У наших ног обрыв крутой, А впереди — неизмеримый, Безбрежный, необозримый, Лазоревый простор морской.
Неописуемое море, Лицом к лицу перед тобой, Пред этой дивной красотой Не всякое ль забудешь горе!
Константин Романов
В Крымских степях
Синеет снеговой простор, Померкла степь. Белее снега Мерцает девственная Вега Над дальним станом крымских гор.
Уж сумрак пал, как пепел сизый, Как дым угасшего костра: Лишь светится багряной ризой Престол аллы — Шатер-Гора.
Иван Бунин
Октябрь в Крыму…
Октябрь в Крыму — Как юности возврат. Прозрачен воздух, Небо густо-сине. Как будто в мае Дружный хор цикад, И только утром Их пугает иней.
Я осень Перепутала с весной. Лишь мне понятно, Кто тому виной…
Юлия Друнина
Лишь запах чабреца, сухой и горьковатый, Повеял на меня — и этот сонный Крым, И этот кипарис, и этот дом, прижатый К поверхности горы, слились навеки с ним.
Здесь море — дирижер, а резонатор — дали, Концерт высоких волн здесь ясен наперед. Здесь звук, задев скалу, скользит по вертикали, И эхо средь камней танцует и поет.
Николай Заболоцкий
Да здравствуют южные зимы!..
Да здравствуют южные зимы! В них осень с весной пополам. За месяц январского Крыма Три лета курортных отдам.
Здесь веришь, что жизнь обратима, Что годы вдруг двинулись вспять. Да здравствуют южные зимы! — Короткая их благодать.
Юлия Друнина
Крымская картинка
Все сильнее горя, Молодая заря На цветы уронила росу. Гул в лесу пробежал, Горный лес задрожал, Зашумел между скал водопад Учан-Су. И горяч, и могуч, Вспыхнул солнечный луч, Протянулся, дрожит, и целует росу, Поцелуй его жгуч, Он сверкает в лесу, Там, где гул так певуч, Он целует росу, А меж сосен шумит и журчит Учан-Су.
Константин Бальмонт
Над Феодосией угас
Над Феодосией угас Навеки этот день весенний, И всюду удлиняет тени Прелестный предвечерний час.
Захлебываясь от тоски, Иду одна, без всякой мысли, И опустились и повисли Две тоненьких моих руки.
Иду вдоль генуэзских стен, Встречая ветра поцелуи, И платья шелковые струи Колеблются вокруг колен.
И скромен ободок кольца, И трогательно мал и жалок Букет из нескольких фиалок Почти у самого лица.
Иду вдоль крепостных валов, В тоске вечерней и весенней. И вечер удлиняет тени, И безнадежность ищет слов.
Марина Цветаева
Прощание с Крымом
Перед тем, как ступить на балкон, я велю тебе, богово чудо: пребывай в отчужденье благом! Не ищи моего пересуда.
Не вперяй в меня рай голубой, постыдись этой детской уловки. Я-то знаю твой кроткий разбой, добывающий слово из глотки.
Мне случалось с тобой говорить, проболтавшийся баловень пыток, смертным выдохом ран горловых я тебе поставляла эпитет.
Но довольно! Всесветлый объем не таращь и предайся блаженству. Хватит рыскать в рассудке моем похвалы твоему совершенству.
Не упорствуй, не шарь в пустоте, выпит мед из таинственных амфор. И по чину ль твоей красоте примерять украшенье метафор?
Знает тот, кто в семь дней сотворил семицветие белого света, как голодным тщеславьем твоим клянчишь ты подаяний поэта?
Прогоняю, стращаю, кляну, выхожу на балкон. Озираюсь. Вижу дерево, море, луну, их беспамятство и безымянность.
Плачу, бедствую, гибну почти, говорю: о, даруй мне пощаду, — погуби меня, только прости! И откуда-то слышу: — Прощаю…
Белла Ахмадулина
Гурзуф
В большом полукружии горных пород, Где, темные ноги разув, В лазурную чашу сияющих вод Спускается сонный Гурзуф, Где скалы, вступая в зеркальный затон, Стоят по колено в воде, Где море поет, подперев небосклон, И зеркалом служит звезде,— Лишь здесь я познал превосходство морей Над нашею тесной землей, Услышал медлительный ход кораблей И отзвук равнины морской. Есть таинство отзвуков. Может быть, нас Затем и волнует оно, Что каждое сердце предчувствует час, Когда оно канет на дно. О, что бы я только не отдал взамен За то, чтобы даль донесла И стон Персефоны, и пенье сирен, И звон боевого весла!
Николай Заболоцкий
Крым Назло неистовым тревогам, ты, дикий и душистый край, как роза, данная мне Богом, во храме памяти сверкай!.. Тебя покинул я во мраке: качаясь, огненные знаки в туманном небе спор вели над гулом берегов коварных. Кругом, на столбиках янтарных, стояли в бухте корабли.
В краю неласковом скучая, все помню — плавные поля, пучки густые молочая, вкус теплых ягод кизиля; я любовался мотыльками степными — с красными глазками на темных крылышках… Текла от тени к тени золотистой, подобна музыке волнистой, неизъяснимая яйла!
О, тиховейные долины, полдневный трепет над травой, и холм — залет перепелиный… О, странный отблеск меловой расщелин древних, где у края цветут пионы, обагряя чертополоха чешую, и лиловеет орхидея… О, рощи буковые, где я подслушал, Пан, свирель твою!
Воображаю грань крутую и прихотливую яйлы, и там — таинственную тую, а у подножия скалы — сосновый лес… С вершины острой так ясно виден берег пестрый, хоть наклонись да подбери! Там я не раз, весною дальней, встречал, как счастье, луч начальный и ветер сладостный зари…
Там, ночью звездной, я порою о крыльях грезил… Вдалеке, меж гулким морем и горою, огни в знакомом городке, как горсть алмазных ожерелий, небрежно брошенных, горели сквозь дымку зыбкую, и шум далеких волн и шорох бора мне посылали без разбора за роем рой нестройных дум!
Любил я странствовать по Крыму… Бахчисарая тополя встают навстречу пилигриму, слегка верхами шевеля; в кофейне маленькой, туманной, эстампы английские странно со стен засаленных глядят. лет полтораста им — и боле: бои былые — тучи, поле и куртки красные солдат.
И посетил я по дороге чертог увядший. Лунный луч белел на каменном пороге В сенях воздушных капал ключ очарованья, ключ печали, и сказки вечные журчали в ночной прозрачной тишине, и звезды сыпались над садом. Вдруг Пушкин встал со мною рядом и ясно улыбнулся мне…
О, греза, где мы ни бродили! Там дни сменялись, как стихи… Баюкал ветер, а будили в цветущих селах петухи. Я видел мертвый город: ямы былых темниц, глухие храмы. безмолвный холм Чуфуткалэ… Небес я видел блеск блаженный, кремнистый путь, и скит смиренный, и кельи древние в скале.
На перевале отдаленном приют — старик полуслепой мне предложил, с поклоном сонным. Я утомлен был. Над тропой сгущались душные потемки; в плечо впивался мне котомки линючий, узкий ремешок; к тому ж над лысиною горной повисла туча, словно черный, набухший, бархатный мешок.
И тучу, полную жемчужин, проткнула с хохотом гроза, и был уютен малый ужин в татарской хижине: буза, черешни, пресный сыр овечий… Темнело. Тающие свечи на круглом низеньком столе, покрытом пестрой скатереткой, мерцали ласково и кротко в пахучей, теплой полумгле.
И синим утром я обратно спустился к морю по пятам своей же тени. Неопрятно цвели на кручах, тут и там, деревья тусклые Иуды, на камнях млели изумруды дремотных ящериц, тропа вилась меж садиков веселых; пел ручеек, на частоколах белели козьи черепа.
О, заколдованный, о, дальний воспоминаний уголок! Внизу, над морем, цвет миндальный, как нежно-розовый дымок, и за поляною поляна, и кедры мощные Ливана, аллей пленительная мгла (приют любви моей туманной!), и кипарис благоуханный, и восковая мушмула…
Меня те рощи позабыли… В душе остался мне от них лишь тонкий слой цветочной пыли… К закату листья дум моих при первом ветре обратятся, но если Богом мне простятся мечты ночей, ошибки дня, и буду я в раю небесном, он чем-то издавна известным повеет, верно, на меня!
Владимир Набоков
От Севастополя до Ялты Вам, горы юга, вам, горы Крыма, Привет мой северный! В автомобиле — неудержимо, Самоуверенно! Направо море; налево скалы Пустынно-меловы. Везде провалы, везде обвалы Для сердца смелого. Окольчит змейно дорога глобус, — И нет предельного! От ската к вскату дрожит автобус Весь цвета тельного. Пыль меловая на ярко-красном — Эмблема жалкого… Шоффэр! а ну-ка движеньем страстным В волну качалковую!
Все равно что за снегом идти в Африку, а за новою книжкой стихов — в мебельный и уныло просить со слезой в голосе адрес господа бога в бюро справочном, все равно что ругать океан с берега за его невниманье к твоей личности, все равно что подснежник искать осенью и, вздыхая, поминки справлять загодя, все равно что костер разводить в комнате, а гнедого коня в гараже требовать, и упорно пытаться обнять облако, и картошку варить в ледяной проруби, все равно что на суше учить плаванью, а увесистый камень считать яблоком, все равно что от курицы ждать лебедя — так однажды решить, будто ты полностью разбираешься в женском характере!
